"Властелин колец" - читать интересную книгу автора (Толкин Джон Рональд Руэл)Глава десятая. БРОДЯГАФродо, Пиппин и Сэм вернулись к себе в гостиную. Света в комнате не было. Мерри все еще где–то разгуливал; дрова в камине еле тлели. Только как следует раздув угли и подкинув в огонь хвороста, хоббиты обнаружили, что Бродяга зашел в комнату вместе с ними. Сидит себе спокойненько в кресле у двери и хоть бы что! – Здрасте! — оторопел Пиппин. — Ты кто такой и что тебе тут надо?! – Меня называют Бродягой, — ответил гость. — Допускаю, что ваш друг забывчив, но он обещал мне разговор с глазу на глаз. – А, ты обещал, что скажешь мне что–то важное, — вспомнил Фродо. — Так что же ты хотел сообщить? – Мне действительно есть что сказать, — неторопливо ответил Бродяга. — Но разумеется, не за спасибо. – То есть? — вскинулся Фродо. – Не волнуйся! Все очень просто: я рассказываю вам то, что знаю, и даю добрый совет — но взамен прошу вознаграждение. – Какое же, смею спросить? — язвительно перебил Фродо. Надо же было так влипнуть! Вымогателя подцепил! Фродо с неприятным чувством подумал, что взял с собой не так уж много денег. Проходимец, наверное, потребует больше, чем вмещает кошелек, но Фродо и малого не мог уделить. – Куш невелик, так что ты ничуть не обеднеешь. — Бродяга медленно улыбнулся, словно читая его мысли. — Просто дальше мы пойдем вместе, пока я сам не пожелаю с вами расстаться. – Да что ты говоришь! — воскликнул Фродо, удивившись, но отнюдь не чувствуя облегчения — скорее наоборот. — Если бы я даже и нуждался в лишнем спутнике, я все равно никого не взял бы, пока не узнал, кто он такой и чем промышляет! – Отлично! — воскликнул Бродяга, закидывая ногу на ногу и усаживаясь поудобнее. — Наконец–то ты приходишь в себя! Это к лучшему. До сих пор ты считал ворон. Ну что ж! Тем не менее я рискну и расскажу тебе то, что знаю, — а ты смотри сам. Может, все–таки расщедришься? Когда дослушаешь до конца, не исключено, что ты сам с радостью отдашь мне то, что мне причитается. – Слушаю, — сказал Фродо. — Выкладывай. Что ты там для меня припас? Что тебе известно? – Мне известно много… много страшного, — сразу посуровев, ответил Бродяга. — Что же касается тебя… Он встал, подошел к двери и, быстро распахнув ее, выглянул. Убедившись, что никого нет, он бесшумно прикрыл дверь и снова сел. – Слух у меня хороший, — заметил он, понизив голос. — Исчезать бесследно я не умею, но мне приходилось охотиться на самых диких и самых чутких тварей, и, как правило, остаться незамеченным мне нетрудно. Итак, сегодня вечером я прятался у Тракта к западу от Бри и видел, как со стороны Курганов на дорогу выехало четверо хоббитов. Не буду пересказывать всего, что они говорили старому Бомбадилу и друг другу, но одна фраза меня особенно заинтересовала: «Запомните — все запомните! — что имени Бэггинс произносить – Право, не знаю, зачем брийцам мое имя, — сердито перебил Фродо, — и не понимаю, почему оно вызывает у тебя такой жгучий интерес. Господин Бродяга, наверное, имеет веские причины подглядывать и подслушивать, но в таком случае я тем более советовал бы ему изложить эти причины! – Хороший ответ! — рассмеялся Бродяга. — А причины у меня простые. Дело в том, что я давно ищу хоббита по имени Фродо Бэггинс. Он мне нужен, и как можно скорее. Мне стало известно, что он везет из Заселья нечто… ну, скажем, нечто секретное, непосредственно касающееся меня и моих друзей. Постой, не спеши! — воскликнул он, увидев, что Фродо поднялся с кресла; вскочил и Сэм, грозно сдвинув брови. — Я сохраню вашу тайну лучше, чем вы сами. Будьте осторожны! — Он наклонился и, глядя прямо на них, добавил, понизив голос до еле слышного шепота: — Следите за каждой тенью! Черные Всадники уже посетили Бри. Мне сказали, что в понедельник по Зеленому Тракту сюда явился первый — с севера, а позже — с юга — подъехал и второй. Наступило молчание. Наконец Фродо повернулся к Пиппину и Сэму: – Можно было и самим догадаться. Помните, как смотрел на нас привратник? И корчмарь тоже ведет себя так, словно что–то слышал. Почему он заставил нас присоединиться к общей компании? А мы–то, мы–то хороши: нет, чтобы сидеть тут тише воды, ниже травы и молчать в тряпочку! – Да уж, остаться здесь было бы умнее, — согласился Бродяга.– Я хотел остановить вас, но корчмарь меня сюда не допустил и наотрез отказался даже передать записку. – Ты думаешь, он… – Нет, нет, старина Подсолнух ни в чем не замешан. Просто он терпеть не может таинственных бродяг без роду и племени, вроде меня. Фродо посмотрел на него озадаченно. – Выгляжу я, конечно, злодеем, — усмехнулся Бродяга, скривив рот и странно блеснув глазами. — Но надеюсь, вскоре мы узнаем друг друга получше. А когда это случится, ты объяснишь мне, что за муха тебя укусила сегодня вечером. Сплясал, ничего не скажешь! – Это вышло нечаянно! — перебил Фродо. – Надо же, — покачал головой Бродяга. — Нечаянно! Вы только подумайте! А ты знаешь, под какой удар тебя поставила эта нечаянность? – Я и был под ударом, так что мне все едино, — пожал плечами Фродо. — Что ж я, не знал, по–твоему, что за мной гонятся эти всадники? Но теперь–то они, кажется, со мной разминулись и поехали дальше… – На это нечего и рассчитывать! — оборвал его Бродяга. — Они еще вернутся. Причем будет их гораздо больше. Ведь на самом деле их больше! Я знаю точное число. Я знаю, кто они такие. — Он остановился на секунду, и взгляд его стал холоден и жесток. — В Бри есть люди, которым нельзя доверять. Взять хотя бы Билла Осину. О нем идет дурная слава, и в доме у него вечно на постое всякие проходимцы. Ты должен был обратить на него внимание: такой смуглый, с вечной ухмылочкой. Он весь вечер шушукался с одним из пришлых южан. После твоей «нечаянности» они оба заспешили, собрались и ушли. Далеко не все эти южане прибыли сюда с добром, а что до Осины — то за деньги он продаст что угодно, кого угодно и кому угодно. Но надо учесть, что подчас он не прочь напакостить и так, задаром, для забавы. – Но что именно он хочет продать и каким боком его касается моя оплошность? — сделав большие глаза, спросил Фродо, все еще прикидываясь, что не понимает намеков Бродяги. – Не что, а кого, — ответил Бродяга. — А продаст он тебя, тут сомнений никаких нет. Рассказ о твоем «представлении» кое–кого весьма заинтересует. Разумеется, нужда дознаваться твоего настоящего имени сразу отпала. Я не очень удивлюсь, если твои враги услышат о тебе еще до рассвета. Тебе этого мало? Поступай, как считаешь нужным, — можешь брать меня в провожатые, можешь отказаться. Но учти, я все земли от Заселья до самых Туманных Гор знаю как свои пять пальцев — за долгие годы скитаний я исходил их вдоль и поперек. Я старше, чем кажется на первый взгляд, и мог бы тебе пригодиться. После сегодняшнего «случая» проезжие дороги тебе заказаны: Всадники будут следить за ними днем и ночью. Из Бри ты, возможно, уедешь, тебе дадут даже немного прогуляться, пока светит солнышко, но далеко ты не уйдешь. Они настигнут тебя среди пустошей, во тьме, где помощи ждать неоткуда. Или ты хочешь попасть им в руки? Они воистину страшны! Хоббиты подняли на Бродягу глаза и с изумлением заметили, что лицо его напряглось, словно от затаенной боли, а руки крепко сжимают подлокотники кресла. В комнате стало очень тихо. Даже огонь в камине, казалось, пригас. Бродяга сидел без движения и глядел вдаль невидящими глазами, словно блуждая по дорогам давно минувших дней или прислушиваясь к звукам далекой ночи. – Да, так вот! — воскликнул он спустя несколько секунд, проводя рукой по лбу. — Допустим, стало быть, что я знаю о твоих преследователях куда больше твоего. Я вижу, ты страшишься их, но еще не так, как следовало бы. Завтра тебе надо будет от них спасаться — а как? Бродяга проведет тебя тайными тропами, куда редко ступает чья–либо нога. Только возьмешь ли ты его с собой? Наступило тягостное молчание. Фродо не отвечал: он мучился сомнениями и страхом. Сэм все больше хмурился, все чаще поглядывал на своего хозяина — и наконец не выдержал: – С вашего позволения, господин Фродо, я ответил бы — Пиппин заерзал на месте, ему было явно не по себе. Бродяга ничего не ответил Сэму, повернулся к Фродо и пристально на него посмотрел. Фродо отвел взгляд. – Нет, я не согласен с Сэмом, — сказал он медленно. — Мне кажется, ты не такой, каким представляешься с виду. Поначалу выговор у тебя был брийский, но потом изменился… И все же кое в чем Сэм прав. Почему ты призываешь нас к осторожности, а сам предлагаешь довериться первому встречному? Зачем этот маскарад? Кто ты? Что тебе известно о… ну, о деле, которое меня сюда привело, и откуда тебе это известно? – Урок усвоен, — хмуро усмехнулся Бродяга. — Но осторожность — одно, а нерешительность — уже другое. В одиночку ты никогда не доберешься до Ривенделла, и у тебя нет другого выхода, кроме как довериться мне. На пару вопросов я отвечу, если, конечно, это тебе поможет. Только вот не знаю, что тебе в моих ответах, если ты мне не веришь? Впрочем… Тут в дверь постучали. В дверях возник господин Подсолнух со свечами, а за ним — Ноб с дымящимися кувшинами. Бродяга отступил в тень. – Пришел вот спокойной ночи вам пожелать, — сказал корчмарь, ставя на стол свечи. — Ноб! Воду отнеси в спальни! Он затворил дверь и вернулся в комнату. – Дело, значит, такое, — начал он, запинаясь и с довольно озабоченным видом. — Если выйдут какие неприятности, то простите великодушно. Но вы и сами знаете, как это бывает — одно, другое, а я человек занятой. Тут, как говорится, всю память отшибет. Но может, еще не поздно. Понимаете, меня просили не прозевать, если вдруг поедут хоббиты из Заселья, а особенно спрашивали про одного, по фамилии Бэггинс… – А мне–то что до этого? — перебил Фродо. – Да уж вам лучше знать. — Корчмарь понимающе подмигнул ему.– Я вас не выдам, не бойтесь. Мне сказали, что этот самый Бэггинс, когда приедет, скажется Подхолминсом. И приметы сходятся — только не сердитесь. – Да неужели?! И какие же это приметы? — снова перебил Фродо, забыв о правилах приличия и выдавая себя с головой. – «Крепкий, плотный, краснощекий», — торжественно, нараспев процитировал господин Подсолнух. Пиппин хихикнул, а Сэм бросил на корчмаря сердитый взгляд. — «Этого тебе будет мало, Подсолнух, ведь хоббиты все такие, — говорит он мне. — И господин Подсолнух покосился на Пиппина. — Но господин Бэггинс ростом немного выше среднего, волосом посветлее и на подбородке ямочка, а сам такой самоуверенный, и глаза блестят». Простите, если что не так, но не мои это слова, это он так сказал. – – А, он–то? Да Гэндальф, конечно, если вы с ним знакомы. Говорят, он волшебник. Сам я за это не поручусь, но мы с ним большие приятели. Правда, не знаю, что он мне устроит, когда опять наведается. Боюсь, наведет порчу на все мое пиво или превратит меня в какой–нибудь чурбан. Он ведь скор на руку. Но поправить уже ничего нельзя, что сделано, то сделано… – Но что же ты такого сделал? — снова перебил Фродо, начиная терять терпение, — мысли в голове у Подсолнуха ворочались что–то уж чересчур медленно. – Так бишь где я остановился–то? — вопросил корчмарь и растерянно прищелкнул пальцами. — М–м… ах да! Старина Гэндальф! Заходит он, значит, месяца три назад ко мне в комнату, даже не постучавшись. «Подсолнух, — говорит, — утром меня здесь уже не будет. Не окажешь ли мне одну услугу?» — «Только назовите», — говорю. — «Я шибко спешу, братец, — продолжает он, — времени ни минутки, а тут письмецо одно, и мне бы позарез надо его доставить в Заселье. Ты можешь кого–нибудь послать туда, только чтоб понадежнее?» — «А как же, — говорю, — вот хоть прямо завтра, ну, послезавтра в крайнем случае». — «Нет, — говорит, — лучше завтра». И дает мне, стало быть, конверт. Адрес ясный, все честь по чести. Господин Подсолнух извлек из кармана конверт и по слогам, с гордостью (он весьма ценил свою репутацию грамотея) прочел: Г–НУ ФРОДО БЭГГИНСУ, КОТОМКА, ХОББИТОН, что в ЗАСЕЛЬЕ. – Мне — письмо от Гэндальфа?! — вскричал Фродо. – Ага! — поймал его Подсолнух. — Стало быть, вы все–таки Бэггинс! – Вот именно! А потому отдайте мне сию минуту письмо и будьте любезны объяснить, почему вы его так и не отослали! Полагаю, вы с этим и пришли ко мне? Долго же вы ходили вокруг да около! Несчастный господин Подсолнух не знал, куда деваться. – Ваша правда, сударь, — вздохнул он. — Уж вы меня простите. Я страсть как боюсь Гэндальфа. Что он скажет, если я вам что–нибудь напортил? Но никакой задней мысли у меня не было. Я это письмо сразу в надежное местечко припрятал. На другой день никто в Заселье идти не собирался, а своих я послать тогда не мог. Ну, а там одно, другое — и выветрилось из головы. Я человек занятой. Скажите, чем можно делу помочь, я все сделаю! Но я и так обещал Гэндальфу, что позабочусь о вас, письмо здесь ни при чем. «Подсолнух, — говорит он мне, — не исключено, что этот мой друг из Заселья скоро здесь появится, и не один, а со слугой. Он будет путешествовать под именем Подхолминса. Запомни это! Но вопросов никаких не задавай. Если меня с ним не будет, значит, он, скорее всего, в беде и ему может понадобиться помощь. Сделай для него все, что в твоих силах, а я тебя щедро вознагражу», — вот что он сказал. И вот вы здесь. А за бедой, похоже, дело тоже не станет. – То есть? — насторожился Фродо. – Я об этих черных верзилах, — понизил голос корчмарь. — Они ищут Бэггинса, и быть мне хоббитом, ежели для доброго дела! Это было в понедельник. Собаки завыли, гуси загоготали. Что, думаю, за жуть творится? Прибегает Ноб: у дверей, говорит, стоят два каких–то черных человека и спрашивают хоббита по имени Бэггинс. А у самого волосы дыбом. Я пошел и говорю этим черным: убирайтесь, мол, восвояси, и дверь у них захлопнул перед носом. Но, говорят, они до самого Арчета ко всем приставали с тем же вопросом. И Следопыт этот, Бродяга, все навязывался, выведывал, хотел к вам прорваться. Вы еще и поужинать не успели, а он уже на порог норовил. Но я его не пустил. Уж он бы вам устроил посиделки! – Он и устроил, — внезапно подал голос Бродяга, выходя на свет. — Но посиделки были бы куда спокойнее, если бы ты пустил его сразу, Пивовар Подсолнух! Корчмарь так и подскочил от удивления. – Ты?! — вскрикнул он. — Вечно встрянет! Что тебе здесь надо? И в такой час?! – Это с моего ведома, — поспешил объяснить Фродо. — Он пришел предложить помощь. – Вам лучше знать, — вздохнул господин Подсолнух, косясь на Бродягу с подозрением. — Но если б я попал в этакий переплет, я бы со Следопытом ни за что не стал связываться! – А с кем бы ты стал связываться на их месте? — насмешливо спросил Бродяга. — С толстым кабатчиком, который давно позабыл бы собственное имя, не окликай его то и дело постояльцы? Уразумей наконец, Подсолнух, что этим хоббитам нельзя оставаться у тебя в «Пони», но и домой путь заказан. Перед ними дальняя дорога. Может, ты сам пойдешь с ними и отгонишь Черных? – Чтоб я ушел из Бри? Да ни за какие деньги! — не на шутку перепугался господин Подсолнух. — Но почему бы вам не отсидеться здесь, господин Подхолминс? И вообще, что все это значит? Что понадобилось от вас этим Черным? И откуда они сами–то к нам понабежали, хотелось бы мне знать? – Вы меня простите, но всего я объяснить не могу, — ответил Фродо. — Я очень устал, мне не по себе, а рассказ долгий. Но если вы и правда хотите мне помочь, я должен вас предупредить, что, пока я нахожусь в этих стенах, вы в опасности. А что касается Черных Всадников, точно сказать не могу, но боюсь, что они… – Они из Мордора, — тихо сказал Бродяга. — Из Мордора. Тебе это что–нибудь говорит, Пивовар Подсолнух? – Батюшки–светы! — ахнул, бледнея, Подсолнух. По всей видимости, слышать это слово ему приходилось. — За всю мою жизнь в Бри не случалось ничего ужаснее! – Вот так, — сказал Фродо. — Вы еще не передумали помогать мне? – Никоим образом, — не замедлил с ответом Подсолнух. — Помогу вам даже охотнее, чем раньше. Хотя много ли могут такие, как я, супротив этих… этой… – Против Тени, что встает на востоке, — спокойно закончил за него Бродяга. — Такие, как ты, много не сделают, но нам пригодится любая помощь. Для начала забудь фамилию Бэггинс: пока господин Подхолминс тут, он останется Подхолминсом. – Договорились, — с готовностью кивнул Подсолнух. — Только они и без моей помощи допытаются, где он. Незадача нынче вечером вышла: господин Бэггинс привлек к себе всеобщее внимание, и это еще мягко сказано. А про то, как исчез господин Бильбо, у нас давно прослышали. Так что сегодня даже Ноб начал кой о чем догадываться, а он тугодум, каких поискать. Но в Бри у нас есть господа и посмекалистей! – Остается надеяться, что Всадники сегодня не нагрянут, — поежился Фродо. – Будем надеяться, — вздохнул Подсолнух. — Но даже если они привидения, так просто в «Пони» им не прорваться. До утра можете спать спокойно. Ноб будет нем как рыба. Пока я держусь на ногах, ни один Черный сюда не пролезет! Я и мои люди будем караулить всю ночь напролет. А вот вам лучше бы поспать, если получится. – Что бы ни случилось, разбудите нас на рассвете, — сказал Фродо. — Нам надо выйти как можно раньше. И пожалуйста, завтрак в полседьмого! – Понял, все понял, — закивал корчмарь. — Распоряжусь и лично за всем прослежу. Доброй ночи, господин Бэггинс — то есть, простите, Подхолминс! Доброй ночи! Ох! Постойте–ка! А где же господин Брендибэк? – Понятия не имею, — ответил Фродо, встревожившись. Про Мерри они позабыли начисто, а час был уже поздний. — Боюсь, он на улице. Он, кажется, собирался выйти подышать. – Да за вами глаз да глаз нужен! — рассердился Подсолнух. — Вы как на прогулку отправились, честное слово! Пойду задвину засовы и велю, чтобы, кроме вашего приятеля, никого в дом не пускали. Или нет: пошлю Ноба на розыски. Ну, доброй ночи вам всем! Наконец господин Подсолнух вышел, бросив на Бродягу еще один косой взгляд и с сомнением покачав головой. Послышался звук удаляющихся шагов, и все стихло. – Ну как? — спросил Бродяга. — Когда ты собираешься распечатать конверт? Фродо придирчиво осмотрел печать и сломал ее. Все говорило за то, что письмо действительно от Гэндальфа. На листке размашистым, но изящным почерком волшебника было выведено: «ПЛЯШУЩИЙ ПОНИ», БРИ. Преполовение, г. 1418 (З. Л.) Фродо молча прочел письмо и передал Пиппину с Сэмом. – Да, устроил старина Подсолнух заварушку, нечего сказать! — сказал он, когда те закончили чтение. — Поджарить его и правда не мешало бы. Получи я это письмо сразу, мы сейчас преспокойненько сидели бы в Ривенделле. Но что могло статься с Гэндальфом? Почитать письмо, так он чуть ли не жизнью рискует! – Он уже много лет как постоянно рискует жизнью, — сказал Бродяга. Фродо повернулся и поглядел на него в задумчивости, размышляя, что бы мог значить второй постскриптум Гэндальфа? – Отчего ты сразу не сказался другом Гэндальфа? — спросил он. — Мы потратили бы куда меньше времени. – Право? По–моему, до сих пор вы не очень–то верили моим словам! Кстати, я о письме не знал. Вам пришлось бы поверить мне на слово — иначе я не смог бы ничем помочь. Впрочем, я не собирался открываться с первой минуты. Сначала я должен был посмотреть на тебя, Фродо, и увериться, что ты — не подсадная утка. Враг уже не раз ставил мне подобные капканы. Когда я уяснил все, что хотел, я решил, что, так и быть, отвечу на все твои вопросы. Должен признаться, — добавил он, странно усмехнувшись, — должен признаться, я рассчитывал, что вы мне поверите. Бесприютный странник иногда устает от недоверия и подозрительности и тоскует по дружбе. Правда, моя внешность вряд ли располагает к откровенности… – Да, не больно–то! Во всяком случае, поначалу, — рассмеялся Пиппин. Когда он прочитал письмо, у него словно гора с плеч свалилась. — Но это не беда. «Встречают по одежке — провожают по делам» — так у нас говорят. Полежи мы этак с неделю по канавам да под изгородями — небось, еще похлеще стали бы выглядеть. – Чтобы стать похожим на Следопыта, пришлось бы бродить по Дикоземью не неделю и даже не месяц, а годы и годы, — покачал головой Бродяга. — Вряд ли вас на это хватило бы — если, конечно, судить по виду. Пиппин сдался. Но Сэм еще не был повержен и продолжал мерить Бродягу полным сомнения взглядом. – А почему мы должны думать, что ты тот самый Бродяга–Шире–Шаг, о котором говорится в письме? — спросил он сурово. — Пока не выплыло письмо, ты о Гэндальфе и не упомянул. Может, ты просто разыгрываешь роль, а на самом деле соглядатай — очень похоже, кстати! — и хочешь нас увести по ложному пути? А может, ты разделался с настоящим Бродягой и переоделся в его вещи? Ну, что скажешь? – Скажу, что тебя, видно, ничем не проймешь, — ответил Бродяга. — Боюсь, что могу сказать только одно, Сэм Гэмги: если бы я убил настоящего Бродягу, я бы и с тобой не стал церемониться. Если бы я охотился за Кольцом, я мог бы завладеть им прямо сейчас — вот так! Он встал — и как будто вырос. Глаза его властно сверкнули. Отбросив плащ, он положил руку на рукоять меча, которого дотоле никто не заметил. Хоббиты замерли, не смея шевельнуться. Сэм уставился на Бродягу, широко раскрыв рот. – На ваше счастье, я — настоящий Бродяга, — молвил Следопыт, глядя на хоббитов сверху вниз. Внезапно лицо его смягчила улыбка. — Я — Арагорн[144], сын Араторна, и если я могу спасти вас, хотя бы мне пришлось заплатить за это жизнью, — я вас спасу. Воцарилась долгая тишина. Наконец Фродо с запинкой произнес: – Вообще–то, я еще до письма поверил, что ты друг. По крайней мере, мне очень хотелось в это поверить. За вечер ты меня успел несколько раз как следует напугать, но не так, как слуги Врага, иначе. Понимаешь? Я думаю, вражеский соглядатай был бы на вид приятнее, а на дух страшнее, понимаешь? – Понимаю, — рассмеялся Бродяга. — Я, стало быть, на вид страшный, а на дух ничего? Так? Но – Значит, эти слова относятся к тебе? — осенило Фродо. — А я все в толк не могу взять — о чем они? Но скажи, как ты догадался, что написано в письме, если ты его не читал? – Мне не было нужды догадываться, — был ответ. — Просто я — Арагорн, а эти слова связаны со мной. Он достал из ножен меч — и все увидели, что в полуаршине от рукояти клинок сломан. – От этого меча немного пользы, правда, Сэм? Но уже близко время, когда его откуют заново. Сэм промолчал. – С разрешения Сэма, — продолжал Бродяга, — предлагаю считать дело улаженным. Отныне Бродяга — ваш проводник. Завтра нам предстоит нелегкая дорога. Хорошо, если нам вообще дадут выйти из Бри. Но так или иначе, незамеченными нам ускользнуть не удастся. Правда, я приложу все усилия, чтобы мы поскорее исчезли с глаз долой. Кроме главной дороги я знаю и другие. Если мы отделаемся от погони — направимся прямо к Пасмурнику[145]. – К Пасмурнику? — переспросил Сэм. — А что это такое? – Пасмурник, иначе Пасмурная Вершина — это гора к северу отсюда, примерно в половине пути от Бри до Ривенделла. С Пасмурной Вершины хороший обзор — на всю округу, и мы сможем как следует осмотреться. Если Гэндальф идет по нашим следам, он направится именно туда. За Пасмурником нам придется гораздо солонее: там нам предстоит выбирать из нескольких зол. – А когда ты в последний раз видел Гэндальфа? — спросил Фродо.– Тебе известно, где он и что с ним? Лицо Бродяги помрачнело. – Нет, неизвестно, — ответил он. — Весной мы вместе вернулись из восточных земель. В последние годы я часто подменял его у границ Заселья, поскольку его отвлекали другие заботы. Он редко оставлял ваши земли без охраны. Последний раз мы встретились первого мая у брода Сарн Форд, в нижнем течении Брендивина. Он сказал мне, что с тобой все улажено и ты отправляешься в Ривенделл не позднее последней недели сентября. Я знал, что он не теряет тебя из виду, и ушел странствовать, ни о чем не тревожась. Моя беспечность вышла мне боком: видимо, он получил неожиданное известие и нуждался в помощи, а меня рядом не оказалось. Теперь — впервые за все время нашей дружбы — я встревожен. Допустим, он не смог прийти. Но почему не дал знать о себе? Когда я вернулся, а это было много дней назад, до меня дошли недобрые вести. По Средьземелью поползли слухи — дескать, Гэндальфа нигде не могут найти, зато на дорогах появились какие–то странные всадники. Сказали мне об этом эльфы Гилдора, а позже они же передали мне, что ты ушел из дома. Но покинул ты в итоге Бэкланд или нет — не знал никто. Я не спускал глаз с Восточного Тракта и серьезно беспокоился. – Ты думаешь, это из–за Черных Всадников? Ну… что Гэндальф из–за них не приехал? — испугался Фродо. – Кто, кроме них, мог бы его задержать? Разве что сам Враг… Однако не будем терять надежды. Гэндальф куда могущественнее, чем вы, засельчане, думаете. Для вас он шутник и затейник. Но история, в которой мы с вами принимаем участие, обещает быть величайшим из его дел здесь, на земле[146]. Пиппин зевнул. – Прошу прощения, — извинился он, — но я смерть как устал. Беды, опасности! Все так, никуда от них не денешься, но я должен срочно лечь, не то, чего доброго, засну прямо в кресле. Где этот оболтус Мерри? Если придется тащиться на двор и искать его, да еще в такой темнотище — это будет последняя капля! Тут хлопнула входная дверь, и в коридоре громко затопали. В комнату влетел Мерри, следом за ним — Ноб. Мерри торопливо затворил дверь и, тяжело дыша, прислонился к ней спиной. Все повернулись к нему. Наконец Мерри справился с собой и выпалил, задыхаясь: – Я их видел, Фродо! Я их видел! Черных Всадников! – Черных Всадников?! — вскрикнул Фродо. — Где?! – Здесь. В деревне! Я посидел с часик у камина, вы не возвращались, и я решил подышать свежим воздухом. Немного прогулялся, пошел назад, стою себе у входа, под фонарем, смотрю на звезды. И вдруг чую — мороз по спине. Будто ко мне приближается что–то страшное. Оглянулся и вижу: за дорогой, в темноте, притаилась какая–то тень — только чересчур уж темная и почему–то как раз там, где кончается свет от фонаря. Но не успел я вглядеться, как она — фьюить! — скользнула прочь. Совершенно бесшумно. Вот только лошади я на этот раз не приметил. – Куда направилась эта тень? — Голос Бродяги прозвучал внезапно и резко. Мерри вздрогнул, только теперь заметив, что в комнате чужой. – Продолжай! — успокоил его Фродо. — Это друг Гэндальфа. Потом я тебе все объясню. – Мне показалось, что тень поползла на восток, по Тракту, — сказал Мерри. — Ну, я и попробовал последить за ней. Она, конечно, тут же куда–то исчезла, но я все равно завернул за угол, пошел по улице и дошел аж до самого последнего дома. Бродяга посмотрел на Мерри с изумлением и уважением. – Ты, я погляжу, смельчак, — сказал он. — Но ты сделал изрядную глупость. – Не знаю, — сказал Мерри. — По–моему, ни то ни другое. Я просто не мог с собой справиться. Меня словно кто за руку тянул, а почему я послушался — и сам не знаю. Словом, пошел я, и вдруг, у самой изгороди, слышу — разговаривают. Один голос бормочет «бу–бу–бу», а второй что–то шепчет в ответ или, может, просто шипит — по крайней мере, ни слова не разобрать. Но ближе я подходить уже не стал — так меня всего заколотило от страха, что просто ужас. Я испугался и уже повернулся было, чтобы дать деру. И вдруг что–то на меня сзади как прыгнет! Ну… я и упал. – А я его подобрал, сударь, — высунулся Ноб. — Господин Подсолнух дал мне фонарь и послал искать господина Брендибэка. Сначала я пошел к Западным воротам, потом к Южным. Вдруг, прямо у дома Билла Осины, вижу — на дороге что–то чернеется. Побожиться не могу, но мне почудилось, что на земле кто–то лежит, а над ним нагнулись два человека и поднимают. Я как заору — и бегом туда, а подбежал, глядь — никого нет, только господин Мерри, один, на обочине. Поначалу я было подумал, что он спит, ну и давай его трясти, а он знай бормочет: «Я упал в реку, в глубокую реку». В общем, он явно был не в себе. Насилу я его на ноги поставил. А он как вскинется — и бежать, одно слово — заяц. И прямо сюда. – Боюсь, так оно и было, — подтвердил Мерри. — Правда, я не соображал, что говорил. Мне приснился какой–то мерзкий сон, но поди теперь вспомни. Я просто рассыпался на кусочки, и все. А что это было — не знаю. – Зато я знаю, — молвил Бродяга. — Это не что иное, как дыхание Тьмы! Надо полагать, Всадники оставили коней снаружи, а сами тайно проникли в Бри через Южные ворота. Что ж, если они успели наведаться к Биллу Осине, новости им уже известны. Скорее всего, тот южанин — тоже лазутчик Врага. Значит, что–то может случиться уже сегодня ночью, еще до того, как мы покинем Бри. – Но что? — недоумевал Мерри. — Они нападут на корчму? – Вряд ли, — сказал Бродяга. — Всадники пока еще не собрались все вместе. Да и не в их это обычае. В темноте, на пустоши они сильны, но на дом с освещенными окнами, битком набитый народом, напасть они осмелятся, только если у них не будет иного выхода. Пока впереди просторы Эриадора, спешить им некуда. Но страх для них — испытанное оружие, и кое–кто из брийцев уже в когтях страха. Осина, чужаки–южане, а с ними, возможно, и привратник: руками таких вот слабодушных негодяев Всадники и творят свои черные дела. С привратником они успели побеседовать в понедельник, у Западных ворот. Я их подслушивал. Когда они наконец оставили его в покое, Харри был белее мела и дрожал как осиновый лист. – Похоже, враги кругом, куда ни повернись, — подытожил Фродо.– Что же нам делать? – Оставайтесь тут! Не расходитесь по своим спальням! Узнать, где чья комната, им труда не составит. Хоббичьи номера в «Пони» смотрят на север, и окна у них над самой землей. Устроимся здесь, забаррикадируем окна и двери — авось как–нибудь переночуем. Но сперва мы с Нобом сходим и принесем ваши вещи. Бродяга пошел за вещами, а Фродо вкратце рассказал Мерри о том, что произошло за вечер. Пока Мерри читал и перечитывал письмо Гэндальфа, размышляя, что бы все это значило, Бродяга и Ноб вернулись. – Значит, так, — зачастил Ноб. — Все готово! Я взбил одеяла и в каждую кровать, в самую середку, сунул по валику. А вам, господин Бэ… Подхолминс то бишь, — он широко ухмыльнулся, — вам я так даже голову смастерил из бурой овечьей шкурки, которая там вместо коврика была! Пиппин расхохотался: – Для его шевелюры в самый раз! То–то мы их надуем! Но что будет, когда они обнаружат подлог? – Посмотрим, — сказал Бродяга. — Надо надеяться, до утра мы осаду выдержим, а там будет видно. – Доброй вам ночи! — пожелал Ноб и отправился сторожить вход в корчму. Хоббиты и Бродяга приступили к делу. Для начала они свалили на полу гостиной мешки и одежду, потом приперли дверь скамьей и закрыли окно. Выглянув напоследок во двор, Фродо увидел, что ночь по–прежнему ясная. Над покатыми склонами Брийской Горы висел яркий Серп[147]. Фродо закрыл тяжелые внутренние ставни, задвинул засов и плотно задернул занавески. Бродяга подкинул дров в камин и задул все свечи. Хоббиты расстелили одеяла и улеглись на пол ногами к огню; Бродяга ложиться не стал и уселся в кресло у дверей. Перед сном хоббиты еще некоторое время пошептались — у Мерри осталось несколько неразрешенных вопросов. – «Ускакала в небеса!» — фыркнул наконец Мерри, поплотнее заворачиваясь в одеяло. — Насмешил ты меня, Фродо, ничего не скажешь! Эх, жаль, меня там не было! Брийские краснобаи теперь лет сто не угомонятся. – От души надеюсь, — подал голос из своего кресла Бродяга. Все замолчали — и вскоре один за другим крепко заснули. |
||
|