"Поцелуй, чтобы вспомнить" - читать интересную книгу автора (Медейрос Тереза)

Выражения признательности:

Я хотела бы поблагодарить весь штат Бантам Делл Паблишинг Групп — включая Энн Бохнер, Эми Фарли, Терезу Зоро, Бетси Халсебош, Сьюзен Коркоран, Барб Бург, Йока Луи и Ирвина Эпплбаума. Я также хотела бы поблагодарить Маргарет Эванс Портер, чьи изысканные рекламные проспекты на тему ухаживания и брака периода Регентства вдохновили мое воображение к новым высотам. (Поэтому, если я поняла что-то неправильно, не вините ее. Вините меня!) Я хотел бы поблагодарить моих друзей по переписке, которые поддерживают во мне здравый рассудок — Жана Уиллета, Элизабет Бивари и Ребекку Хаган Ли. И особенно хочу поблагодарить Венди Маккурди, Андра Чирило и Нину Тайблиб. У Золушки была всего одна добрая фея, а у меня их целых три.

Глава 10

Лаура Фарли была человеком слова.

Николас не предполагал, что начнет раскаиваться в своем решении придерживаться добродетели, но проходили дни, а она оставалась верна своей клятве, что не останется с ним наедине. Он уже начинал желать, чтобы у нее случился еще один пробел в моральности. И хотя его головные боли исчезали почти с такой же скоростью, что и шишка у него на голове, он соглашался на эту искусственную задержку в надежде, что она может попытаться еще раз вернуть его к жизни поцелуем.

Но пока она явно завербовала остальных, чтобы они помогали в осуществлении ее миссии. Если ему очень везло и, войдя в гостиную, он находил ее в одиночестве, то им едва хватало времени, чтобы обменяться отвлеченными замечаниями, прежде чем суетливо влетала Куки, таща за собой длинный белый креп на одобрение юной мисси или пробной партии миндальных леденцов для свадебного пирога, которые она умоляла попробовать. Если им случалось встретиться где-нибудь за пределами спален, то тут же, словно шаловливый эльф из подземного царства, появлялась Лотти, размахивающая только что сочиненным рассказом или стихами.

И всегда, когда он заставал Лауру, в одиночестве потягивающую чай за кухонным столом, именно в этот момент в дверь вваливался Джордж с охапкой дров в руках, и Николас испытывал желание задушить парня за его веселое насвистывание.

Если так будет продолжаться и дальше, то скоро его взаимодействие с собственной невестой будет сокращено до возможности встречаться с ней на лестнице, чтобы ощутить запах ее волос.

Она не пыталась ничем развеять его подозрения о том дне, когда она умчалась в амбар разговаривать с Довером. Поскольку он небезосновательно считал, что она не может наставлять ему рога с седовласым стариком, Николас почти убедил себя, что просто обладает недоверчивой и ревнивой натурой, которую должен обуздывать.

Ему удавалось придерживаться этого кредо до четверга, когда он заметил, что она спускается вниз по переулку с таинственным грузом, засунутым за пазуху.

Николас наблюдал за ней, глядя через занавески гостиной, и разрывался между интуицией и честью.

Довер ушел со своими овцами на рассвете, а Куки бесцельно болталась по кухне и что-то бормотала себе под нос. В кабинете ругались Лотти и Джордж, шумно играя в бирюльки.

Пока Джордж обвинял Лотти в том, что она смела его бирюльки в общую кучу, когда он отвернулся, Николас выскочил за дверь и пошел за Лаурой, шагая достаточно быстро, чтобы видеть ее тоненькую фигурку в шляпке, но не настигать ее. День был пасмурным, дул северный ветер, и в воздухе чувствовалась скорее осень, чем лето.

Лаура шла быстрым шагом, что не удивляло Николаса. За последние несколько дней он уже понял, что его невеста не была деликатным цветком женственности, который балуется рукоделием и акварелью.

Ее легче было представить стоящей на шаткой лесенке и сметающей пыль с внутренних карнизов, чем разучивающей новую мелодию на фортепиано. Пока Куки правила бал на кухне, потрясая испачканной мукой скалкой как скипетром, Лаура ухаживала за травами и цветами с таким энтузиазмом, что часто ее щеки загорались румянцем от старания, а на кончике носа появлялось очаровательное пятнышко грязи.

Она добралась почти до самой окраины деревни и резко свернула к церкви. Николас отпрянул назад, наблюдая из-за величественного старого дуба за каждым ее движением. Даже ощущая себя последним негодяем, он не мог заставить себя вернуться. Не сейчас, когда он может раскрыть секрет, от которого в ее искрящихся карих глазах появляется отголосок страха.

Он мог только надеяться, что не сбудутся самые худшие его подозрения и страхи. Другой мужчина занял его место в ее сердце? И если да, то как она могла дерзнуть устроить с ним рандеву прямо в деревенской церкви?

Но она даже не посмотрела на каменные ступени, ведущие внутрь церкви, и пройдя через ворота под остроконечной крышей, вошла на территорию погоста. Николас последовал за ней, но у ворот заколебался. Несмотря на уверенность Лауры в его набожном характере, он по-прежнему чувствовал себя на освященной земле не слишком комфортно.

Когда Лаура исчезла за травянистым холмом, он тихо проскользнул на территорию кладбища. Порывы холодного ветра с шуршанием гоняли опавшие листья по могильным плитам. Некоторые из плит были очень старыми, покосились в разные стороны, а надписи на них наполовину стерлись, а то и совсем исчезли из-за ветра, дождя и времени.

Он обнаружил Лауру стоящей на коленях перед двумя ухоженными могилами в дальней части кладбища. Он замер, молча наблюдая, как она вытаскивает из-под плаща свой таинственный груз.

Это была большая охапка цветов — хризантем, ноготков, бархатцев, лилий — только что срезанных в саду, где она собственноручно ухаживала за ними.

Когда она расставила пышные букеты у подножья обеих могил и стала любовно поправлять стебельки цветов, Николас обессилено облокотился о покосившуюся могильную плиту, чувствуя себя презренным злодеем. Лаура пришла сюда, чтобы отдать дань памяти родителям, а он преследовал ее так, словно она была закоренелой преступницей. И если у него остается в душе хоть клочок порядочности, он должен вернуться обратно в поместье и оставить ее горевать в одиночестве.

Но его желание быть рядом с ней оказалось сильнее стыда. Поэтому он помедлил, наблюдая, как она отходит от могил родителей и относит оставшиеся цветы к другим двум могилам неподалеку. Первую она не удостоила даже взгляда, но почтительно опустилась на колени около второй. Могильный камень был новым, на его свежевыбитой поверхности не было даже намека на лишайник. И несмотря на то, что у летней травы не было времени покрыть голую землю своим одеялом, маленький алебастровый ангел нес над могилой свою бессменную вахту, молитвенно сложив вместе свои крошечные толстенькие ручки.

Странно, но не свежая могила, а ангел вызвал в душе Николаса непонятный озноб. Сам того не понимая, он двинулся вперед, притягиваемый одинокой фигуркой.

Лаура сняла перчатки и стала выпалывать сорняки, проросшие вокруг могилы. Она так сильно сосредоточилась на своем деле, что даже не услышала, как он подошел.

Он остановился только тогда, когда смог, наконец, прочесть памятную надпись, вырезанную на камне — слова, которые была сильны и изящны в своей простоте.

— Кем она была?

Лаура уронила горсть сорняков и, повернув голову, с удивлением поняла, что рядом стоит Николас, и его прекрасное лицо непроницаемо-застывшее.

Она прижала руку к бешено бьющемуся сердцу, презирая себя за чувство вины, из-за которого стала такой нервной.

— Как ты меня напугал! Я подумала, что это призрак.

— А ты его ждала? — спросил он, кивнув в сторону могилы.

Лауре потребовалось несколько секунд, чтобы понять двусмысленность вопроса, и она покачала головой.

— Я не могу представить себе более неподходящую для посещения призрака могилу, чем могилу леди Элеоноры.

Николас нагнулся и помог Лауре подняться на ноги. От долгого стояния на коленях у нее затекли ноги, она запнулась и на какой-то миг чуть не упала на него, развеяв при этом свои сомнения, что он человек из плоти и крови, а не призрак. Горячая кровь бурлила под теплой мужской кожей.

— Кем она была? — повторил он, пристально глядя ей в глаза.

Лаура отвела взгляд и, отдернув руку от его тела, нагнулась, чтобы собрать оставшиеся цветы.

— Большинство людей назвало бы ее нашим опекуном. Но я предпочитаю думать о ней, как о нашем ангеле-хранителе (игра слов. guardian (англ) — опекун, guardian angel — ангел-хранитель — прим. переводчика). Это она предложила моему отцу место приходского священника в Ардене. — Лаура положила на могилу белую лилию и задумчиво улыбнулась. — После смерти родителей она взяла нас к себе и дала нам дом.

Николас присел на корточки и проследил пальцем даты, вырезанные в граните.

— "14 октября 1768 — 2 февраля 1815", — прочитал он и, нахмурившись, посмотрел на Лауру. — Вещи в моей комнате ведь принадлежали ей, не так ли? Шкатулка со швейными принадлежностями? Библия? Расческа для волос? — Казалось, он хотел что-то добавить, но остановился, крепко сжав губы.

Лаура коснулась его плеча.

— Я надеюсь, ты не суеверен. Я положила тебя в ее спальню, потому что ты был ранен, и я хотела, чтобы у тебя были все самые лучшие удобства. Тебе не стоит беспокоиться о ночных стенаниях и грохочущих цепях. Леди Элеонора не вынесла бы даже мысли о том, чтобы потревожить твой сон, уж не говоря о твоем душевном равновесии.

— Я не верю в призраков, — сказал он, глядя на другой могильный камень, который был бы похож на могилу леди Элеоноры, как брат-близнец, если бы не выглядел совсем заброшенным и не был забит сорняками. Не было и признаков того, что кто-то приносит к нему цветы — сейчас или в прошлом.

— Муж леди Элеоноры, — сухо сказала Лаура, отвечая на его невысказанный вопрос. — Она всегда говорила, что его надо было похоронить за пределами освященной земли.

— Он покончил жизнь самоубийством?

— В каком-то смысле. Допился до смерти. Но не раньше, чем разбил сердце своей жены, — тихо добавила Лаура.

Николас нахмурился еще сильнее.

— Я знал ее?

Лаура занялась цветами, подмешивая тонкие веточки турецкой гвоздики к выносливым ноготкам и хризантемам. Как иногда напоминала ей Куки, одним из самых больших желаний леди Элеоноры было увидеть, что Лаура выходит замуж за доброго и красивого джентльмена. Она украдкой глянула на строгий и безупречный профиль Николаса. Несмотря на свое решение не лгать больше, чем это необходимо, кажется, не было вреда в том, чтобы выдать за правду то, что могло бы случиться.

— Конечно, ты знал ее, — твердо сказала Лаура. — Она до безумия любила тебя и наслаждалась каждым твоим приездом. Она часто говорила, что ты ей как сын.

К ее неудовольствию, Николас не удовлетворился ее объяснением.

— Здесь написано "любимой матери", — показал он на могильный камень. — А ее собственные дети? Почему они не приносят цветы на ее могилу?

Улыбка Лауры увяла. Боясь открыть больше, чем хотелось, она опустилась на колени рядом с ним и стала быстрыми движениями разбрасывать цветы у подножья могилы.

— У нее был только один сын, и он, я боюсь, противная жаба в человеческом обличье, которая не заботится ни о ком, кроме себя самого.

Его острый взгляд уперся в ее лицо.

— Мисс Фарли, а вы ведь сильно его не любите, не правда ли?

Ее пальцы закостенели, сорвав со стебля цветок.

— Напротив. Я не испытываю к нему неприязни. Я его ненавижу.

Николас спас пучок тонких лилий от ее смертоносной хватки раньше, чем она смогла обезглавить и их тоже.

— Так расскажи мне — что такого сделал этот неудачник, чтобы вызвать к себе подобную враждебность со стороны твоей нежной души? Пнул котенка? Имел привычку пропускать воскресную службу? Угрожал отшлепать Лотти так, как она того заслуживает?

— О, мы с ним никогда не встречались. И это хорошо. Поскольку, если бы встретились, я наговорила бы ему такого, что он бы в век не забыл.

— Небеса на его стороне, — пробормотал Николас, не отрывая взгляда от ее губ.

Лаура была слишком разозлена, чтобы обратить на это внимание.

— Дело не только в его распущенных привычках, которые я терпеть не могу, но в его колоссальном безразличии к женщине, которая дала ему жизнь. Леди Элеонора преданно писала ему каждую неделю много лет подряд, но он ни разу не побеспокоился прислать ей ответ, пусть даже формальный. Она, как и мы, читала о его похождениях в скандальных газетенках. — Лаура выдернула из земли большой пук сорняков и отшвырнула его в сторону. — Насколько мне известно, он — бессердечный, мерзкий, мелочный и мстительный негодяй.

— Значит, ты не станешь приглашать его на нашу свадьбу?

— Мой ответ "нет"! Я скорее пригласила бы Вельзевула!

При виде ямочки на его щеке, ее напряженные плечи расслабились.

— Вы не должны были дразнить меня, сэр, — полуулыбкой упрекнула его она. — Это нехорошо.

Он насмешливо передернул плечами.

— Не хотел бы я навлечь на себя ваш гнев. Я начинаю думать, что этот парень больше заслуживает моей жалости, чем презрения. Быть лишенным вашей благосклонности — достаточное наказание за любого мужчины.

Когда он потянулся, чтобы убрать ей за ухо выбившуюся прядку, Лаура уже не могла сказать, дразнит он ее или нет. Она даже не могла вспомнить, как они оказались на коленях на голой земле, так близко, что если бы он захотел ее поцеловать, то мог бы просто опустить голову ей под шляпку и коснуться своими искусными губами ее губ.

Положив последние цветы на могилу, Лаура стала подниматься на ноги.

— Извините меня, м-р Рэдклиф, но я должна поговорить с преподобным Тилсбури по очень важному вопросу. Пожалуйста, скажите Куки, что я вернусь как раз к чаю. — Она взяла в руку перчатки и пошла к воротам.

— Если ты не веришь в призраков, — крикнул он ей вслед, тоже понимаясь на ноги. — То чего ты так боишься?

Тебя.

Наполовину боясь, что скажет это вслух, Лаура заспешила подальше от кладбища, оставляя Николаса стоять среди потрепанных временем могил в компании алебастрового ангела, который нес свою бессменную вахту на могиле Элеоноры Харлоу.

Когда в воскресенье утром колокола снова начали свой мелодичный перезвон, Николас не стал тратить время понапрасну, накрывая голову подушкой. Он просто скатился с кровати, не обращая внимания на раздраженное мяуканье маленькой желтой кошечки, которая устроила себе гнездышко на его подушке, и плеснул в лицо бодрящую пригоршню холодной воды.

Вскоре Николас уже сопровождал Джорджа и Лауру на их семейное место в церкви Святого Майкла. Когда он сел рядом с ними, а Лотти позади, он испытал чувство некоего умиротворения. У него были большие надежды подремать во время проповеди и повторного оглашения брака, поскольку не предполагалось никаких неожиданностей, которые могли бы ему помешать. Он поудобнее устроился на скамейке, когда священник прошествовал к кафедре.

— Сегодня, — начал седой священник, поправляя на носу очки. — Мы рассмотрим мудрые слова царя Соломона из притчи Девятнадцати — "Лучше бедный, ходящий в своей непорочности, нежели богатый со лживыми устами, и притом глупый".

Нога Джорджа дернулась и сильно пнула Лауру в голень.

Она взвизгнула, но быстро прикрыла рот перчаткой, хотя несколько прихожан все равно обернулись к ней с неодобрительными взглядами. Николас нахмурился и покачал головой Джорджу, думая, что за озорное настроение им овладело.

Но прежде, чем он смог спросить у Лауры, все ли с ней в порядке, сумочка Лотти переползла ему на колени и стала грызть край его молитвенника.

— Извини, — с ангельской улыбкой пробормотала та, забирая шелковую сумочку обратно.

Николас вытянул ноги и подпер щеку ладонью, чувствуя, что его веки все тяжелеют и тяжелеют с каждым словом монотонной речи священника. Солнце уже во всю било в окна и нагревало старомодный неф, а маленький человечек все продолжал и продолжал нести какую-то ерунду о лгунах, попадающих в тиски дьявола.

Николас то погружался, то выныривал из дремотного сна, где он целовал каждую веснушку на кремовой коже Лауры, как вдруг услышал, что говорит священник:

— Как только ваш новый приходской священник будет назначен, я оставлю вас.

"Это хорошо" — без малейшего сожаления подумал Николас, даже не потрудившись открыть глаза. "Жалко, что он не может исчезнуть прямо сейчас".

— Как вы все знаете, я разделял свое время между тремя приходами с тех пор, как семь лет тому назад преподобного Фарли призвали домой, на небеса. И хотя я очень полюбил Арден и всех вас за это время, должен признаться, что для меня будет облегчением в следующие несколько месяцев передать свои обязанности и ответственность другому. Я прошу вас присоединиться и поприветствовать человека, который скоро будет вашим новым приходским священником — м-ра Николаса Рэдклифа!

Николас дернулся, пытаясь понять, спит он или бодрствует. Но единственным, что оставалось неизменным, что в его восхитительной фантазии, что в этом кошмаре, это присутствие женщины, сидящей рядом.

Она смотрела прямо перед собой, и ее профиль казался таким хрупким, словно был вырезан из тончайшего фарфора. И если бы он не видел, как поднимается и опускается в такт дыханию ее грудь, он мог бы поклясться, что она вообще не дышит.

Он смотрел на нее, пока она не повернулась и не встретилась глазами с его горящим взглядом.

Потом она всунула в его руку свою, обтянутую перчаткой, и дрожащая улыбка изогнула ее губы.

— Добро пожаловать в наш приход, м-р Рэдклиф.