Маргит Сандему Сад смерти

1

Даниэль, сын Ингрид Линд, из рода Людей Льда. Зачатый из-за ведьминского варева. Рожденный в отвращении. Новорожденный, беспомощный, отданный бабе, которая должна была его уморить. Спасенный от смерти, благодаря колдовской траве.

А потом — любимый. Любимый всеми за свою спокойную улыбку, абсолютную терпимость к слабостям других, веру в то, что жизнь может дать ему — и в то, что он может дать жизни.

Была весенняя ночь. Холодный ветер полярных морей обдувал его темные волосы. Он слышал порывы ледяного ветра в голых кустах. Даниэль стоял и смотрел на Архангельск.

Как он здесь оказался?

Даниэль едва ли мог бы сам ответить на этот вопрос. Поход в Финляндию со шведскими войсками. Битва при Вильямстранде. Отец, взятый в плен. Он сам, бегущий в государство врагов, в бескрайнюю Россию.

Почему?

Даниэлю почему-то казалось, что это было предназначено ему свыше. Он должен был попытаться разгадать тайну Людей Льда, выяснить, откуда они происходят, и уничтожить разрушительное начало в их крови, проклятие, которое давило на всех страхом и бессилием.

Но для того, чтобы сделать это, он должен был идти по следам Венделя Грипа. Он должен был отправиться в страну на самом краю снегов и холода, в самое сердце тайны Людей Льда. К источникам жизни.

Никто из них не знал, в чем заключались источники жизни. И тот единственный, кто мог бы рассказать об этом, был мертв — шаманка Тун-ши, в ее жилах тоже текла кровь Людей Льда.

Но у нее была дочь. И с этой дочерью Вендель Грип зачал ребенка. Это было второй задачей Даниэля: попытаться найти ребенка Венделя.

В последние годы они с Венделем очень подружились. Исключительно по письмам, которые последовали за их первой встречей. Даниэль многому научился у Венделя.

И хотя он внушил себе, что выучил русский, он обнаружил, что дело обстоит не совсем так. Из Вильманстранда до Архангельска он добирался целую зиму. В начале, напуганный тем, что в действительности плохо знает язык, он в основном молчал. Но за время своего путешествия по скованным льдом рекам, по деревням, где ему приходилось работать ради жалких грошей, необходимых, чтобы двигаться дальше, он многому научился. Хотя люди явно принимали его либо за почти глухонемого, либо за не особо умного.

Но сейчас Даниэль добрался до Архангельска — своей первой цели на пути в горную страну Таран-гай. Понадобилась бы целая книга, чтобы рассказать о всех его впечатлениях, приключениях и опасностях, угрожавших его жизни на этом пути, поэтому давайте пока отставим это. Даже на то, чтобы выменять шведский солдатский мундир на обычную одежду, потребовалось время. Он сделал это в Финляндии, потому что появление его в шведской одежде в России вряд ли принесло бы ему большую популярность.

Как ему удавалось доставать себе пропитание по дороге — это другая история, да еще то, как он смог улизнуть от диких зверей и русских властей… Нет, оставим это!

Однако уроки русского, данные Венделем, во всяком случае стали той основой, которую Даниэль смог совершенствовать впоследствии. Поэтому он выучил язык необычайно быстро, и теперь, добравшись до Архангельска, мог отважиться спуститься в гавань в поисках работы. Кроме того, он надеялся, что сможет узнать, как двигаться дальше. В городе говорили на стольких языках и диалектах, что на него просто не обратили бы внимания, а кроме того, можно было немного подзаработать.

Только почти через неделю Даниэль встретил человека, который много лет ходил вдоль берегов Ледовитого океана. Даниэль рассказал ему, что хочет добраться до земли ненцев, если это вообще возможно.

Русский рассмеялся:

— Ненцы? Зачем они тебе? Кстати, мы зовем их «самоеды».

— Знаю, — кивнул Даниэль. — Я обещал передать привет, если окажусь в тех краях.

— Окажешься в тех краях? — расхохотался русский. — Там невозможно оказаться случайно. Это конец света!

— А ты там был?

— Нет, что ты, с ума сошел? Я был на полпути к Нарьян-Мару, их столице.

Название Нарьян-Мар упоминал Вендель. На пути домой?

— Туда можно добраться морем?

— Может, и можно, не знаю. В таком случае, это, должно быть, чертовски большой крюк.

— Крюк, говоришь? Тогда, наверное, есть более короткий путь?

— Да, к счастью. Но погоди до завтра, я поговорю кое с кем из тех, кого знаю. Тогда смогу рассказать тебе больше.

Даниэль поблагодарил его и на другой день узнал, что он должен плыть по реке Пинега в глубь страны до деревни с тем же названием. Там он должен оставить реку, потому что оттуда идет то, что можно назвать дорогой, к реке Мезень, текущей параллельно. Потом он вновь должен был плыть к океану, до деревни Мезень, а оттуда дорога идет прямо на восток до Сафонове, а дальше — до Усть-Цилмы. Тогда он оказался бы у реки Печора, а по ней смог бы добраться до Нарьян-Мара, лежащего в дельте реки.

Даниэль записал все это, но поостерегся показывать им то, что записал. Их бы явно удивили его латинские буквы…

На следующий день Даниэль отправился к своему хозяину и сказал, что ему надо отправляться дальше. После недолгих препирательств он получил то, что заработал. Даниэль запасся продовольствием и теплой одеждой, а также пистолетом с патронами для защиты от диких зверей и пустился в путь на восток, через огромную тундру, путешествие, казавшееся бесконечным.

Он добрался до Нарьян-Мара без каких-либо серьезных происшествий, и сейчас слышал другой язык, которому научил его Вендель; язык самоедов или ненцев.

Даниэль даже не представлял себе, что они такие маленькие! Он был более чем на голову выше самых рослых из них. А как дружелюбны они были! Улыбались от уха до уха, и когда услышали, как он неуклюже и беспомощно пытается говорить на их языке, то просто уже не знали, что еще для него сделать. Нарьян-Мар был не город, а небольшое поселение, так что слух о приезде Даниэля распространился быстро. Его разглядывали, им восхищались, и он уже мог получить представление о том, какой же сенсацией должен был быть Вендель Грип. Он — такой светловолосый и намного выше Даниэля, хотя тот тоже был не карлик.

После того, как он принял участие в различных праздничных застольях, основными блюдами которых были оленина и рыба, он наконец смог задать свой вопрос. Хуже всего было то, что он совсем не знал, как оно называлось, место, где был Вендель.

Он попытался объяснить. Он говорил о полуострове Ямал и об устье Оби — что Вендель пришел оттуда и что его провели в летнее стойбище ненцев на Карском море.

Они сидели, вопросительно глядя на него. Карское море — это они знали, так как оно было большое, но все названия были не их собственные, а русские.

Все стало немного проясняться, когда он упомянул Таран-гай. Все собравшиеся единодушно с ужасом вздохнули.

Только тогда он смог хоть на что-то опереться.

— Это летнее стойбище, о котором я говорю, находится к востоку от Таран-гай. В глубине бухты.

Об этом знали все. По большой яранге пробежало единогласное понимающее «ага». И они назвали ему имя этого места, которое ему раньше слышать не приходилось — либо Вендель его не знал, либо же, по его мнению, оно не было столь существенным, чтобы его упоминать. «Нор» — так называли они это место в бухте.

— Хорошо, а как мне попасть туда? — поинтересовался Даниэль. — Можно ли пройти через тундру?

Они содрогнулись.

— Нет, нет, ты не можешь идти по суше, — заговорили они, перебивая друг друга. — Понимаешь, Таран-гай… Дойти туда совершенно невозможно, нет.

— Ты должен отправиться по морю, — сказал один из мужчин. — Хотя этот путь долгий и не вполне безопасный, это — единственная возможность.

— Тогда мне понадобится лодка.

Они рассмеялись:

— Ты не можешь плыть туда в одиночку!

И они начали что-то обсуждать между собой, так быстро, что Даниэль со своими жалкими познаниями в языке не мог поспевать за тем, что они говорили.

В конце концов один из маленьких широкоскулых мужчин повернулся к нему и сказал:

— Я и Ису поедем с тобой. Мы бывали там раньше.

Кто был Ису, понять было не сложно. Он стоял рядом и сиял от счастья, гордый, как петух.

— Спасибо, очень любезно с вашей стороны.

Но тут Ису сказал нечто, что заставило его подскочить.

— Мы были там на ежегодных соревнованиях. Там был один белый человек, который их и возобновил. Это было много, много лет назад.

— Высокий? Со светлыми волосами?

— Да, верно. Хороший человек.

— Это был четвероюродный брат моего отца, Вендель Грип. Я еду туда именно поэтому.

Восторженные возгласы. Новые порции еды и питья Вендель явно был популярен. Даниэль заметил осторожно:

— Кажется, он женился на тамошней девушке. Синсив?

Ису и его друг опустили головы. Синсив умерла, сказали они. Умерла при родах.

О! Даниэль похолодел. Неужели это снова дало о себе знать проклятие? Но если в этом поколении там, в Таран-гае, не родился мальчик? Тогда, следовало… Он отважился спросить:

— А ребенок? Что стало с ним?

Мужчины обменялись взглядами, улыбнулись и сказали интригующе:

— Подожди, сам увидишь!

— Но дайте мне хотя бы какую-то подсказку!

Ису посерьезнел.

— Ты должен помнить, что ее мать из Таран-гая. А ее отец был чужой расы.

— Так это девочка?

— Да. Ее имя Шира. И тебе даже не придется просить показать ее тебе. Как только ее увидишь, сразу поймешь, кто она.

Даниэль с трудом перевел дыхание. Его первая задача — найти ребенка Венделя, похоже, будет решена успешно.

Но эти добрые люди не знали одного: что он сам и Вендель также были в родстве с людьми из Таран-гая. Так что эта Шира была из Людей Льда и по отцу, и по матери.

Им не стоило задерживаться, потому что лето у Ледовитого океана было коротким. И хотя оно только-только началось, Даниэлю за короткий срок нужно было успеть сделать очень много, поэтому они отправились в путь уже на следующий день.

Лодка, сделанная из моржовых шкур, натянутых на тонкие березовые стволы, была пугающе маленькой. Невероятно тщательная работа, подумал Даниэль, но как они смогут плыть на этом по морю? Ничего удивительного не было в том, что он немного боялся.

Сначала они поплыли по длинной дельте Печоры, и вот уже перед ними появилось открытое море. Сверкающее, холодное, зеленое море со множеством айсбергов. В заливе, откуда они пришли, айсберги были поменьше, но дальше, на севере, они увидели несколько огромных, величественных ледяных глыб. Они натыкались и на обычные льдины, задержавшиеся с зимы, с ними самоеды расправлялись легко. Даниэль либо сидел на форштевне, на вахте, либо помогал грести одним веслом. Легкая лодка могла управляться и одним, и двумя веслами.

Плавание заняло гораздо больше времени, чем они рассчитывали, может быть, потому, что они редко отваживались заходить далеко в открытое море, держась в основном около берега. Даниэль был рад, что запасся теплой одеждой, потому что ночи были холодные. Ночью они продолжали плыть, ведь их же было трое. Так что один из них мог спать, а двое других сидели на веслах.

На душе у Даниэля было неспокойно, потому что ему нечем было заплатить ненцам. Он сказал им об этом.

Нет-нет, ничего страшного. На обратном пути они собирались поохотиться и порыбачить, чтобы заработать.

Верно, он видел множество морских животных, больших и маленьких. Даниэль был благодарен им за то, что они отложили охоту на обратный путь. Сам он не хотел принимать ни в чем таком участие.

Как ему вернуться назад, было уже решено. Годом раньше в Нарьян-Мар пришла зверобойная шхуна, моряки которой собирались добраться до Нора. В конце этого лета они должны были возвращаться в Архангельск, и, конечно, Даниэль смог бы поехать с ними.

«Итак, я иду по маршруту Венделя, — думал он. — Но надеюсь, что в отличие от него не останусь без ног».

С того времени, как в этих краях появилась первая шхуна, прошло много лет. За это время удалось достичь многого. Мореплаватели гораздо больше узнали об опасностях, подстерегающих их в этой части Ледовитого океана.

Однажды произошел неприятный эпизод. На льдине им навстречу плыл белый медведь. Мужчины возбужденно закричали, они явно были напуганы и оглядывали свое примитивное оружие — похожий на арбалет гарпун и ножи.

Даниэль подал знак, останавливая их. Он чувствовал себя очень уверенно.

— Он не нападет на нас.

Они удивленно посмотрели на него.

— Я знаю, — только и мог он сказать.

Его рука дотронулась под рубашкой до мандрагоры.

Конечно, он страшно рисковал и знал это. Теперь белый медведь был так близко, что мог запросто броситься в воду и подплыть к лодке, перевернуть ее одним ударом лапы, и тогда они все оказались бы, беспомощные, в воде.

Но Даниэль — и оба ненца — знали также, что у них не было оружия против огромного зверя, который сейчас, не отрываясь, смотрел на них. Гарпун мог бы лишь ранить его, и тем самым еще больше разозлить. А для того, чтобы пустить в ход нож, надо было подойти к исполину вплотную. Эта перспектива не особенно вдохновляла.

— Продолжайте грести, — сказал Даниэль тихо.

Он мог бы и не просить об этом. Ненцы гребли изо всех сил.

Даниэль сидел на носу, глядя прямо в глаза белого медведя. Наступал критический момент…

И тут медведь мотнул головой, из глубин глотки зверя послышалось рычание. Вдруг он повернулся и потрусил на другой конец льдины, подальше от них.

Еще немного — и они были уже далеко от льдины.

Ненцы тяжело дышали, глядя на Даниэля большими от удивления глазами.

— Что ты сделал? — спросил Ису.

Даниэль медлил с ответом. Но эти люди, живущие так близко к природе, поймут его. Он распахнул рубашку и показал им корень.

Они от удивления раскрыли рты, захотели подойти и рассмотреть получше. Потрогать.

Их почтительность была огромна, они обменялись словами, которые Даниэль не понял, но предположил, что это имело отношение к вере в богов, амулетам и колдовству.

Во всяком случае, его невероятно зауважали. Весь день они смеялись, были счастливы и приглашали его с собой на охоту. Ведь он должен был обеспечить удачу на охоте — у него был амулет, приносящий счастье. Даниэль рассказал, что не может участвовать в охоте, но что искренне желает им удачи и счастья. Они решили еще раз подойти и потрогать мандрагору, чтобы пожелание это сбылось.

Он не знал, правильно ли поступил, показав им амулет. На всякий случай, он попросил их никому не говорить про него в Норе. Они обещали, но он не знал, насколько твердо они собирались держать свое слово.

Миновав узкий пролив, ненцы сошли на землю, чтобы поговорить с другими юраками и пополнить запасы продовольствия. Даниэль подумал, какое же это неописуемое блаженство — хотя бы ненадолго вытянуть ноги.

И вот они снова в пути.

Рано утром Даниэль получил первое предупреждение о том, что его ожидает. Он услышал взволнованные, но приглушенные голоса юраков и открыл глаза.

Он увидел, что на юге земля поднимается, образуя гряду холмов. Но самое невероятное находилось прямо перед ним.

Монотонная линия горизонта была сейчас разорвана горой, которая поднималась прямо из моря, иссиня-черная и пугающе высокая. Отвесные склоны венчали четыре острых пика, они были похожи на корону, устремленную в лазурное утреннее небо.

Ненцы увидели, что он проснулся, и поспешили удовлетворить его любопытство.

— Остров называется «Гора четырех ветров», — сказал один из них. — Она священна.

Охотно верю, подумал Даниэль. Вендель, очевидно, ее не видел, иначе бы он непременно рассказал о скалистом острове. Возможно, он был усыплен, отведав супа Синсив и ее брата.

Они приблизились к острову, который возвышался теперь прямо над ними. Тень от «Горы четырех ветров» упала на них, и Даниэлю показалось, что его сжимает огромная ледяная рука, выдавливая из него все мужество и силу воли. Мандрагора шевельнулась.

Он увидел, что и оба юрака чувствуют нечто подобное. Они лихорадочно гребли, чтобы побыстрее выбраться из этого места.

«Нет, мне это только кажется, — думал он. — Ведь гора настолько страшная и огромная, и мы так долго плывем на солнце… А мандрагора?.. Чепуха, я просто не так повернулся, и когти поцарапали мне кожу. Когти? Я, конечно же, имел в виду корни».

Наконец они снова вышли из-под длинной тени. Даниэль услышал вздох глубокого облегчения.

Несмотря на теплые лучи солнца, он промерз до костей. Ему не хотелось оборачиваться, но он чувствовал, что вершины страшного острова как бы смотрят ему в спину пронизывающим взором, четырьмя острыми пиками, образовывавшими корону.

Даниэль тут же обнаружил еще кое-что новое: берег становился все выше. Далеко впереди он с трудом мог различить настоящие горные вершины, абсолютно неожиданные в бесконечной ровной тундре.

Он догадался, что это было.

— Таран-гай? — спросил он.

Маленькие юраки закивали головами. Улыбка в их глазах пропала, и они задрожали.

Да, он мог их понять. Лодка продвигалась вперед по зеленой ледяной воде, а горы становились все выше. Теперь лодка скользила вдоль отвесного берега Таран-гая на восток, на борту ее было тихо. Может, говорить, что лодка скользила вдоль берега, было не совсем верно, потому что юраки плыли так далеко от берега, как только могли, не желая подходить слишком близко. И Даниэль не мог упрекнуть их за это.

Несмотря на летнее тепло, холод от многочисленных ледников Таран-гая веял на них своим морозным дыханием, а ледяные горы, проплывающие мимо в необъяснимом молчании, также забирали часть тепла. Даниэль завороженно смотрел на темные, прохладные цвета покрытых льдом расселин, на берега и голые острые скалы, возвышавшиеся над ледниками.

Это тоже своего рода красота, думал он. Дикая, скудная и недоступная. Пугающая красота.

Вскоре он увидел зубчатую горную вершину, показавшуюся далеко от берега, она была много выше других. Возможно, самая высокая гора в Таран-гае.

Они продолжали путь. Даниэль сменил одного из ненцев на веслах. Все новые, неприятные на вид вершины горной страны Таран-гая появлялись перед ними.

Вендель не рассказывал об этом. Но он и не видел гор с моря, а в тот день, когда он был на земле, все время шел дождь. И вершины тогда, очевидно, видны не были.

Они гребли с неистовой скоростью, молчаливые, крепко стиснув зубы.

Весь горизонт на юге был теперь заполнен огромными горными массивами и зубчатыми, разрушенными ветрами горными вершинами. Даниэль тоже дрожал, но говорил себе, что это из-за леденящего холода ледникового залива.

И вдруг, сразу, горная страна кончилась. Восточный берег был крутой и высокий, а там, в глубине, вновь начиналась тундра.

— Слава Богу, — вздохнул Даниэль.

Они вошли в бухту Карского моря, которую русские называют Байдарацкая Губа, а юраки — просто Нор. Здесь они смогли опять немного расслабиться и грести в обычном темпе. Но им оставалось идти еще довольно много.

Даниэля опять сменили. Он откинулся на форштевне. Никаких льдин видно не было, он мог немного отдохнуть.

«Значит, ребенок Венделя Грипа — девочка», — думал он. Гипотетический ребенок приобрел плоть, кровь и имя. Да, может быть, хорошо, что это была девочка, потому что за исключением Ингрид и Кристины в роду трех последних поколений рождались исключительно мальчики.

Но то, что мать умерла во время родов, вызывало тревогу. И еще юраки сказали: «Подожди, увидишь! Тебе не придется спрашивать, ты сразу узнаешь, кто Шира». А это тоже не предвещало ничего хорошего.

Даниэля успокаивала лишь мысль о проклятом юноше наверху, в Таран-гае.

Поскольку Даниэлю сейчас было двадцать пять лет, Шире должно было бы быть двадцать шесть. А проклятому — несколькими годами больше, скажем, тридцать.

Взрослый и, очевидно, опасный, как и большинство тех, на ком лежало проклятие.

Издалека он увидел дым, поднимавшийся в глубине бухты.

— Это Нор? — спросил он.

Да, это был Нор.

Сердце Даниэля учащенно забилось. Он приблизился к цели. После длинной, изнурительной зимы он наконец подошел к решению своей истинной задачи — попытаться уничтожить проклятие, которое веками лежало на Людях Льда. Но единственное, что могло помочь ему, был корень растения. Цветок виселицы. Мандрагора.

Когда они приблизились к стойбищу, оказавшемуся намного больше, чем он ожидал, он увидел взрослых и детей, толпу, бегущую на берег, чтобы встретить незнакомую лодку. Там же была и шхуна, на которой ему предстояло возвращаться. Даниэль немного побаивался. Он не хотел участвовать в охоте и надеялся, что они не будут охотиться на обратном пути.

Вендель не предполагал, что Даниэлю удастся добраться до Нора так быстро. И поэтому Даниэль не знал, что ему делать с Широй. Должен ли он увезти ее домой, в Швецию? Вендель, конечно, очень бы хотел этого, но можно ли было с корнем вырывать самоедскую девушку из родной почвы и пересадить ее в сконскую деревню? Ведь Синсив этого абсолютно не хотела.

И никто из них двоих не был чистым юраком, они смешались с таран-гайцами. Хотя Даниэль подозревал, что разница между двумя народностями была невелика.

И все же Шира была наполовину шведка…

Это следовало принять в расчет. Он почти забыл об этом.

Если быть совсем точным, то ее отец, Вендель, тоже не был шведом на сто процентов. В его жилах текла и норвежская, и датская кровь, и английская, благодаря Джессике Кросс, и немецкая, благодаря Александру Паладину, и самое главное: он был из Людей Льда! В той же степени, что и Синсив.

Да, увидеть Ширу будет очень любопытно.

Что же ее бабушка со стороны матери, шаманка из Таран-гая, сказала Венделю?

«Твой ребенок возьмет лучшее от двух ветвей Людей Льда: наше колдовское искусство, ваше искусство врачевания и добрый, открытый нрав».

Только бы это оказалось правдой! Но Даниэля мучили дурные предчувствия.

Не успела лодка пристать к берегу, как юраки уже начали болтать с женщинами и мужчинами, стоявшими на берегу. Он несколько раз смог разобрать имя «Вендель».

Дети, чумазые и на редкость очаровательные, смотрели на него глазами-бусинками. Взрослые кричали в ответ, они были полны нетерпения, они вбегали в воду, чтобы помочь вытянуть лодку на берег.

Даниэль быстро оглядел толпу. Могла ли Шира быть здесь? Тут было несколько молодых девушек, широколицых и невысокого роста, светившихся от любопытства; что же это за новый человек? У Даниэля по спине поползли мурашки: он вспомнил историю Венделя о пяти маленьких эротичных созданиях. Даниэль не намеревался повторять его подвиги подобного рода.

Он был более серьезный молодой человек.

Нет, он не думал, что Шира была здесь. Но никогда не можешь знать наверняка.

Горящие желанием помочь ненцы втащили его на берег. Они говорили, перебивая друг друга, и он не мог разобрать ни слова. За троими, прибывшими с моря, следовала большая толпа.

Дети бежали вперед и выкрикивали новость. Изо всех чумов высовывались женщины и старики.

Всех троих тащили в совершенно определенном направлении. К особому чуму.

Из чума этого вышел человек, окруженный плотным кольцом детей. Он стоял и смотрел на приближающуюся группу. Это был пожилой мужчина с седыми волосами, прямой осанкой и умными глазами, настолько узкими, что они едва были видны.

Даниэль остановился перед ним. На секунду наступила абсолютная тишина.

Наконец Даниэль рискнул предположить:

— Ировар?

Старик кивнул. Даниэль улыбнулся ему:

— Я Даниэль, родственник Венделя Грипа, — произнес он по-юракски — так хорошо, как только мог. — Я привез от него привет.

Лицо Ировара просветлело, и он протянул вперед обе руки.

— Входи, — сказал он.

И отправил прочь всех любопытных. Они занялись двумя спутниками Даниэля. Чум был чистый и красивый, чувствовалась женская рука. Они сели, и старик сказал:

— Так Вендель жив?

— Да. Он снова дома, в своей стране. Но дорога домой заняла у него шесть лет, по дороге он лишился обеих ног.

Ировар на секунду опустил глаза. Потом сказал:

— Мои сын и дочь очень плохо обошлись с ним. Он был хороший человек. Слишком добрый для Синсив.

Даниэль осторожно заметил:

— В своих мыслях Вендель все время возвращался к ребенку, которого ждала Синсив. Он очень много думал об этом, волновался, все эти годы он не знал покоя. Поэтому я и приехал. Но я приехал не прямо оттуда, мне удалось сбежать с одной из тех бесчисленных войн, которые не дают миру спокойно существовать. Так что Вендель о моей поездке сюда не знал. Иначе бы он отправил со мной подарки для девочки. Много подарков и денег.

— Я знаю, он бы сделал это, — сказал Ировар. — Но с Широй все в порядке. И она будет рада познакомиться с тобой. Она много спрашивала о своем отце.

— Я слышал, она сирота?

— Она живет здесь, со мной. Но сейчас она вместе с остальными девушками собирает хворост. Скоро должна вернуться.

— Может, мне пойти и поискать ее?

— Давай. Но потом возвращайся сюда. Окажи честь моему дому и живи здесь, пока ты у нас, я надеюсь, что ты пробудешь у нас долго.

— Спасибо! Я должен оставаться здесь до того момента, когда шхуна отправится назад. Потому что у меня есть тут еще одно дело. Поговорим о нем позже. Как выглядит Шира?

— Ты ее сразу узнаешь.

Должно быть, она блондинка, думал Даниэль, выходя из чума. Небольшая разница в оттенках дневного света подсказал ему, что уже вечер. Посредине стойбища горел большой костер, и он направился к нему.

Там было сейчас гораздо больше молодежи, очевидно, они вернулись домой с хворостом. Внезапно он вздрогнул: ему показалось, что он увидел Ширу. Это была стройная и высокая девушка с длинными черными косами и глазами, как темные цветы. Глаза эти встретили его взгляд с явным любопытством. Но как раз тогда, когда Даниэль хотел заговорить с ней, кто-то обратился к девушке, назвав незнакомое имя, и она сразу же откликнулась. Значит, не Шира.

У костра было много молодежи. Крича и смеясь, они соревновались в том, кто отважится подойти к костру поближе. Даниэль улыбнулся им, и они охотно расступились, давая ему место, разглядывая его с очевидным интересом и хихикая. Но Даниэль не сердился. Из того, что рассказывал Вендель, он знал, что хихиканье было беззлобным.

Внезапно он подался вперед и уставился в костер. Ему показалось, что… по другую сторону кто-то стоит. Но тут она исчезла. Да, а вот она появилась снова! Даниэль почти не дышал. Он увидел фигуру, которая словно бы сливалась с огнем, с небом за спиной, которая то появлялась, то исчезала в такт с танцем языков пламени. Она одиноко и абсолютно неподвижно стояла по другую сторону костра, пугающе близко к нему, и задумчиво смотрела на темно-красные отблески пламени на земле. Даниэль не мог понять, как можно было стоять так близко от огня и не обжечься. И вот она подняла глаза и встретилась с ним взглядом. У нее были большие серьезные глаза того же цвета, что и море. Огонь вспыхнул снова, она исчезла, чтобы в следующий миг появиться на фоне вечернего неба с глазами, вновь опущенными на землю, где сверкали и горели березовые поленья. Хрупкое, эфирное создание с мечтательными раскосыми глазами и прелестью эльфа, удивительной, нереальной.

Даниэль обошел вокруг костра, чтобы поздороваться с ней. Она поджидала его со слабой, застенчивой вопросительной улыбкой. Его снова поразили меняющие цвет блестящие глаза и большой чистый лоб. Но впечатление о чем-то сверхъестественном было же, конечно, всего лишь обманом зрения, вызванным пляшущими языками пламени и колеблющимся от тепла воздухом. Или же что-то и вправду было?

Европейская и восточная кровь смешались в ней на редкость удачно. С эстерландской хрупкостью, очаровательной осанкой и точеными чертами лица, скандинавскими светлыми волосами и светлой кожей она была удивительно хороша, если не сказать — совершенна. У нее были длинные волосы — как и у всех в этих краях, но их цвет определить было трудно, казалось, они могли менять цвет. Иногда они были темно-красными, как разгоревшийся костер, иногда — темными, как осенний вечер дома, в Уппланде, иногда они как бы ловили чистый, желто-золотой солнечный свет. Но Даниэль понял, что он ошибался в одном: он думал, что она должна быть блондинкой, он забыл другой типичный для Людей Льда цвет волос: медно-рыжий. Именно этот цвет преобладал в ее волосах. Лицо девушки выражало странную смесь жизнерадостности и печали.

Даниэль немного помедлил, прежде чем собрался с духом — подойти и поздороваться с ней.

Все было именно так, как и говорили другие: ему не надо спрашивать. Теперь он знал, что встретил Ширу. Но его дурные предчувствия обманули его.

Она не была проклята. Шира была избранной.