"За дверью в лето" - читать интересную книгу автора (Грязнов Николай)

Глава 6

И опять жажда заставила его забыть об осторожности, хотя пролетевшие часы позволяли надеяться, что преследователи загнанного леомура потеряли его след в шумном городе. Пришедший вечер принес легкую прохладу, но не избавил от навязчивого желания напиться, никакая сила воли не справлялась с ним. Это не было продиктовано извне, организм требовал воды, живительной влаги, любого качества и в большом количестве. Пересохшее горло погнало дрожащие ноги на поиски спасительного источника.

Столь остро необходимая жидкость обнаружилась около дальнего выхода из подвала в виде глубокой лужи, натекшей из старой прохудившейся трубы. Вначале Роджер попытался ловить языком срывающиеся с проржавевшего железа капли. Быстро сообразив, что таким образом он лишь дразнит себя, подпольщик плюнул на брезгливость и припал к покрытой ряской поверхности. Леомуры не умеют пить быстро. Как ни старался обитатель мрачного подвала ускорить борьбу с обезвоживанием организма, прошло несколько минут, прежде чем он наконец-таки удовлетворился.

Осторожно просканировав окрестности, малыш не обнаружил ничего особенно подозрительного: четыре лиата находились в квартирах большого дома над подвалом и один во дворе. Никто из них не пытался маскироваться или вести разведку, все вели себя естественно, занимаясь своими собственными делами и размышлениями. Среди обнаруженных сородичей никто не обладал настолько серьезным Даром, чтобы представлять угрозу для молодого исследователя, вставшего на тропу познания.

Добравшись до маленького окошка, выходящего во внутренний двор многоквартирного дома, Тобио внимательно осмотрел пустынный зеленый скверик с тремя скамейками. На одной из них сидела очаровательная рыжая леомара, увлеченная наведением порядка, и без того уже практически идеального. Все ее мысли были заняты исключительно собственной внешностью. Юношу всегда удивляло, как особи женского пола умудряются уделять этому пустопорожнему занятию так много внимания.

Нет, он сам аккуратно и педантично следил за собой, но поддержание формы всегда занимало у молодого леомура минимально необходимое время. Усмехнувшись, наблюдатель попробовал засечь, сколько драгоценных мгновений жизни потратит красотка на свой туалет. Ему все равно было необходимо релаксировать после нескольких часов растительного существования, привести свой интос в рабочее состояние и восстановить способности лиата.

Первые пять минут подпольщик наблюдал за кокеткой с усмешкой. Потом начал внимательно изучать ее астральную искорку, напоминающую мишуру и конфетти на новогодней елке. Как ни удивительно, за кажущейся пустотой и блестками обнаружился стройный, объемный и упорядоченный склад мыслей и знаний. Ее Дар был не особо силен, но у Роджера сложилось впечатление, что владела она им виртуозно. Даже трудно было сказать, кто бы вышел победителем из их схватки, если б судьба столкнула их в противостоянии.

В каждом движении красавицы, в каждом повороте головы сквозило такое изящество, что следующие четверть часа юноша наблюдал за ней уже не с усмешкой, а с улыбкой. Рыжая чертовка была так хороша, что на нее можно было смотреть часами и не ощущать течения времени, особенно когда та прихорашивалась. Видимо, плутовка почувствовала внимание к своей особе, потому что позы, принимаемые кокеткой, с каждым мгновением становились все завлекательнее и завлекательнее.

Вскоре наблюдатель почувствовал, как его сознания осторожно коснулся сканирующий луч незнакомки, нежное прикосновение не напугало его, а скорее, возбудило. Проказница стрельнула глазками в сторону подвального окошка и вернулась к своему туалету, а юный лиат понял, что с ним искусно заигрывают. Недаром говорится, что красота — страшная сила, которая то ли спасет, то ли снесет мир. Загнанный в подвал беглец совсем забыл не только о тропе познания, но и о висящих на хвосте преследователях.

Следующие двадцать минут прошли в виртуальном флирте. Роджер выстраивал свой огонек эмоса в замысловатую разноцветную фигуру подобно павлину, веером раскрывающему хвост. Впрочем, рыжая чаровница не сильно отставала от него, все больше и больше украшая свой астральный облик яркими звездочками, созвездиями и какими-то несусветными галактиками. На город опускались сумерки, и видимость в реальном пространстве с каждой минутой ухудшалась. Падающие от включившихся фонарей тени все сильнее и сильнее мешали юноше любоваться хитрой проказницей.

Видимо, она тоже поняла это, потому что неожиданно оборвала процесс улучшения прекрасного, грациозно поднялась и заскользила в сторону выхода со двора. Было во всем ее поведении что-то чарующее и манящее, хищное и беззащитное одновременно. Никакие силы не были способны удержать молодого леомура в грязном и затхлом подвале.

Протиснувшись в узкое оконце, он осторожно огляделся и двинулся следом за таинственной незнакомкой. Хотя с формальной точки зрения они не общались, и рыжая чертовка даже не видела его внешности, она проявила очевидный интерес к наблюдателю из подполья. В другом случае он бы окликнул ее, но в чужом городе после целого дня в темном подвале Роджер не чувствовал себя так уверенно, чтобы выразить свои симпатии красавице.

Впрочем, сдаваться без боя, не выяснив даже, где живет проказница, он тоже не собирался. Необходимо было сохранить шансы на будущее свести с ней более близкое знакомство. На то, относительно недалекое будущее, когда молодой леомур отоспится и приведет себя в божеский вид, наестся и напьется вволю. А в этот вечерний час полусонный зомби на автопилоте пробрался через подворотню вслед за богиней грациозности и выглянул на боковую тихую улочку.

Она шла уверенно, не озираясь по сторонам, словно повелительница мира по внутреннему дворику тщательно охраняемого дворца. Под одним из фонарей стояла парочка юных кобортов, оживленно беседующих друг с другом. Они настолько были поглощены изучением афиши, что даже на шествующую королеву не обратили никакого внимания. Тем не менее, Роджер прокрался мимо них на цыпочках, аккуратно прошмыгнув из одной тени в другую. Он был вынужден постоянно контролировать искорки собеседников, чтобы они случайно не отвлеклись в его сторону.

Из-за своей чрезмерной осторожности преследователь едва не потерял из виду малышку, которая неожиданно свернула в один из переулков. К счастью, когда он достиг угла, ее изящная фигурка, гордо вышагивающая по пустынной дорожке, еще маячила перед следующим поворотом. Стало понятно, что, заботясь о собственной безопасности, леомур может и упустить прелестную кокетку. Молодой повеса, еще сутки назад рассуждавший о безумии влюбленности, сломя голову бросился вслед за ускользающим миражом.

Даже в безумной погоне за журавлем навыки, полученные от наставника, заставляли лиата использовать все складки местности для маскировки. Юноша буквально перепрыгивал из одного укромного закутка в другой. Каждый раз, когда он достигал очередного угла, ее рыжая шевелюра уже маячила у следующего поворота. Один раз ему даже показалось, что красотка специально поджидает его.

Это случилось в плохо освещенном переулке. Из дверей каких-то трущоб перед самым носом Роджера неожиданно вышел старый четланин, в равной степени напугавший и испугавшийся леомура. Фыркнув на потерявшего осторожность лиата, резко отскочившего в сторону, старик потряс толстой палкой, зажатой в его мускулистой руке, помянул черта и плюнул. Даже не пытаясь взять под контроль сознание дряхлого слуги, ученик Викинга обогнул его по большой дуге, перебежав на другую сторону улицы. Убедившись в безобидности древнего коборта, он метнулся к углу, уверенный, что безнадежно отстал.

Как ни странно, знакомый силуэт оказался даже ближе, чем можно было ожидать, хотя скорость таинственной незнакомки оставалась все такой же стремительной. Окончательно плюнув на осторожность, искатель знаний, забывший не только о собственной тропе, но и обо всем на свете, попытался сократить отставание. Риск потерять ее из виду пугал молодого повесу гораздо сильнее, чем опасность нарваться на встречу со старыми знакомыми или даже еще более неприятными новыми.

Несмотря на это, усилия не привели к заметному результату, хотя Роджер уже почти что бежал, а красотка продолжала элегантно скользить над тротуаром в своей неповторимой манере. Отрыв если и сократился, то лишь на несколько метров, незнакомка в любой момент могла раствориться в полутемной подворотне или совсем не освещенном подъезде. Все ресурсы своего Дара лиат был вынужден бросить на удержание в поле зрения астральной искорки рыжей чертовки, столь же манящей, сколь и ускользающей.

За последние дни юноша так привык к погоням, что даже толком не заметил, как его роль кардинально изменилась, и он из добычи превратился в охотника. Правда, охотился он не за жизнью, а за сердцем быстроногой баловницы, но легким было безразлично, бежит он от кого-нибудь или за кем-то с целью убить или покорить. Дыхание упорного преследователя кокетливой вертихвостки становилось все более тяжелым, мешая не только ориентироваться, но и соображать. Иначе юный философ неминуемо бы задумался, почему очаровавшая его шалунья взвинтила темп передвижения до такой крайней степени.

Впрочем, ответ на этот незаданный вопрос не заставил себя долго ждать. Завернув за очередной поворот, влюбленный отрок успел заметить, как предмет его воздыхания ныряет в темную подворотню заброшенного дома. Даже не задумываясь, искатель приключений последовал за ней. Когда он достиг арки, в длинном узком проходе с распахнутой боковой дверью никого не было, хотя эмос красавицы находился где-то рядом. Рванувшись вперед, Роджер притормозил около открытого входа, желая убедиться, не нырнула ли прелестная незнакомка в темноту подвальных помещений.

Определить, куда скрылась красавица, он не успел, что-то подсказало ему посмотреть в конец прохода, еще секунду назад казавшийся пустынным. На фоне слабо освещенного проема темнел абсолютно неподвижный силуэт, возникший столь же мгновенно, сколь и безмолвно. Заглянув в астрал, обомлевший ловелас увидел смазанный силуэт взрослого лиата, находящегося в состоянии обманчивого покоя, именуемого профессионалами позой дремлющей кобры. Попятившись назад, он оглянулся через плечо и уперся взглядом в ухмыляющегося леомура, из-за спины которого выходили еще двое, похожих на первого, как братья-близнецы.

В результате их маневра вход в подворотню оказался замурован намертво. От безмолвной троицы гибких и быстрых бойцов за спиной, в отличие от дубовых громил Хана, веяло смертельной опасностью. И дело было не только в хищном изяществе пластики или бросающейся в глаза слаженности движений, страшнее всего воспринимался слившийся воедино астральный облик. С точки зрения Дара тройка лиатов сейчас представляла единое существо с шестью глазами, шестью ушами, тремя ментальными щупами и тремя эмосами.

На языке боевых искусств, которые молодой отрок изучал до тропы познания чисто теоретически, подобное объединение владельцев Дара в бою именуется строем. Опытный строй при лобовой атаке способен в считанные секунды разметать добрый десяток разрозненных лиатов равной силы. Что же касается обороны, то с ним нелегко справиться даже целой сотне рядовых бойцов. Поняв, что путь к отступлению отрезан, а его пытаются подталкивать к темнеющему лазу в подвал, Роджер сделал пару шагов вперед.

— В чем дело? — обратился он на предметном языке к одинокому леомуру, перекрывающему дальний выход.

— Здравствуй, брат, — столь же просто ответил незнакомец, даже не пытаясь перейти к образной речи. — Что привело тебя на территорию Храма?

— Храма? — тупо переспросил попавшийся в ловушку лиат. — Вот эти развалины вы…?

— Не стоит судить о содержании по форме, — уверенно, но негрубо перебил его невесть откуда взявшийся собеседник.

— Но… Привело? Что вы имеете в виду? — ученик Викинга невольно оглянулся на бойцов, застывших истуканами на входе в подворотню.

— Кто-то приходит сюда сам, кого-то присылают друзья, кого-то засылают враги, кого-то приводит судьба.

— Ну, тогда, наверное, судьба, — усмехнулся ничего не понимающий в происходящем новоявленный Ромео. — Рыжая такая вертихвосточка.

— А, так ты пришел за Клео? Не стоит обижать девушку грубым словом, она вполне достойная прихожанка.

— Даже и не думал обижать, она мне самому очень понравилась.

— В этом ты не одинок. Но речь сейчас не о достойных леомарах. — Интонация, с которой собеседник помянул слабый пол, свидетельствовала, скорее всего, о его весьма зрелом возрасте.

— Я понял. Речь о судьбе. — Осознав, что убивать его, по крайней мере, в данный момент, никто не собирается, Роджер успокоился и даже слегка обнаглел.

— Ты правильно понял. Так что ж ты ищешь в наших краях?

— А должен искать?

— Каждый из нас чего-нибудь да ищет. Один — славы, другой — знаний, третий — себя, четвертый — бога.

— Я не верю в Бога, — ему захотелось сразу расставить все точки над i.

— Здесь никто не верит в Бога.

— Почему же тогда Храм?

— А кто сказал, что только Бог достоин храма? — Собеседник повернул голову, и молодой лиат понял, что не ошибся относительно его возраста.

— Есть еще претенденты?

— Безусловно. Мало ли творцов во Вселенной. Вот, во что, например, веришь ты?

— В себя.

— Это заметно, хотя и слегка самоуверенно, но вполне достойно уважения.

— Даже так?

— Конечно. Ведь мы тоже верим в тебя, потому что верим в леомуров.

— Так этот храм посвящен всем нам?

— Ты угадал, брат.

— Да? Обидно.

— Тебя что-то не устраивает?

— Ну, глубоко в душе я надеялся когда-нибудь увидеть храм нашей расы, но представлял его…

— Более впечатляющим, более грандиозным? — подсказал незнакомец.

— Точно.

— Ты прав, мы заслужили большего, но, чтобы построить достойный храм, нужны средства, время и верующие. Другими словами, сила, лидер и последователи.

— Мне кажется, что большинство леомуров успешно верят в себя.

— Эту веру трудно назвать успешной, ведь они верят, что без кобортов наша раса обречена на вымирание. Они никогда не рискнут отбросить костыли и уверенно встать на ноги. Заметь, что даже образы мы подчас заимствуем у горемычных четлан.

— Это естественно, они гораздо искуснее в предметной речи, поскольку лишены образной.

— А ты не так глуп, как выглядишь со стороны.

— Спасибо, конечно. Впрочем, как бы я не выглядел внешне, но еще в состоянии понять, что речь идет не о храме леомуров, а о храме брандов.

— А ты имеешь что-то против вольных?

Бранды считали, что использование кобортов в качестве слуг делает их расу слабой и ухудшает генофонд, они призывали отказаться от слуг и уйти в свободное плавание. Правда, Роджер никогда ничего не слышал о том, чтобы вольные имели свои церкви или даже религию, но всего знать невозможно, а потому он ответил уклончиво:

— Да нет, я, как видите, и сам — птица вольная, но мне не очень нравится, когда за моей спиной выстраиваются в боевой порядок.

— Извини, конечно, но ты вторгся на территорию Храма, а их функция — охранять его. От непрошенных гостей и шпионов. Можешь не волноваться. Мы относим тебя к первой категории.

— Еще раз спасибо. А ваша функция, если я правильно понимаю…?

— Да, ты догадался верно, привратник беседует с пришедшими.

— Понял. Приношу свои извинения, что по незнанию вторгся на вашу территорию. Очень надеюсь, что я никого не обидел. Если случайно задел, готов извиниться лично. Засим разрешите откланяться. Не могли бы вы попросить своих охранников выпустить меня с территории Храма?

— Ты так уверен в собственном желании покинуть нас?

— Я не уверен в собственном желании присоединиться к вам.

— Это твое право. Если ты, конечно, волен распоряжаться собственной судьбой.

— То есть, если вы позволите мне распоряжаться ею.

— Нет, все-таки ты глупее, чем пытаешься выглядеть. Причем тут мы? И без нас хватает желающих распорядиться твоей судьбой. Или я ошибаюсь, и здоровый фарлах с коренастым шоргом являются твоими приятелями? Хотя думаю, что вряд ли, друзья не ходят по следу тайком.

— Что? Опять? Где они?

— Минутах в трех-пяти ходьбы в зависимости от нюха шорга. Если ты еще немного с нами поболтаешь, они как раз и подойдут.

— Черт. Они хотят убить меня.

— Извини, Храм не вмешивается в дела неверующих.

— Я прошу убежища.

— Увы, Храм не занимается филантропией.

— А если б я был прихожанином?

— Своих прихожан мы в обиду не даем никому. Но ты только что не был уверен в своем желании присоединиться к нам.

— Уже уверен.

— Ты хочешь вступить в Храм по доброй воле и без принуждения, сын мой?

— Да!

— Ты готов служить Храму верой и правдой, сын мой?

— Да!!

— Ты признаешь над собой власть отцов-основателей Храма, сын мой?

— Да!!!

— Добро пожаловать в стены благословенного Храма, сын мой. Пойдем, я познакомлю тебя с другими прихожанами, — привратник шагнул навстречу, обогнул Роджера и направился через приоткрытую дверь в темноту подвала.

— А как же фарлах с шоргом?

— Не волнуйся, братья разберутся.

От слов старого лиата веяло железобетонной уверенностью. Впрочем, леомур и сам подозревал, что против строя храмовников у парочки его старых знакомых шансов еще меньше, чем против горцев. Потому он с облегчением нырнул вслед за принявшим его в ряды прихожан стариком и погрузился в лабиринт катакомб, только кажущихся пустынными. Юноша едва различал спину привратника, а ментальный щуп все время упирался в плотный туман дымовой завесы. На своем же эмосе он постоянно ощущал чей-то пристальный взгляд.

Похоже, в одиночку у него не было не единого шанса пройти в этом подвале и десяти шагов, наверняка, он был наполнен хитроумными ловушками. В какой-то момент вернулась неприязнь к подземельям, и в голове всплыло видение живого моря серых гракхов, но после короткого спуска и двух очень узких проходов они вышли из темноты на свет. Судя по стенам, лиат привел его внутрь какого-то бункера, дежурное освещение в котором создавало вполне комфортную для чувствительных глаз леомуров освещенность.

Путешествие по длинному петляющему коридору, из которого регулярно встречающиеся двери и проемы уводили в боковые помещения, а то и новые коридоры, заняло несколько минут. Похоже, привратник был прав, когда советовал отроку не судить о содержании по внешнему виду.

В коридоре им встретилось несколько десятков прихожан, все они были лиатами, причем с хорошо тренированным Даром. Встречные прохожие, как один, раскланивались между собой, порой обмениваясь витиеватым образным приветствием в форме радушно улыбающегося сердца. Немного потренировавшись, Роджер попытался неуклюже сотворить что-то подобное, чем вызвал добродушную улыбку у сопровождающего. Судя по звукам, еще больше обитателей подземелий находилось в помещениях, мимо которых они проходили.

Создавалось ощущение, что юноша попал в огромный подземный город с населением в несколько тысяч душ, о существовании которого он даже и не подозревал. Малышу было непонятно, как можно прокормить всю эту ораву, а ведь встреченные ими леомуры ничуть не производили впечатления голодающих. Скорее наоборот, их фигуры лоснились достатком без единого признака худобы или ожирения от неправильного питания.

Не меньше занимал нового прихожанина и вопрос, кто оплачивает затраты электричества на освещение такого огромного пространства. Впрочем, время задавать вопросы еще не пришло, и придет ли оно когда-нибудь, отроку было неведомо. Ближе к концу путешествия по коридорам бункера, когда вокруг не было ни души, старый лиат неожиданно оглянулся на него через плечо.

— Кстати, извини за склероз, забыл спросить, как тебя зовут.

— Роджер, — Мики разрешил ему пользоваться кличкой, полученной совсем недавно от двух друзей-шалопаев, чтобы не нарушать режима инкогнито и не сочинять сложных легенд.

— Почему-то я так и думал, — улыбнулся старик.

— А вас как зовут?

— Меня зовут просто — Привратник.

В этот момент они вошли в большую комнату, где находилось около десятка прихожан, и сопровождающий обратился к черному как смоль леомуру:

— Принимай новичка, Багир. Накорми его, познакомь с порядками и правилами. Дай отдохнуть. Утром вернется настоятель и примет окончательное решение, куда его пристроить.

— Есть принять новичка. — Могучий воин с лицом, обильно украшенным шрамами, поднялся со своего места легко, но неспешно и с достоинством.

На том разговор и закончился, выполнивший свой долг старик развернулся и покинул помещение, а новый начальник широким жестом позвал юношу присоединиться к общему столу. Изголодавший странник с удовольствием откликнулся на предложение, обилие закуски вызвало сильное выделение слюны, что не мешало интенсивному общению. Ожидавший чопорной монашеской атмосферы лиат был приятно удивлен, потому что за столом царило веселье и шутки, более подходящие для разбойничьего вертепа.

Как оказалось, прихожане подразделялись на послушников, занимающихся хозяйственными вопросами, черных монахов, осуществляющих управление, храмовников и боевых монахов. На последних во главе с привратником лежала функция охраны, в то время как храмовники, или воины Храма, во главе с магистром обеспечивали проведение операций во внешнем мире. Послушники подчинялись монахам, а монахи — настоятелю Мортафею, также, как и привратник с магистром, хотя удельный вес последних в иерархии власти подземного города был весьма ощутим.

Роджер быстро познакомился с бойцами бригады Багира, который не стал его мучить нравоучениями и правилами, а лениво махнул рукой, мол, сам разберешься. Аскетизм и фанатизм процветали и приветствовались среди монахов, в том числе и боевых, отбираемых из числа толковых воспитанников и наиболее преданных бойцов. К послушникам же и, в особенности, к храмовникам требования строгого соблюдения канонов не предъявлялись, а потому воины жили вольготно и даже несколько развязно.

Судя по разговорам, в городе насчитывалось более десятка бригад численностью от десяти до двадцати бойцов. Подразделение Багира было одним из лучших, но в последних схватках оно понесло небольшие потери, а пополнение осуществлялось, как правило, за счет новичков. Переходы от одного командира к другому не приветствовались. Слияние бригад происходило лишь в случае гибели или разжалования одного из бригадиров, и то лишь в том случае, если не было, кем его заменить.

Среди опытных и тертых жизнью воинов выделялся молодой леомур по имени Кузьма, игравший в дружной воинской семье роль балагура и заводилы. Косой взгляд голубых глаз, каждый из которых по очереди пытался сфокусироваться на рассматриваемом предмете, придавал его лицу забавное выражение постоянного удивления. Вначале новичку показалось неуместным присутствие молодого шута в коллективе старых воинов. Потом он вспомнил слова наставника, что неказисто выглядящие бойцы — самые опасные поединщики. Даже если соперник пытается отнестись к бою со всем прилежанием, подсознание зачастую играет злую шутку, отказываясь воспринимать аляповатого противника всерьез.

Кузьма очень удивился тому, что Привратник привел к ним в бригаду такого молодого лиата, и уверенно заявил, что настоятель утром исправит ошибку, отослав новичка к послушникам. Дальше он начал описывать Роджеру все прелести жизни среди мирных прихожан. Особенно он советовал пристроиться в лазарет, где полно молоденьких хорошеньких леомарочек. Правда, для того, чтобы попасть туда, неплохо было бы иметь какие-нибудь таланты в области врачевания, ну, хотя бы по части заживления синяков и ссадин. Хитро прищурившись и наклонив голову, что придало его лицу еще более комичное выражение, шутник обратился к новичку с вопросом:

— А может, ты — будущий верховный лекарь? Давай попробуем. Ты меня потом в благодарность за подсказку в лучшую палату положишь и самую бойкую сестричку приставишь. Ну, подумай, у наших вояк столько увечий, что тренируйся хоть с утра до вечера, всех не перелечишь. Может, тебе бабка какой-нибудь секретик открыла? Ну, как грыжу заговаривать или от поноса врачевать? Ты не стесняйся, здесь все свои, найдем тебе и грыжавого, и поносного. А уж шрамов да переломов, не заживших до конца, и не сосчитаешь.

— Да есть одно средство народное, — не выдержал насмешек новобранец бригады. — Дед рассказывал, только не могу гарантировать, что сработает, как надо.

— А ты не стесняйся, пробуй. Если что, у нас найдется опытный доктор, он исправит твои промахи. Так что за средство-то, широко известное или ноу-хау какое?

— Да это народное хау-ноу, еще в старину пользовали, а сейчас подзабыли слегка и редко пользуются. Самый действенный метод лечения косоглазия. — взять дубину потяжелее, да с размаху по лбу шарахнуть, зрачки сами на место становятся.

Следующие пять минут старые воины корчились от смеха, вытирая слезы в уголках глаз, наблюдая за сменой выражений лица у еще более чем обычно изумленного Кузьмы. Кончилось тем, что и сам инициатор подколов, не удержавшись, присоединился к остальным, молодой воин оказался не обидчивым и вместе со всеми посмеялся над собой. Больше подначивать Тобио Экселанц Сильвера было некому, и остаток трапезы прошел в радушной, дружеской атмосфере добродушного зубоскальства.