"Сад смерти" - читать интересную книгу автора (Сандему Маргит)

10

Голос велел Шире переждать, прежде чем она начнет свою последнюю схватку в пещере. Она тоже поняла, что ее сердцу будет лишь на пользу небольшой отдых. Она испытала большое облегчение, услышав это, потому что очень боялась последнего усилия и не хотела думать еще и о том, что сердце ее может разорваться. Она долго сидела и смотрела на новую пещеру. Ее снова охватило чувство, что она в пустоте. Много разглядеть ей не удалось, потому что падал снег и не давал возможности разглядеть все. Снег падал тихо, большими мокрыми хлопьями, он ложился на землю, но сугробов не было. В снежной крупе вырисовывались черные голые деревья, разбросанные тут и там.

— Ты знаешь, что тебя здесь ожидает, не так ли? — спросил голос, когда Шира, нехотя, поднялась с земли. Она кивнула.

— Все те, кого я неосознанно обидела или ранила. Нельзя сказать, что меня это радует.

Ему стоило бы знать, как мало ее это радовало! Тело девушки по-прежнему было в ужасном состоянии — насколько это вообще возможно было себе представить. Нервы были истощены до предела, она вскакивала при малейшем шорохе и не помнила, когда спала последний раз, она не осмеливалась просить поесть, она потеряла много крови. Вся кожа ее представляла собой одну большую рану, она дрожала, ее тошнило, голова болела, а здесь, к тому же, было еще и холодно…

Уф-ф!

— Ты великолепно справилась с Шамой, — сказал голос одобрительно. — Особенно если учесть, как сильно он хотел заполучить именно тебя, и как грубо он жульничал. Так что не бойся этого задания!

Голос хотел утешить ее, но она не особо приободрилась.

— Неправильно оставлять напоследок такое испытание, как это: ведь у меня больше нет сил сопротивляться, — пожаловалась она. — Мне нечего противопоставить. У меня не осталось больше сил, мне нечем защищаться.

— Ну, нет, ты слишком много хочешь, Шира, — улыбнулся голос. — В том-то и смысл, что у тебя не должно уже остаться сил. Иначе кто угодно может вновь пережить свои прежние упущения.

— А можно ли вообще говорить об ошибках, когда речь идет о неосознанных проступках?

— Иногда. Давай назовем это скрытым эгоизмом. Ты готова?

— Да. Теперь я готова. Прости меня за мое нытье.

— Ничего, я понимаю. Увидимся!

Увидимся? Ну да, он ее видел, это она слышала только голос… Но, возможно, она действительно увидит обладателя голоса, наверное, у голоса есть еще и тело. Любопытство подстегнуло ее усердие, а усердие — мужество. Не раздумывая больше, она сделала шаг в снег. Снег падал, и вокруг было тихо-тихо. Снежинки опускались ей на волосы, она протянула руку и глядела, как они тают на ее коже. Холодная влажность понемножечку пробиралась сквозь одежду, и она стряхнула с себя снег.

Тишину нарушил глухой, безутешный плач. Сердце Ширы учащенно забилось. Начинается! Она как будто бы очутилась у зимовья в тайге, где жили более оседлые юраки. У дерева сидела старуха, одетая очень бедно. Шира вздрогнула. Она знала эту женщину в детстве, это была их соседка. Она умерла много лет тому назад. Нищая и одинокая, она жила в своей маленькой землянке вдали от всех. Шира направилась к женщине. Насколько она знала, она никогда не делала ей ничего плохого. Шира поздоровалась и спросила, почему она плачет. Старуха вытерла глаза тыльной стороной ладони и подняла заплаканные глаза на Ширу.

— Твой дедушка сказал, что ты придешь меня навестить. Я пекла и готовилась два дня. Весь день просидела у дверей, я ждала тебя. Но ты не пришла. Никто ко мне не пришел. О, это долгое ожидание, надежды… и разочарование, когда я поняла, что ты никогда не придешь!.. Зачем ты это сделала? Почему так обидела меня?

Шира была ошеломлена. На глазах у нее появились слезы.

— Я ничего не знала! — воскликнула она. — Должно быть, мой дедушка забыл меня предупредить. Я ничего не знала. О, если бы он мне сказал, я тут же бы пришла, честное слово! Что я могу сделать для тебя? Можешь ли ты меня простить?

Нижняя губа старушки задрожала.

— Если бы я только знала это тогда! А теперь уже слишком поздно.

Объяснения не особенно помогают, если человек умер.

Шира в отчаянии смотрела на старуху, которая медленно растворилась в воздухе. Бесполезно было просить эту женщину понять ее — ее не существовало в действительности, она была лишь плодом фантазии. Умершая женщина никогда не узнает, что Шира не хотела обидеть ее. Поздно, слишком поздно!

Шира медленно встала. Теперь она понимала весь ужас этого задания. Она сделала всего несколько шагов, и на пути ее оказалась красивая молодая женщина с грустным лицом. Шира едва помнила ее, это было так давно…

— Отчего ты так печальна, женщина? — спросила Шира, хотя ей совсем не хотелось спрашивать. Уголки рта женщины поползли вниз.

— Мы встретились однажды во время состязаний в Норе. Ты была очень молода и мало что понимала. Ты рассказала, что видела, как мой муж зашел в ярангу другой женщины. Твои слова вонзились в меня, как острые ножи. Ведь эта женщина долго плела сети вокруг моего мужа…

Шира нахмурилась в растерянности.

— Я не помню. Мне ужасно жаль, потому что именно мне как раз совершенно чужды все эти любовные интриги. Должно быть, я ни о чем таком не думала, когда произнесла эти роковые слова. Я очень сожалею!

Женщина устало передернула плечами.

— Как это может помочь сейчас? Мой брак распался. И если бы ты ничего не сказала, я, возможно, по-прежнему бы верила в его невиновность.

— Но… — Шира приложила ладонь ко рту, чтобы как-то сдержать свое отчаяние. — Что я могу сделать? Могу ли я взять свои слова обратно?

Укоризненно взглянув на Ширу, женщина исчезла. «Нет, нет, — думала Шира, как будто пытаясь предотвратить то, что будет дальше. — Так не пойдет! А я ведь только начала это испытание!»

К ней подошли двое малышей. Они были одеты очень легко и явно замерзли. Они стояли перед Широй живым укором.

— Что… что я вам сделала? — спросила она, дрожа. Они были такие маленькие и беспомощные.

— Мы были на состязаниях в Норе. Ты должна была нам все показать. Но тут пришли какие-то другие дети, которых ты знала, и ты забыла про нас. Мы долго стояли, держась за руки, и ждали тебя, мы не знали, куда ты ушла. В конце концов мы уселись на землю и заснули. А ты так и не вернулась.

Шира упала перед ними на колени.

— Я сама была тогда ребенком, но я хорошо знала Нор и пообещала вам все в нем показать. Я не знала, что вы были одни и что вы так серьезно восприняли мои слова. Ох, если бы я могла вернуть эти мгновения! Простите меня! Простите меня оба!

Но она знала, что это бесполезно. Ее предательство навсегда осталось в памяти этих детей, теперь они были уже взрослые, она никогда не сможет их найти.

Дети исчезли, она вновь отправилась в путь к мерцающему пламени, которое было так пугающе далеко. И тут в снежном тумане появилась целая группа молодых людей. Она в страхе остановилась, но потом узнала их. Они тоже участвовали в состязаниях в Норе.

— Если бы не ты, Шира, — сказал один из них с горечью в голосе, — мы могли бы достигнуть гораздо большего. Ты отняла у нас победу, а это неправильно, ведь ты не такая, как мы. У тебя есть то, что не дано нам.

И они были правы. Им не помогали духи. Но ведь дедушка всегда хотел, чтобы она соревновалась, она должна была стать сильной.

— Я никогда не буду больше участвовать в состязаниях! — прокричала она в запальчивости.

Они лишь понимающе улыбнулись и исчезли.

«Как мне выдержать это? — подумала она. — Что же еще меня ожидает?»

Появился еще один ребенок, маленький, посиневший от холода мальчик. Шира хорошо знала его. Это был сын одного из соседей. Теперь он был уже взрослый и покинул их племя, она не знала, куда он уехал.

— Ты замерз, — с тревогой в голосе сказала Шира.

— Тогда я мерз еще сильнее, — печально ответил он. — Ты помнишь женщину, которая шила маленькую детскую курточку из самого лучшего меха? Помнишь, ведь это была твоя куртка?

— О, да, — ответила Шира. — Я очень любила ее, мне было жаль, что я из нее выросла. Я помню, что я все время требовала у деда, чтобы он купил мне ее.

Мальчик кивнул.

— Мне тоже нравилась эта курточка. У меня не было верхней одежды, и у нас не было денег, чтобы купить куртку. Но я часто ходил к этой женщине, трогал курточку, гладил ее. Я работал много недель, чтобы собрать деньги на олененка, которого женщина просила за нее, но когда я пришел за курткой, оказалось, что она уже досталась тебе. В ту зиму я очень мерз.

Шира всхлипнула. Она сорвала с себя рубаху и накинула ее на мальчика. А потом побежала прочь, не в силах остановить льющиеся из глаз слезы. Ее окликнула старая женщина. Она давным-давно жила в Норе. Она глядела на Ширу, как бы обвиняя ее.

Девушка пролепетала в отчаянии:

— Но ведь не может быть, чтобы я как-то обидела тебя! Я каждую неделю приносила тебе хлеб и мясо… И иногда еще одежду.

— Правда, — тихо ответила женщина. — Но благотворительность иногда может ранить сильнее всего, разве не знаешь? Каково было мне, по-твоему, все время быть вынужденной благодарить, принимая все это? И не сметь сказать «нет», хотя все во мне кричало от отчаяния.

Шира застонала.

— Но я не хотела ничего дурного. Я не знала, что это было тебе так трудно. О, прости, извини меня за мою ошибку!

Но напрасно. Тень исчезла, а сама женщина уже давно умерла. И уже нельзя было что-то исправить.

У края дороги сидел юноша.

— Неужели и ты здесь? — удивилась Шира. Юноша жил совсем рядом с ними и был хорошим ее другом. Она никак не могла понять, почему он здесь очутился.

— Однажды я дал тебе подарок, — тихо произнес он. — Маленькую шкатулку, которую я сам вырезал. Но ты не захотела ее принять. Как ты могла так обидеть меня?

Шира сглотнула слюну и уселась рядом с ним.

— Подарки — очень деликатная вещь, — начала она осторожно. — Такие прекрасные подарки, как тот, что хотел подарить мне ты, обязывают.

— Но я не хотел ничего такого — только показать, насколько я тебя ценю!

— Знаю, что ты не собирался свататься ко мне или что-то в этом роде, — сказала Шира взволнованно и печально. — Ведь я не создана для замужества. Но мой дед попросил меня поблагодарить и отказаться, чтобы люди не болтали и, может быть, не смеялись над тобой. Я сделала это с тяжелым сердцем.

Он покачал головой:

— Я так и не смог справиться с этим, Шира. Шкатулка стоит у меня дома — как насмешка.

Она взволнованно попросила:

— А можно я приду к тебе домой и попрошу шкатулку? Ой, скажи, что я могу, что еще не поздно, иначе я просто не выдержу!

Он опустил глаза на землю, где медленно таяли снежинки как исчезающие видения. А потом пропал. У нее появилась маленькая надежда. На этот раз можно было что-то исправить.

Путь Ширы был долог и труден. Она встретила так много людей, тех, кого она и подумать не могла встретить во время этого испытания ее бездумности и эгоизма. И с каждой встречей душевные силы ее убывали, как и предсказывал голос. Но в конце путешествия ее поджидало нечто такое, что душа ее едва могла выдержать. Уставшая и физически, и духовно, еле держась на ногах, после слишком тяжелых испытаний, она оказалась перед незнакомым молодым мужчиной, красивее которого ей видеть еще не приходилось, с волосами, как золото, и ясными синими глазами. Он печально смотрел на нее:

— Шира, Шира, девочка моя! Меня услали от тебя из-за тебя. На долгом и горьком пути я пострадал, и уже никогда не смог вернуться к тебе. Я никогда не видел тебя, но с тех пор в моем сердце навсегда поселилась печаль, жаля его своими черными шипами.

Она увидела, что у него нет ног, видны были лишь обрубки на белом снегу. Шира с искренней болью прокричала!

— Отец! Мой отец! Как я могла причинить тебе боль, тебе, о котором я мечтала и по которому тосковала всю свою жизнь? Я не хочу причинять тебе страдания потому, что ты думаешь о дочери, которую никогда не видел!

Совершенно подавленная, она спрятала лицо в ладонях. Когда она убрала их, отец исчез, но перед нею стояла теперь молодая девушка ее же расы, одетая в тонкие погребальные одежды. Она так замерзла, что вся дрожала.

Глаза ее не были такими же теплыми, как у отца.

— Ты знаешь, кто я, не так ли?

Шира ослепла от слез. Она упала на колени перед молодой женщиной.

— Мама, — шептала Шира.

— Я умерла из-за тебя, Шира. Меня забрал Шама.

— Шама? О нет, только не Шама! — воскликнула она. Боже, лучше бы мне вообще не рождаться на свет! Ты, моя мать, у него! Я не вынесу этого!

— Там неопасно. Мы — цветы в его саду. Конечно, это довольно печальный сад, — сказала мать задумчиво и мечтательно. — В нем нет ничего светлого и красивого, все почерневшее, мертвое. Но, по мнению Шамы, это красиво.

Шира давилась рыданиями, она с трудом дышала, нос был забит, лицо — в слезах.

— Вот! Ты замерзла! Возьми мою сорочку, она хоть немного согреет тебя.

Она лихорадочно обернула остатки своей тканой сорочки вокруг матери. И Синсив исчезла.

Шира закрыла глаза. Эти туманные призраки ничего не знали о том, что в действительности с ней произошло. Ее родители никогда не видели ее, они не знали, что в ночь ее рождения приходили духи, ничего не знали они и о том, как долго она боролась, чтобы спасти Таран-гай.

О, смерть ужасна, ужасна!

А Шама, дух угасших жизней и умерших ожиданий, был хуже самой смерти.

Шира с трудом поднялась на ноги. Еще более одинокая, чем раньше, она делала последние шаги к одиннадцатым и последним воротам.

Она шла, как в бреду. В голове и груди ее как будто что-то разрывалось, казалось, она на грани помешательства. Последнее испытание затемнило ее сознание. Тяжесть совести невыносимым грузом легла ей на плечи, она закричала. Громко, отчаянно и долго. О, все эти люди, которых она уже не могла попросить о прощении! Она даже не знала, что обидела их! Но хуже всего была встреча с матерью. Шира, так отчаянно боровшаяся против Шамы, сама привела свою мать в его ужасное царство. Оборвала ее короткую жизнь…

— Нет! Нет, нет, нет!

Никто не слышал крики, идущие из глубины ее измученного сердца. Снег падал так тихо и мягко вокруг нее, она даже не заметила, что всем телом дрожит от холода. Она беспомощно смотрела на непостижимо узкий выход из пещеры. Как же она сможет пройти? Она заползла в проход, вытягивая перед собой руки, продвигаясь дюйм за дюймом, пока перед ней, в конце концов, не забрезжил свет и не раздался последний удар гонга.

Ее окружала удивительная, красная темнота.

Когда глаза привыкли к этому странному освещению, она увидела, что слабый красный свет исходил из стены далеко в огромной пещере, где она находилась сейчас. На темно-красной стене отражались тени семи каменных изваяний, семи колоссов, которые как бы сторожили пещеру. Они сидели, черные и громадные, как давным-давно позабытые произведения искусства, созданные в незапамятные времена. Она не могла понять, из камня ли были высечены их лица, она видела лишь их неподвижные, монументальные очертания. «Но где же тогда источник?» — подумала она и огляделась. Она должна до него дойти. Лучше уж, чтобы все закончилось как можно быстрее, надо выбраться отсюда, а потом… Заснуть мертвым сном, умереть…

Потому что Шира больше не хотела жить. Там, где когда-то была ее душа, оставалась лишь большая, глубокая, ноющая пустота.

Из темноты от изваяний отошла какая-то фигура. Шира удивленно смотрела на монгольское лицо с длинными, тонкими висячими усами, на одежду, которая была неизвестна ей — из незапамятных времен. Он протянул руку и весело улыбнулся.

— Добро пожаловать, Шира из Нора!

Она радостно и удивленно воскликнула:

— Голос!

— Да, я сопровождал тебя в твоем долгом путешествии по пещерам. Должен признаться, что когда ты вначале вошла в зал тщеславия, я не поверил своим глазам. На это отважилась маленькая и хрупкая девчушка! Сначала я относился к тебе с некоторым сарказмом, но постепенно начинал все больше уважать тебя. Я знаю, что значит проделать этот путь — я сам прошел его много столетий тому назад. — Он склонился в глубоком поклоне. — Мое имя — Течин Хан. Это я смог уладить все те раздоры, которые существовали между многими тысячами племен, живших в Сибири.

Шира приветствовала хана по старому восточному обычаю.

— Я слышала о Вашем Величестве. Все народы знают, что Вы — величайший из всех, рожденных на земле.

— Рад слышать это. Но возьми-ка мой плащ, ты так легко одета. А сам я вообще был гол, когда пришел сюда.

Только сейчас Шира сообразила, что на ней лишь повязка и жалкие остатки одежды. Она с благодарностью взяла плащ и быстро завернулась в него.

Легендарный герой с Востока кивком подозвал к себе другого человека, скользнувшего из темноты. Это был мужчина в странных одеждах. В красной темноте она увидела, что он высок, довольно молод, и что его гордое и красивое лицо больше было похоже на лица людей рода Даниэля, чем на ее собственное.

Течин Хан представил его, сделав величественный жест рукой.

— Агинахарийяр. Его имя означает «одинокий великан», он был первым, кто прошел этот путь до конца. Сейчас он забыт. Когда он пришел в Таран-гай, там была пустынная ледяная тундра. И его заслуга в том, что там теперь тайга, что там растут цветы и деревья, что там могут жить люди.

Шира присела почти до самого пола, ведь это был человек германского племени, и приветствовать его следовало на западный манер.

Агинахарийяр улыбнулся ей.

— Я с интересом наблюдал, как ты идешь вперед, Шира. Ведь твой отец моей крови. Я слышал, что в его стране мое гордое имя Агинахарийяр теперь укоротили до Эйнара. Увы!

Шира снова присела в реверансе, теперь уже перед ними обоими.

— Я расскажу моему народу о вас, если я выберусь отсюда, — пообещала она серьезно. — И особенно моему деду и Даниэлю, они будут просто в восторге. Если время позволит, я хотела бы больше узнать о Ваших Величествах.

Течин Хан улыбнулся:

— С удовольствием, но недолго, ведь мы не должны забывать о твоем факельщике. Он устал, он на грани срыва.

— О, бедный Map, — сказала Шира, затаив дыхание. — Как мило с его стороны…

Агинахарийяр рассмеялся, и его смех долго грохотал в стенах пещеры.

— Map? He говори этого слова, Шира! Этот ублюдок Шамы — худший крест, который только мог выпасть на долю духов.

— Тогда я не понимаю, почему он должен был стать моим факельщиком.

— Когда-нибудь узнаешь, — скорбно ответил Агинахарийяр. — Когда я, жаждущий приключений, проплыл вдоль холодных берегов Ледовитого океана и оказался здесь, со мной были мои люди. Несколько лет мы жестоко страдали в страхе и нищете в этом царстве холода. Но тут пришел дикий народ с востока, они принесли с собой свою веру. Их боги обосновались здесь, на Горе четырех ветров, они создали эту пещеру, ведущую к источнику жизни, с чистой водой, чтобы люди могли обрести утешение. Но на этом каменистом острове был и Шама, он заставил богов создать такой же источник с темной водой зла. Я смог прийти сюда к источнику жизни, и вода помогла мне создать леса и новую жизнь в бесплодной тундре.

Течин Хан хитро улыбнулся:

— То есть ты, конечно, понимаешь, Шира, что он не просто кто-нибудь? Нас, тех, кто дошел сюда, немного. Но, как тебе известно, сила спрятана в темной воде, а по тому пути шло бесчисленное множество людей. Мало что манит людей так же сильно, как власть. Но до сих пор никому не удавалось дойти до темного источника — пока здесь не появился человеческий выродок. Еще никогда в человеческом существе не было собрано столько низости, столько зла. Он пришел с востока, с остатками нового народа. В то время здесь из моего народа почти никого не осталось. Но он и те женщины из его народа, которые остались здесь, приняли нашу веру, и он, Тангиль, смог дойти до источника зла. А потом он продолжил путь на запад.

Шира рассказала, что пришла, чтобы попытаться разрушить эту злую силу. Они кивнули. Они знали об этом и желали ей удачи.

— Вы живете здесь? — вежливо поинтересовалась она.

— Нет, — ответил Агинахарийяр. — Мы приходим, только если кто-нибудь решается отправиться в этот путь. Не ожидал, что это окажется под силу женщине! Мое глубокое почтение, Шира!

— Когда мы шли по этому пути, нашими факельщиками были наши друзья, — сказал Течин Хан. — А у тебя — твой злейший враг. Это просто подвиг — выполнить задачу несмотря на это препятствие.

— О, выполнить? — спросила она. — Это все? Найти источник? И все?

— Нет, — сказал хан. — Ты совершенно права, это только начало. Сейчас ты должна будешь выполнить вторую часть своего задания.

— Я знала, что все будет не так просто, — вздохнула она. — В чем же заключается следующее задание?

— Найти кувшин с темной водой Тангиля. И налить туда чистой воды, тем самым обезвредив ее.

Шира чуть слышно застонала.

— Но… О, я думаю, что знаю, где кувшин! Даниэль что-то говорил об этом…

— Очень может быть! Ведь Тангиль отправился на запад, в страну твоего отца.

— Но ты непременно должна запомнить две вещи, — сказал хан. — Не пей воду сама! И второе: не буди человеческого выродка, пока вода не будет обезврежена!

— Я вообще не думала его будить! Как это сделать? Я должна знать, чтобы не сделать ошибку.

Агинахарийяр казался отсутствующим.

— Он ждет чего-то, чтобы проснуться. Но мы не знаем, чего… Поэтому не могу дать тебе никакого совета.

Она тяжело вздохнула.

— Но Даниэль говорит, что дух Тангиля стережет то место, где он спрятал котел — речь, должно быть, о кувшине с водой зла. Попасть туда не может никто.

— Ты сможешь, — мягко заметил хан. — Ведь выдержала же ты это испытание! Ты избрана, Шира! Только не пей воды, она не для тебя.

Их голоса эхом разносились по огромному залу. Шира понизила голос.

— А где мы сейчас? Меня пугают эти каменные изваяния. Как будто они слушают то, что мы говорим.

— И это тоже. Это боги Таран-гая. Но народ постепенно теряет веру в них, он больше верит в вестников, духов. И они уже почти окаменели. Они могут слышать тебя, но они уже больше не могут говорить.

Онемев от удивления и благоговения, Шира нерешительно приблизилась и склонилась до земли перед семью истуканами. Если бы она смогла что-то сделать, чтобы оживить их, она бы сделала это. Агинахарийяр подошел к ним, вошел в тень, отбрасываемую богами, а потом протянул ей ремень с бутылкой. Она засверкала, и Шира поняла, что она, должно быть, изготовлена из большого куска горного хрусталя.

— Возьми ремень и опояшься им, Шира, потому что ты не сможешь нести бутылку в руках. Наполни ее водой из источника надежды! Но напоминаю еще раз: эта вода не для тебя!

— А где же источник? — прошептала она. Ей казалось, что боги как-то давят на нее.

— Пройди через нее и найдешь его, — непринужденно ответил он и показал на узкую щель прямо у нее под ногами.

— Нет! — с негодованием сказала Шира. — Вы шутите!

Они покачали головой, оба ее помощника.

Она недоверчиво смотрела то на них, то на отверстие. Потом покорно вздохнула и легла на живот.

— Прощай, Шира! — крикнули они. — Может быть, еще встретимся!

Она обернулась:

— Прощайте и спасибо за помощь! Но я не могу понять…

Она в тревоге смотрела на узкую щель. Она попробовала сунуть туда ладонь и заметила, что камень неохотно подается. Воодушевленная, она протиснулась в щель, над головой у нее оказался весь горный массив.

Но все получалось! Мучительно медленно она протискивалась в щель, дюйм за дюймом. Гора так плотно сомкнулась вокруг нее, что она едва могла дышать, но, к счастью, путь ее был недолог, и она смогла выдержать это. «Я вернулась к началу жизни, — подумалось ей. — Каждый человек должен пройти через это, чтобы увидеть мир».

Наконец, она увидела яркий свет и смогла подняться. В этот момент гора под ней задрожала от грохота, равного которому еще не было в этом мире. Она была у цели — в маленькой пещере, освещенной водопадом, бьющим из скалы.

Шира осторожно открепила бутылку от ремня. Она была наедине с этим удивительно красивым, потрясающим источником. Путь назад был закрыт для нее навсегда, а ее помощники не последовали за нею сюда.

Они сказали, что она не должна пить из источника, но она сразу же поняла, что ей не удастся увернуться от его брызг — источник сильно бурлил. Но, наверное, это было учтено. Поэтому, уверенно и медленно приближаясь к источнику с бутылкой, она ничего не боялась. На секунду она совсем выпустила из головы, что произошло с человеческим выродком.

В миг, когда первые, красивые, как туман, брызги, попали ей на кожу, по всему телу ее пробежала такая горячая и резкая волна боли, что она отпрянула назад и попятилась. Из горла рвался нечеловеческий крик, боль, как раскаленная стрела, пронзала тело.

Крик умножился волнами, как будто страшной силы землетрясение потрясло скалу от самого основания и до четырех вершин. В пещере у выхода людей швырнуло на землю, а имя Ширы огненными буквами проступило на доске.

Когда раскаты грома стихли, а вибрация прекратилась, Ировар поднялся на ноги. Он был сбит с толку. Вассар ударился головой, рана кровоточила, но, кажется, он не замечал этого. Все вместе они неотрывно смотрели на доску с именем Ширы, третьим из освещенных. И так же, как имена двоих других факельщиков из прошлого, которые сияли чуть менее ярко, чем имена тех, кому они помогали, засветилось и имя Мара.

— Я могу сойти вниз? — спросил он безо всякого выражения, глаза его были сухи, как песок.

— Нет, погоди, — сказал Ировар. — Мы не знаем, что будет сейчас, нужен ли ей факел, или уже нет? Мы ничего не знаем о том, выберется ли она наружу.

Голос его дрожал от волнения и гордости. Шира смогла! Все его усилия за более чем двадцать пять лет принесли свои плоды.

Никто из них не сомневался, что ее победа была куплена дорогой ценой. Путь занял двое с половиной суток, и факел много раз мог погаснуть совсем. Все с нетерпением ждали ее рассказа, и все ждали, что она появится из горы, где была доска.

Но время шло. И все оставалось по-прежнему.

Шира наполнила бутылку водой, осторожно и обстоятельно. Сейчас она страшилась огромной силы воды и не смела подвергать себя новому риску. Она не хотела, чтобы какие-то случайные капли упали бы ей на губы. Первая неожиданная боль не повторялась. Когда все было готово, она заткнула бутылку пробкой и, прикрепив ее к поясу, пошла прочь от источника. Ей ничего не сказали о том, как она должна будет выбираться, и она не знала, что же сейчас произойдет. Она выполнила свою задачу? Значит, должен быть какой-то выход. Шире было больно, по-настоящему больно. Она по-прежнему ощущала в себе отголоски той страшной боли, в узкой щели она снова расцарапала свои раны. Одолженный ей плащ она вынуждена была оставить в большой пещере, чтобы вообще как-то протиснуться в узкий проход, и она с тревогой смотрела на повязку, которая вот-вот снова могла свалиться. Больше на ней ничего не было. Да, ну и жалкий у нее сейчас вид, наверное!

Она и чувствовала себя отвратительно. Путешествие по пещерам оставило в душе ее смертельную рану, но она умела отгонять от себя тяжелые мысли, когда надо было напрячь силы для решения того, что от нее требовалось.

О, вот и опять слабое, бледное пламя факела! С облегчением она двинулась в угол, где оно появилось. Но не было видно выхода. Она стояла, не зная, что предпринять, и вдруг услышала у себя за спиной громоподобный звук и увидела, что гора сомкнулась. Шира уже не могла видеть источник. Вокруг была тьма. Она услышала далекий рокот, он приближался. По ее босым ногам заструилась вода, которая все прибывала. «Я тону», — подумала она в панике, вода была ей уже по шею. Шира сделала глубокий вдох и наполнила легкие воздухом, после чего отдалась на волю волн.

— Как долго! — воскликнул Даниэль. — Если бы мы только знали, что же произошло!

Они все еще смотрели на доску, когда стена горы вновь пришла в движение и сомкнулась. Прежняя обычная гладкая стена — вот и все, что они увидели.

— Ой! — удивленно произнес Вассар. — Я думал, что она выйдет оттуда.

— Мы все так думали, — сказал Сармик. — Я только надеюсь, что не произошло ничего страшного.

— Это был ужасный крик, — сказал Вассар. — Прямо-таки смертный.

— Человеческий выродок тоже кричал так, — сказал Ировар. — Но он выжил.

Все видели, что Ировар побледнел, как полотно.

И наконец факел, шипя, погас. Стало черным-черно.

Даниэль заорал:

— Шира! Нет, только не сейчас! Ведь она же смогла!

В бессилии, он стукнул по стене пещеры, в которую она вошла несколько суток назад.

Map уронил факел на землю. Он спрятал лицо в ладони и тихо покачивался, обессиливший от усталости.

Колодец в углу пещеры вновь забурлил. Волна мутной воды из под земли, пенясь и кипя, выплеснулась из колодца — но так было по несколько раз в час, пока они были в пещере. Даниэль посмотрел туда совершенно случайно.

— Смотрите! — взволнованно крикнул он. — Что-то поднимается на поверхность! Господи, что же это?

Через край колодца свесилось какое-то странное существо. Когда вода спала, Вассар воскликнул:

— Это Шира! О, боги, это Шира!

Они бросились к колодцу. Сармик успел схватить девушку, прежде чем вода вновь увлекла ее за собой.

— Осторожно, — сказал Даниэль. — Боже, в каком она виде!

— Она жива? — еле дыша, спросил Ировар.

— Не знаю. Вассар, давай твою куртку, живо. На ней ничего нет.

Вассар сорвал с себя куртку, и они обернули ее вокруг тела Ширы. Они перенесли ее на сухое место и высушили ее волосы. Действовали суматошно, как в лихорадке, истерзанное, в крови тело Ширы вызывало в них огромное сострадание.

— В колодце что-то еще, — прокричал Вассар. — Ее красивая куртка. И сапоги.

— Возьми все, что там есть, — сказал Ировар. Шира закашлялась и очнулась.

— Ремень, — прошептала она.

— Вот он, — сказал Сармик. — Я снял его, чтобы вытащить тебя. Это… Это — вода? В этой бутылке?

Шира обессиленно кивнула.

— Надо уходить отсюда, — решительно заявил Ировар. — Здесь слишком холодно для Ширы. Будем по очереди нести ее вниз, к лодке.

— Нет-нет, я могу идти сама, — сказала она и поднялась. — Я думаю… — продолжила она и вновь потеряла сознание.

Они вышли из пещеры. Ировара беспокоила ужасная рана Ширы, она потеряла слишком много крови. Он не знал, когда ее ранило.

Сармик воткнул факел на прежнее место. Никто не подумал о Маре, который буквально свалился со своего камня. Держась за стены, он поплелся за всеми остальными. Когда они шли по унылому плато между горными вершинами, то слышали шум океана, это говорило о том, что сейчас прилив и они смогут войти на борт своей лодки.

Ширу несли на руках по очереди, потому что, хотя она и была очень легкой, можно было легко сорваться в пропасть, приходилось проявлять осторожность.

Наконец, они спустились к морю. Лодка была на месте, там, где заканчивалась расщелина. Последний привет от четырех стихий.

Шира очнулась, когда они взошли на борт. Усталая и сбитая с толку, она огляделась и увидела вокруг себя дружеские, взволнованные лица. Они ждали, когда в лодку войдет Map, он перевалился через борт и улегся у форштевня. Шира улыбнулась остальным немного дрожащими губами.

— Мне кажется, я должна последовать его примеру, — сказала она слабым голосом. — Надеюсь, вы меня извините?

— Разумеется, — кивнули они.

Она улеглась рядом с Маром — это было единственное место, где они никому не мешали. Минуту она лежала и смотрела на него.

— Map, твое лицо… Ты поранился…

Он фыркнул в ответ, бросив на нее уничтожающий взгляд. Они долго лежали молча и смотрели на темные тучи на небе. Глаза Мара сомкнулись. И тогда он ощутил в своей ладони твердую маленькую ладошку.

— Спасибо Map, — прошептал голос прямо ему в ухо. Он слишком устал, чтобы убрать руку. У него даже не было сил сказать что-то резкое и злобное или хотя бы отвернуться в молчаливом презрении. Он просто заснул, держа руку Ширы в своей, и это ей пришлось отодвинуться, потому что от Мара веяло холодом, и плечо ее заледенело.

Через пару минут она тоже спала, а пока лодка тихо скользила по воде, Сармик и Даниэль обработали ее раны.

Сама Шира ничего не заметила. Она погрузилась в милосердный, глубокий сон, тяжелый, как смерть…