"Зубы дракона" - читать интересную книгу автора (Сандему Маргит)

8

Ее звали Елена, эту молодую девушку из маленькой горной деревушки в самой южной части Австро-Венгрии, империи Габсбургов. Она была хороша собой и доброго нрава, но что с того, ведь беднее ее не было в той деревушке. Суровым законом тех времен было: нет у тебя приданного, так и свадьбы не жди. Многие парни заглядывались на нее, но их тут же осекали родители: «Только не Елена! Тебе нужна богатая невеста, ты же знаешь!»

После недавней смерти бабушки Елена осталась совершенно одна. Все, что у нее было — так это две козы и кошка. Состояния на этом не сделаешь, особенно на кошке.

Но был в жизни Елены один молодой человек, любивший ее до смерти. Он говорил ей об этом, не уставая. Он был добрым парнем с прекрасным характером. И богатым его назвать было трудно, так что все бы хорошо, если бы не отец Милана, который решительно запретил сыну даже смотреть на Елену. Так как пока у него не было собственного состояния, женитьба на богатой невесте становилась тем более важной.

Милан не перечил, ведь в этой стране было принято слушаться родителей. Он просто думал о том, что отец не будет жить вечно. Не то чтобы он желал своему отцу смерти, Милан ведь был очень набожным, просто отец был очень, очень старым и немощным. Вот в чем было дело!

Елена жила в маленьком глиняном домике за пределами деревни, который грозил рухнуть в любую минуту. Однако она редко бывала дома, ей ведь приходилось все время пасти своих двух коз в горах, так как вокруг деревни Планина водилось множество хищных зверей.

У Елены были длинные темно-коричневые косы, а одевалась она в красивое бело-красно-желтое платье, как и все остальные окрестные девушки. Платье это было очень старым и поношенным, но у нее не было денег, чтобы сшить себе новое. Глаза девушки сверкали как звезды, а ее кожа была золотистой. Картину дополняли румяные щеки, алые губы, белая кожа и почти черные глаза.

Той деревне выпала тяжелая мука…

Может быть, называть это мукой было бы неправильно. Лучше уж страхом. По вечерам никто не выходил на улицу в одиночку. В это время суток на улицу вообще никто не выходил. А уж если приходилось, то несчастный быстро шел вперед, уперев свой взгляд в землю и беспрестанно бормоча молитвы.

Иначе можно было натолкнуться на того, кого жители называли «ночным странником».

Однажды, когда Елена пасла своих коз среди редких кустов горного склона, мимо проходил Милан. Это не было подстроено, но раз уж так получилось, Милан решил, что может с чистой совестью поговорить с девушкой.

Они уселись на освещенной солнцем траве, стараясь не испачкать одежду, и после нескольких простых фраз, замолчали, не зная, что говорить дальше.

Елена покосилась на Милана. Он был крупным и крепким мужчиной, не то чтобы красивым, но зато добродушным, как настоящий медвежонок. Грустные, меланхоличные глаза, широкие нос и рот, темные волосы и борода. Руки у него были волосатые, а движения размеренные. Быть может, мечтать о таком не следовало бы, но когда Елена давала свободу своей фантазии, ей казалось, что он наверняка может любить и ласкать женщину так, как никто другой.

Ей было приятно рядом с Миланом, его присутствие внушало ей спокойствие. Любила ли она его? Нет, об этом не было и речи.

Наконец он нашелся:

— Я… Э… я… строю себе дом в поместье.

Называть поместьем небольшой участок земли, принадлежавший Милану и его отцу, было слишком, но Елена вежливо ответила:

— Да ну?

— Да, мне показалось, что наш дом будет маловат, когда я женюсь и обзаведусь большой семьей. Да и корову еще одну завести не помешает.

Тут он безразлично добавил:

— И, может быть, парочку коз.

Елена спрятала улыбку.

— Как здорово, — сказала она. — Так значит ты… собрался жениться?

Милан покраснел.

— Да, время пришло. Мне уже двадцать пять, и хозяйству нужна женщина.

— Может быть, и тебе тоже?

— Да. И мне тоже.

Она нагнулась и сняла несколько травинок, налипших на ее мягкий кожаный сапог.

— Ты… уже, должно быть, сватался?

Он тоже не решался поднять глаза.

— Ты же знаешь, что нет, Елена.

Она прекрасно понимала, почему он не делает ей предложения. Беседа становилась все более натянутой, поэтому она вскочила.

— Смотри-ка, одна коза куда-то пропала!

Только что обе козы паслись рядом, а сейчас одна из них просто зашла за куст с желтыми цветами, так что повод прервать разговор был сомнительным.

Но Милан ее понял, а так как сказать ему было больше нечего, продолжение разговора оказалось бы в тягость обоим. Милану и в голову не приходило взять ее за руку или поцеловать. В этой местности репутация была для девушки превыше всего.

Он тоже поднялся.

— Ну что ж, пойду дальше. Если потребуется моя помощь, ты только скажи, Елена!

— Спасибо, скажу.

Оба прекрасно понимали, что она никогда не осмелится о чем-то попросить его.

— А ты придешь на праздник урожая?

Она неуверенно улыбнулась.

— У меня есть только это платье. Не думаю, что мне стоит появляться в нем на празднике.

— А почему бы и нет, — сказал он, сам не веря в то, что говорит. Ему ведь тоже не хотелось, чтобы она подверглась насмешкам. — В один прекрасный день, Елена, я куплю тебе новое платье.

На ее лице отразился страх.

— Нет, ты поняла меня неправильно! Но ведь своей собственной жене новые одежды покупать можно, не так ли?

С этими словами он ушел, прежде чем она успела ответить или смутиться.

Он ведь был деликатным человеком, этот добрый Милан.

Елена долго провожала его взглядом, следя за тем, как он то появляется, то исчезает между скалами и кустами на пути вниз, к деревне.

Она не боялась жить одна в своем крохотном разваливающемся домике.

Мужчины Планины соблюдали моральные устои, предписываемые религией и строгим воспитанием. В Планине не было так называемых «плохих» женщин. Здесь неукоснительно соблюдались заповеди Господни.

С другой стороны, она боялась «ночного странника» больше, чем остальные. Во-первых, потому что она жила одна на самом краю деревни, а во-вторых, потому что ее дом стоял близко к тому месту, где его чаще всего видели: на верхушке горы к северо-западу.

Сама она с ним не встречалась. Ей редко приходилось выходить в темноту. А днем его не было видно. Хотя иногда он появлялся уже с наступлением сумерек. А по ночам… Она слышала много рассказов о нем от тех, кому приходилось выходить из дому ночью.

Поэтому Елена всегда очень спешила, загоняя коз домой.

Милан… Теперь он казался ей маленькой точкой в самом низу склона. Если бы жить с ним в одном доме, разумеется, в его доме в деревне, она чувствовала бы себя в полной безопасности.

Только вот его старому отцу она совершенно не нравилась, в этом не было никакого сомнения. Он вечно плевал ей вслед и выкрикивал оскорбления о нищенке и тому подобные, хотя уж ему-то рассуждать об этом не пристало. Елена тоже понимала, что Милан ждет своего времени.

Только бы он не нашел другую! Елена вполне могла представить Милана своим мужем — собственно говоря, выбора-то у нее и не было — хотя он был далеко не идеалом.

Девушки Планины не тратили зря время, предаваясь мечтаниям о сказочном принце на белом коне.

В тот же день, когда Елена встретилась с Миланом, с севера к Планине подъезжал странный, разъяренный человек.

Сёльве Линда из рода Людей Льда трясло от бешенства.

Накануне он остановился в какой-то деревеньке, название которой было ему неизвестно. Она оказалась настоящим разбойничьим гнездом!

На этот раз он, наверно, проявил неосторожность, когда прятал лошадь с каретой в кустах. Быть может, виной всему был придорожный трактир у дороги, в котором он засиделся чуть дольше, чем следовало, и выпил лишнего. Ему хотелось завоевать доверие местных жителей, и он без удержу хвалил их прекрасных лошадей, которые вполне могли сравниться с венскими, да что там, были даже лучше! Уж ему-то это было доподлинно известно, ведь он сам из благородного города Вены.

Но тут эти поганые деревенские оболтусы объяснили ему, что это как раз те же самые лошади. Деревня оказалась родиной липпизанской породы лошадей, которые поставлялись в самые лучшие конюшни Вены.

Сёльве ненавидел, когда его ставили на место. Он заявил, что, разумеется, знает это. Хотя они ему, судя по всему, не поверили.

Поэтому Сёльве был в отвратном расположении духа уже тогда, когда он только подошел к опушке леса. Худшее, однако, ждало его еще впереди.

Кареты не было и в помине. Не было и лошади, хотя он ее как следует привязал.

Только одну вещь воры оставили в неприкосновенности. Конечно!

Клетку с Хейке.

Разве странно, что Сёльве трясло от бешенства?

Он мрачно посмотрел на клетку, криво прислоненную к дереву — так, как будто ее в ужасе отбросили.

Мгновенно разобравшись в ситуации, Сёльве бросился бежать куда подальше от этого места.

На его шею как будто набросили невидимую веревку, которая сразу стала душить его.

Какое-то время он боролся, стараясь вырваться, но понимая, что это ни к чему не приведет. Он снова был во власти мандрагоры.

Ему оставалось только униженно вернуться обратно. Сначала он просто стоял и смотрел на клетку, испытывая острое чувство жалости к себе, а потом резко поднял ее в воздух.

— Кто здесь был? — спросил он сурово. Хейке сидел, сжавшись в комочек и не отвечая ни слова.

— Отвечай, негодяй, — прорычал Сёльве и пнул клетку. — Я знаю, что ты можешь говорить. Ты что думаешь, я не слышал, как ты что-то там бормочешь на своем языке? Но ты и нормально говорить умеешь, ты же говоришь со своей проклятой куклой! Так что отвечай! Что тут произошло?

Преисполненные ненависти желтые глаза смотрели на него.

Собственно говоря, Сёльве ни о чем не надо было спрашивать. Он прекрасно мог представить, что произошло.

Вор или воры случайно проходили мимо его тайника и увидели карету и лошадь. Потом они заглянули внутрь и увидели клетку. Наверняка их пронзил ужас при виде ребенка в клетке, с презрением подумал Сёльве, скривив губы. Быть может, они впали в сентиментальность и попытались выпустить мальчика на свободу?

«Боже мой, — подумал он. — Слава Богу, они не сделали этого!» Он до смерти боялся, что парень выйдет из клетки, ему казалось, что тот уже в состоянии ему страшно отомстить. К тому же Сёльве не хотел, чтобы кто-то увидел самое позорное в его жизни — его сына.

Так значит, воры видели лицо Хейке. Возможно, они заметили его любимую игрушку — мандрагору. Усмехаясь про себя, Сёльве представил, как они сложили пальцы принятым здесь образом, чтобы избежать Сатаны. А потом они отбросили клетку в траву и бросились наутек, прихватив лошадь и карету.

«Сволочи», — подумал горько Сёльве.

Его бешенство и разочарование нашли, как обычно, выход на безмолвном Хейке.

— Я ведь мог бы показывать тебя за деньги, понял? — закричал он, как много раз раньше. — Тогда я мог бы спокойно разъезжать с тобой везде, а не прятаться в лесу, как последний бродяга, мне же до вершины оставалось совсем чуть-чуть, если бы ты не помешал! Представь себе! «Приходите посмотреть на сына Тролля! Сын дьявола с Севера! Человек-чудовище!» Неплохо звучит, а? И все смогут насмехаться над тобой и дразнить тебя!

Но Сёльве знал, что он извергает пустые угрозы. Все эти планы разбивались об одно фатальное обстоятельство: у Сёльве были точно такие же, как у Хейке, желтые глаза. Людям стало бы сразу ясно, кто отец ребенка, и Сёльве бы ждали только побои и камни.

Разумеется, Хейке никак не отреагировал на эти угрозы, только отодвинулся еще дальше с каким-то необычным выражением на лице. Сёльве не понял, что оно значило.

Вздохнув, как страдающий мученик, он привычным движением набросил покрывало на клетку и поднял ее. Каким же тяжелым стал парень! Он не мог таскать клетку вот так, впереди себя, ведь ему ничего не было видно. Сверху не было никакой ручки, а просунуть руку внутрь, чтобы обхватить доску, Сёльве не решался, понимая, что тут же ощутит острые зубы сына.

Времени устраивать какую-то ручку у него не было, да и подходящий материал взять было неоткуда. Вместо этого он закинул клетку на плечи. Так можно будет пройти хоть немного, а потом ему придется сменить хватку…

Глубоко выдохнув, он начал свой нелегкий путь.

Он тащил тяжелую клетку, как будто был тем святошей не-помню-как-его-имя, монахом, который перенес маленького Иисуса через реку, взвалив тем самым на свои плечи все мирские заботы. Как же он не мог вспомнить его имя! Не то чтобы это имело какое-то значение, но он стал таким забывчивым, он продолжал опускаться все ниже. Плохой признак, ему надо собраться!

Клетка была страшно тяжелой. Несколько раз его подмывало выпустить мальчика, но глаза Хейке блестели так устрашающе, что он гнал от себя этот соблазн.

Представьте себе, как он боялся пятилетнего мальчишку!

Но у Сёльве были веские основания бояться Хейке. Потому что у Хейке были веские, очень веские причины ненавидеть Сёльве. И никто не знал, до чего мог дойти проклятый. Сёльве помнил историю о Колгриме…

А по себе узнаешь других. Сёльве еще ребенком имел очень много преступных замыслов и наклонностей.

Нет, так он далеко не уйдет! Ему надо остановиться и подумать, что делать дальше в этой Богом забытой стране. Пока ему не удастся найти себе лошадь и повозку.

После грабежа Сёльве не остался, разумеется, с пустыми карманами, ведь все свое состояние он носил с собой. Хотя багажа он, конечно, лишился. Да и деньги когда-нибудь кончатся. С тех пор, как он покинул Вену, прошло несколько месяцев. На то, чтобы купить себе новую лошадь с каретой, денег не хватило бы, это уж точно.

Значит, придется снова добывать денег. Но как это делают здесь? В этом деревенском краю?

Деревня, которую он только что проехал?

Нет, она была слишком маленькой, сомнительно, чтобы у них был там банк. Да и воры могли рассказать всем о ребенке в клетке!

Венеция? Он мечтал о Венеции и знал, что находится где-то рядом. Это был бы город для него!

Если бы не Хейке.

Его крест в этой жизни.

Господи, как же это несправедливо! Ему, внешне столь красивому и благородному человеку, досталось такое бремя! От которого ему никогда, никогда не избавиться.

Естественно, вечной мечтой Сёльве было придумать, как перехитрить мандрагору. Но что для этого нужно? Все его бесчисленные попытки до сих пор терпели неудачу.

Таким образом, нужны лошадь и повозка. Это сейчас главное, что ему нужно. Быть может, ему удастся как-то надуть этих глупых крестьян? Здесь у них, разумеется, нет сколь-либо приличной кареты, но он был готов смириться с этим.

В крайнем случае, ему придется пойти на воровство. Такое он уже проделывал раньше.

Ну да, почему бы и нет. Украсть деньги для продолжения путешествия. Надо только найти, где.

Перед ним простиралась маленькая грязненькая деревушка. Сёльве так устал, что уже не мог выбирать. Руки дрожали, колени подгибались, ему обязательно надо остановиться и передохнуть.

К тому же становилось темно.

Сёльве снова взялся за клетку, едва увернувшись от зубов Хейке, и продолжил свой трудный путь.

Какие же у них поганые дороги в этой дрянной стране! Узкие, разбитые. С обеих сторон цепляется кустарник.

Сёльве опять остановился.

Он опустил клетку на землю и прислушался к себе.

В последние два дня это уже случалось с ним. Озарение, сигнал, звучавший в нем. «Внимание, Сёльве, внимание! Ты близко!»

Насколько близко, Сёльве понять не мог. Сигнал, который чувствовал Сёльве — это была дрожь Тенгеля Злого, пробиравшая его тело в многовековом сне.

К его тайному укрытию приближался кто-то, кого Тенгелю следовало бояться. В его глубокий сон проникали ощущения, вибрации, которые мог вызывать только родственник.

И Тенгель Злой не мог защитить себя, лежа во сне.

Потому что он не мог разбудить себя. Это должен был сделать кто-то другой.

Тот, кто так и не пришел!

Сёльве ничего этого не знал. Конечно, он слышал все истории о Тенгеле Злом. Но что Тенгель испугается его приближения, Сёльве не мог и помыслить. Он же хотел вступить в контакт с вызывавшим ужас дедом! Научиться у него, как обрести вечную жизнь. И власть над всем миром.

Темнело. Сёльве тащился вперед. Ему надо добраться до людей, найти убежище на ночь. Ведь здесь водятся дикие звери, Сёльве в этом не сомневался!

В деревне стали зажигаться огни. Слабые, узкие лучики света, пробивавшиеся между щелями в ставнях. Притягивавшие к себе и внушающие спокойствие.

Как же ему поступить с клеткой на ночь? Не мог же он просто оставить ее в лесу без кареты, защищавшей ее! Мандрагора наверняка с этим не согласится. Она снова набросится на него удушающей хваткой.

С другой стороны, он не сможет тащить на себе эту штуку прямо в деревню. Что скажут люди?

Что же делать?

В этот момент Сёльве увидел, как кто-то неслышными шагами приближается к нему в темноте. Он увидел расплывчатый силуэт на фоне ночного неба, высокое и странное существо.

Как же он тихо двигается! Сёльве мог слышать, как шуршит под его собственными ногами земля на дороге.

Незнакомца вообще не было слышно.

По позвоночнику пробежала холодная волна страха. Эти одежды…

Не то чтобы он узнал одежду незнакомца, но она была такой старомодной! Напоминала рясу монаха, но в такой одежде в средние века ходили все! Широкий капюшон, откинутый назад.

Человек уже подошел к нему совсем близко. Сёльве весь дрожал от необъяснимого ужаса. Даже Хейке совсем съежился в своей клетке, Сёльве это сразу заметил.

Он пробормотал обычное «Храни вас Бог», когда они сошлись совсем близко. Высокий незнакомец не ответил, и Сёльве скорее почувствовал, чем увидел взгляд, пробуравивший его насквозь.

Потом они миновали друг друга.

Сразу после этого Сёльве почувствовал непреодолимое желание обернуться.

Почти автоматически он сделал это.

Кровь прилила к его лицу. Изгибы дороги не мешали ему видеть ее всю очень отчетливо.

На дороге никого не было.

Сёльве ускорил шаг, как будто его дернули за веревку, и почти побежал.

Все, что он мог сейчас вспомнить — Тенгель Злой был очень низкого роста. А этот был очень высоким.

Кто он?

В общем-то, это его не касалось, Сёльве был здесь чужим и не хотел знать местных преданий.

Мальчик сидел в ставшей ему совсем тесной клетке, как обычно, беззвучно. Но ведь он ничего и не видел. Сёльве всегда накрывал клетку, боясь неожиданных встреч с прохожими.

Хотя это был не просто прохожий…

Встреча потрясла его. Он никогда не встречал привидений, думал, что они существуют только в воспаленном сознании людей. Мандрагора, конечно, тоже была сверхъестественной, но Сёльве прекрасно понимал, что все ее действия — это иллюзия. Ему казалось, что она извивалась в его руке, быть может потому, что он неосознанно ждал этого. Удушающие захваты, все попытки помешать Сёльве навредить мальчику… Все это было плодом воображения Сёльве…

Или?..

Нет, он не хотел сейчас думать об этой противной мандрагоре, в тысячный раз проклиная себя за настойчивость, когда просил отца Даниэля отдать ее ему.

Но, несмотря на решимость не думать больше о мандрагоре, его мысли все равно тайком возвращались к ней. Он понимал, что даже если и имеет дело с собственным воображением, его фантазия слишком неприятна, слишком реальна!

Теперь его мысли начали бродить по замкнутому кругу, путаясь и повторяясь.

Он ускорил шаг по пути вниз, к деревне.

В конце концов он до нее добрался. Сёльве успокоился. Теперь он мог спрятать клетку в кустах, хищники сюда не доберутся. Затем он отправился дальше по единственной в этой деревне улице.

Дома уже были закрыты на ночь. И нигде он не видел ничего похожего на трактир. Черт побери, теперь у него проблемы!

Наконец он обнаружил нечто, с большой натяжкой именуемое придорожным кабаком. Как он и ожидал, в этих краях люди не пили пиво, потребляя вместо этого в огромных количествах вино. Поэтому мужчины собирались по вечерам, чтобы пропустить стаканчик — или, скорее, пять.

Он нерешительно подошел к окну и осторожно взглянул сквозь ставню. Разумеется, там сидели только мужчины, женщинам так поздно на людях появляться было не принято. Мужчины сидели за двумя-тремя столами в маленькой комнате, которая в свое время, по всей вероятности, была жилой, но теперь превратилась в забегаловку.

Снаружи все было тихо. Высоко в горах выл какой-то зверь, но так далеко, что Сёльве не мог определить, то ли это деревенская собака, то ли лиса, то ли волк, вышедший на охоту.

Он снова почувствовал странное колебание воздуха. Как отголосок давно прошедших дней, вздох печали или беспокойства. Сёльве был достаточно взволнован, чтобы понять, что это касается его самым непосредственным образом.

Ночной ветер с Адриатики слабо шуршал и завывал.

Сёльве почувствовал в себе необычную уверенность: он достиг цели своего тяжелого путешествия.

Затем он распахнул дверь и вошел внутрь.

Все мужчины в комнате разом обернулись в его сторону, явно не ожидавшие увидеть незнакомца в такое позднее время. Их отличали грубые черты лица, прямые носы и глубоко запавшие глаза. Все они были похожи друг на друга, как это часто бывает в маленьких, изолированных деревнях.

— Храни вас Бог, — сказал Сёльве.

Люди в комнате закивали в ответ не то чтобы недружелюбно, но немного скованно. К тому же они все уже успели изрядно выпить.

Ему тоже не повредил бы стаканчик вина. И немного еды к нему.

Парню придется подождать до следующего утра, он к такому уже привык. Ничего с ним не случится.

Сёльве не догадывался, какую тоску и одиночество ощущал в пустынном ночном лесу мальчик, не понимающий большинства звуков, которые он слышал. Звери, подходившие к карете и обнюхивавшие ее. Лошадь Сёльве забирал, как правило, с собой и устраивал где-нибудь в стойле. Но Хейке оставался в лесу.

А этой ночью его не защищала даже карета. А из-за покрывала на клетке он ничего не мог видеть.

Только добрая и теплая мандрагора служила ему успокоением.

Когда жители деревни поняли, что Сёльве не говорит на их родном языке, вперед выступил коренастый мужичок и обратился к нему на ломаном немецком.

Сёльве стало легче, он осведомился, нельзя ли получить что-нибудь поесть и стаканчик вина, а потом устроиться здесь на ночлег.

Мужчина перевел вопрос Сёльве хозяину и снова обернулся к нему.

— Еду и питье Вы получите, но ночевать здесь негде. Это маленькая деревня, и мы не привыкли к заезжим путешественникам. Но если Вы отправитесь дальше на юг до местечка, которое немцы именуют Адельсберг, то найдете там гостеприимное пристанище.

Сёльве очень не хотелось снова двигаться в путь. Только теперь он почувствовал, что смертельно устал. Все же он осведомился, сколько осталось до Адельсберга. Услышав ответ, Сёльве вздрогнул.

— Никогда в жизни! Это не годится! К тому же я хотел остановиться здесь на несколько дней. Неужели здесь нигде не найдется ночлега?

Посовещавшись с остальными, собеседник Сёльве кивнул.

— Есть у нас тут пустой дом, владелец которого умер на прошлой неделе. Домик так себе, но если хотите иметь крышу над головой, то можете снять его вон у того человека. Покойник приходился ему дядей.

Жить в доме, где только что кто-то умер? Сёльве хотел бы найти пристанище и получше, но у него не оставалось выбора, и он кивнул. Сейчас он готов на что угодно!

Присутствующие оживились и наперебой заговорили. Переводчик продолжил:

— За это можно выпить кружку сливовицы!

«Наконец-то глоток вина», — подумал Сёльве и залпом осушил деревянную кружку.

С посиневшим лицом, задыхаясь и отплевываясь, он с трудом поднялся с пола. Все, за исключением Сёльве, хохотали.

— Это наш собственный сливовый самогон, — с улыбкой объяснил кто-то. — Для новичка он, конечно, может показаться крепковатым.

Сёльве хотел объяснить, что никакой он не новичок, а просто не готов был, но потом махнул рукой. Тупая деревенщина! Смеяться над ним! Они за это заплатят!

И все же ему пришлось остаться.

Чтобы хоть немного отомстить, он со злостью спросил:

— Кстати… А привидения здесь водятся?

Как только переводчик закончил, в комнате воцарилась тишина.

— Привидения? А вы что, встречали кого-то?

— Да. Мне повстречался призрак в горах по дороге сюда. Высокий, молчаливый мужчина в монашеской рясе с капюшоном.

Крестьяне обменялись быстрыми взглядами, пока им переводили сказанное Сёльве.

Потом переводчик сказал:

— Вы встретили «ночного странника». Это не очень хорошо…

— Что так?

— Мы его боимся, хотя он нам ничего плохого не сделал. Но старухи говорят, что он несет с собой смерть.

Послышались протесты. Кто-то утверждал, что это не так. Конечно, его видели и тогда, когда в деревню приходила смерть, но ведь иногда его появление ничем особым не отличалось! И наоборот — люди умирали, хотя никто не видел поблизости «ночного странника».

— Но кто же он?

— Мы не знаем. Старики говорят, что прадеды их прадедов могли рассказать о нем. Так что все, что мы знаем… — это то, что он всегда ходил по нашим дорогам.

— Звучит не очень весело. А где я сейчас, собственно говоря?

— В Планине в Словении. Это часть Австро-Венгрии, но мы гордый народ и хотим быть свободными. А вы кто? И откуда вы пришли?

— Сейчас я иду из Зальцбурга, хотя я из Вены. У меня там большая торговая фирма, и я добираюсь до Венеции, чтобы закупить товар.

Это было ложью, но Сёльве всегда любил немного прихвастнуть.

— Тогда вы забрались слишком далеко на восток.

«Я знаю, — подумал Сёльве. — Меня привели сюда следы Тенгеля Злого. И вот я здесь… Боже мой, я дошел до конца!»

Несколько мужчин, вооружившись примитивными факелами, показали ему дорогу к дому. Он заметил, что дом находится за окраиной деревни.

Хотя и не очень далеко. И его дом не был крайним. Еще дальше жила Елена, молодая, одинокая и красивая девушка, но, к сожалению, слишком бедная!

Так значит, его соседкой будет девушка-красавица! Девственница, как ему объяснили, и вообще лучшая из всех. И как всегда, когда Сёльве слышал о чистоте и целомудрии, его охватило дикое желание разрушить, опустошить.

Наконец они дошли до дома, после чего Сёльве сразу поспешил за клеткой. Устроив ее в самой дальней маленькой комнате без окна, он отправился погулять. Словения? Он ничего не знал об этой стране. Судя по рассказам местных жителей, это было одно из скопища балканских государств.

Примитивные варвары, они в подметки не годятся такому благородному человеку, как он. Сёльве не мог понять, зачем Тенгелю Злому из последних сил понадобилось добираться сюда.

Ведь он был здесь! Всем инстинктом, которым обладали проклятые, Сёльве чувствовал, что он очень, очень близко.

Над ним простиралось звездное небо. Вдалеке выл какой-то зверь.

Он вздрогнул. На небольшом холме недалеко от него стояла высокая одинокая фигура. Сёльве не сомневался, что она развернулась в сторону его дома.

Сёльве съежился в темноте. Покрытые желтыми цветами кусты шуршали так неприятно, когда ветер пробирался сквозь молодые ветви и листву.

Не смотря больше в сторону призрака, он поспешил в дом и захлопнул дверь за собой. Разозлился, увидев, что на ней нет никакого замка. Подперев дверь стулом, Сёльве съежился в кровати, укрывшись овчиной.

Да, к этому моменту он спустился далеко вниз по общественной лестнице!

Но он, разумеется, вернется к богатству и счастью!

Он еще раз задумался над тем, какой бедной и пустой была сейчас его жизнь.

Каждый сам строит свою жизнь.

Но Сёльве этого не понимал. Что он мог поделать, если все было против него, даже сама судьба!

Он сжал кулаки под одеялом. Они увидят, кто в конце концов победит! Он непобедим!