"Зубы дракона" - читать интересную книгу автора (Сандему Маргит)

9

Как обычно, Елена встала рано. Она подоила двух своих коз, сказала пару ласковых слов кошке, которые ей всегда очень нравились, потому что сопровождались блюдечком молока. Теперь наступило время варить сыр, к чему она готовилась уже долго.

Это было единственное занятие, которое кормило ее. Ничего другого не было. За сыр она могла получить немного мяса, а остальное давала ей земля.

Поэтому в этот день Елена припозднилась. Коз ей удалось выпасти только ближе к полудню. Далеко она с ними не пошла:

Денек выдался солнечный и ясный, вид с горы открывался вниз на всю деревню и до самого Адельсберга. Словенцы, разумеется, использовали собственное название этой замечательной местности. Но австрийцы переименовали его, как только овладели всей Словенией. А может быть, все началось с немцев, ведь Словения была в свое время частью Римской империи.

Во всяком случае, для Елены Адельсберг был чужим названием.

А откуда взялись люди в доме старика Янко? Этот дом уже долго стоял пустой!

По осанке она определила, что новый жилец — молодой человек.

Интересно, кто бы это мог быть?

В маленькой деревне соседи всегда вызывают острый интерес.

Она перебрала всех деревенских мужчин, но никто из них не подходил. Этот двигался иначе, легче, более беспокойно и нервно.

Он идет по этой дороге?

Пресвятая дева, что же ей теперь делать? Елена была застенчивой девушкой, она не привыкла общаться с незнакомцами. Особенно с молодыми людьми, их она сторонилась, понимая, что в деревне все сразу становится известным.

Чтобы избежать большей беды, она пошла вниз по дороге навстречу незнакомцу.

Чем ближе они подходили друг к другу, тем шире раскрывались ее глаза. Когда они почти сошлись, Елена окончательно поняла, что перед ней самый красивый мужчина на свете. Ее можно понять, ведь она никогда не выбиралась из своей деревушки дальше, чем могла пройти за один день туда и обратно лошадь с телегой.

Поравнявшись с незнакомцем, Елена поняла, что, во-первых, он не так уж молод — ему было не меньше тридцати — и, во-вторых, что его лицо было осенено печалью. Ну и что с того? Все равно он потрясающе красив!

А какие у него глаза! Елена в жизни не видела ничего подобного! Они были золотистыми, хитрыми и живыми…

От восхищения она потеряла дар речи и даже забыла поздороваться.

Но что это?.. В его лице было что-то неопределенное, что отталкивало ее. Может быть, что-то примитивное, дикое? Да нет, он казался таким благородным, да и одежда у него была очень изящной.

И все равно она не могла отделаться от неприятного ощущения, что он какой-то дешевый.

Наблюдая за ней с полуулыбкой, Сёльве поклонился и поцеловал ей руку.

В ужасе она отдернула руку, раньше никто так себя с ней не вел, это наверняка неприлично. «Прости меня, дева Мария, я же не знала, что он так сделает!»

«Какой симпатичный песик, — подумал Сёльве. — Она, конечно, бедна и проста, но боже, какое целомудрие! Вот она какая, его соседка Елена! Ну что ж, время, проведенное здесь, может оказаться не совсем напрасным!»

Довольно быстро им стало ясно, что они не могут понять друг друга. Это было неожиданное препятствие, но Сёльве не привык сдаваться. С помощью жестов и простых выражений он попытался объяснить, что живет вон в том доме внизу, а она, должно быть, живет наверху по соседству?

Елена застенчиво, но живо кивнула.

Большая дружелюбная улыбка. Она осторожно ответила тем же. Ковыряя носком сапога землю, Елена не осмеливалась посмотреть на него.

Жестами Сёльве спросил, не хочет ли она зайти к нему в дом. Она испуганно вскинула голову, еще раз поразившись его красоте, но энергично замотала головой.

Он показал на коз руками и изобразил, что доит их. Елена закивала — и тут ее осенила идея. Она попросила его, тоже жестами, подождать ее, а сама побежала в свой дом.

Но Сёльве не стал ждать. Он стал постепенно приближаться к ее дому, как будто метр за метром завоевывая территорию — и ее тоже. Так это ему, во всяком случае, казалось. Он улыбнулся сам себе, не самой красивой улыбкой, но ему она представлялась приятной. И он принял решение.

Раньше, когда он хотел завоевать расположение труднодоступных женщин, например — жен высокопоставленных вельмож, то прибегал к помощи своих магических сил, и они сами приходили к нему.

Но эта девушка забавляла его. Ему хотелось завоевать ее силой своего очарования, так, как будто он был совершенно обычным человеком. Для него это стало бы значительно более сильным триумфом.

«Да, эту девушку завоевать будет трудно», — подумал он. За ней стояли вековые традиции строгого воспитания, какие только и могут быть в такой маленькой деревеньке. Девушка, отдававшаяся во власть мужчины до замужества, навлекала на себя здесь всеобщее осуждение и презрение. Он и раньше слышал рассказы, как трудно разыскать здесь, на юге, легкомысленных женщин.

Сёльве решил покорить Елену. На этот раз — без помощи волшебства. И, разумеется, без женитьбы.

А что станет потом с этой девушкой… Да какое ему дело! Он будет уже далеко. Разве что остаться ненадолго и, укрывшись, поглядеть, как ее будут забрасывать камнями. Это могло бы его позабавить!

Елена остановилась посреди комнаты своего маленького домика, нервно кусая ногти, сжимая и разжимая руки, вытирая их, как будто они были мокрыми. Что, что она могла бы дать этому незнакомцу, чтобы его порадовать? Наверно, он живет совсем один, бедняга, и ему нужна женская помощь. Быть может, ему нечего есть?

Пойти к нему и предложить свою помощь было невозможно, так далеко ее мысли не простирались. Но она должна же дать что-нибудь своему новому соседу. Показать ему, что он желанный гость в деревне.

Она нервно огляделась вокруг. Застонала от бессилия. У нее же ничего нет!

Сыр? Только что сваренный?

Может ли она это себе позволить? В этот раз сыра получилось только два маленьких куска, ведь трава в горах была в этом году совсем сухой. Один она собиралась продать, а другой оставить себе.

А если отрезать немного? Половинку? Ну уж нет, это будет совсем скудно.

Она решительно завернула один кусок в ткань и поспешила наружу, так и не успев толком собраться с мыслями.

Боже мой, он подошел совсем близко! Ей надо остановить его, пока дело не обернулось скандалом. Елена не должна принимать в гостях мужчин, с ней после этого будет покончено! Деревенское общество отвергнет ее.

С раскрасневшимся от смущения лицом она протянула ему сыр. Сёльве посмотрел на него и немного попятился. Что это за подарок? Но он сохранил маску на лице и тепло поблагодарил ее. Спросил, как будет «спасибо» на ее языке.

В конце концов она поняла, что он хочет, и научила его. Он повторил слово, и они оба радостно заулыбались.

Сёльве, который начал бояться, что она никогда не пригласит его в дом, показал на лужайку во дворе. Может быть, они сядут и поговорят? Ему так хочется узнать побольше новых слов.

В смятении, Елена согласилась. Она бросила обеспокоенный взгляд в сторону деревни. Видно ли их оттуда? Расстояние было, конечно, большим, но кто знает…

Она украдкой взглянула на него. Он был таким привлекательным, что у нее даже заболело сердце. Елене, не видевшей до этого других мужчин, кроме жителей ее деревни, стало трудно дышать.

Они просидели вместе дольше, чем она собиралась. Но им было так приятно заниматься языком вместе, что она не заметила, как пролетело время. Козы мирно паслись на скудной траве, они привыкли добывать себе пропитание даже там, где его не было.

Сёльве размышлял, как ему лучше всего совратить девушку. Бурную влюбленность с ней разыгрывать не приходилось. Он владел многими методами покорения женщин и считал, что разбирается в людях. Имея дело с материнским типом женщин, он становился маленьким, несчастным мальчиком. С кокеткой он играл и рисовался. Временами он позволял себе немного поухаживать, но чаще всего не тратил время, сразу переходя в наступление. Встретив неуверенную даму, Сёльве представал сильным, способным защитить мужчиной, на которого можно положиться.

Но здесь это не пройдет! Строгая деревенская мораль была барьером, преодолеть который было отнюдь не просто.

Ему придется пройти долгий путь дружбы и товарищества. Это был самый трудный путь, ведь Сёльве совсем не умел быть лояльным к другим. Да и времени на это ужас сколько потребуется! Хотя время у него сейчас было. С таким же успехом он мог оставаться и здесь, и в любом другом месте до тех пор, пока не обзаведется новым экипажем и новым состоянием.

Одному Богу известно, что ждет его в этой жалкой деревне.

Его удерживала здесь и близость к Тенгелю Злому, о которой он не мог забыть. Эта близость была столь очевидной, что воздух вокруг него дрожал, как впрочем, и он сам. Казалось, что сама земля дышит дыханием Тенгеля.

Но где же тогда он?

Да здесь же, в этой Богом забытой стране!

Если бы Сёльве потрудился немного ближе изучить страну, куда он попал, то быстро обнаружил бы ответ — но он был не из тех, кто напрягается без нужды.

Ну что ж, во всяком случае он успеет завоевать сердце Елены.

Эта затея не сулила больших осложнений. Собственно говоря, ее сердце его мало волновало. Он хотел уничтожить ее девственность, после чего ему надо будет побыстрее исчезнуть куда подальше.

Так что сначала ему предстояло стать ее другом. Как говорится, войти в доверие.

Сёльве улыбнулся про себя своей хитрости. На самом деле, у него не было развито чувство юмора. Он не терпел, когда смеялись над ним, а сам развлекался и веселился только тогда, когда делал больно другому.

Хотя так было не всегда. Время от времени, короткими мгновениями он вспоминал детство и другого Сёльве. Однако нынешний, грубый и жесткий Сёльве быстро расправлялся с такими мимолетными приступами сентиментальности. И они наступали все реже и реже.

Его это вполне устраивало.

Елена сидела на некотором отдалении от него, рассматривая травинки. Благоговение распирало ее так, что она была готова взорваться. Какой же он замечательный, дружелюбный и понимающий! Он ни разу не попытался переступить разделяющую их грань, напротив, он казался ей другом, которого она знала уже много лет. Ей казалось, что они равны друг другу, несмотря на то, что они принадлежали к различным слоям общества. Как же замечательно он одет! Шелк и бархат и кружева и…

Ой, да ведь воротник его прекрасной белой рубашки уже загрязнился? Да и его белые штаны совсем не белые, если вглядеться как следует.

Бедняжка, он же живет совсем один. Да и путь ему пришлось проделать немалый. Конечно, его одежды запачкались, а постирать их некому.

Казалось, у Елены чесались руки, так ей хотелось помочь ему. Но как же объяснить это, если они не понимают язык друг друга? И так, чтобы не ущемить его достоинство?

Ситуация казалась ей безнадежной.

А какие изящные, темные у него локоны!

После того, как Сёльве пришлось потаскать клетку на себе, его парик утратил былое великолепие, а так как в этой стране париков не носили, он выбросил его в помойку. Он был уверен, что парик ему больше не понадобится.

Кстати, без парика ходить оказалось гораздо приятнее.

Елена с ужасом осознала, как долго они уже сидят и разговаривают, и вскочила на ноги. На своем языке она объяснила, что ей нужно домой, заниматься делами, но он не понял ни слова. Хотя и догадывался, что может примерно значить ее длинная тирада.

Поэтому он улыбнулся и вежливо раскланялся, дав при этом ясно понять, что он будет с нетерпением ждать следующей встречи.

До конца дня Елена пребывала в полном смятении, не находя выхода из ситуации. Ее суженым был Милан, она чувствовала, что вступила на скользкую дорожку. И все же она не могла удержаться, чтобы не взглянуть время от времени на соседский дом, и пока она хлопотала по хозяйству, на нее накатывали такие приступы радости, что она в голос смеялась в предвкушении будущего счастья. Она даже пустилась в пляс, не отрывая глаз от его дома.

В этот вечер она вышла на крыльцо, глядя вниз, и сразу увидела его. Он стоял точно так же как она, быть может — предаваясь мечтаниям, хотя в это она не осмеливалась поверить.

В какой-то момент ей показалось, что он решился и двинулся по направлению к ее дому. Она испугалась настолько, что уже собралась броситься в дом, как вдруг увидела, что он вернулся. Через секунду он исчез внутри своего дома.

Что случилось? Почему?

Она с изумлением огляделась — и ее тут же охватил ужас.

На том холме, где его часто видели, стоял «Ночной странник». Елена никогда не видела его раньше по той простой причине, что никогда не выходила из дома с наступлением темноты. Но ведь рано или поздно ей придется ходить по улице ночью, размышляла она, захлопнув дверь и забившись в постель, дрожа от страха.

Хотя на улице вечерами она, впрочем, бывала и раньше. Например — после праздника урожая. Но она никогда не видела этого страшного странника!

«Это означает смерть…»

Только не это!

Она тяжело задышала, почти теряя сознание от страха.

Но он ведь тоже видел! Не только она, но и он!

Немного успокоившись, она опять принялась размышлять о более повседневных вещах и задумалась, не может ли она позвать его на праздник урожая. Только для того, чтобы встретить других молодых людей, других мыслей у нее и быть не могло! Так она себе, во всяком случае, говорила.

В этот день произошло слишком много волнующего. Ей нужно поспать! Прижав к себе кошку, чтобы чувствовать «человеческое тепло», она сжалась в комочек под овчиной.

Последнее, что проплыло в ее погружающемся в сон сознании, была странная фигура на вершине холма.

Как же он подавлял! В каком-то смысле внушал ужас, а в каком-то — совсем наоборот. Ей трудно было определить чувство, которое она испытала.

Высокая фигура с королевской осанкой, в плаще, который спадал с плеч до самой земли.

На голове — шляпа или что-то похожее. Быть может — шлем воина?

Нет, она не разобрала.

Он был совершенно черным. Спокойным, непоколебимым, впечатляющим.

Но он был повернут лицом не к ее дому…

На следующий день они опять встретились, а потом еще и еще. Никто из них не упоминал «Странника». Да и как бы им это удалось?

Поскольку оба старались понять друг друга, они быстро выучили слова и жесты, позволявшие им общаться. Подобно тому, как за тысячелетия до этого научились говорить друг с другом доисторические племена. И они стали выражать свои мысли понятным другому образом.

Однажды Сёльве объяснил, что на следующий день ему надо отправиться вниз, в деревню, чтобы купить лошадь с повозкой и всякую домашнюю утварь. Это был их третий день вместе. Каждый раз они сидели на лужайке между их домами и разговаривали когда час, а когда и два. Елена уже привыкла к новому соседству, но ее сердце все больше и больше волновалось, а память время от времени с укором напоминала о Милане.

Каждый день козы паслись вокруг них. Однажды они зашли чересчур далеко, и Сёльве пошел искать их вместе с ней. «Случайно» он коснулся ее, притворившись, что страшно смущен этим, а Елена покраснела и спрятала взгляд. Но оба украдкой улыбнулись друг другу — она искренне, а он по-актерски убедительно.

В тот день она стала проявлять о нем заботу. Они снова уселись на своем месте, и она заметила, что на Сёльве надеты те же изношенные одежды, которые отнюдь не становились чище.

Дело в том, что Сёльве все меньше и меньше следил за собой. Он вел себя так, как престарелые люди, забывающие все на свете — с той только разницей, что он просто стал равнодушен к тому, что могут думать о нем окружающие.

Однако сейчас он заметил взгляды Елены и ее очевидную растерянность. Он понял, о чем она думает, поскольку раньше уже имел дело с женщинами, желавшими проявить заботу о красивом холостяке.

А почему бы и нет? Ведь он так не любил сам стирать.

Он невинно развел руками, указывая на пятна на штанах, улыбнувшись при этом своей самой очаровательной улыбкой.

Елена сразу воспользовалась появившимся шансом и жестами объяснила, что вполне может постирать для него. Он всем видом изобразил, что не хотел бы так обременять ее, но если…

Она настаивала, и он с виноватой улыбкой уступил. Попросил ее подождать, пока он сбегает домой.

Там он остановился, пораженный одной мыслью. А не стоит ли заодно отправить в стирку и одежду Хейке?

Он с ума сошел!

Сёльве быстро переоделся в «крестьянский наряд» — простые одежды, которыми он раньше никогда не пользовался. Затем собрал свои грязные вещи и поспешил обратно. Даже не задержался, чтобы проверить, как там Хейке. Он же дал ему утром кусок хлеба с сыром, парню хватит. Сыр Елены пришелся ему по вкусу!

— Целая куча набралась, — сказал он извиняющимся тоном по-немецки Елене, поднявшись наверх.

Она прекрасно поняла его, подхватила вещи и с улыбкой бросилась к себе домой.

Сёльве увидел, что коз она уже завела домой, ведь стало поздно. Значит, этим вечером поговорить больше не удастся.

И он тоже отправился домой.

Следующим утром он спустился вниз, в деревню. «Елена наверняка провозится со стиркой все утро», — подумал он про себя с усмешкой. Она ему уже порядком надоела. Но зачем упускать шанс, если он сам идет тебе в руки? Она же сама настаивала.

Он раздумывал, как ему найти того человека, который немного говорил по-немецки. Он не сообразил тогда спросить его имя.

По дороге ему встретились две жительницы деревни, с ног до головы одетые в черное и в косынках, прикрывавших морщинистые лица и шишковатые головы.

Как же они на него посмотрели! Он к ним и не собирался обращаться, они ведь были слишком глупы, чтобы понять, кого он ищет, но откуда такая враждебность? Быть может, они просто никогда раньше не видели благородного человека?

Ему пришлось пойти в ту же самую маленькую харчевню, чтобы навести там справки. Уж там-то ему должны были помочь.

Заодно он собирался немного поесть и выпить вина, он ведь так намаялся с Хейке. Кормить его один раз в день и потом еще убирать клетку.

Да он просто попал в рабство, бедняжка Сёльве!

И все потому, что дурацкая мандрагора не позволяет ему расправиться с этим негодяем в клетке!

Сёльве и теперь совершенно не мучила совесть из-за того, что он держит мальчика в клетке. Он же знал, что по дорогам возят таким образом сотни детей и взрослых. Таких, над кем можно насмехаться и издеваться. Уродов. Комичных и смешных!

Так что он не делал ничего необычного!

Но те женщины разозлили его. Потом он заметил юношу, который крался за ним. Когда Сёльве раздраженно обернулся, то заметил, как тот делал позади него знаки, используемые обычно для отваживания Сатаны. Во всяком случае так показалось Сёльве. Незнакомец показывал на него указательным пальцем и мизинцем, как будто это были рога.

Идиоты! Они просто отвыкли от людей со стороны. Вот что значит изолированная жизнь в маленькой деревушке без каких-либо признаков культуры!

Это было очередной ошибкой Сёльве. Он недооценил ту встречу. Но тогда он этого еще не понял. Если бы он сам в полной мере владел той культурой, которой хвастался, то должен был бы знать больше об этом народе, его вере в Бога и в потусторонние силы.

Эта ошибка была фатальной.

Забегаловка оказалась открытой, чем Сёльве не преминул воспользоваться. Переводчику все равно потребовалось не меньше часа, чтобы добраться с поля в деревню.

Ничего страшного. Сёльве никуда не торопился.

Но он успел совершить еще один просчет.

Дело касалось Елены и стирки…

Он думал, что она сейчас стирает в тазу или склонилась над ручьем там, где обычно стирала.

Но это было не так.

Когда она накануне вечером вернулась домой с его одеждой, ей очень хотелось сразу сделать что-либо для него. Поэтому она тут же затеяла большую стирку, затянувшуюся допоздна, развесив после этого одежду сушиться позади своего домика.

Так что Сёльве ее просто-напросто не заметил, когда отправился утром в деревню.

Спустя некоторое время после этого Елена вышла во двор, преисполненная счастья, что он живет no-соседству, и что ей скоро вновь удастся увидеть его. Весь ее мир был сейчас заполнен Сёльве, как это бывает, если девушка влюбляется в первый раз. Милан был теперь не более чем маленьким укором ее совести, который она быстро подавила. Теперь в ее жизни ему просто не было места, и она была бесконечно благодарна, что он не появляется. Что бы она смогла сказать ему, как бы она смогла объяснить свои смятенные, но бурные чувства по отношению к человеку, которого знала всего четыре дня?

Она понимала, что ей придется трудно с ее собственной совестью, и дело тут было совсем не в Милане. Она знала, что если Сёльве попросит ее о чем-то тайном и святом и запретном и страшно соблазнительном, ей придется выдержать бесконечную тяжелую битву с собой, чтобы противостоять искушению.

Но погружаться в такие головокружительные мысли ей не следовало. Она просто не могла пойти на это, это противоречило всему тому, чему она научилась, всему тому, что составляло ее нравственный кодекс.

Одежды уже высохли. Она внесла их в дом и собрала в кучу, отобрав вещи для глажки, потом достала плоский камень, унаследованный от матери, и стала гладить прекрасные вещи Сёльве.

Затем она сложила их в стопку, пахнущую солнцем, ветром и глажкой, и остановилась в задумчивости.

Ему ведь нужны его вещи?

Но она же не должна…

С другой стороны, сам он здесь никак не может появиться.

А ведь он не мог ждать до их следующей встречи? Разумеется, одежда нужна ему как можно быстрее!

Поэтому ей сейчас следовало бы…

Мысль вошла в нее, как входит вялый ветер в опавший парус: — зайти к нему в дом?

Елена вздохнула.

Она стояла так еще несколько минут, держа вещи на вытянутых руках. Одежда нужна ему сейчас!

Очень медленно и стыдясь каждого шага, она спустилась к его дому. Чем ближе, тем медленнее.

Подошла и замерла у двери.

Подняла руку, чтобы постучать, но так и не решилась. Никогда раньше она не чувствовала себя такой беспомощной! К тому же она собиралась сделать неслыханный для девушки шаг — войти в дом чужого мужчины.

А что, если она положит одежды на пороге?

Так его может не быть дома. С одеждой обязательно что-нибудь случится — ее испачкают или украдут…

Так его и не должно быть дома, он же собирался спуститься в деревню! Она об этом чуть было не забыла.

Наверно, лучше всего вернуться обратно. Да, это было бы правильно.

Она не успела додумать мысль до конца, как услышала какой-то звук из-за двери.

Песня?

Это была самая странная песня, какую она когда-либо слышала. И такой странный голос! Ну и что, он ведь был из другой страны, разве она могла понимать его песенные традиции?

Елена собралась с силами и постучала в дверь.

Дело сделано!

Пение тут же затихло. Как будто его отрезали.

Но никто не открыл.

Странно! Елена испытывала чувства беспомощности и замешательства. Почему он не открывал?

Тут она заметила то, что должна была увидеть сразу. Дверь была подвязана веревкой, пропущенной через крюк снаружи.

Это было ей совсем непонятно!

Елена совсем растерялась и, как это бывало всегда в таких случаях, стала кусать ноготь большого пальца руки. Ей следовало бы сразу уйти домой, но загадка, с которой она столкнулась, держала ее на крыльце как приклеенную.

А вдруг кто-то ранил его? А потом запер в доме? Быть может, она слышала не пение, а стон?

Конечно, это напоминало больше песню, но до конца-то она не уверена.

Елена осторожно сказала в дверной проем:

— Сёльве?

Ему никогда не нравилось, как она произносит его имя. Но она не могла по-другому.

— Сёльве?

Никто не ответил.

Но он находился там, внутри, она была в этом уверена.

Он, наверно, ранен или заболел. Что бы ни случилось, ей надо проведать своего соседа. Он совсем один в незнакомой стране, быть может, кто-то из жителей деревни избил чужеземца? Милан, например, если он что-то прослышал…

Ее пальцы уже развязали узел, когда она вновь постучалась в теперь отпертую дверь. Ничего не произошло, и она вошла внутрь.

Елена, конечно, и раньше бывала в доме Янко, но теперь здесь появился незнакомый запах. Комната была совсем пустой, если не считать нескольких вещей на полу. На очаге стояли остатки каши в котелке, а на лавке — ее сыр! Он его изрядно поел, и это ее обрадовало.

Но Сёльве в комнате не было. Наверно, она ослышалась!

Она уже почти вышла, как вдруг снова что-то услышала. Как будто стучали по дереву. Ах да, в доме Янко была еще маленькая спальня, о которой она совсем забыла. Ей показалось поначалу, что дверь в задней стене вела на обратную сторону дома, так она беспокоилась о Сёльве.

Елена постучалась и в эту дверь.

За ней воцарилась мертвая тишина.

Она открыла ее, чувствуя себя неловко из-за того, что нарушает его покой. Но если он лежал там беспомощный…

В спальне было совсем темно. Сквозь дверной проем в комнату проникал свет, и она могла различить отдельные предметы.

Большой, четырехугольный ящик занимал большую часть помещения.

Но…

Сначала Елена не поверила своим глазам.

На нее смотрело какое-то существо. Маленькое, беззащитное создание смотрело на первую женщину в своей жизни. На первого человека за несколько лет, за исключением его охранника.

Тишина ощущалась как дыхание вечности.