"Сэйл-мастер" - читать интересную книгу автораГлава 2, об оборотнях и бригантинах«Блик» оказался корабликом немолодым, но было видно, что содержали его превосходно. Малое количество офицеров («специалистов», как говорили торговцы) на борту имело то несомненное преимущество, что в каютах оказалось достаточно места; а Сашке даже, как единственному представителю своего пола на борту, не считая кота, досталась отдельная. Он присвистнул, оглядывая целых три квадратных метра, на которых ему предстояло комфортно располагаться месяцы полета — неслыханная роскошь! Более того, если в каюте и нельзя было выпрямиться, то и сгибаться слишком сильно, чтобы не стукаться о потолок, не требовалось: в отличие от морских бригантин, эфирный «Блик» был довольно высоким и, хотя большая часть полезного пространства отводилась под груз и припасы, экипажу тоже оставалось порядочно места. Кают-компанию Сашка нашел даже уютной: такой ее делали два мягких дивана и часы-ходики с кукушкой. На стене там висело каллиграфическое расписание взлетного протокола. В полутьме — теперь уже совсем немного света проникало в расположенный на палубе — то есть на потолке каюты — застекленный световой люк — Сашка прочел следующие знакомые строки: 2. Далее почерком, более чем далеким от каллиграфического, кто-то приписал: «Специально для Булыжника!» — и пририсовал рожицу с подбитым глазом. 3. — Pul mora di![9] — Сашку с силой ударили по плечу, и он почувствовал очень знакомый удушающий захват на шее, после чего его так же знакомо мощно развернули и облобызали в обе щеки. — Ах ты, златовласка моя, и серьга огнем горит! Сашка немного ошалело посмотрел на подругу детства: она была все такая же, как полгода назад, когда он видел ее последний раз: загорелая, с безумным огнем в глазах, обвешанная несметным множеством амулетов, прямая и целеустремленная, как стрела — или лучше сказать, как выпущенный из пращи камень?.. — ни малейшего следа расстройства или неуверенности в себе. — Санька, — сказал он. — Во имя Бездны, Санька, ну хоть ты объясни мне наконец, как так вышло, что тебя списали на берег?.. Ты же отличнейший кормчий, капитаны всегда тебе только что жертвы не приносили, как корабельному духу… — За то, что я натворила, даже корабельному духу не поздоровилось бы! — заразительно рассмеялась Санька. — Но в perse[10] это все, не жалей о том, что пролито! Нас ждут приключения и все сокровища этого рукава Галактики, помяни мое слово! Ну ладно, ладно, а альт свой приволок?.. Роскошно, роскошно! Будем устраивать трио! — Трио? — Сашка нахмурился. — Так Балл играет тоже! На арфе. Кажется, и Людоедка на чем-то таком бренчит, вроде как на гитаре. Но вот Княгиня точно согласилась тебя взять после того, как услышала, что ты играешь — у нее к музыкантам слабость. — Княгиня? Людоедка? — Сашка, как всегда, почувствовал, что без хорошего алкогольного допинга общаться с Санькой почти невозможно. — Ну, Княгиня — это Балл, ее так в порту половина народу называет. А вот Людоедка — это Берг… — Так это твое изобретение? — Сашка узнал санькин стиль. — В точку. Улыбка у нее прямо каннибальская, не показалось? Ладно, пошли, что ли, покажу корабль. Экскурсия окончилась быстро: смотреть на «Блике» было особенно нечего. Ну рубка; маленькая, аккуратная, затопленная сейчас синими сумерками из расположенных по всем стенам окон. Причем Санька в рубку не поднималась: как специалист, она имела туда доступ, но Сашка не встречал кормчего, который сунулся бы на мостик по доброй воли. Почти все место в рубке занимала огромная Чаша Мироздания, она же навигационная «чашка», и Игла Судьбы (она же «иголка»). За рубкой, у мачты, фонарь сэйл-мастера — пустая стекляшка с единственной скамейкой. В капитанскую каюту они не пошли, остальные каюты (их оказалось кроме капитанской, как раз четыре: предполагалось, что экипаж будет жить по двое или даже по трое, но в этот рейс Княгиня народу недобрала) тоже смотреть не стали. Ограничились коридором, дверью в трюм, медотсеком (примыкает к каюте казначея и документохранилищу), и полюбовались на тяжелую дубовую, с серебряными заклепками, дверь в двигательное отделение. Еще осмотрели камбуз. — Готовить будем по очереди все, кроме капитана, — объяснила Сандра. Сашка кивнул: на маленьких эфирных кораблях, даже военных, это было принято, и сам он, пока ходил на каботажниках, выучился сносно готовить несколько простых блюд. — А медотсек как? — спросил Сашка. — Тоже по очереди? — А за врача у нас Княгиня будет. Она может. Это Сашку тоже не слишком удивило: большинство вампиров от природы были неплохими знахарями — себя лечили сами, меншам помогали. Вампиры взрослели раза в два дольше, чем менши, что позволяло им получить два, а то и три образования — как правило, в малосвязанных между собой областях, потому что, вопреки общественному мнению и тщательно создаваемому образу, большинство вампиров отличались редкостной безалаберностью, когда дело доходило до жизненных планов. Но к медицине многие из них имели врожденный талант. На «Блике», как и на любом другом эфирном корабле, всю корму занимало отделение кристаллов, оно же двигательное. Это отличие, одно из многих между «мокрыми» и «эфирниками», служило и одной из многих причин для пьяных драк с мордобоем, столь любимым господами морскими офицерами. Другими часто было: капитанская каюта на юте[11], тот заслуживающий всяческого презрения факт, что корабельный колокол не отбивал склянки и, мало того, висел в кают-компании, малое количество пушек, ну и, главное, сама форма эфирных кораблей. Уродливо, по мнению морских, заваленные назад мачты, почти полное отсутствие фальшборта. Да и сами мачты на консервативный флотский вкус были куда как коротки — еще и без такелажа. Лично Сашка это одобрял: по своему короткому опыту он знал, что с одними парусами управиться крайне непросто, а если бы еще пришлось разбираться со снастями, можно с ума сойти. Официальное собрание экипажа произошло позже вечером и длилось недолго. Княгиня Балл собрала их в кают-компании, отдернула красную занавеску, отделяющую алтарь с корабельным духом, и подобающим образом представила духу экипаж. — …а также принять под защиту и покровительство груз, ныне покоящийся в трюме, список которого позже сожжет на алтаре известная вам Берг, — закончила Марина Федоровна тем же сухим, официальным тоном, каким она, должно быть, отчитывалась перед официальным начальством в портах. Сашка знавал манеру многих капитанов, и мог заключить, что обычно они обращаются к Духу либо уважительнее, либо ласковее. После чего капитан зажгла ароматические палочки в курительнице, завершая представление. — Далее, — сказала Княгиня. — Должна сообщить, уважаемые коллеги, что рейс нам предстоит непростой. Первый пункт назначения — халифат Аль-Карим. Туда — груз лекарств и ароматной смолы. Там возьмем ткани и ковры, повезем на Новую Оловать. После Новой Оловати с другим грузом, который уже оговорен — Майреди. После Майреди, в зависимости от состояния течений, возвращаемся на Землю либо с заходом в Жасмин и Порт-Суглат, либо напрямик, если ветер позволит зайти в Стрим Дютара под нужным углом. Это основные вехи маршрута, промежуточные порты могут изменяться. Теперь мой долг представить нас всех друг другу. Должна напомнить также, что здесь мы придерживаемся старой традиции, которая позволяет лицам, недовольным составом команды, высказаться здесь и сейчас, невзирая на чины и должности, — она внимательно осмотрела экипаж, стоящий перед нею полукругом (все достаточно вольно, Сашка, по неистребимой привычке, вытянувшись в струнку). — Присаживайтесь, господа, — когда все расселись, она продолжила: — Меня зовут Марина Федоровна Балл, ученый лекарь и богослов, закончила Киевскую Естественнонаучную Семинарию, вампир. В эфире тридцать восемь лет, последние десять лет командую «Бликом». Рада вам представить Людмилу Иосифовну Берг, моего давнего товарища, нашего казначея и старшего помощника, тридцать лет в эфире, последние десять лет на «Блике». Людмила Иосифовна — менш, лишенец, — на этом месте Княгиня сделала паузу, видимо, специально, чтобы переждать пораженные, неверящие выражения на лицах трех молодых членов экипажа. Сама Людоедка только клыкасто усмехнулась. — Далее. Полагаю, остальные между собой уже знакомы, но все же необходимости ради обозначу. Наш пилот — Бэла Камовна из Тихих Трав, первый год в эфире, выпускник Высшего Торгового Училища Эфира Пирс-Ардена, оборотень, — на этом месте изумление напало на одного Сашку. Сандра сидела с задумчивым выражением лица, Бэла зло оглянулась по сторонам и, кажется, сделала попытку сильнее закутаться в широкое шерстяное пончо. — Штурман — пока временный, но есть возможность, что станет постоянным, — Александр Иванович Белобрысов, мастер с высшим допуском, допуск сэйл-мастера, шесть лет в эфире, выпускник Санкт-Петербургской Военной Академии Эфира, менш. Наш кормчий — Кассандра Свендаттир Куликова, корабельный мастер с высшим допуском, семь лет в эфире, выпускник Высшего Торгового Училища Эфира Пирс-Ардена, менш. На сем представление закончено. Вопросы и замечания есть? Княгиня зорко оглядела их, и Сашка с трудом подавил недостойное желание зевнуть — несмотря на свое удивление безмагичностью Берг и оборотневой природой Бэлы. Ничего себе экипаж! Впрочем, для того и проводится последнее представление экипажа перед отлетом — чтобы если кто вдруг обнаружит, что с ним на корабле случайно затесался член клана его кровных врагов или представитель враждебной конфессии, — ну или просто тот же оборотень, например, — мог бы сказать об этом капитану и уволиться, не доводя до бунта в открытом эфире. А то бывали прецеденты. Сашка тщательно проинспектировал себя. Сможет ли он смириться с оборотнем в качестве пилота?.. Казначей-лишенец — это еще черт бы с ним… Вон Сандра сидит, даже губу не кусает, как будто все знала заранее. И Княгиня… Тридцать восемь лет в эфире, десять лет капитаном — не дура же она!.. ..И в любом случае, это ничего не меняет. Во всем Пирс-Ардене нет ни одного другого корабля, который согласился бы взять Сашку на борт. А все-таки он влип. Экипаж под командованием капитана — бывшей каперши или даже прямо пиратки, с оборотнем в качестве пилота и казначеем-лишенцем… Хотя для казначея это, может, даже и достоинство: меньше искушения смухлевать. Ладно, кто хочет жить долго и без сюрпризов — тот идет в монастырь, а не в эфирный флот. Белка приложил ладонь к сканеру на приборной панели и сосредоточилась на том, чтобы не отдернуть руку: ощущения не самые приятные. Как будто кто-то гладит тонким перышком — по вискам, скулам, задевает ресницы, спускается ниже… Очень тяжелое испытание для оборотня, которые привыкли охранять свою территорию. Твое тело — вот и вся «территория», которая у тебя осталась. Процедура полной аутентификации для пилота — дело серьезное: нужно показать духу корабля кто здесь хозяин. Бэле рассказывали (да она и сама видела), что среди пилотов попадаются и нервные люди, даже откровенные истерики-холерики, однако стоит им начать заниматься своим делом — и человека словно подменяют. Ведь пилотирование — это не только крутить румпель и следить за приборами, во время маневров. В ход идет любая эмоция: радость — ускорение, спокойствие — движение, злоба и ярость — защита и нападение, любопытство — вход в эфир, а испуг… испуг нужен, что бы из эфира выйти. Можешь так управлять собой, лисица?.. Клан, разумеется, был против. С одной стороны — никто не хочет для своего родственника постоянных насмешек, постоянного отчуждения и косых взглядов, которые ожидают оборотня везде вне клана, тем паче на флоте. С другой стороны… Причин всегда больше одной. Любой клан — это стадо или стая. Барсук, увидев волка, должен испугаться и уступить тигр — это главный охотник в своих угодьях, в волчьих семьях почтение прежде всего. Инстинктивные поведенческие реакции завязаны на инстинктивные эмоции — именно это делает оборотней оборотнями, а вовсе не возможность смены облика. В конце концов, есть ведь те, кто по тем или иным причинам утратил возможность смены облика, это беда, но не позор. Если ты получаешь власть над эмоциями — ты получаешь власть над самой сутью, над тем, что позволяет тебе подчиняться правилам и подчинять. ..Перышко пощекотало пятки и замерло, а у Белки закружилась голова: вот она сидит в пилотажном кресле, и она же лежит на плотно-удобных подушках многочисленных опор, удерживающих стремительный корпус, похожий на половинку наконечника стрелы. Именно так, как она любит — килем вниз, палуба горизонтально. Конечно, на воде лежать приятнее, но и так неплохо — днище проветривается, тело нагревается на солнце… Приступ слияния с кораблем проходил (так ярко обычно бывает только в первый момент), ощущения смазывались. Зато ожила приборная панель и консоль: лениво покачиваются заговоренные веревочки лага, готовые по первому движению связаться в замысловатую косицу, тлеют огни носового орудийного поста, перекатывается игла-навигатор по чашке. На толстом, чисто-прозрачном хрустале ходовых иллюминаторов зажглась проекция корабля, один за другим вспыхивали ответы от датчиков — кормовой люк закрыт, грузовой люк закрыт, закрепление груза в трюме — первый отсек — норма, второй отсек — норма… Пилот рассеяно следила за ответами контрольной системы — все это она уже знала и так благодаря слиянию. Но «на духа надейся, а сам не плошай». Состояние марсовых генераторов — норма. Вся проекция залита зеленым — ни одного желтого или красного пятнышка. Белка повела рукой — и на топе зажглось яркое красное пламя, форштевень озарило призрачно-белое, отлично видимое в предрассветных сумерках сияние ходового огня. «Мы пойдем домой» подумала Бэла, и корабль тут же подобрался, готовясь по наколотой тропинке-ориентиру броситься к далекой светлой точке — какому-то там портовому городу халифата Аль-Карим (Бэла забыла название). Там теперь его дом до конца полета, и туда он будет стремиться, бежать легким лисьим шагом, пригибаясь и пытаясь слиться с «ландшафтом», не оставить лишних следов. Корабль всегда движется так, как его пилот. — Капитан! Все системы в норме! — Благодарю вас, пилот. Двухчасовая готовность подтверждена! Двухчасовой пре-старт — самая нудная часть полета для штурмана: аврал для него начинается непосредственно перед стартом. Маршрут уже давно выверен, согласован с капитаном, нанесен на «чашку» и теперь уже является частью полетного плана, под который сконфигурированы двигатели, запасены припасы и все остальное. В кают-компанию пойти? Да нет там никого: капитан и пилот на мостике, Сандра в двигательном отсеке, Берг в трюме делает инвентаризацию, как это принято — после герметизации люков, уж теперь точно ничего измениться не может. На самом деле вопрос с бездействием решался просто: поскольку всю ночь Сашка провел, выверяя упомянутый план полета (составленный еще его предшественником), ему больше всего хотелось только спать. Но почему-то не спалось — молодым человеком владело нервное возбуждение, как всегда незадолго до отлета. Ничего: Сашке не первый раз приходилось поднимать корабль, не поспав ночь… честно говоря, он даже не помнил, чтобы хоть раз у него случалось по-другому. За исключением той научной базы на Окраине, где совершенно — ну совсем! — не водилось женщин легкого поведения, а уламывать честных времени уже не оставалось. Штурман огляделся: каюта как каюта, маленькая, тесная, жесткая дощатая банка — постель, стул и рундук в одном флаконе, откидной стол, дверцы стенного шкафа, над кроватью — стандартные крюки под холодное оружие. Иллюминаторов нет, украшений нет, только футляр с альтом сиротливо стоит в углу. Еще раз подумав, Белобрысов переложил инструмент горизонтально: ниже палубы не упадет уж точно. Корпус корабля слегка дрогнул. Прислушавшись, штурман услышал едва долетающий плеск и шелест из-за борта — вода наполняла стартовый сайт пушки — значит, диспечерская служба дала добро, старт разрешен. Со протяжным вздохом Сашка вновь уселся на банку, вытащил нотную тетрадь и стал разбирать «Грустную пиратскую» — раз уж Сандре втемяшилось играть, мимо нее ни за что не пройдет, это ее любимая. — Пятиминутная готовность. — Запрос подтверждения. — Подтверждение получено, старт разрешен, — Белка еще раз пробежала глазами индикаторы и приборы. — Все системы в норме. Начинаю обратный отсчет. — Аврал экипажу. «Динн-динн-динн» — на эфирных кораблях не бывает боцмана, и команды всему экипажу подаются не дудкой, а колоколом громкого боя. При этом колокол не отбивает склянки — традиция. Эфирникам требуется куда более точный расчет времени, бесконечные песочные часы находятся в ведении кормчего. Корабельное время выставляет капитан перед каждым стартом, как правило, по времени порта прибытия. — Штурман пост принял, навигация в норме, к старту готов, — Сашка уселся на свое место, зафиксировал поворотный стул и пристегнулся. Балл отреагировала кивком головы. — Кормчий на посту, к старту готова, — слова Сандры пока не сопровождали привычный Сашке шорох и шипение — двигатели не запущены. — Казначей на месте, к старту готова, — невнятные слова звучали — провалиться! — не из интеркома — шар оставался темным, — а из медной трубки, выходящей из-под палубы рядом с креслом капитана. Трубка заканчивалась изогнутой воронкой немалых размеров. Ну правильно, интеркомом лишенка пользоваться не может. — Как там Абордаж? — наклонившись к воронке, почти проорала Княгиня — В порядке, вцепился в свою подстилку и шипит. Сашка встретил недоумевающий взгляд Белки — и оба воззрились на капитана. — Это переговорная труба. Я вижу, вам в новинку, штурман? Такая система применяется на серебряных шахтах для связи с поверхностью. Сашка отвел взгляд от медной трубки. Ладно, ну лишенка, ну и что с того?.. От казначея ход корабля не зависит. И если она продержалась в эфире тридцать лет… Стоять! Как он не сообразил?! Если она лишенец, значит, она гораздо моложе, чем выглядит: наверное, ей не шестьдесят-семьдесят, как он подумал, а лет сорок пять, не больше. Значит, сбежала в эфир совсем девчонкой. Однако. — Минута до старта. Белобрысов еще раз подергал ремень — сидит плотно, стул зафиксирован по ходу движения. Неприятнее старта в полете ничего нет… разве что посадка, и то: там страха больше, неудобства меньше. Вне эфира кристаллы не могут создать достаточную гравитацию, не изгадив все вокруг корабля, а перегрузка все-таки нешуточная: подбросить даже пятидесятитонный «Блик» на полсотни метров вверх — непростая задача, для решения которой и создаются сложнейшие стартовые орудия. Корпус вздрогнул еще раз — вода в канале медленно потекла, с каждой секундой ускоряя свое движение. Сейчас отойдут, опустятся стартовые опоры, которые держали корабль на ровном киле в сухом состоянии. Белка поправила «венец» и взялась за рукоять штурвала. — Отсчет — ноль. Опоры беззвучно отошли, и корабль побежал по руслу. Понемногу двигая рукой, Бэлла удерживала набирающий ход «Блик» по центру пушки. Отражаясь от бортов канала, натыкаясь на плоскую корму и рассыпаясь брызгами, особенно яркими в первых солнечных лучах, волны подгоняли его все быстрее и быстрее. Появилась бортовая качка, потом и килевая, а потом пришла она — Большая Стартовая Волна. Огромный гребень вровень со стенками пушки, подхватил эфирный парусник, легко, как жалкую дощечку, понес навстречу вырастающей впереди стартовой стреле. Навалилась перегрузка, палуба наклонилась, мгновение — и вот уже бригантина не плывет — летит. — Двигатели — пуск. — Есть двигатели пуск. Массы воды, разбиваясь об воздух, расплескиваясь, отставали от корпуса блестящим, искрящимся на солнце шлейфом, а взамен корабль окутывался дымом — точь-в-точь, как ядро, выпущенное из древнего порохового орудия. Ускорение, прижимавшее Сашку к креслу, исчезло, и он в восхищении следил, как вслед за все достигающем высшей точки траектории «Бликом» наклоняется, отбегает горизонт, как сверкают под ними воды океана, как… — Двигатели на полном ходу. — Эфир! — уже привыкнув к практически неизменной интонации капитана, штурман вздрогнул — так неправдоподобно довольно звучал голос Балл. Вздрогнула и пилот, вздрогнуло само пространство — разом оставив в прошлом дымный след и сияние солнца над самой гранью океана. Исчезло ускорение, корабль больше не падал, поверхность планеты смазывалась под ними, бежала прочь, и странно-поблекшее светило косматым маленьким шариком катилось слева через совершенно прозрачные, потемневшие небеса. — Вход в эфир выполнен, капитан. — Уводите нас из гавани, пилот. — Выполняю маневр расхождения с планетой, — Бэлла крутанула штурвал, и мир повернулся вокруг них, стремительно проваливаясь вниз и назад. — Следую к маршрутной точке номер один. Скорость 15 узлов, растет. — Продолжайте. Госпожа кормчий, двигатели на крейсерский ход. — Двигатели на крейсерском ходу, — подтвердил голос Сандры. Через обзорные иллюминаторы капитанского мостика были видны далекие звезды — тусклые разноцветные точки на фоне наливающейся черноты — и бортовые огни кораблей планетарной защиты (обязательно три в поле зрения). Миновав совсем не выглядевший грозным с такого расстояния пограничный кордон, бригантина вырвалась в открытый космос. — Маршрутная точка № 1, капитан. — Ложимся на курс. Сашка посмотрел на навигационную «чашку» — линия движения, намеченная еще на земле, светло-синей нитью бежала по координатному ложу: от Земли и Солнца, вверх по эклиптике до белого гиганта — Язы, несокрушимой скалой разбивающего эфирные течения. Оттуда поворот к центру галактики — и, пересекая попутные течения под небольшим углом (что позволит дать выигрыш в скорости почти на тридцать процентов по отношению к полету по прямой сразу к цели), к небольшому желтому солнышку со странным названием Аль-Алькабла, вокруг которого и крутится мир, целиком занятый почти сто лет назад организованным халифатом. Мелкая, ничем не примечательная колония с по-восточному колоритными обычаями и строгими законами, на которые сами жители смотрят сквозь пальцы. — Маршрутные указания в норме, корабль следует утвержденным курсом. Традиционные корабельные фразы и ответы на них иной раз не менее сакральны, чем протокол какого-нибудь богослужения, и так же мало соответствуют истине. Легко сказать, «следует утвержденным курсом» — в околоземном пространстве, как всегда, не протолкнуться: корабли, дебаркадеры, «сырые» доки, стыковки, расстыковки, транзитные операции — тысячи кораблей всех возможных форм, расцветок и конструкций, дрейфующие, взлетающие, садящиеся. Там и тут нет-нет да и вспыхивали паруса прогулочных яхт — легко опознаваемые по самым причудливым расцветкам. Предположим, в самом Пирс-Ардене разница между стартами составляет неизменные десять минут — но мало ли портов даже в ОРК! А если учесть, что в этом же секторе эфира стартуют-садятся турки, англичане и добрая половина Континентальной Европы, сразу становится понятным, отчего в плошке радара разыгралась самая настоящая буря. Конечно, плотность в эфире — ощущение обманчивое, корабли разделяют десятки кабельтов, а то и сотни, но такой давке расстояние — штука обманчивая. «Блик» под водительством Белки петлял, перемещался все выше и выше, оставляя за кормой стремительно уменьшающуюся планету и сутолоку, ко второй маршрутной точке, где управление полетом можно будет переложить на духа корабля и, наконец, расслабиться… Наконец, мимо них темной величественной массой проплыла Луна, обвитая разноцветными кольцами заклятий (высаживаться на безжизненных планетах нельзя, ибо на них нет магического поля, но Луну так часто на протяжении всей земной истории делали «якорем» своих заклятий различные маги и магические корпорации, что это находило в эфире определенное отражение), и они вошли в темно-фиолетовый поток Нижнего Залунного Стрима. Здесь стало полегче, а еще через полчаса, за Марсом, Стрим покинул плоскость эклиптики, и вокруг них раскинулось безбрежное, пронизанное разноцветным светом, пространство открытого эфира с туманными, размытыми огоньками звезд. — Вторая маршрутная точка, капитан, — доложил Сашка. — Отлично, Белобрысов. Пилот, мощность кристаллов на четверть. Бэла послушно повторила приказание в хрустальный шар корабельной трансляции, откуда Сандра жизнерадостно доложила о выполнении. Энергию кристаллов следует беречь: Стрим, конечно, волочет бригантину значительно медленнее, зато нет опасности, что в решающий момент корабль превратится в бесполезную, не держащую ни воздух, ни давление деревяшку, и всех членов экипажа постигнет мучительная смерть. В эфирном фольклоре, порою, какому-нибудь юнге или помощнику штурмана удавалось выжить, законопатившись в бочке и прихватив с собой обломок вышеозначенного кристалла (как он не травился сырой магией, истории всегда оставляли за кадром), но никто почему-то не горел желанием проверять рецепт на практике. — Отбой авральному расписанию, — Балл первой отцепила ремни безопасности, встала, слегка повела плечами — что для другого человека равнялось заразительному потягиванию всем телом. — Продолжать дежурства согласно вахтенному расписанию. С этими словами она вышла. Белка стянула с головы «венец» — на лбу и следа не осталось от шипа, собиравшего кровавую виру за вход эфир — молча кивнула Сашке и с хмурым видом спустилась следом за капитаном. А Сашка блаженно растекся по штурманскому креслу. За что он любил эфирный флот, так это за то, что даже в смену не приходится особо напрягаться. Пока, конечно, не случится какая-нибудь фигня. Но у нас или фигня, или аврал — на то уж он и эфир. |
|
|