Глава 9

Генриетта не знала что и думать о визите графа. «Мерзкого графа». Иначе она его и не называла. Она не сомкнула ночью глаз, выстраивая свою оборону но визит графа в мгновение ока всё обрушил. Строя свои соображения, Генриетта упустила из виду один очень важный момент. Перед своим противником она появлялась в двух лицах. Он не имел понятия, с кем имеет дело. Перед герцогиней он пресмыкается, а её мнимую служанку ненавидит. Следовало в полной мере использовать это преимущество. Генриетта воспринимала графа как заклятого врага. Соответственно, все её мысли были направлены на то, чтобы как можно сильнее отомстить за оскорбления и унижения, которым она подверглась.

Генриетта отчётливо осознавала, что отец не на её стороне. Слуги тоже. Хотя по непонятной причине они ничего не рассказали графу о её маленьком обмане. В любом случае, Генриетта оставалась одна в окружении многочисленных врагов. Но она не собиралась сдаваться. Она собиралась отомстить. Раз и навсегда показать всем вокруг, что она принадлежит только самой себе и никому больше.

Генриетта не понимала упорства графа, но, несомненно, была рада этому. Она сможет сполна насладиться местью при условии, что граф будет находиться под её постоянным наблюдением. Для начала она должна знать всё о нём. Куда он ходит? К кому? Зачем? — последний вопрос вызвал у неё сомнения, но Генриетта от-

бросила их. Чтобы победить, нужно знать слабые места своего врага. Итак, она постарается узнать всё об этом мерзком графе. Она будет подстерегать его и нанесёт сокрушающий удар в тот момент, когда он меньше всего будет ожидать этого.

В том, что она сумеет должным образом отомстить, Генриетта не сомневалась. Однако ей следовало успокоиться и более сдержанно относиться к оскорблениям мерзкого графа. Хотя о каком спокойствии может идти речь, когда тебя сравнивают с непотребной девкой. Генриетта почувствовала, как гнев с прежней силой закипает в ней. Утешало одно. Этот мерзавец не получил того, что хотел. Она не позволит ему увидеть герцогиню Орлеанскую. Пусть мучается. Любые его страдания — это целительный бальзам для Генриетты.

Размышляя подобным образом, Генриетта, не обращая внимания ни на слуг, ни на осторожное замечание Журдена, который советовал воздержаться от ежедневной прогулки по саду, направилась в свой излюбленный уголок. Сад был единственным местом, где Генриетта была полностью предоставлена себе. Она отрешалась от остального мира и погружалась в свой собственный. Мысли о графе, вернее, о планах мести графу занимали Генриетту всё время, пока она добиралась до своей любимой скамеечки. Едва добравшись до неё, Генриетта сбросила обувь, затем села на скамеечку и опустила босые ноги в воду. Она рисовала в воображении одну картину за другой. Она представляла себе окровавленного графа, который валялся у неё в ногах и вымаливал прощение. Затем воображение рисовало другой образ — униженного, истерзанного графа. Образы сменяли один другой. Генриетта была настолько поглощена этими образами, что не замечала вполне здорового и всё ещё невредимого соперника, который находился всего в двух-трёх десятках шагах от неё. Правда, из всего тела над водой торчала только голова Луи, но всё же она была хорошо заметна. И если бы Генриетта дала себе труд оторваться от кровавых образов своего обидчика, она, несомненно, заметила бы его.

Луи сразу же узнал эту девицу. Вначале он помрачнел, видимо, вспомнив недавний разговор в комнате. Он уже собирался выйти и поставить на место эту девку, но неожиданно пришедшая в голову мысль остановила этот порыв. Луи видел, что девушка не замечает его. И это позволило ему понаблюдать за ней, а заодно и воздержаться от необдуманных поступков. Эта девушка прислуживала герцогине, следовательно, её помощь могла оказаться неоценимой. Это первое, о чём подумал Луи. Он мог простить её. Разумеется, при условии, что она перестанет сыпать оскорблениями в его адрес и поможет ему избежать брака с этой… Луи постоянно останавливался на этом месте. Он никак не мог подобрать подходящего слова, чтобы описать своё отношение к невесте.

— Однако пора действовать, — пробормотал Луи, видя, что девица и не собирается его замечать. О чём, интересно, думает эта девица? Небось влюблена, как все остальные девушки её возраста?

С этими мыслями Луи бесшумно ушёл под воду. Как раз в это мгновение Генриетта начала бормотать проклятия в его адрес. Неожиданно она перестала бормотать и замерла, словно что-то почувствовав. Вернее, она почувствовала какое-то прикосновение к своим ногам. Генриетта медленно опустила глаза, чтобы взглянуть на свои ступни… и тут же исторгла резкий крик. Из воды торчали две руки, которые обхватили её лодыжки. Испытывая неподдельный ужас, Генриетта снова закричала и попыталась вырваться, но не тут-то было. Руки с силой стаскивали её со скамейки в воду. Понимая, что не сможет противостоять этой непонятной силе, Генриетта начала во всю силу своих лёгких взывать о помощи. Но пока она придёт… Генриетта в несколько мгновений сползла со скамейки в воду. Как она ни упиралась, ни брыкалась, руки втащили её в воду, а затем потащили в глубь озера. Ещё несколько мгновений, и она захлебнётся. Генриетта ежесекундно выплёвывала воду и кричала в мгновения, когда во рту не было воды.

— Ты умрёшь, умрёшь, — твердил ей внутренний голос, и она почти уверилась в этом, как неожиданно почувствовала, что её никто не больше не тащит. Никто не держит. Стоя по самую шею в воде с мокрыми волосами, растерянная… Генриетта не знала, что и думать. Но через мгновение всё стало ясно. Где-то сбоку прогремел оглушительный смех. Генриетта как ужаленная повернулась в воде и застыла. На расстоянии руки от неё в воде торчала голова её злейшего врага. Он заливался хохотом, чем привёл Генриетту в полное бешенство. Она уже собиралась обрушить на него свой гнев, но внезапно осознала, где она находится. И ещё осознала, что сила явно не на её стороне. Однако она была настолько взбешена выходкой графа, что непременно высказала бы всё графу в лицо, но в этот миг насмешливый голос графа не позволил ей это сделать.

— Попалась, ведьмочка. Ну что, будешь и дальше меня оскорблять? Если да, то мне следует немедленно утопить тебя в этом красивом озере.

Луи слегка наклонил голову и, черпнув губами воду, пустил тонкую струю в лицо Генриетты. Она заслонилась вначале рукой, а затем с яростью начала бить руками по воде, забрызгивая Луи каскадом капель. Луи хохотал в ответ на явную агрессию Генриетты. Он делал вид, что увёртывается. Это продолжалось до тех пор, пока Генриетта не осознала бесполезность подобной тактики.

— Будь ты проклят, мерзкий граф, — закричала она, но тут же осеклась при виде того, как Луи помрачнел. Генриетта прикусила язык. — Только не сейчас, — умоляла она себя, только не сейчас. Потерпи немного. Только выберешься отсюда и сможешь сказать всё, что твоя душа пожелает.

— Опять ты за своё, — в голосе Луи различалось раздражение, — я ведь предупреждал тебя.

— Оставь свои нравоучения для падших женщин, — Генриетта, несмотря на собственное желание удержаться от колкостей, так и не смогла этого сделать, — низкий, подлый человек без чести и совести. Вот кто ты. И я тебя не боюсь.

— Не боишься, значит? — мрачно переспросил Луи, — ну и что мне с тобой делать? Как ты сама понимаешь, оскорбления я терпеть не буду. У меня остаётся два выхода. Либо простить тебя. Либо… наказать.

— Вы не посмеете, — Генриетта попыталась отшатнуться назад, но по понятным причинам это у неё не получилось.

— Ты знаешь, что посмею, — Луи говорил уверенно, — и, вне всякого сомнения, ты заслуживаешь наказания, но… — Луи неожиданно для Генриетты подмигнул ей, я прощаю тебя. А в обмен жду твоей помощи. Иначе говоря, у меня к тебе есть предложение.

При виде гримасы отвращения, появившейся на лице Генриетты, Луи рассмеялся.

— Надеюсь, ты не подумала о том, что я собираюсь жениться на тебе?

— Нет! — по лицу Генриетты было заметно, что именно об этом она и подумала.

— Отлично. Вижу, мы начинаем понимать друг друга. И я вовсе не собираюсь затащить тебя в постель и заняться с тобой любовью.

Генриетта непозволительно широко открыла рот, собираясь высказать этому мерзавцу по поводу его гнусных намёков.

— Хотя ты, несомненно, заслуживаешь этого, — Луи намётанным глазом знатока прошёлся взглядом по каждой чёрточке очаровательного лица Генриетты. Его взгляд слегка задержался на тонкой белоснежной шее, на которой сверкали капли воды.

— Однако в мои планы входит дружба с тобой. И если ты согласна принять её и сообщать мне… скажем, о незначительных мелочах, касающихся твоей госпожи… я смогу простить тебя с лёгким сердцем. Я не буду таить на тебя обиду. Ну как?

— Да за кого вы меня принимаете? — гневно начала было Генриетта, но тут же осеклась. До неё дошло, что именно предлагал граф.

— И вы действительно забудете все мои слова? — Генриетте казалось, что она произнесла эти слова вежливо. Хотя на самом деле они прозвучали едва ли не как ругательство.

— Целиком и полностью, — пообещал Луи и тут же добавил: — Но мне нужны гарантии, что ты намерена выполнять… честно выполнять нашу договорённость.

— Гарантии, значит? А больше ничего вам не надо, «дорогой граф»?

— Нет. Я, например, хотел бы знать… как выглядит герцогиня Орлеанская, — было заметно, что эти слова дались Луи с тяжёлым трудом, — ответив на этот вопрос, ты могла бы доказать своё доброе намерение по отношению ко мне.

— Ну держись, мелкий, честолюбивый негодяй, — Генриетта была просто счастлива такому обороту событий.

— В доказательство нашей дружбы я точно опишу вам герцогиню.

— Правда? — обрадовался Луп. Он явно не ожидал такой уступчивости от этой девицы.

— Герцогиня страшно худая. — Насколько худая?

— Худее некуда. Удивительно, что она вообще держится на ногах.

— Не очень приятное начало, однако продолжайте.

— Ноги у неё тонкие, с такими глубокими язвами. Мне постоянно приходится накладывать специальный раствор, который избавляет её от болей.

— Так у неё случаются боли?

— Она не спит по ночам. Разве вы не слышали, как она кричит?

— Не слышал. И часто это случается? — Каждую ночь!

— Проклятье! Это, надеюсь, всё?

— Только начало, дорогой граф. Как другу, я вам расскажу всё. Например, я могу сообщить о том, что такие язвочки расположены по всему телу. Из-за них она потеряла свои груди.

— Чёрт, неужто такое возможно? У неё в самом деле их нет?

— Сейчас нет. Раньше были. И очень красивые.

— Мне нет дела до того, что раньше было у герцогини. Надеюсь, это всё?

— Нет, но осталось совсем немного. — Проклятье! Чёртова старуха!

— Тело в шрамах. Прежний врач герцогини не раз делал ей кровопускание. Сами понимаете, из-за болезни, а именно, из-за этих язвочек, швы на теле не затягиваются. Из-под них постоянно сочится…

— Избавь меня от этих кровавых подробностей. Надеюсь, это всё?

— Нет. Но осталась совсем малость.

— Чёрт, должно же быть в ней что-то… нормальное?

— Она умеет плакать.

— Правда?

— Да. Она всё время плачет. Видите ли, граф, у неё и возле губ эти язвочки, поэтому она не может раскрывать рот, когда улыбается. Вместо этого она плачет.

— И как вы различаете, когда она смеётся, а когда плачет?

— Ну, когда вы проведёте рядом с ней несколько лет… — Несколько лет? Будь всё проклято. Надеюсь, это всё?

— В общем, да. У неё ещё волосы выпадают из головы. Несколько зубов… целых осталось. А в остальном всё как у обычных людей.

— Остаётся только поражаться, как она вообще выжила.

— Она крепкая. Врач, лечивший герцогиню, уверял нас, что при всех её болячках она наверняка переживёт всех.

— Я почему-то не сомневаюсь в этом. Генриетта воистину упивалась мрачным лицом Луи.

Но она даже близко не имела понятия, в каком угнетённом состоянии пребывал Луи.

— Ну и как вы себя чувствуете, дорогой граф, после того как ознакомились с портретом своей невесты?

— Я связан словом чести, поэтому не могу покончить с собой, но я буду просто счастлив, если кто-нибудь другой это сделает, — Луи не кривил душой, и Генриетта видела это. Ликование её возрастало. Не имея понятия об истинной причине появления графа, она нанесла ему удар не целясь. Но он попал в сердце.

— Могу я попросить тебя?

— Всё, что угодно, дорогой граф!

— Сделай так, чтобы твоя госпожа не попадалась мне на глаза. Я не только забуду про твои оскорбления, но и щедро вознагражу тебя.

— Деньги? Они всегда кстати, — ответила Генриетта изображая улыбку, а в это время раздумывала над тем, как почаще попадаться ему на глаза.

— И ещё одна просьба…

— Говорите.

— Я забыл захватить чистую одежду. Будь добра, принеси её мне.

— Что такое, — возмутилась было Генриетта, но тут же обворожительно улыбнулась, — конечно, я немедленно принесу вашу одежду. Ей в голову пришла чудесная мысль.

— Если это всё…

— Всё. Я признателен тебе за помощь.

Кивнув, Генриетта выбралась из воды, где провела последние четверть часа. Не обращая внимания на мокрую одежду, она помчалась во дворец. Едва добравшись до своих покоев, она закрыла за собой дверь и, не обращая внимания на опешившую Жюли, которая находилась в её опочивальне, залилась заливистым смехом. Генриетта хохотала очень долго. Жюли не понимала её состояния. Как не понимала этого странного веселья. Наконец Генриетта начала успокаиваться. Всё ещё радостно улыбаясь, она приказала Жюли переодеть её. Не раз во время переодевания Генриетта заливалась беспричинным смехом. А когда он заканчивался, раздавалось её бормотание:

— Получил мерзавец! А вслед за этим вновь раздавался звонкий смех.

Жюли, всю жизнь проведшая рядом с Генриеттой, ни разу не слышала, чтобы она так счастливо смеялась.

— «Что бы ни было причиной, надеюсь это к лучшему», — думала она.

А Луи в это время по-прежнему стоял в воде и предавался тяжёлым мыслям. Услышанное повергло его в ужас. Но у него не было выхода. Он должен жениться. Таково желание короля. Он согласился выполнить это желание, хотя знай он о том, что ждёт его в Орлеане, несомненно потребовал бы для себя изгнания пли даже смерти. Всё же лучше, чем жизнь с этой полуистлевшей герцогиней. Луи пытался вспомнить известные истории личностей, которые были бы столь же отвратительны, как его невеста. Никто с ней даже близкого сравнения не выдерживал. Честно говоря, он даже не подозревал, что на свете существуют такие уродливые существа.

— Господи, за что такое наказание, — пробормотал Луи, и эти слова послужили началом небольшого монолога, — не стоит и надеяться на то, что эта гниющая

старуха не доживёт до свадьбы. Да она ни за что на свете не упустит такую возможность. Она из гроба встанет, чтобы прийти к алтарю. Проклятье! Может, Анту-ан согласится взять её в жёны? Нет. Не стоит на это рассчитывать. Да к тому же, как быть с волей короля в этом случае? — Луи отверг эту мысль и продолжал свой невесёлый монолог: — Остаётся надеяться на чудо. Ничего иного не остаётся. Надеяться, и провести последний месяц моей безмятежной жизни так, словно меня ждёт не алтарь и невеста, а палач и эшафот.

В этом месте Луп одёрнул себя.

Не стоит падать духом, мой друг. Ещё не всё потеряно. Ведь сколько раз мне приходилось выпутываться из совершенно безнадёжного положения. Неужели на сей раз не удастся? Я непременно найду выход. Найду и утру нос моему дядюшке, а заодно и всем остальным, кто прямо или косвенно участвовал в этом злодеянии. Вздумали меня женить на полуистлевшей старухе? Ну, погодите у меня. Я всем покажу, кто такой граф де Сансер. Последняя мысль вызвала у Луп резкий подъём настроения. Он почувствовал, как по жилам с удвоенной силой заструилась кровь. Он был готов к борьбе и мог бросить вызов любому. На губах Луи появилась особенная, столь свойственная ему улыбка. И эта улыбка покоробила Генриетту. Она надеялась, что Луи по-прежнему находится в угнетённом состоянии, но вместо этого увидела его улыбающимся. Она тут же пообещала себе, что сотрёт эту улыбку с его лица. Она положила чистую одежду Луи, которую принесла с собой, на скамейку и уже собиралась уходить, когда услышала весёлый голос графа.

— Спасибо, милая!

Генриетта кивнула и заспешила прочь из сада. Луи вышел из воды, едва Генриетта скрылась из вида. Надевая одежду, он испытал некоторое затруднение, однако Луи не придал этому значения.

Часом позже состоялся обед. Луи пришёл в столовую вместе с де Валиньи. Он испытал поистине огромное облегчение, не увидев здесь своей будущей невесты. Хорошее настроение не покидало Луи. Перебрасываясь остротами со своим другом, он приступил к обеду. Кроме него самого и де Валиньи, в столовой никого не было. Журден лично прислуживал им. Луи с большим аппетитом занялся обедом. И всё бы ничего, но ему не давал покоя одинокий прибор, стоявший на другом конце стола. Неужто эта старуха придёт? — время от времени думал Луи. Но она не появлялась, и он начал понемногу успокаиваться, когда услышал голос Журдена.

— Герцогиня Орлеанская!

— Проклятье! — вырвалось у Луи.

Де Валиньи с укоризной посмотрел на него. Луи развёл руками, словно оправдываясь за свои не вовремя вырвавшиеся слова. В столовую вошла женщина. Она была одета во всё чёрное. С ног до головы. Лицо было плотно закрыто вуалью. На руках чёрные перчатки. При виде герцогини де Валиньи бросил на Луи сочувственный взгляд. Герцогиня остановилась у кресла и жалобным голосом произнесла:

— Любезный граф, вы не прервёте на время свой обед? Вы не поможете несчастной женщине?

— Попросите виконта де Валиньи, миледи. Он сидит гораздо ближе.

Де Валиньи был потрясён этими словами и не скрывал этого.

— Да что с тобой, Луи? Перед тобой женщина, которой ты и без слов обязан оказать почтение.

Луи мрачно покосился на де Валиньи. Он собирался резко ответить, но в это мгновение снова раздался жалобный голос герцогини:

— Не утруждайте себя, граф. Я сама попробую…

После этих слов герцогиня попыталась отодвинуть кресло. Луи ясно видел, что руки у неё дрожат. Будь всё проклято, он должен ей помочь. Превозмогая отвращение, Луи собирался подняться, но с удивлением обнаружил, что не может этого сделать. Любое движение причиняло ему боль. Что за чертовщина?

— Луп, ты собираешься помочь герцогине? — прошипел в его сторону де Валиньи.

— Антуан, ты не поверишь… я не могу подняться с места.

Де Валиньи молча поднялся с места, подошёл к герцогине и, услужливо отодвинув кресло, подождал пока она пройдёт вперёд, а после этого придвинул его вперёд. Герцогиня наконец села. Теперь и де Валиньи заметил, что руки у неё дрожали. Он понимал состояние своего друга, но относиться с таким неуважением к своей будущей невесте — недопустимая вещь. Бросив взгляд, полный упрёка, в адрес Луи, де Валиньи прошёл на своё место.

— Антуан, чёрт бы тебя подрал, я правда не могу подняться с места, — на этот раз голос Луи прозвучал отчётливо, громко.

— Перестань вести себя так неподобающе при герцогине. Это уже не шутки, Луи. Всему есть предел.

— Какие к чёрту шутки? — голос Луи был полон праведного возмущения оттого, что ему не верили, — вся моя одежда прилипла к телу. Я пошевелиться не могу. Едва я это сделаю, как чувствую адскую боль.

— Луи, да что с тобой в конце концов? — де Валиньи терял последние остатки терпения.

— Да откуда мне знать? Проклятие!

Ни Луи, ни де Валиньи не замечали, что дрожь в руках герцогини усилилась. Впрочем, Луи сумел заметить, что вилка в руках герцогини буквально пляшет в разные стороны. Он больше ничему не удивлялся, подозревая, что эта девица рассказала не всё про свою хозяйку. В данную минуту его больше заботило собственное состояние. Он вообще не понимал, что с ним происходит. Может, это какая-то заразная болезнь?

Последние слова он произнёс вслух. Услышав их, к нему подошёл Журден и пристально оглядел его. Затем, видимо, что-то уловив, принюхался.

— Монсеньор, от вас чем-то пахнет!

— И ты это заметил? Я чувствовал какой-то странный запах, но не придал значения этому обстоятельству.

Луп подозрительно покосился на герцогиню. Она никак не могла попасть вилкой в жаркое.

«Придётся ещё и с руки кормить эту старуху», — подумал Луи, наблюдая это зрелище.

— Мёд!

— Что? — Луи отвлёкся от своих мыслей и снизу вверх посмотрел на нависшего Журдена.

— Монсеньор, от вас пахнет мёдом.

Луи принюхался. А ведь и правда. Пахло мёдом. Что бы это могло значить?

Журден попробовал было закатать рукав рубашки, что была одета на Луи, но он так сильно вздрогнул, что дворецкому пришлось отказаться от своего намерения. Де Валиньи наблюдал за всем с безграничным удивлением.

— Прошу прощения, монсеньор, но мне не удастся избавить вас от боли. Я немедленно распоряжусь, чтобы вскипятили воду. Пока будет кипятиться вода, мы отнесём вас в вашу комнату.

— Ты можешь толком объяснить, что со мной происходит? Я что, болен? — Луи без тени страха смотрел на Журдена.

— Даже не знаю, что сказать, монсеньор. Это моя вина. Я недосмотрел.

— Яснее, Журден. У меня сегодня очень неудачный день, поэтому постарайся не испытывать моё терпение.

— Вашу одежду смазали мёдом. Она прилипла к телу. Поэтому вы и не можете двигаться без того, чтобы не испытать боль.

Луи в мгновение ока побагровел. До него дошёл смысл произошедшего.

— Клянусь честью, она даже не представляет, что я с ней сотворю. Где эта мерзавка, — во всё горло закричал Луи, — я с неё шкуру спущу. Я ей задам такую взбучку, что она обо всём на свете позабудет, кроме одного — к графу де Сансер следует относиться с глубочайшим уважением.

Ярость бурлила в Луи. Сделав усилие, он поднялся с места, тут же исторгнув глухой стон. Одежда отходила от тела вместе с кусочками кожи. Луи чувствовал это, но терпел, сжав зубы. Через мгновение он размашистым шагом покинул столовую. После его ухода поднялся и де Валиньи. Перед тем как уйти, он обратился к Журдену:

— Позаботьтесь о моём друге и… и проследите за тем, чтобы граф не нашёл виновника произошедшего. Он в ярости. А когда он в ярости, один бог знает, что может произойти. Де Валиньи покинул столовую.

Едва он ушёл, как из-под вуали раздался самый настоящий хохот. Герцогиня смеялась столь заразительно, что, несмотря на прискорбные обстоятельства произошедшего, Журден не смог удержаться и улыбнулся.