"Может быть" - читать интересную книгу автора (Шильман Алла)

Глава 2. Мерзлявец

В секторе 15.00.846.453А Чистилища в это время было не так уж и много душ. Гришка – загорелый белобрысый парнишка примерно лет шести, с царапиной на левой коленке и сбитым локтем. А что удивляться? Можно подумать мальчишки, попадая в Чистилище, становятся другими. Мальчишки, где бы они ни были, всегда остаются верными себе: дергают девчонок за косички, дерутся друг с другом, расшибают локти и колени, расквашивают носы и всеми силами стараются не заплакать при этом – они ведь уже мужчины, хоть и очень маленькие.

Витька – смуглый черноглазый малыш с огромными, слегка раскосыми черными глазами. В правой руке – яблоко, подаренное кем-то из ангелов во время посещения Телепортационного центра, ввиду своего приличного размера съеденное только наполовину. В левой – замечательная длинная и очень крепкая палка, которая по желанию Витьки может превращаться в удобный и очень надежный посох, в коня, в летучего змея-дракона и во все остальное, чего только не придумает буйная детская фантазия. В настоящий момент бывший воин (в прошлый раз Витька с ребятами соорудили замечательный дзот, в котором практически профессионально организовали засаду против врагов, жаль, вот, только враги не пришли) раздумывал, как при помощи нескольких листьев пальмы, найденной в лесу за оградой и подручных средств соорудить из имеющейся в наличии палки настоящий флаг, который был бы, во-первых, гордостью и олицетворением могущества их маленькой команды (главным образом, перед другими группами маленьких душ, играющими в тех же лопухах, но вроде как бы отдельно от них), а, во-вторых, предметом зависти. Впрочем, для последнего были как раз все шансы, потому что насколько знал Витька, у всех остальных не было даже такой замечательной палки, как у него, не говоря уж о настоящем (пусть и сделанном из листьев пальмы) флаге.

Собственно, именно за решением этой, бесспорно, очень важной проблемой, они и отправились в потайное место, где можно было спокойно посидеть вдвоем, не опасаясь, что на горизонте появиться чья-нибудь любопытная физиономия, и подумать. Вообще они часто оставались вдвоем, не зря же были лучшими друзьями! Они вместе шалили, вместе бегали за ангелами, упрашивая их рассказать «чего-нибудь интересное» и, конечно, вместе дрались с девчонками. В Чистилище Витька с Гришкой попали примерно в одно и тоже время – целых одиннадцать лет назад. Сначала, конечно, дичились друг друга, но потом ничего, сдружились. Сначала, как водиться, присматривались друг к другу, потом несколько раз поговорили о вечном (о войнушках и коварстве девчонок, разумеется, о чем же еще?), подрались (правда, ни один из них уже не помнил, за что), помирились, повторили процедуру несколько раз. А потом, как-то незаметно, сдружились. Как оказалось, вместе намного легче переносить боль, даже если она очень большая.

Витька первым попал в Чистилище, после того, как его молодая мать, запершись в пустой комнате студенческого общежития, самостоятельно родила маленький живой комочек.

Не то, чтобы Маргарита не хотела детей, нет. Когда-нибудь потом, может быть, через пять, а, может, и через все десять лет, когда она доучиться и станет (обязательно станет!) великой актрисой или, на худой конец, фотомоделью (но лучше и то, и другое, вместе взятое), она создаст свою семью или просто родит себе ребенка, который обязательно (слышите? обязательно!) будет таким очаровательным, что за его снимок зарубежные таблоиды будут обещать целые состояния. А почему собственно нет? Чем ее ребенок хуже приемных камбоджийских детей знаменитой поп дивы или известной голливудской пары? Ничем! Тем более, что к тому моменту сама Маргарита твердо намерилась стать известной если уж не актрисой, то топ-моделью – точно. В Голливуде вообще топ-модели часто становятся потом актрисами. Так почему не она?

У нее должна будет родиться девочка. Да, именно девочка. С самого детства она будет приучать ребенка к съемочной площадке, к слепящему свету софитов и вспышкам фотокамер, чтобы ее дочери было намного легче, чем ей самой: несмотря на свое явное везение, Марго считала, что жизнь пока явно не задалась. Вот если бы ей повезло родиться у нормальных родителей, проживающих в нормальном месте (в Москве), а не в их богом забытой деревне (на самом деле в районном центре средних размеров). И если бы ее папа был не мелкой шишкой районного масштаба, а великим режиссером… Или мама – великой актрисой. Так ведь нет же! Отчего-то везло всем, но только не ей. О том, что она с первого раза поступила на престижный актерский факультет (да еще безо всякой блата!) как-то уже не вспоминалось, хотя прошло-то всего – ничего, год с небольшим. Намного более наглядными были примеры одногруппников, с первого курса приезжающих на занятия на собственных автомобилях, иногда даже с персональными шоферами. А одежда? Кто из нормальных режиссеров мог взглянуть в ее сторону, если она одевалась в тряпки с местного рынка? Конечно, у нее была неплохая фигурка, именно неплохая, потому что до стандартов подиума надо было худеть и худеть. И ведь не объяснишь, что это у тебя с рождения такой склад телосложения.

– Что-то вы, милочка, поправились, – передразнила Марго одного из преподавателей. И это несмотря на то, что она как раз только что похудела на целый килограмм!

К сожалению никто, кроме нее, изюминки в ее исконно славянском телосложении не видел. Не спасала даже врожденная статность.

– Ну и ладно! – сцепив зубы, повторяла Марго. – Я все рано стану великой! Раневской ведь не помешало ни отсутствие симпатичной внешности, ни возраст, ни мерзкий характер режиссеров. Вот и я обязательно стану знаменитой. А что до моделей… Говорят, японцы как раз предпочитают таких, как я.

Вот только где найти этих самых японцев, да еще и главных редакторов журналов или, на худой конец, просто профессиональных фотографов, она не знала. Плюс еще проблема отсутствия денег.

Юная актриса рано поняла, что актерский путь лучше всего начинать задолго до окончания института. Только поступив и едва обжившись в своей тесной комнатушке в общежитии (бывшая «сушилка», переоборудованная под комнату, практически крошечная – не более 6 метро, но зато без соседей), она начала искать подработки. Устроилась уборщицей в расположенный ночной клуб (не очень престижно, зато рядом с общежитием и на работу приняли без кастингов и собеседований), по выходным иногда везло подработать промоутером (раздавать рекламные листики возле подземного перехода), а все остальное время тратила на поиски Настоящей Работы, ну или хотя бы съемок в рекламе. Она даже портфолио тогда сделала. На профессиональное денег не хватало, поэтому пришлось договариваться с одним знакомым мальчиком из общежития, который подрабатывал фотографом. Он просил интима, но сошлись на более прозаичных вещах – она отдала ему сумку картошки, которую передала ей мать, и еще потом целый месяц потом ходила ее жарить. Облизываясь, иногда жалела о том, что не согласилась на интим.

Зато получила настоящее портфолио. Ну, или почти настоящее. По крайней мере, у нее было хоть что-то, с чем можно было отправляться на кастинги. На солидные, устраиваемые профессиональными агентствами, где требовали хорошее портфолио, она даже не совалась – и так было понятно, что не возьмут. Знакомая девчонка Верка (с другого курса, жила на одном этаже в общежитии), предложили пойти на «левые» кастинги. Не факт, что действительно возьмут. Почти сто процентов потом отберут гонорар – за услуги агента, но ведь когда ты ничего не имеешь, ты не боишься ничего потерять. Кроме того, как рассудили девчонки, главное не деньги, а возможность засветиться на экране.

Правда, риск, что цель кастинга будет другой, нежели объявлена, был очень велик. А что делать? Надо же когда-то начинать. Вдруг повезет? Вдвоем не так страшно. В юности вообще многие вещи воспринимаются по-другому.

Решили рискнуть.

На выходных их попросили прийти к назначенному времени в один из павильонов Выставочного центра. В пустой комнате, с покрашенными стенами и высокими, теряющимися во мраке потолками за обычной школьной партой сидело три человека. Перед каждым лист бумаги. Лиц почти не видно – мешал свет направленных в сторону девушек ламп. Радовало – агент, устраивавший кастинг, был тоже тут. Хотя, с другой стороны, а нужно ли было этому радоваться?

Их поприветствовали. Один из членов комиссии (из тех, кто сидел за столом) усталым голосом объявил, что сейчас им предстоит пройти первый тур отбора для участия в рекламной компании крупного холдинга. Какого именно – Марго не запомнила: название было слишком длинным и слишком неизвестным. После этого девушек по одной попросили пройтись перед столом, поворачивая лицо то в профиль, то в анфас.

Двадцать минут. Девушки (их было около двадцати) по очереди, следя командам «агента», проходили перед столом, поворачиваясь к комиссии. Натянуто улыбались.

Все. Комиссия удалилась на совещание. Девчонки остались ожидать решения все в том же полупустом павильоне. Их «агент» удалился вместе с «отборочной комиссией».

Марго не взяли. Верку, впрочем, тоже. Они не прошли даже первый отбор. Трое мужчин среднего возраста и средней внешности, отличаясь друг от друга только оттенками своих серых пиджаков, после нескольких минут совещания указали на трех разукрашенных девиц. Две из них были со старших курсов, третью они вообще ни разу не видели. Девицы, заговорщицки подмигнув парню-организатору, удалились в следующих зал, а всех остальных, в том числе и Риту с подружкой, попросили удалиться, пожелав удачи на следующих просмотрах.

– Ну и ладно, – сказала подружка. – В следующий раз больше повезет.

Она вообще по жизни была оптимисткой.

– Видимо, мы что-то делали не так, – подумала Марго, но вслух ничего не сказала.

Она не впала в депрессию, не бросила вуз и свои подработки. Она даже продолжала активные поиски следующих кастингов, но се это время одна-единственная деталь не выходила у нее из головы – улыбки, которыми обменялись отобранные девушки с «агентом» и пренебрежительные взгляды победительниц, которыми они одарили поверженных соперниц.

– Может быть, я что-то изначально сделала не так? – думала Марго.

Случай с картошкой не выходил из головы. Интим казался не такой уж и большой жертвой.

– Жаль, что нет выхода на «комиссию»! – сокрушалась она. И через несколько дней стала усиленно искать подходы к «агенту», при этом не забывая, конечно, прорабатывать и другие варианты.

Найти «агента» в жизни оказалось не так уж и сложно. Он учился на старшем курсе и в конце года у него должен был быть выпускной. Познакомиться с ним тоже оказалось несложно. Пришлось, правда, научиться курить, но ведь это совсем не сложно, если ты живешь в общежитии.

Они разговорились в курилке. Она удачно пошутила, потом – к месту засмеялась. Задала несколько вопросов о его жизни.

– А она ничего! – думал парень, которого на самом деле уже тошнило от плоских фигур моделей. – Шлюха, конечно, иначе бы не подошла. Переспать с ней, что ли?

– А он ничего, – оценивала его Марго. – По крайней мере, не отвратителен.

– Наверное, рассчитывает на моментальную славу, – размышлял парень. – Дура!

– Не очень-то и много я потеряю – успокаивала себя Марго.

Сигареты заканчивались, и надо было как-то продолжать или заканчивать разговор.

– Может быть, встретимся сегодня? – спросил парень.

– Почему бы и нет? – улыбнулась Марго.

– Так я зайду?

– Комната 205, -ответила Марго.

– Точно, шлюха, – окончательно уверился в своем мнении парень.

Он, конечно, зашел. Они немного выпили.

– Зачем тратиться, если телка сама на тебя вешается? – подумал парень.

– Зачем затягивать? – размышляла Марго. – Закончить с этим, и дело с концом.

Быстрый секс.

– Знаешь, тут у меня на днях намечается один кастинг, но он будет вечером. Я мог бы предложить тебе принять в нем участие, – на прощание сказал он. – Если ты, конечно, захочешь.

– Захочу, – по деловому ответила Марго. – Когда и где?

– И вправду шлюха, – думал парень, объясняя раздетой, валяющейся на смятой постели Марго дорогу в новый павильон.

– А что за кастинг? – спросила Марго.

– Не волнуйся, – ответил парень. – Тебе обязательно понравиться.

И улыбнулся на прощание.

Гаденько так улыбнулся.

Верку она с собой тогда не взяла.

– Пусть сама добивается, – подумала Марго.

Вечером следующего дня она, тщательно сверяясь с адресом, отправилась на поиски. Кастинг должен был проходить почти в центре, но не на главной улице, а где-то в одном из переулков. Как оказалось, в подвале какого-то полуразрушенного дома, скорее всего, организации, судя по тому, что в нем не было света. На мощной металлической двери не было никаких надписей, только приклеенная скотчем бумажка с напечатанным на принтере нужным названием конторы. Перед дверью она столкнулась с еще одной девчонкой.

– Конкурентка, – несколько раздраженно подумала Марго. – Ее только здесь не хватало.

Тем не менее, заставила себя улыбнуться, и даже первая нажала на кнопку звонка.

За дверью было полутемно и очень, очень тепло. Их встретила странно одетый (скорее – полураздетый) мужчина. Очень высокий, довольно крепкий. Улыбнувшись, пригласил внутрь.

Появился «агент».

– Привет! Хорошо, что вы пришли. Народу мало, конкурса почти никакого, я на сто процентов уверен, что вас обеих возьмут.

– Возьмем, возьмем! – послышались пьяные голоса из боковой двери.

Марго, судорожно вздохнув, повернулась назад.

– Передумала? – с мерзкой улыбкой спросил мужчина, открывавший дверь. – А поздно!

И мягко, но сильно подтолкнул ее вглубь коридора.

Тот вечер Марго старалась не вспоминать. Как и утро, когда она, выброшенная из машины, пришла в себя на снегу возле общежития, в наброшенном прямо на голое тело пальто и незастегнутых сапогах. Поднялась. Шатаясь, доползла до своего второго этажа.

Хорошо, что воскресенье и общага спит.

Хорошо, что вахтерша куда-то отошла.

Долго отмывалась в душе. Потерянно, непонимающе и оттого долго рассматривала многочисленные зеленые бумажки, найденные в кармане пальто. С печальной улыбкой спрятала их в потайной кармашек за ковром. О том, чтобы куда-то заявить, не было даже речи.

– Путь к славе тернист, – смирившись, думала Марго. – Но я обязательно добьюсь своего!

На полученную валюту она купила себе новую, красивую одежду и дорогую косметику, сделала хорошую прическу, а самое главное – оплатила фотосъемку у профессионального фотографа. Свои фотографии она отправила сразу в несколько профессиональных агентств.

– Теперь у меня все будет хорошо! – думала Марго. – Я уже получила порцию своего горя. Теперь у меня обязательно все наладится!

И ведь наладилось же! Одно из агентств предложило заключить эксклюзивный контракт, и она даже успела сняться в паре рекламных роликов. Работу уборщицей пришлось бросить, но гонораров теперь хватало не только на еду. Преподаватели хвалили талантливую, рассудительную студентку. Вот только Витька в планы будущей кинозвезды не входил.

Никто ничего не узнал. Марго, понятно дело, ничего не рассказывала, утягивая растущий живот широкими корсетами, кутаясь в широкие одежды (вроде как модно). Преподавателям было объявлено, что она «пьет лекарства от щитовидки, от них и поправилась так сильно», но курс лечения «уже скоро закончиться». Подружек у Марго не было, поэтому объяснять им ничего не пришлось. Жаль только, пришлось отказаться от некоторых кастингов.

Рожать она, конечно, боялась. Но не то, чтобы сильно – раньше вон в полях рожали (показывали по телевизору) и ничего, но опасалась. Успокаиваться и снимать боль решила простым и надежным народным способом – водкой, заблаговременно припрятанной для этого случая в самом дальнем углу под кроватью. Прятать ближе было нельзя – водка, как известно, продукт надолго не задерживающийся. Особенно в общаге. Тем более – у студентов. Сама-то будущая мать девушкой была примерной (если, конечно, можно так сказать в отношении сложившейся ситуации) и спиртные напитки, в общем-то, не употребляла. Ну, если только чуть-чуть и не часто. Поэтому, наверное, на ее непривыкший к крепкому алкоголю организм водка подействовала практически сразу и сильно. Уже примерно через полбутылки схватки ощущались, но уже не болью, а какими-то сдавливающими движениями мышц в области живота. Не то, чтобы больно – просто неприятно. А потом, примерно еще через сто грамм (без закуски и на голодный желудок) и вовсе исчезли. Остался только страх, да и то – немного. Глубоко вздохнув, она, пошатываясь и придерживаясь рукой за стену, пошла прятать остатки водки, справедливо рассудив, что она ей еще может понадобиться.

Витька родился на удивление быстро и легко. Руководствуясь исключительно собственной интуицией, остаточными знаниями из курса общей биологии средней школы и украденным из читального зала библиотеки учебником по акушерству и гинекологии, горе – мамаша самостоятельно перерезала пуповину остро наточенным кухонным ножом, предварительно продезинфицированным остатками водки в стакане. Новорожденный Витька, переполненный, как и все посланцы Рая, оптимистическими надеждами на будущее, был завернут в грязное кухонное полотенце и уложен в огромную коробку из-под зимних сапог, заранее прихваченную на мусорке за общежитием. Обессилевшая молодая мать уснула, оставив на завтра решение всех своих проблем. Не то, чтобы она очень сильно измучилась. Нет. Самих схваток она практически не чувствовала, тут скорее сказалось действие алкоголя.

Новорожденный, измученный родами и согретый полученной еще с кровью водкой, тоже уснул, пригревшись возле батареи, куда заботливо придвинула коробку новоявленная мать. Утром, выпив больше для храбрости, чем от похмельного синдрома, она слегка прибралась в комнате (на случай, если вдруг кто неожиданно попытается заглянуть в комнату), завернула Витьку в еще одну тряпку, бережно уложила в коробку и отправилась прямо по свежевыпавшему снегу в расположенный неподалеку парк.

– Чтобы было теплее, – подумал Витька, пряча кнопочку-носик в вонючее грязное полотенце.

– Чтобы не заорал в самый неподходящий момент, когда буду проносить через вахту, – подумала Марго.

Во все еще осеннем, но в уже припорошенном первым снегом лесу было удивительно тихо и как-то по-домашнему уютно. Выпавший ночью снег прикрыл грязную слякоть луж, белоснежной фатой упал на рыжие космы крон, посеребрил траву. И от упавшего этого первого снега как будто посветлело небо, и воздух, и сама жизнь. Пахло соснами и какой-то новой, уже забытой за целый год и – оттого – удивительной свежестью. Как будто не было всей этой жуткой грязи под белоснежным покрывалом, как будто осень, навсегда покинув их небольшой городок, ушла, прихватив с собой все заботы, тревоги и разочарования. Зима, улыбнувшись первыми кристалликами льда, манила чистотой и светом.

– Добрый знак, – подумала молодая мать, плотнее прижимая коробку. Витька благополучно спал в своем грязно-полотенечном коконе.

Принесенным с собой детским совком, купленным за десять рублей на ближайшем рынке, она разрыла сначала снег, потом слегка промерзшую землю. В получившуюся яму уложила сверток с сопящим Витькой, прикрыла целлофаном, сверху забросала землей, завалила камнями и увядшей травой. Напоследок тщательно присыпала собранным с близлежащих еловых лап снегом. Уходя, вспомнила о том, что на снегу четко видны ее следы. Попробовала замести еловой веткой, получилось, честно говоря, не очень. Решила, что и так сойдет. Снег ведь все равно скоро растает. Это же первый снег, он всегда лежит недолго.

Удовлетворенная проделанной работой (получилось практически незаметно), отправилась отмывать комнату в общежитие. Жила она одна, так что соседок можно было не опасаться, однако опасность, что мог зайти какой-нибудь не в меру любопытный однокурсник, исключать было нельзя.

Где-то вдали слышался шум транспорта, людские голоса и лай собак. Город продолжал жить своей собственной жизнью, а маленький Витька долгие мгновения своей, в общем-то, короткой жизни, хватал ртом промерзший воздух напополам со снегом, в бесполезной попытке согреться и уж точно безнадежном порыве выжить.

Гришка знал, что целых два года после того, как душа Витьки пришла в себя, он нигде в Чистилище не мог согреться. Не помогали даже собранные со всех концов, в общем-то не холодного реабилитационного центра теплые одеяла и многочисленные одежки. Не помогли и специально для этого случая доставленные из Ада обогреватели. Даже если его товарищи обливались седьмым по счету потом, Витька все равно подергивался мурашками и, жалобно глядя на дежурного ангела, просил включить обогреватель посильнее.

Знакомый Гришкин ангел дядя Коля рассказывал, что тогда руководством Чистилища была предпринята беспрецедентная акция – ангелы договорились с бесами и дьяволами Ада, что Витьку на полгода отправят погреться в Ад. Никакого наказания его душа, конечно, нести не будет, ее просто поселят в каком-нибудь теплом местечке и обеспечат самые комфортные условия, при этом по возможности оградив от негативных впечатлений Ада. Тут, кстати сказать, нужно отдать должное сотрудникам Ада: договоренность с ангелами они выполнили на 100 %. Витьку поселили в небольшой комнатушке на окраине Ада, где жил в основном обслуживающий персонал. Крики и вопли грешников, поджаривающихся на кострах, сюда не доносились – слишком далеко, а климат был как раз подходящий – раз примерно в 10–15 жарче, чем в Чистилище. Бесы, дьяволы и их семьи дома спасались, как правило, мощными кондиционерами, но Витька от предложенной роскоши отказался. Сначала он вообще целыми днями лежал на кровати, открыв настежь все окна и двери, чтобы в комнате было как можно жарче. Примерно где-то через недельку он более-менее обвык и даже выходил на прогулки возле своего домика, направляясь всегда в одну сторону – туда, где теплее. Далеко, правда, не уходил. Как правило, не дойдя даже до поворота на сектор котлов, он поворачивал обратно, остановленный бдительными привратниками: это только на Земле думают, что бесы не держат своего обещания. Держат. И еще как!

Витька, конечно, бесов слушался. С их доводами соглашался. Обещал больше так далеко не заходить. Но… Не проходило и половины дня, как привратник опять мягко и, в тоже время, настойчиво, поворачивал его обратно.

– Мне бы только на минуточку! Ну пожалуйста! – упрашивал Витька, топая с понурой головой за строгим бесом обратно в зону администрации. – Я же на котлы и сковородки даже не гляну.

– Не положено! – стоял на своем старый опытный бес-привратник. – Указание начальства – дальше ворот не пущать.

– Хотите, я даже глаза закрою? Или завяжу! – с надеждой спрашивал Витька.

– А уши, соответственно, заткнешь?

– Да! Ватой, – преданно пытался заглянуть в глаза беса Витька.

– Ох, Витька, Витька! – вздыхал в конце концов старый привратник. – Пустил бы я тебя. Что мне, жалко, что ли? Но ведь и ты меня пойми: а вдруг инспекция? Вдруг начальство? И что тогда? Прощай моя премия, прибавка к отпуску и пенсия по выслуге.

Тут Витька, как правило, пристыжено замолкал.

– Мы ведь, Витька, народ-то подневольный. Что прикажут, то и делаем.

Бес тяжело вздыхал.

– А знаешь, как я хочу в отпуск? Но нельзя. Служба потому что. Да и климат у нас не особо, как понимаешь, благоприятный. Для всех, кроме тебя, естественно.

Делать нечего: хочешь или нет, но каждый раз Витьке приходилось возвращаться в свою комнатку, в тайне вздыхая о настоящем тепле Ада.

Решение проблемы, как это обычно бывает, пришло совершенно неожиданно. Когда Витька, уже отчаявшийся попасть за ворота на территорию самого Пекла, сидел на скамейке перед домом, от нечего делать болтал ногой и размышлял, чем бы себя развлечь в ближайшие как минимум несколько недель, к нему подошел ставший уже знакомым бес-привратник.

– Привет, Витька, – поздоровался.

– Привет, – удивленно (не каждый день к тебе подходят бесы-привратники) и радостно (а вдруг пустят в Пекло?) ответил Витька.

– Я тут, понимаешь, какую штуку придумал, чтобы и тебе потеплее было, и не за это не попало. Само Пекло обогревается несколькими способами. Первый – это, понятное дело, котлы, сковородки и прочие обогревательные и нагревательные устройства. Второе – это потоки раскаленной лавы и горящая сера. Третий – он-то как раз нам и нужен – это горячие серные источники, вода в которых постоянно кипит.

Бес передохнул чуть-чуть, вытер пот со лба (Ад все-таки как-никак!) и продолжил:

– Так вот, Витька, я чего придумал-то… Один горячий источник бьет как раз на территории администрации, то есть тут, у нас. Воду из него мы потом используем для стирки, мытья, ну и для прочих хозяйственных нужд. Я это к чему говорю-то: рядом с источником есть небольшое озерцо, в котором вода, может быть, и не кипит, но все равно очень горячая. В самом-то озере купаться нельзя – враз сваришься. А у нас же тут дети. А им тоже хочется искупаться, поплескаться. Да и самому иной раз так охота окунуться куда-нибудь от этой жары. Сил моих уже нет.

– И что? – совершенно невежливо перебил привратника Витька.

– Ну, да, – вспомнил, зачем пришел бес. – Купаться-то в самом озере, говорю, нельзя. Поэтому специально для сотрудников туда был проведен водопровод с холодной водой. Оборудовали бассейн, поставили краны. Дно и стены выложили красивой плиткой. Ничего оригинального – все в традиционных красно-бурых тонах Ада. Лично я бы, конечно, предпочел что-нибудь бело-голубое, или зеленое, или ярко-желтое на худой конец. Да и не только я. Жаль, что руководство нас не поддержало. Общая стилистика нарушится, говорят.

Старый черт в сердцах плюнул.

– А вот по мне, – привратник стукнул себя в грудь волосатой, практически черной от постоянной копоти лапой с огромными заостренными когтями, тоже, кстати, полагающихся служителям Ада по штату. – По мне так немного белого света в Аду бы не помешало. Ну ладно Пекло. Да, там грешники. Да, они перевоспитываются. Но мы-то живем не там! Отчего бы в нашем маленьком административном райончике не сделать все как-нибудь тихо, светло и пристойно. Да и кондиционеры помощнее нам не помешали бы.

– Так что там с бассейном, – довольно невежливо перебил старого беса Витька.

– Ах да. Прости, опять отвлекся. В общем, сделали нам бассейн, в котором мы можем сами регулировать температуру воды. Сотрудникам пекла и на работе хватает, поэтому мы предпочитаем прохладную водичку. А ты, Витька, можешь себе сделать и погорячей, если хочешь, конечно.

Естественно, Витька хотел. Вперед указывающего дорогу привратника, не слушая дополнительных пояснений, он понесся в заданном направлении. Вот и бассейн. Действительно, сделан так, что, не зная, не отличишь. На ходу сбросил одежду, не раздумывая, нырнул и, тут же, с диким воплем выскочил обратно. Сказать, что вода была прохладной – не сказать ничего: она была ледяной, с настоящими плавающими по поверхности льдинками.

Бес, как раз догнавший Витьку, захохотал – долго, смачно, до колик в мохнатом закопченном животе, совершенно не обращая внимания на мокрого Витьку. Отсмеявшись, неизвестно откуда достал чистое белое полотенце, подал несчастному купальщику. И только после этого напомнил, что температуру воды в бассейне подбирают сейчас в соответствии с запросами персонала Ада, а они, в отличии от Витьки, хотят как раз наоборот, похолоднее. В отличие от Витьки, который панически боялся холода, отпуск свой работники Ада проводили в специально созданных для них санаториях в самых прохладных местах планеты земля – на заснеженных вершинах гор, в ледяных пещерах Антарктиды, среди торосов Арктики и в специальных плавучих отелях на дрейфующих айсбергах. Только там их разгоряченные в Аду тела могли, наконец, хоть чуть-чуть охладиться. Там же с ними отдыхали и их семьи, постоянно проживающие в Аду в специальном секторе для персонала, где, собственно, и поселили Витьку. В отличие от него, бесенята и дьяволята гораздо охотнее отправлялись играть в снежки, чем жариться на теплом солнышке. Тепла им хватало и дома. Как говориться, каждому свое.

Витька согласно кивал, не забывая при этом поплотнее укутываться в полотенце.

После этого почти счастливому мальчику показали, как увеличивать температуру воды. Примерно через час бес-привратник ушел, оставив блаженствующего Витьку согреваться в воде, температура которой медленно, но верно приближалась к точке кипения.

Не прошло и полугода, как Витька перестал вздрагивать от холода по ночам. Руководство Чистилища приняло решение вернуть его обратно. Однако с Адом Витькина душа не распрощалась – в целях лучшей адаптации его регулярно, правда, на меньшие сроки, продолжали отправлять в ставший уже родным маленький домик неподалеку от горячих серных ключей. Витька даже подружился с некоторыми обитателями Ада. Уже ставший близким и родным (если, конечно, это выражение уместно в отношении работника Преисподней) старый бес-привратник с нетерпением ожидал прибытия Витьки, готовя к его приезду адски смешные новые байки. Знакомые бесята Степка с Тишкой, чертята Алиска с Лариской и демонята Юстин с Деей с нетерпением ожидали совместных игр, придумывая новые развлечения. А знакомая дьяволица тетя Шура, справившись на пропускной о дате прибытия, специально к приезду Витьки пекла удивительно вкусные пироги с яблоками, капустой и совсем уж экзотическими для Ада морошкой и голубикой. Служители на самом деле были теми же самыми ангелами, только слегка подкопченными, но это уже, как говориться, издержки профессии. Витька, на собственной шкуре ощутивший все ее тягости, работников Ада искренне жалел.

Командировки в Ад помогли. Теперь, спустя одиннадцать с лишним лет, Витька уже мог практически спокойно рассказывать о своих злоключениях на земле. Только вот от изредка набегавшего озноба не спасали даже вечно таскаемые с собой теплые одежки. В глубине души, не признаваясь в этом даже Гришке, Витька иногда тосковал по Аду, по раскаленному Пеклу. Вслух, правда, ничего не говорил. Упоминать Преисподнюю и Нечистого в Чистилище было как-то не принято и даже отчасти неприлично, хотя сам Витька так и не смог понять, почему.

– Ты каких хочешь родителей? – в тысячный раз спрашивал Гришка.

– Не знаю, – отвечал Витька.

Как правило, обычно после таких вопросов он становился серьезным. Задумывался на какое-то время, сосредоточенно вычерчивая большим пальцем левой ноги круги на золотистом песке дорожки, но затем, встряхнувшись, улыбался и продолжал:

– Во-первых, они должны жить там, где тепло. Во-вторых… А во-вторых я еще не думал.

Когда этот же вопрос задавали Гришке, он ничего не отвечал. Ему было все равно, где родиться, жарко там будет, или холодно, сухо или постоянно будет лить дождь. Гришка вообще был довольно непривередлив в выборе географии рождения. Совершенно спокойно он просматривал на экране Телепортационного центра низенькие юрты, затерянные среди бескрайних снегов Севера, причудливую архитектуру домишек сельского Китая, состоящие из стекла, бетона и металла высотки мегаполисов, маленькие глинобитные домики кочевников пустынь (на этих кадрах обычно спокойный Витька протяжно вздыхал), залитые водой поля риса во Вьетнаме или солнечные острова в Тихом океане. Гришке было все равно, что он будет видеть за окном после своего рождения: закутанный в плотный туман лондонский Тауэр или заснеженные улицы зимнего Мурманска, солнечный Багдад или мутный смог Мехико, высокотехнологичный Токио или примитивные хижины папуасов где-нибудь в Новой Гвинее. К географии он, как мы уже и сказали, был крайне непривередлив. Поэтому и на вопрос о месте рождения он всегда отвечал:

– Да все равно, лишь бы родителей подобрать нормальных.