"По зову сердца" - читать интересную книгу автора (Янг Мишель Энн)

Глава 4

Церковь в нормандском стиле стояла в деревне Блендой примерно с той эпохи, когда Вильгельм Завоеватель прибыл к английским берегам. Хьюго сидел на передней скамье в гордом одиночестве. Ему казалось, будто глаза немногочисленной паствы буравят ему спину. Что ж, ничего удивительного в этом нет. Плохие землевладельцы часто губят своих арендаторов, в то время как хорошие приносят им процветание, на что и указала со всей откровенностью миссис Грэм. Пропади она пропадом, эта женщина.

Эта вдова-всезнайка со своей дочкой сидела позади, их разделяли несколько рядов. Хьюго мрачно улыбнулся, вспомнив, как храбро она себя вела, когда проникла в его дом несколько дней назад.

Хьюго слушал проповедь викария — высокого худого человека с копной черных волос и кожей белой, как пергамент. Его звучный голос наполнялся силой, а взгляд мягких синих глаз теплел не столько при виде сына покойного лендлорда, исполняющего свой долг, сколько при виде паствы.

Хьюго где-то встречался с этим человеком.

Простота и ободряющие слова проповеди проникали в его усталое сердце, поселив в нем надежду. Хьюго не помнил, испытывал ли когда-либо нечто подобное.

В конце службы паства поднялась, Хьюго тоже встал, морщась от боли в раненом бедре. Как того требовала традиция, он вышел из церкви первым, преодолевая боль в ноге быстрой ходьбой. Он почти пробежал по проходу между людьми, которые робко ему улыбались в ожидании, пока он пройдет. Видит Бог, порой их простая жизнь вызывала в нем зависть.

Он кивками отвечал на их приветствия, в том числе и на приветствие строго одетой миссис Грэм, стоявшей рядом со своей дочерью. Некоторые ряды скамей были почти пустыми. Если не предпринять эффективных мер для процветания в этом уголке Кента, скоро на его земле некому будет работать. Будь он неладен, этот банк в Мейдстоне. Там отказались предоставить ему заем немедленно и задают всевозможные, неудобные вопросы. Надо было поехать за займом в Лондон, в «Кауттс».

Будь неладен отец и его желание обзавестись еще одним наследником.

Щурясь от солнечного света, казавшегося особенно ярким после сумрака церкви, Хьюго вышел. День выдался прекрасный. По небу плыли пушистые облачка, на деревьях щебетали птицы. Дул свежий ветерок. В общем, Хьюго был рад, что вернулся в Англию.

Неожиданно перед ним появился викарий и протянул ему руку:

— Рад снова видеть вас, лорд Уонстед.

Должно быть, он бежал всю дорогу от ризницы. Хьюго пожал его сухую крепкую руку. Он знает этого человека. Кто же он?

— Пэсти, — сказал викарий с неодобрительной улыбкой. — Мы встречались в Итоне.

— Точно, Пэсти Постлтуэй. Вы были на два курса моложе меня. А я-то все утро ломаю голову, пытаюсь вспомнить. Я знал, что мы встречались не на войне.

Пэсти покачал головой:

— Нет. Честь отправиться служить в армию выпала на долю Джорджа, моего старшего брата. Я же всегда хотел стать служителем церкви. Кстати, теперь меня можно называть Питер.

— Заходите в Грейндж, Питер. Осушим бутылочку, поболтаем, вспомним прошлое.

Постлтуэй поблагодарил за приглашение кивком головы и повернулся к пастве.

Хьюго пошел к своей коляске. Кто-то окликнул его. Мысленно Хьюго скривился, но когда он повернулся, на лице у него была улыбка.

— Сквайр Доусон. Как поживаете?

Он подождал, когда с ним поравняется толстый седовласый джентльмен в старомодном фраке. Они обменялись рукопожатием.

— Главное, как поживаете вы, дорогой мальчик? Я слышал, вас ранили?

— Царапина, — сказал Хьюго. Он пытался сдержать волнение под проницательным взглядом старого друга их семьи. — Как поживают миссис и мисс Доусон?

— Прекрасно-прекрасно. Весь Лондон поставили на уши. Вы же знаете этих женщин.

Хьюго кивнул с таким видом, будто бы действительно знал их.

— А Артур? Что слышно о нем?

— Молодой шалопай. Я его не понимаю, милорд. И никогда не пойму. Связался с Эркерной шайкой, большинство из них, по слухам, приятели Принни.

Позор, ведь они друзья принца-регента.

— Артур исправится, он еще очень молод, — сказал Хьюго.

— И необуздан. Жаль, что вы уехали. Вы на него очень хорошо влияли. Он очень обиделся, когда вы пошли служить в армию, не сказав никому ни слова.

Хьюго устыдился собственной трусости.

— Отец не возражал.

— Вы должны были находиться здесь, учиться заботиться о поместье, вырастить наследника. — Упреки сквайра повисли в воздухе, как дурной запах.

Хьюго стоило больших усилий молча выдержать упреки старика. В графстве хорошо знали о честолюбивых замыслах миссис Доусон касательно ее дочери Кэтрин и Хьюго. Сам Хьюго молил Господа, чтобы Кэтрин обратила свой взор на кого-нибудь более достойного. Он никогда не испытывал никаких романтических чувств к Кэтрин, относясь к ней скорее как к младшей сестре, которая, по мнению его отца, слишком изящна для мужчины с таким телосложением, как Хьюго. Никогда его отец не был так близок к правде.

Сквайр поджал губы.

— Ни к чему ворошить старое, мой мальчик. Я ведь знаю вас всю жизнь. Что сделано, то сделано, а я не из тех, кто оплакивает то, что могло бы быть. Иначе я оплакивал бы этого шалопая — моего сынка.

Хьюго промолчал.

Сквайр плотнее натянул шляпу на голову.

— Приходите к нам обедать в следующее воскресенье. Дамы вернутся из Лондона. Миссис Доусон не простит мне, если я не приглашу вас. — Он хлопнул Хьюго по плечу.

Хьюго представил себе, что придется вести никчемную светскую беседу, терять попусту время в обществе миссис Доусон, и яркое утро несколько померкло в его глазах.

Сквайр пояснил:

— По крайней мере, мы с вами могли бы поговорить разумно. Миссис Доусон, конечно, пригласит для комплекта этого занудного викария и миссис Грэм.

Перспектива еще одного словесного сражения с миссис Грэм сверкнула, как маяк туманной ночью. Ощутив легкий укол совести из-за перемены своего настроения, Хьюго кивнул:

— Буду с нетерпением ждать этого дня.

Старый сквайр пошел, тяжело ступая, к поджидавшей его лошади. Хьюго уселся в двуколку, запряженную старым мерином по кличке Том. Когда же, наконец, появится Трент с лошадьми? Не к лицу графу ездить в таком неприличном экипаже. Кое-кто из его кредиторов действительно может усомниться в его финансовой стабильности. Пэсти — нет, Питер — кивнул ему, прощаясь, над головами толпы, в которой находилась и миссис Грэм. Стоя вместе с группой женщин, столпившихся у подножия церковной лестницы, она беседовала с пожилой леди, а дочка вцепилась в ее юбку. В отличие от него миссис Грэм чувствовала себя как дома в деревне Блендон. Рыжий мальчишка подбежал к ней и стал подпрыгивать, чтобы обратить на себя ее внимание. Помогло ли бы ему, Хьюго, если бы он тоже стал подпрыгивать рядом с ней?

Миссис Грэм наклонилась к мальчику, потом подняла глаза и, встретившись взглядом с Хьюго, удивилась и в то же время обрадовалась.

А-а, мальчишка, должно быть, сын Дика Дрейбета. У Дрейбетов почти все рыжеволосые.

Хьюго бросило в жар. Теперь миссис Грэм будет считать его слабовольным дурачком, которого она может обвести вокруг ее указующего пальца. А он не возражал бы, если бы она обхватила своими сильными стройными ногами его талию. Он представил себе эту плоть цвета сливок, эту щедрую пышность тела и едва не зарычал. Болван. Одно маленькое поощрение — и она будет постоянно совать нос в его дела. Их разговор в библиотеке ясно показал, что у него не хватит силы воли устоять перед ней. Хьюго был до такой степени увлечен, что согласился с ее требованиями, не возразив ни единым словом.

Хьюго хлестнул лошадь, и двуколка со скрипом тронулась. Придется дать понять этой вдове, что она его совершенно не интересует. Именно это он и сделает на обеде у Доусонов.

Сидя рядом с мисс Доусон в синей гостиной Доусонов, миниатюрной брюнеткой, лицо у которой было цвета персиков и сливок, а губам мог позавидовать бутон розы, Люсинда не отрывала глаз от своих рук, лежавших на коленях. Миссис Доусон, одетая в шелковое платье бледно-зеленого цвета, в чепце на седых волосах, болтала как сорока, а приземистый сквайр расхаживал среди мебели в стиле Людовика XIV.

Воистину то была сцена, приготовленная к появлению героя-победителя. Либо перспективного жениха. Люсинда с трудом скрывала охватившее ее волнение. Стоило ей вспомнить об их короткой встрече, как сердце у нее начинало учащенно биться. Она видела его в церкви — благородный аристократ, приветствующий своих нижестоящих соседей чопорным кивком. Это зрелище ничуть не успокоило Люсинду. Волнение ее возросло во сто крат, когда она увидела, как лорд возвышается над викарием.

Слушая рассказ Тома о том, как починили дырявую крышу, Люсинда заметила, что Уонстед наблюдает за ней, и, вспомнив о его мрачном взгляде, покраснела до корней волос и стала обмахиваться рукой.

— Какая жаркая погода для июня, — Люсинда чуть не застонала. Что за дурацкое замечание!

— Да, право, — произнесла мисс Доусон с приветливой улыбкой. — Хоть бы дождь пошел.

Сквайр вытащил часы, встряхнул их и быстро подошел к украшенному резьбой креслу рядом с женой. Единственному в комнате, имевшему солидный вид. Сквайр опустился в него.

— По-моему, дождей слишком много. Пшеница гниет на корню.

Из-за двери донесся шум. Миссис Доусон подняла голову.

— Кто бы это мог быть?

— Мама, это наверняка либо лорд Уонстед, либо преподобный Постлтуэй.

— Да, но кто именно? — спросила миссис Доусон.

— Скоро мы это узнаем, жена, — ответил мистер Доусон, поднимаясь с кресла. — Можете в этом не сомневаться.

— Лорд Уонстед и преподобный Постлтуэй, — доложил дворецкий.

— Вы приехали вместе? — спросила миссис Доусон, когда мужчины вошли в комнату. Викарий покачал головой:

— Мы встретились в дверях.

— Рад вас приветствовать, джентльмены.

Люсинда не могла не восхищаться Уонстедом. Неужели ее влечет к нему? Она тут же прогнала эту мысль.

— Прошу вас, джентльмены, входите. Уонстед, вы, конечно, знакомы с моей женой и дочерью.

— Разумеется. — Хьюго склонился к руке миссис Доусон.

Люсинда не могла справиться с охватившим ее волнением. Даже голос лорда возбуждал ее. Ей стоило немалых усилий взять себя в руки.

Мисс Доусон тоже не осталась равнодушной к Уонстеду. Протянув ему руку, она залилась румянцем.

— Добро пожаловать домой, Хьюго.

— Вижу, вы процветаете, — пробормотал он.

— Разрешите познакомить вас с миссис Грэм, — сказал Доусон.

Один шаг — и он оказался перед креслом Люсинды.

Этот человек прямо-таки навис над ней. Пальцы ее исчезли в его ладони, и хотя он сжал их только слегка, ее бросило в жар, и она снова ощутила волнение, не в силах противостоять его обаянию и мужественной красоте.

— Милорд.

Уонстед смотрел на нее равнодушно, лицо его оставалось непроницаемым.

— Как поживаете?

Люсинда, в общем-то, не ждала, что он проявит к ней какой-либо интерес после их последнего разговора, однако его холодная сдержанность подействовала на нее, как ушат ледяной воды. Но Люсинда интуитивно чувствовала, что под этой чопорной сдержанностью кроется одиночество, от которого Уонстед страдает.

Викарий тем временем здоровался с дамами Доусон.

— Миссис Грэм недавно приехала в нашу деревню, — рассказывал сквайр.

— Мы с миссис Грэм уже знакомы, — произнес лорд Уонстед. — Она снимает у меня дом.

— Вы уже встречались с миссис Грэм? — воскликнула миссис Доусон и посмотрела, прищурившись, сначала на него, потом на Люсинду.

— Я не была уверена, что вы пожелаете упомянуть о нашей короткой встрече, милорд, — пробормотала Люсинда.

Глаза у лорда Уонстеда потемнели.

— Вряд ли я мог о ней забыть. Полагаю, я должен извиниться перед вами, миссис Грэм. Я вел себя не очень любезно.

— Полагаю, милорд, что мы оба вели себя не очень любезно.

— Что-нибудь случилось? — спросила миссис Доусон. — Садитесь рядом со мной, Уонстед. Вы загородили всю комнату, и я ничего не слышу.

Лорд Уонстед склонил голову и уселся на хрупкий стульчик рядом с хозяйкой, как ему было велено, а преподобный Постлтуэй поклонился Люсинде, улыбнулся, поздоровался с ней и занял пустой стул между Люсиндой и мисс Доусон.

— Как поживаете, миссис Грэм? — Бледное лицо преподобного залилось румянцем. Он не смотрел в сторону мисс Доусон, но его волнение в присутствии красивой женщины, сидевшей рядом с ним, бросалось в глаза.

Люсинда натянуто улыбнулась:

— Хорошо, сэр. Но вам, кажется, нездоровится. Постлтуэй еще сильнее покраснел.

— Вовсе нет. Просто перегрелся от ходьбы.

— Ну, говорите же, Уонстед. Как вы познакомились с миссис Грэм? — прогудел сквайр со своего места у камина.

Люсинда с трепетом ждала рассказа о том, как она вмешалась в его личные дела. Достаточно одного его слова, чтобы настроить Доусонов против нее.

— Мы встретились в лесу Брекли, — сказал лорд Уонстед. — Я скакал на лошади, и чуть было не наехал на дочку миссис Грэм.

— О Господи! — ахнула мисс Доусон.

— Все было не совсем так, милорд, — возразила Люсинда. — София напугала лошадь его сиятельства. Он прекрасный наездник и ни на кого не может наехать.

— Вы мне льстите, миссис Грэм, — сказал Уонстед, криво усмехнувшись.

Миссис Доусон игриво похлопала Уонстеда веером по колену.

— Теперь, сэр, когда вы вернулись, надеюсь видеть вас чаще в Холле. Кэтрин ждет, не дождется снова оказаться в вашем обществе, не так ли, милочка? — Она выгнула бровь и посмотрела на дочь. — Вы будете вместе ездить верхом, как бывало в прежние времена.

— Мама, с Хьюго ездил Артур, а не я. Я еще сидела в классной комнате.

— Но теперь ты уже не сидишь в классной комнате, — весело заметила миссис Доусон.

Мисс Доусон покраснела.

— Прошу вас, матушка. Что подумает Хьюго? Видимо, лорд Уонстед почувствовал себя так, будто у него на шее затягивается петля, потому что невольно потянул себя за воротник.

— К сожалению, у меня нет ни времени, ни склонности к развлечениям. Мой долг приводить в порядок поместье.

— Рад слышать это, мой мальчик, — сказал сквайр. — Не понимаю, о чем думал ваш отец, когда так запустил свои дела.

— Ну, право же, мистер Доусон, — заметила миссис Доусон, — надеюсь, вы не собираетесь заводить разговор о делах в моей гостиной?

Сквайр нахмурился.

— Я только сказал…

— Хьюго, говорят, вас ранили, вы уже вполне оправились? — спросила мисс Доусон.

Лорд Уонстед заерзал на стуле, на его скулах проступил слабый румянец.

— Пустяки. Просто царапина.

— При Буссако, не так ли? — спросил викарий. — Мой брат писал, что там творилось что-то ужасное.

Лорд Уонстед кивнул:

— Воистину.

Раздражающе немногословный человек. Хотя Люсинде очень хотелось узнать новости о полке ее брата, она промолчала. Повышенный интерес к этой теме вызвал бы расспросы, а ей это ни к чему.

— Обед подан, сэр, — объявил появившийся в дверях дворецкий.

— Уонстед, дайте руку Кэтрин, — повелела миссис Доусон. — Постлтуэй, будьте добры, сопроводить миссис Грэм.

Объединив гостей в пары по своему усмотрению, миссис Доусон вплыла в столовую, опираясь на руку мужа. Кэтрин и лорд Уонстед обменялись гримасами, как старые друзья, и последовали за ними.

Старые друзья? Или нечто большее? Они, конечно, представляли собой потрясающую пару — высокий воин-герой и маленькая английская роза. Сердце ее болезненно сжалось. О чем она думает? У миссис Доусон весьма веские основания претендовать на такого жениха, как лорд Уонстед, для своей прелестной дочери. Люсинда не могла завидовать удаче этой милой мисс Доусон.

Викарий предложил Люсинде руку, и они пошли в арьергарде.

Огромный стол занимал всю длину комнаты, обшитой панелями, и трапеза была именно такой, какой и ожидала Люсинда. На обоих концах стола стояли канделябры. Очевидно, миссис Доусон вознамерилась произвести впечатление на лорда Уонстеда.

На том конце стола, где сидела хозяйка дома, викарий занимал Люсинду и миссис Доусон разговором, касающимся прихода и общих знакомых, а сквайр развлекал Уонстеда и мисс Доусон. При этом у Люсинды создалось впечатление, что граф уделяет больше внимания болтовне на их конце стола.

Первая перемена состояла из тушеной зайчатины и жареной свинины из собственного свинарника сквайра, с гарниром из зеленого горошка. Это напомнило Люсинде о трапезах у них дома, когда стол буквально прогибался под тяжестью блюд.

Семейные трапезы у Армитиджей были делом серьезным. Матушка обиделась бы, если бы картофель или кусочки жаркого остались несведёнными.

Бросив исподтишка взгляд на его сиятельство, Люсинда обнаружила, что он мало ест, то и дело наливает себе вина, а между бровями у него залегла глубокая складка. При его комплекции это было вредно для здоровья. Да что это она! Его благополучие ее не касается.

После того как унесли заливное и студень, вторую перемену — пирог с дичью, телячью ногу, — подали говяжий бок с гарниром из свежей зелени и блюдом из овощной смеси. Люсинда приняла из рук викария блюдо с говядиной и пастернаком в масле и передала его сквайру. Затем попробовала мясо. Прекрасно приготовленное, оно буквально таяло во рту. Люсинда старалась, есть медленно, а не как свинья из корыта, как ее постоянно упрекал Денби. Мать обучала ее манерам и не допустила бы ни малейшего отклонения от этикета. Просто у Люсинды был хороший аппетит, который, как не замедлил отметить Денби, передался ей по наследству.

На несколько минут разговор прекратился, и, воспользовавшись тишиной, викарий обратился к лорду Уонстеду, сидевшему на другом конце стола.

— Лорд Уонстед, есть у вас новости с Пиренеев? Люсинда не выдержала и подалась вперед. Мрачный взгляд Уонстеда задержался на ее лице, а потом обратился на викария.

— Почти никаких.

Люсинда постаралась не выдать своего разочарования.

— Веллингтон не может превзойти Наполеона, — заявил сквайр. — Об этом пишут газеты. Попомните мои слова, Бонапарт примет меры. Страна катится в преисподнюю, сэр.

— Полагаю, старый крючок знает, что делает, — возразил лорд Уонстед.

— Старый крючок? — переспросила мисс Доусон, смеясь. — Вы имеете в виду виконта Веллингтона?

— Уверяю вас, это знак величайшего уважения, — ответил лорд Уонстед.

— Я слышала, его прозвали так из-за его носа, — заметила миссис Доусон. — А вовсе не из уважения к его персоне. Есть более знатные семьи, достойные уважения. — Она бросила взгляд на лорда Уонстеда.

— Уэллсли заслужили свои почести, миссис Доусон. Их не поднесли им на блюдечке, — спокойно возразил лорд Уонстед.

Люсинда поняла, что лорд не хочет участвовать в матримониальной игре миссис Доусон, и настроение у нее поднялось.

— А кто сегодня присматривает за вашей дочкой, миссис Грэм? — поинтересовался викарий.

И снова взгляд лорда Уонстеда обратился к ней.

— Энни Даннинг, моя экономка.

— Славная женщина эта миссис Даннинг, — заметил викарий. — Это будет еще одна потеря для нашего прихода.

— Она уезжает? — спросила мисс Доусон. — Вы ее знаете, Хьюго. Это дочь Альберта Фарроу, она замужем за младшим сыном кузнеца, Сэмюелом Даннингом. Фарроу жила в Блендоне и работала в Грейндже всю жизнь. И Даннинги тоже.

— Она уедет, если ее мужу удастся найти работу на севере, — ответила Люсинда. — Выбора у нее нет.

Постлтуэй нахмурился.

— Все уезжают отсюда, их манят города обещанием работы.

— Вздор, сэр, — проговорил сквайр. — Сельская местность живет за счет ферм. Так было всегда.

— Позволю себе не согласиться, сэр, — возразил викарий. — Война приносит большие прибыли фабрикантам севера. Жалованье, которое они платят, больше того, которое могут предложить землевладельцы.

— К несчастью, — произнесла Люсинда, — без необходимых навыков сельские жители могут скорее попасть в дурную компанию, чем найти работу.

— Многие идут в рекруты и служат в армии, — сказал лорд Уонстед. — Видит Бог, они нам нужны.

— Война, сэр! — воскликнула миссис Доусон. — И политика. Вы, господа, только об этом и думаете. Я не желаю больше слышать об этом, прекратите, прошу вас.

— Приношу свои извинения, миссис Грэм, — сказал лорд Уонстед. — Мне следовало помнить, что подобные разговоры причиняют вам боль.

Люсинда уставилась на него. Конечно, он имеет в виду ее вымышленного мужа-солдата. Она не могла выдержать его прямой взгляд и опустила глаза на свою тарелку.

Вошел дворецкий, неся на подносе огромное блюдо с десертом, и поставил его на середину стола.

— Пудинг «плавучий остров», — сказала мисс Доусон, бросив взгляд на соседа по столу.

— Помню, он всегда вам нравился, — с удовлетворением сказала миссис Доусон.

— И Артуру тоже, — добавила мисс Доусон. Люсинда не ела пудинга «плавучий остров» с тех пор, как оставила родительский дом. Запах крема словно перенес ее в другой мир, где она была счастлива и любима.

— А я думал, встречу Артура здесь сегодня, — сказал Уонстед, когда лакей наполнил их тарелки.

— Он обещал приехать на бал, который мы устраиваем в честь дня моего рождения в конце месяца, — сообщила мисс Доусон.

— Если он сможет вырваться из Лондона, — добавила миссис Доусон. — Вы собираетесь застать конец лондонского сезона, лорд Уонстед?

— У меня нет ни малейшего желания ехать в Лондон, — ответил Хьюго.

Миссис Доусон просияла от радости:

— Значит, договорились. Вы приедете к нам на бал.

У лорда Уонстеда был вид человека, в которого попала пущенная им самим петарда. Люсинда с трудом сдержала улыбку. Она не могла не восхищаться тактикой миссис Доусон, хотя приемы ее при этом были просто шокирующими. Люсинда попробовала пудинг. На вкус он был таким же превосходным, как и на вид. Интересно, умеет ли Энни Даннинг приготовить такой?

— Я уже сыта по горло, — объявила мисс Доусон.

— Да ты ничего не ела, воробей и тот съел бы больше — сказал мистер Доусон, бросив взгляд на ее тарелку.

Неудивительно, что эта барышня такая изящная. Люсинда не выдержала бы таких ограничений, просто заболела бы. Она убедилась в этом на собственном опыте, когда жила с Денби. Даже при желании Люсинда не смогла бы похудеть.

— Вам нужно поддерживать силы, мисс Доусон, — вмешался викарий. — Ведь из-за упадка сил вы не сможете побывать на всех празднествах.

— Каких еще празднествах? — спросил лорд Уонстед, прищурившись.

— Мы собираемся устроить деревенский праздник, — ответил преподобный. — Чтобы собрать деньги для церкви и нанять школьного учителя. Миссис Грэм предложила нам подумать о том, чтобы открыть школу в деревне.

— Неужели в Блендоне столько детей, что стоит открывать школу? — удивился лорд Уонстед.

— Конечно, нет, — сказала миссис Доусон. — Зачем давать образование беднякам? Ведь потом неприятностей не оберешься.

Сердце у Люсинды упало. Сам того, не желая, лорд Уонстед сыграл на руку опасениям миссис Доусон.

— На окрестных фермах есть множество детей, не говоря уже о тех, которые живут в деревне. Поскольку в округе работы становится все меньше, многие стремятся в Лондон в надежде найти работу, — сказала она. — Будь они грамотны, скорее нашли бы для себя что-либо подходящее.

— Вы говорите так, миссис Грэм, будто убедились в этом на собственном опыте, — сказал лорд Уонстед. — Вы жили в Лондоне до того, как приехали в Кент?

Все взоры обратились на Люсинду. Ее бросило в жар. Дурацкий, просто дурацкий промах. Почему она не может держать язык за зубами?

— Я читала об этом в газетах, милорд.

— Но вы говорили об этом с жаром, — заметил Уонстед.

— Уверена, что тема не может оставить никого равнодушным, ведь речь идет об условиях жизни людей, милорд.

— Хорошо сказано, миссис Грэм, — вмешался в разговор Постлтуэй. — Но понимаете, Уонстед, мы в наших планах несколько ограничены. Деревенский луг здесь отнюдь не так велик, на нем не поместится столько людей, чтобы обеспечить достаточно большую прибыль.

Люсинда бросила на него благодарный взгляд.

Лорд Уонстед посмотрел на нее, потом на викария, потом опять на нее, взвешивая и оценивая. Вдруг у Люсинды вспотели ладони. Лицо ее залил румянец. Она положила вилку и ложку на свою пустую тарелку и вытерла рот салфеткой.

Миссис Доусон фыркнула:

— Кому захочется, чтобы орава деревенщины топталась на его земле, не говоря уже об отвратительных личностях, которых обычно привлекают подобные празднества? Не слушайте их, Уонстед, иначе в ваш парк соберется всякое отребье. Я отказалась приглашать их сюда. Леди, давайте удалимся в гостиную. Оставим джентльменов беседовать о войне и политике за портвейном, — предложила миссис Доусон. — Очень надеюсь, лорд Уонстед, что после этого вы сыграете с нами в карты. И вы тоже, викарий.

Люсинда надеялась уйти сразу же после обеда, но для игры в карты требуется четное число игроков, и было бы невежливо бросить хозяйку в столь затруднительном положении.

Люсинда так и не поняла, как оказалась партнершей лорда Уонстеда в игре в вист против старших Доусонов. Шансы были явно неравны. Наверное, ее погубил отказ сыграть на фортепьяно. В результате викарий, который весело признался, что карты его не интересуют, остался в обществе мисс Доусон петь баллады, и их голоса сливались в приятной гармонии в другом конце комнаты.

Сквайр сделал первый ход, и ход этот вызвал у Люсинды надежду, что первая партия окажется последней, поскольку они с лордом Уонстедом явно превосходят своих противников. Следующий ход был ее, и она тоже пошла с треф.

Миссис Доусон пошла с короля червей.

— О чем ты только думаешь, жена? — пробормотал сквайр, когда Хьюго пошел с козыря.

— Миссис Доусон не могла сделать ничего другого, — сказала Люсинда, которая терпела подобные замечания в течение всего вечера с нарастающим раздражением. — Король — это самая младшая червовая карта, которая осталась на руках у миссис Доусон, а у лорда Уонстеда есть только козыри.

Лорд Уонстед поднял брови и кольнул ее пронзительным взглядом.

— Какая наблюдательность, миссис Грэм.

Она поморщилась. Почему она никак не может запомнить, что женщинам не полагается уметь считать?

— Просто нужно запоминать, какие карты вышли до того.

— Запоминать все карты? — изумилась миссис Доусон.

— Миссис Грэм прекрасно разбирается во всякой цифири, — сказал викарий, радостно улыбнувшись всем собравшимся. — Она замечательно помогла мне с церковными счетами.

— Очень рада быть вам полезной, викарий, — сказала Люсинда.

Лорд Уонстед бросил на нее ленивый взгляд из-под опущенных век.

— В таком случае я доволен, что вы мой партнер, а не противник.

— Я не жульничаю, если вы это имеете в виду, — отозвалась Люсинда.

— Я ничего подобного не предполагал, миссис Грэм, — проговорил его сиятельство.

В голосе его не было раздражения. Пожалуй, зато время, что лорд Уонстед находился в гостях, он как-то стал мягче, но, заметив, сколько он выпил вина, Люсинда не стала бы держать пари насчет его настроения, Она промолчала.

— Должен сказать, миссис Грэм, что ваши познания сверхъестественны, — весело произнес сквайр.

Люсинда с вздохом опустила глаза на свою руку. Снова подтвердилась ее репутация странной женщины. Почему она не может быть такой, как остальные знакомые ей женщины, которые не разбираются ни в чем, кроме цен на муслин и модных фасонов шляп? Зачем вообще ей понадобилось что-то говорить? Она рассеянно потерла ключицу и подумала, не стоит ли ей вообще проиграть, чтобы показаться самой обычной женщиной. Пусть Уонстед решит, что она чудовищная игра природы.

Лорд Уонстед забрал взятку и выложил свою последнюю карту. Карта была козырной.

— Лично я предпочитаю картам шахматы. Вы играете в шахматы, миссис Грэм?

— В стратегическую игру, милорд? Да, в детстве играла с братом.

— Я не знала, что у вас есть родственники, — сказала миссис Доусон. — Где они живут?

Слова застряли в горле у Люсинды. Она положила на стол старший козырь, пользуясь паузой, чтобы собраться с мыслями.

— Мой брат живет на севере. — Проклятие. Слишком туманный, слишком уклончивый ответ. — В Йоркшире.

— А вам не кажется, что было бы удобнее жить ближе к родственникам? — Голос у лорда Уонстеда звучал лениво, но напряженное выражение лица выдавало его интерес.

Вдруг сердце ее пронзила тоска по своим, тоска такая острая, что на миг она утратила способность говорить. Она вздохнула.

— Я предпочитаю жить здесь.

Миссис Доусон приготовилась сделать ход. — Вам не найти лучшего графства для жизни, чем Кент, и деревни лучше, чем Блендон. — Миссис Доусон положила на стол червового туза.

Сквайр тяжело вздохнул.

— Ну вот, мы опять проиграли, миссис Доусон. — Он вытер платком вспотевший лоб. — Хорошая игра, скажем прямо. Кто-нибудь хочет еще сыграть?

— К сожалению, мне пора домой, — сказала Люсинда. — Я обещала Энни вернуться пораньше.

Право же, ей не следовало принимать приглашение миссис Доусон. Только просьба викария помочь ему получить согласие миссис Доусон устроить празднество в Холле подвигла ее на столь дерзкий шаг. К несчастью, из-за присутствия лорда Уонстеда она чувствовала себя более неловко, чем обычно при выходах в свет. Возможно, потому, что он все замечал и слишком внимательно слушал.

Люсинда поднялась и протянула руку хозяйке дома.

— Благодарю за приятный вечер.

Миссис Доусон широко раскрыла глаза, потому что джентльмены тоже встали.

Тут Люсинда поняла, что вела себя как настоящая светская дама, а не как вдова простого лейтенанта. Она присела перед хозяйкой в реверансе, простилась и надела накидку.

Дворецкий проводил ее до дверей, и она вышла. Вечер выдался теплый, после дождя пахло сыростью. Люсинда вышла за пределы круга света, отбрасываемого фонарем на крыльце, и темнота окутала ее как уютный плащ. Теперь, когда она освободилась от надоедливых вопросов и любопытных взглядов, можно было расслабиться. Люсинда с облегчением вздохнула. Никогда больше она не позволит завлечь себя в общество. Как всегда, ее подвел ее пылкий нрав. Снова обретя самообладание, она пошла по усыпанной гравием подъездной аллее.

Она остановилась, услышав позади шаги, и обернулась. Сердце у нее учащенно забилось, когда она увидела Уонстеда.

— Лорд Уонстед, — сказала она.

— Позвольте мне довезти вас до дома в моей коляске, миссис Грэм.

Как это ему удалось так быстро вырваться из тисков миссис Доусон? И зачем? Люсинда не могла справиться с охватившим ее волнением.

— Мне бы в голову не пришло беспокоить вас, милорд. Прошу вас, не покидайте общество из-за меня.

— Никакого беспокойства, миссис Грэм. Пойдемте. — Он взял ее за локоть, Люсинда ощутила тепло его руки. Стряхнуть с себя его руку было бы неучтиво, поэтому она повернула в сторону конюшни и ускорила шаг.

Уонстед убрал руку и пошел рядом с ней. Коляска ждала во дворе, рядом с лошадью стоял конюх. Должно быть, прежде чем последовать за ней, Уонстед передал на конюшню свое приказание.

Знай Люсинда, что он последует за ней, попыталась бы улизнуть. Но отказаться от поездки с ним в открытой коляске означало бы выказать свое особое недоверие к нему, неприличное для женщины, которая одна возвращается домой среди ночи. Уонстед помог ей усесться, положив свою крепкую руку на изгиб ее талии, и показался еще выше ростом и сильнее, потому что поднял ее словно пушинку.

Люсинда старалась не замечать, что она волнуется, что слегка задыхается и что происходящее доставляет ей огромное удовольствие. Да, она разволновалась — но это волнение вполне обоснованно, ведь она находится в обществе человека, который еще недавно смотрел на нее с негодованием.

Люсинда расправила юбки и выпрямилась, стараясь усидеть на своей части сиденья.

Хьюго в мгновение ока сел рядом с ней.

— Надеюсь, вы извините Старину Боба, — сказал он, легким ударом кнута пуская лошадь ровным шагом.

— Пешком я бы дошла быстрее.

Она почувствовала, что он ерзает на месте. Внутри у нее все сжалось. Денби терпеть не мог быстрого галопа, которым Люсинда любила ездить со своими братьями.

— Можно было бы и быстрее, если ехать между колеями, — сказал Хьюго. — Но я не хочу обижать Старину Боба, хотя, кажется, будто он предпочел бы пуститься вскачь. Вечер хороший, как раз для неторопливой поездки.

— Весьма признательна вам за внимание, — поблагодарила Люсинда.

— Но не за способ, каковым я его проявляю? — Он рассмеялся. — Прошу вас, миссис Грэм, не отвечайте на мой вопрос. Я просто не выдержу еще одного вашего упрека.

Уж не смеется ли он над ней? Внутри у Люсинды все сжалось. Она закрыла глаза, тщетно пытаясь успокоиться, но это было выше ее сил. Люсинда схватилась за бортик коляски, как за спасательный трос.

— Мне бы в голову не пришло критиковать ваш экипаж, милорд, поскольку своего у меня нет.

— Простите меня. Вдова, которая живет на солдатскую пенсию да еще растит ребенка, не может позволить себе лишнего.

Его голос звучал искренне, заботливо. Сердце у нее, кажется, успокоилось. На миг она закрыла глаза, собираясь с силами. В этом человеке таилась угроза, это был волк в медвежьем облике.

— Мне хватает. Некоторые живут на гораздо меньшие средства. Возьмите, к примеру, детей, наполняющих лондонские улицы.

Хьюго повернулся к ней, но в темноте Люсинда не могла рассмотреть выражение его лица.

— Значит, мы опять об этом, да?

Люсинда стиснула руки. Лучше хранить молчание, подумала она, однако знала, что не простит себе этого.

— Почему вы не позволяете викарию устроить праздник на вашей земле? Энни Даннинг говорит, что ваш дед всегда это разрешал.

— Да-да, припоминаю. Моя мать после смерти моего деда не выносила шума и суматохи. Она была болезненной, — добавил Хьюго. — Но помню, что в детстве я очень любил такие праздники.

— Устройте этот праздник, и пусть он ознаменует ваше вступление во владение поместьем. С вашей поддержкой мы, конечно же, соберем много гостей. Можно не сомневаться, все джентри графства пожелают вас приветствовать.

— Весьма любезно с вашей стороны, миссис Грэм, подумать о моем благополучии. — Он подавил вздох. — Я и оглянуться не успею, как они начнут подсовывать мне своих дочерей на выданье.

Люсинда не сдержала улыбку:

— Воистину устрашающая перспектива.

— Не то слово. Я бы предпочел столкнуться с маршалом Неем. — Его басовитый смешок прозвучал вполне благодушно.

С преднамеренной небрежностью она оперлась на спинку сиденья, не обращая внимания на горячие струйки, бегущие по жилам, отчего у нее на руках и на затылке поднялись волоски. Она ощущала его как мужчину. Ощущала его жар, который наплывал на нее волнами, его интерес к ней как к женщине. Она не могла вспомнить, когда чувствовала себя такой живой, такой женщиной с головы до пят. «Это грустно», — солгало ее тело.

— Миссис Грэм, благодарю вас за то, что вы обратили мое внимание на положение Дрейбетов, — сказал он. — А также прошу простить меня за грубость.

— Я признательна вам за то, что вы смогли так быстро починить им крышу, — сказала она.

Он вздохнул, и звук этот потонул в стуке копыт и скрипе колес.

— Это всего лишь латание дыр. До наступления зимы их коттедж нужно покрыть заново. Все эти дома нуждаются в хорошем ремонте, как вы справедливо заметили.

— Это дорого вам обойдется, но, полагаю, оно того стоит?

— Что-то я не припомню лейтенанта Грэма, — проговорил он неожиданно. Люсинда вздрогнула. — Какого полка?

— Восточно-Кентский королевский полк. — Слава Богу, эта ложь быстро пришла ей в голову.

— Прекрасный полк, — сказал он. — Они хорошо поработали при Опорто.

— Я знаю. — Люсинда помолчала. Она прочла некролог в «Таймс»: «Лейтенант Томас Грэм, двадцати пяти лет, Восточно-Кентского королевского полка, убит в незначительной перестрелке при Авиентесе». Ее поверенный узнал, что фамильный дом Грэмов унаследовал некий дальний родственник. — Это произошло вскоре после того, как…

— Прошу прощения, — сказал Уонстед. — Мне не следовало поднимать эту тему, травмировать вас. Просто я подумал, что мог знать вашего мужа. Сожалею о вашей утрате.

— Я предпочитаю не говорить о муже.

Снова наступило молчание. Лорд Уонстед, должно быть, считает ее мегерой. Люсинда вздохнула.

— Прошу прощения за резкость. Это трудная для меня тема.

— Это я должен просить у вас прощения за мое любопытство.

Он настоящий джентльмен и больше не станет расспрашивать ее о муже, продолжать разговор на нежелательную для нее тему.

Показались темные очертания леса Брэкли, справа приветливо мигал фонарь. Стал, виден Брайарз — приземистое здание среди лесных теней, с уютными крепкими очертаниями, надежная гавань, где можно укрыться от пытливых вопросов. Коляска остановилась у ворот в низкой изгороди из бирючины.

— Вот вы и дома, миссис Грэм.

— Благодарю вас, милорд. — Она подобрала юбки и спрыгнула на землю прежде, чем он успел сам спрыгнуть и помочь ей.

У ворот она оглянулась.

Хьюго поднял руку, прощаясь, и смотрел, как она скользит по дорожке. Ее грациозные движения и покачивание бедер не могли оставить равнодушным ни одного мужчину. Уонстед не мог отвести от нее глаз.

Эта миссис Грэм — очаровательная смесь противоположностей. Острый ум и мягкое сердце. Внешне покорная, но сильная в своих страстях, с прямым взглядом, но при этом таинственная. Неприметное во время покоя, ее лицо загорается внутренней красотой, когда она говорит о вещах, близких ее сердцу, вроде этого праздника или о своем ребенке. Хотя в ее ответах на его расспросы касательно ее прошлого нет ничего необычного, она тщательно взвешивает каждое слово. Служа в армии, Уонстед хорошо изучил людей, которые лгут или много болтают, и умел распознавать уклончивость, если не явную ложь. Однако ему не хотелось думать, что миссис Грэм лгунья.

Уонстед тронул Старину Боба. Итак, у этой соблазнительной вдовушки есть секреты. Ну и пусть. Женщина с ребенком не может никому навредить, если только ее желание добыть деньги для прихода не является попыткой набить собственные карманы. За ней, конечно, стоит понаблюдать. К несчастью, он опасался, что его интерес к ней вызван не ее прошлым, а тем, как соблазнительно развеваются у нее юбки и какое горячее мягкое тело под ними скрывается.

Проклятие. Неужели он утратил рассудок? Нужно глотнуть чего-нибудь. Бокал бренди на ночь ослабит боль в ноге, а также другую боль, которую, как ему казалось, он научился подавлять.

Войдя в дом, Люсинда заметила, что комнаты, расположенные по обеим сторонам от входной двери, погружены в темноту. Полоска света под дверью в конце коридора заставила ее двинуться в сторону кухни. При звуке мужского голоса она остановилась. У Энни гости? Люсинда распахнула дверь.

На нее уставились две пары встревоженных глаз. По одну сторону стола сидел Альберт, по другую — Энни. Маленькая кухня с каменными стенами, с посверкивающими медными котелками, старомодным очагом и начищенной деревянной мебелью была, как всегда, уютна, но сейчас в ней чего-то не хватало.

Альберт встал из-за стола.

— Добрый вечер, миссис Грэм.

— Миссис Грэм, — сказала Энни, и в голосе ее прозвучало облегчение. — Слава Богу.

Все перевернулось у Люсинды внутри.

— Что случилось? Где София?

— С девочкой все в порядке, — успокоила ее Энни. — Спит в своей постельке. Это не из-за нее мы в тревоге.

У Люсинды словно гора с плеч свалилась. Она опустилась на стул.

— Тогда из-за чего?

— Может, выпьете чашку чаю? — спросила Энни; она вскочила из-за стола и тут же со стоном схватилась за поясницу. Затем сняла с полки чашку и блюдце. — А отец пока все вам расскажет.

Энни налила ей молока, потом чаю. Люсинда взяла у нее чашку и натянуто улыбнулась:

— А теперь рассказывайте, что случилось?

— Пусть отец расскажет, — сказала Энни, нахмурившись. — Он принес новости с постоялого двора.

Люсинда затаила дыхание, сердце у нее учащенно билось.

Сморщенные губы Альберта сжались, как будто хотели сдержать волнение.

— Помните, вы просили Энни рассказывать вам о любом незнакомце, который будет о вас расспрашивать?

Сердце у Люсинды упало. Нет-нет, прошло слишком много времени, чтобы кто-то мог выследить ее в этом уголке Кента.

— А кто-нибудь расспрашивал? — стараясь не выдать своей тревоги, поинтересовалась Люсинда.

Альберт кивнул:

— Сегодня вечером в «Красном льве» побывал сыщик с Боу-стрит. Он спрашивал у старого Педдла, не видел ли тот женщину плотного телосложения, проезжавшую здесь или живущую поблизости.

Кровь отхлынула от головы Люсинды, она ощутила слабость и головокружение. Ее охватил страх.

— И что сказал мистер Педдл?

— Я ему говорю, вдова миссис Грэм с маленькой дочкой приехала в Блендон месяца три назад.

— Вот что я хотела бы знать, миссис Грэм, зачем мистер Педдл вообще чего-то говорил? — Энни сердито глянула на отца. — Приезжают сюда, задают вопросы. Какое они имеют право?

— Женщины, — пробормотал он себе под нос. — Ясное дело, да? Не расскажи я про миссис Грэм, рассказал бы Педдл. А он мог забыть, что она приехала не одна, верно? Он мог забыть сказать про мисс Софию. Ведь сыщик искал одинокую женщину, а не миссис Грэм, верно? Даже если она… — Его лицо вспыхнуло, когда он посмотрел на Люсинду. — Но ведь это действительно кажется странным, поскольку вы говорили, что вас могут искать?

Несмотря на преклонный возраст, Альберт не утратил сообразительности. Выражение лица у Люсинды оставалось спокойным.

— И что сказал на это сыщик?

— Ничего он не сказал. Вид у него был разочарованный. Он допил свое хлебово, велел подать лошадь и убрался восвояси.

Стараясь держаться прямо, Люсинда кивнула, как будто все это не имело никакого значения. Но если этого человека действительно послал Денби, остановится ли он на этом?

— А больше он ничего не сказал?

— Нет, — хмуро ответил Альберт. — Этот дурень Педдл и впрямь заметил, что вы женщина крупная. Сыщику стало неинтересно, когда я сказал про вашу дочку.

Люсинда обхватила пальцами чашку. Будь, проклят Денби — если это он.

— Вы уверены, что он уехал? — спросила она у Альберта.

— Уверен, миссис Грэм. А что, у вас нелады с законом? — помолчав, спросил он.

Люсинда судорожно сглотнула.

— Я не сделала ничего дурного. Как я сказала Энни, когда приехала сюда, мой муж задолжал. Каким-то очень плохим людям. — Она ничего не могла поделать — голос ее звучал совсем тихо. При одной мысли о том, что кто-то посланный Денби вторгнется в ее новую жизнь, ее начала бить дрожь. — Я отдала им все, что принадлежало ему. То, что я взяла, было мое. — Хотя бы это было правдой.

— Вам нужно обратиться к властям, — сказала Энни.

— А как я смогу доказать, что мое, а что — его? Это невозможно.

— Она права, дочка. — Альберт допил свою чашку. — Сдается мне, я сказал все как надо. Я буду следить, не появится ли этот сыщик снова. Только вряд ли он вернется.

Если Денби вычеркнет Блендон из списка мест, где ее нужно искать, Блендон будет теперь самым безопасным местом для нее. Ей остается только надеяться, что Альберт прав. Ведь если она не может чувствовать себя в безопасности, забравшись в самую глушь, невозможно себе представить, где еще она могла бы спрятаться.