Глава 5. После катастрофы

Над Керченским проливом наступила относительная тишина. Ярко светило солнце, после дождей буйно росла трава. А море вымывало на таманский берег трупы людей, их собирали и предавали земле. Этим же занимались и на Керченском полуострове. В бинокли, стереотрубы было видно, как фашисты на места боев сгоняют местное население, пленных. С помощью брошенных во время переправы лошадей трупы стаскивались в большие груды, обливались бензином и сжигались, хоронили людей и в больших воронках от авиабомб и снарядов. Тяжелый смрад шел с керченского берега. Обе стороны подсчитывали потери, приводили в порядок подразделения, переформировывались. Войска требовали питания, оружия, боеприпасов и много чего. Все ближайшие станицы, хутора, просто отдельные постройки на Таманском полуострове были забиты эвакуированными из Керчи войсками. После тяжелых боев и переправы люди спали по много часов. Назначенные командованием военные патрули часто принимали спящих за убитых. Боевая жизнь продолжалась, все понимали, что приближаются новые бои.

21 мая Козлов Д. Т. из Краснодара дал телеграмму Сталину И. В. В ней он, в частности, сообщал: "Всего до утра 20 мая через пролив пристаней Чушка, Тамань, Ильича и Темрюк эвакуировано 138 926 человек, в том числе 30000 раненых. Подсчет общего количества эвакуированных ориентировочный, так как нет точных данных о числе прибывших через пристани Кордон Ильича и Темрюк, а также не полностью учтены одиночки и группы бойцов, переправившихся на подручных средствах. Эвакуированная материальная часть: орудий тяжелых — 7, реактивных установок — 29, зенитных орудий — 15. Подавляющая часть артиллерии и минометов приведена в негодность огнем артиллерии противника и, главным образом, непрерывной бомбежкой скученных колонн на переправах. У остальных орудий изъяты замки и производился подрыв, не исключена возможность оставления противнику отдельных орудий. Части Крымского фронта особенно тяжелые и напряженные бои вели в период 14–19 мая, прикрывая эвакуацию главных сил. Хорошо проявили себя, как руководители боев, командующий 51-й армии полковник Котов, командир 77-й горно-стрелковой дивизии генерал-майор Волков, командир 302-й стрелковой дивизии полковник Зубков, командир сводных частей 51-й армии полковник Меньшиков. Отлично дрались пограничники (95-й, 26-й пограничные полки, 26-й Краснознаменный пограничный полк) и 276-й полк НКВД, а также парашютно-десантный батальон фронта".[120]

Числовые данные в телеграмме Козлова Д. Т. о количестве эвакуированного личного состава и техники весьма приблизительны. Позже учет продолжался. Согласно отчету военных сообщений штаба Черноморского флота, с 14 по 20 мая с Керченского полуострова было переправлено военнослужащих 119 395 человек (из них 42 324 были раненые), гражданских лиц — 1 371 человек, 122-мм и 152-мм орудий — 25 штук, гвардейских минометов — 47, минометов — 27, автомашин — 14, кухонь — 3, разного груза — 838 тонн.[121] Число переправленных воинов Крымского фронта 119395 человек (округленно 120 тысяч) вошло во многие публикации о Великой Отечественной войне.[122] Но это число нельзя считать истинным. Дело в том, что это число фиксирует количество переправленного личного состава и боевой техники только с 14 по 20 мая. Фактически же передислокация с Керченского полуострова на Таманский некоторых частей и учреждений фронта (главным образом тыловых) началась еще рано утром 8 мая. Из архивных документов 6-го отдельного мотопонтонного мостового батальона, занимавшегося здесь перевозкой войск, известно, что с 8 по 13 мая было переправлено через пролив значительное количество раненых из госпиталей Керчи, личный состав ряда тыловых частей фронта, служащие советских организаций Крыма, военкоматов, Наркомата внутренних дел и т. д. Только с пристаней Еникале за это время было переправлено 227 автомашин с оборудованием и ценным грузом авиационных частей фронта, 12 неисправных самолетов (истребителей), 8 зенитных орудий. На судне "Березань" 13 мая из порта Камыш-Бурун было вывезено 35 вагонов теплого обмундирования. Удалось вывести часть имущества эвакогоспиталей №№ 4539, 4548, 4527. Медицинскому управлению фронта удалось вывести весь хирургический инструментарий, находившийся на фронтовом складе, и другое особо ценное медицинское имущество общим весом 10,5 тонн.[123]

Кроме того, значительное количество личного состава, переправившегося самостоятельно на подручных средствах, не поддались учету. В общее количество переправившихся через пролив не вошел и личный состав, эвакуированный на самолетах.

Факт переправы большего количества личного состава, как это принято считать в советской исторической литературе, подтверждает и "Отчет о боевых действиях частей КВМБ", составленный в июле 1942 г. В этом отчете число переправившихся на Таманский полуостров дается "до 150 тысяч человек без учета переправившихся самостоятельно".[124] Следовательно, число эвакуированных воинов Крымского фронта — 120 тысяч — следует считать неполным. Было бы правильным сказать, что количество переправленных через Керченский пролив исчисляется до 150 тысяч человек.[125] Каково же число наших потерь в этой операции? В советской военно-исторической литературе за основное число потерь Крымского фронта принято считать данные донесения Северо-Кавказского фронта в Главное управление формирования и укомплектования войск Красной Армии (Главупраформ). Это 176 566 человек. Это число и вошло в историческую литературу.[126] В связи с тем, что многие части Крымского фронта не смогли представить после эвакуации из Керчи списочные данные о людских потерях, командование Северо-Кавказского фронта по указанию Главупраформа подсчет потерь произвело следующим образом:

— взяты были данные о численном составе по состоянию на 1 мая 1942 г.;

— прибавлено к ним прибывшее пополнение за май;

— вычтено то, что переправлено из Керчи и находилось на Тамани;

— разницу (176 566 человек) и составили потери.[127] Но, как уже указывалось, количество переправленных через пролив не определено точно и явно занижено. Отсюда можно сделать вывод, что количество людских потерь оказалось завышенным примерно на 30 тысяч. А это ведь во время войны численность целой армии! Этот "потерянный" личный состав очень пригодился советскому командованию в боях за Северный Кавказ летом 1942 г.

Войска Крымского фронта потеряли все танки, абсолютное большинство полевой и зенитной артиллерии, большое количество самолетов. Относительно благополучно переправились только гвардейские минометы, их удалось сохранить до 65 %. В основном техника фронта была уничтожена в боях. Но при таком количестве оружия, которым располагал фронт, в условиях тяжелого отхода частей, некоторое количество техники все же могло попасть в руки врага. Особенно это касается автомашин. Известно, что в боях за Севастополь фашисты против наших войск использовали наши танки. При этом следует сказать, что в немецких источниках количество захваченной советской боевой техники сильно преувеличивается. Так, например, в книге, изданной в Западной Германии "Мировая война 1939–1945. Почетная книга немецкого вермахта" говорится о захвате фашистами в районе Керчи 255 советских танков и 323 самолетов.[128] Между тем известно, что в день начала оборонительной операции у советской стороны в этом районе было 238 танков. А что касается самолетов, то общие потери наших самолетов на Крымском фронте за весь май составили 315. Причем, в это число вошли все оставленные или уничтоженные неисправные самолеты на Керченском полуострове, а также все потери небоевые.[129]

Мы не можем назвать из-за отсутствия источников число общих людских потерь врага в этой операции, но если учесть ожесточенность боев, то они были немалые. Ряд немецких частей вследствие потерь в людях и технике совершенно потеряли боеспособность. Например, 22-я танковая дивизия так была измотана в боях на Керченском полуострове, что германское командование не смогло ее даже использовать в боях за Севастополь. Ее остатки по приказу Гитлера в срочном порядке были отправлены на восстановление в Грецию. Большие потери понесла немецкая авиация. Только зенитной артиллерией фронта с 7 по 20 мая было сбито 162 вражеских самолета. Кроме того, нашей авиацией в воздушных боях было сбито 83 вражеских самолета, 80 самолетов было уничтожено непосредственно на фашистских аэродромах.[130]

Позже, в июне — июле 1942 г., 11-я немецкая армия понесла большие потери и при взятии Севастополя. Фашисты полностью захватили Крым и могли торжествовать победу. Но эта победа обошлась им очень дорогой ценой. В преддверии основного наступления на юге с целью захвата Кавказа, когда живая сила и техника для фашистов были особенно дороги, потери 11-й армии неоткуда было пополнять. Не случайно в своем "Военном дневнике" Ф. Гальдер 29 июня 1942 г. сделал такую запись: "Заявки на пополнение 11-й армии не могут быть полностью удовлетворены. Затребовано 60 тысяч, можно выделить максимум 30 тысяч человек. Это означает некомплект по 2–3 тыс. человек на каждую дивизию. Особенно плохо обстоит дело в частях артиллерии РГК".[131]

Большие потери 11-й армии, а также мероприятия советского командования по организации противодесантной обороны на Таманском полуострове, чему способствовали в значительной мере эвакуированные из Керчи войска, заставили гитлеровское руководство отказаться от проведения в жизнь оперативного плана "Блюхер I", по которому 11-я армия должна была форсировать Керченский пролив и наступать на Кавказ через Таманский полуостров после захвата Крыма летом 1942 г. В июле по приказу Гитлера изрядно поредевшая 11-я армия была переброшена на север, где безуспешно пыталась захватить Ленинград.

Моральное состояние войск победителей в Крыму из-за больших потерь было подавлено. Это вынуждены признать западные историки. Так, например, Веденер В. в книге "Войсковая группа Юг. Война на юго-восточном фронте 1941–1945 гг." пишет: "Победа 11-й армии была отпразднована Гитлером сверх всякой меры. По всей армии последовало награждение крымским шитом"[132]. Но немецкий солдат к этому времени уже больше не воевал для того, чтобы "добыть славу своему знамени", как это красочно говорят в праздничном приказе. У героев Крыма все чаще вырывался вздох: "Только бы закончилась эта война". Победа в Крыму этому не способствовала"[133].

Борьба на Керченском полуострове и под Севастополем заняла у фашистов время. Запланированное наступление на юге основными силами гитлеровцы смогли начать только в июне — начале июля. Это явилось немаловажным обстоятельством в общей борьбе на южном крыле советско-германского фронта в 1942 г.

Эвакуированные с Керченского полуострова войска Крымского фронта после переформирования и восстановления сыграли значительную роль в последующих боевых действиях. Неувядаемой славой покрыла себя 138-я стрелковая дивизия в Сталинградском сражении. Позже она стала 70-й гвардейской стрелковой дивизией. Она имела почетное наименование "Глуховской, дважды Краснознаменной", была награждена орденами Суворова, Кутузова, Богдана Хмельницкого. Характерно, что с сентября 1941 г. по март 1942 г. ею командовал полковник Ягунов П. М.[134] Бессмертной славой покрыла себя 83-я бригада морской пехоты под Новороссийском и Керчью в 1943 г., 77-я горно-стрелковая дивизия (впоследствии Краснознаменная дивизия имени Серго Орджоникидзе) и другие.

Многие воины Крымского фронта также отлично показали себя в последующих боях, некоторые из них позже получили звание Героя Советского Союза. Например, подполковник Асланов Аза Агадович (22.01.1910–25.01.1945) родился в Азербайджане, на Крымском фронте командовал 55-й отдельной танковой бригадой, позже он прославился в боях на Сталинградском фронте, за что ему 22.12.1942 г. было присвоено звание Героя Советского Союза. Был смертельно ранен при освобождении Литвы. После войны признан подлинным национальным героем Азербайджана.[135]

Людников Иван Ильич (13.9.1902–22.4.1976) на Крымском фронте воевал полковником, после эвакуации из Керчи командовал 138-й стрелковой дивизией, которая героически проявила себя в боях под Сталинграде и в самом городе. В Курской битве командовал 15-м стрелковым корпусом. За успешное управление войсками при форсировании Днепра ему было присвоено 16.10.1943 г. звание Героя Советского Союза. После войны в звании генерал-полковника командовал Таврическим военным округом, в 1959–1963 гг. был начальником курсов "Выстрел", в 1965–1968 гг. был начальником факультета Военной академии Генерального штаба.[136]

Левченко Ирина Николаевна (15.3.1924–18.01.1973) на Крымском фронте воевала санинструктором 1-го танкового батальона 39-й танковой бригады в звании старшина. В боях за Тулумчак и Парпач она самолично эвакуировала с поля боя 28 человек с оружием, при этом захватила пленного и пулемет противника. Во время тяжелых боев за Керчь она была ранена и после госпиталя инвалидом 2-й группы была уволена из армии. Но отважная девушка не могла жить без активной деятельности. Она добилась поступления в военное танковое училище и закончила его. Командиром танкового взвода она воевала под Смоленском, Яссами и Будапештом. После войны закончила Академию бронетанковых войск, стала военным инженером, а позднее закончила Военную академию им. М. В. Фрунзе. Уволилась из армии подполковником. Звание Героя Советского Союза было ей присвоено 6.05.1965 г. После войны стала известна еще как писательница. Первая ее книга "Повесть о военных годах" (Воениздат, 1953) выдержала 6 изданий.[137]

Воины Крымского фронта продолжали бороться и в плену за колючей проволокой. В послевоенные годы стало известно о деятельности подпольной организации советских военнопленных из лагерей южной Германии под названием "Братское сотрудничество военнопленных". Активную роль в возникновении и развитии этой организации сыграл начальник артиллерии 400-й стрелковой дивизии полковник Тарасов М. М., военврач 2 ранга ветеринарного лазарета 77-й горно-стрелковой дивизии Старовойтов Г. Я., начальник боепитания стрелкового полка воентехник 1 ранга Черноухов и другие.[138]

Но все это было позднее, многое стало известно через десятилетия после войны. А тогда, в мае 1942 г., шли невеселые сообщения из Крыма. Снова и снова советские люди задавали себе и другим один и тот же вопрос: "Почему наши войска опять отступают?" Ставка и Генеральный штаб серьезно изучили подготовку и ход Керченской оборонительной операции, выявили причины неудач. В специально выпущенной по этому поводу директиве говорилось: "Ставка считает необходимым, чтобы командующие и военные советы всех фронтов и армий извлекли уроки из этих ошибок и недостатков в руководстве командования бывшего Крымского фронта. Задача заключается в том, чтобы наш командный состав по-настоящему усвоил природу современной войны, понял необходимость глубокого эшелонирования войск и выделения резервов, понял значение организации взаимодействия всех родов войск, и особенно взаимодействия наземных сил с авиацией".[139]

Симонов К. М. мне говорил, что с этого времени "хозяин" отдалил Мехлиса из своего ближайшего окружения и больше с ним лично не встречался, хотя по телефону периодически и общался. Считая, что командование Крымского фронта, представитель Ставки и командующие армиями явились виновниками неудачи операции, Ставка сняла Мехлиса Л. З. с поста заместителя Наркома обороны и начальника Главного политического управления Красной Армии и снизила ему воинское звание до корпусного комиссара. Сняты со своих должностей и разжалованы в воинском звании на одну ступень были Козлов Д. Т., Шаманин Ф. А. ("Член Военного совета фронта), Николаенко Е. М. (командующий авиацией фронта), Колганов К. С. Командующий 44-й армии Черняк С. И. был снят с должности и разжалован в воинском звании на две ступени. Не помогло ему (а может быть, еще больше усугубило) звание Героя Советского Союза, полученное за прорыв линии Маннергейма в финской войне и присвоенное 7.04.1940 г.[140] Что касается Вечного П. П., то его наказание ограничилось только снятием с должности. Позже он успешно работал по обобщению опыта ведения боевых операций.

Симонов К. М. в комментариях своего военного дневника сообщает: "Мне рассказывали, что после керченской катастрофы, когда Мехлис явился с докладом к Сталину, тот, не пожелав слушать его, сказал только одну фразу: "Будьте Вы прокляты!" и вышел из кабинета".[141] Обратим внимание, что Сталин снова использовал слова Мехлиса из его панической телеграммы от 14 мая. Использование слов и даже выражений своих коллег, оппонентов, корреспондентов — характерная черта Сталина. Многие не знают, что известные слова Сталина "Маяковский был и остается лучшим, талантливым поэтом нашей эпохи" первоначально принадлежали Л. Брик, написавшей письмо вождю. Подобные пассажи у Сталина проявлялись часто. В 70-х годах среди военных историков я слышал такой рассказ-анекдот. 30.07.1944 г. фронт, которым командовал Баграмян И. Х., прорвался к берегу Рижского залива, отрезав группировку немецких войск в Эстонии и Латвии. Баграмян приказал солдатскую флягу с морской водой Балтики доставить Сталину на самолете. Однако фашисты напрягли силы и через 3 недели оттеснили советские войска с побережья. Сталин приказал: флягу возвратить Баграмяну, чтобы он вылил ее обратно в море. Сталин любил пошутить. Документально факт с флягой не подтверждается, но он, учитывая психологию Сталина, вполне мог иметь место.

В архиве Министерства обороны сохранилось много черновых записей Мехлиса по итогам Керченской оборонительной операции. Он их делал перед отчетом у Сталина. В них есть правильные положения о причинах крушения нашей обороны, характеристики командующих и должностных лиц, неудачные их распоряжения. Но совершенно нет в этих записях самокритичных оценок, признания своих недостатков и ошибок. Следует отметить, что позже Мехлиса Л. З. продолжали посылать на фронты Великой Отечественной войны как представителя Ставки. В этом плане Мерецков К. А. В своих воспоминаниях о подготовке к операции "Искра" по прорыву блокады Ленинграда в начале 1943 г. пишет: "Неудача в Крыму, видимо, кое-чему его научила. Возможно, он понял, что вопросы тактики, военного искусства не его сфера деятельности. Так или иначе, но Мехлис на Волховском фронте занимался главным образом политработой и организацией снабжения всем необходимым. Справедливость требует отметить, что в подготовке операции "Искра" он сделал немало. Это был человек честный, смелый, но склонный к подозрительности и очень грубый…"[142]

Следует сказать, что Сталин к виновникам катастрофы в Керчи отнесся не так круто, как он поступал с рядом генералов в 1941 г. Этот факт говорит о том, что Верховный Главнокомандующий понимал и признавал свою вину, недоработки и ошибки Ставки. Это он, естественно, нигде публично не признавал. В своих воспоминаниях Маршал Советского Союза Рокоссовский К. К. писал: "Незадолго до Воронежской операции снова пришлось быть в Москве на докладе у Верховного Главнокомандующего. Кончив дела, я хотел подняться, но Сталин сказал:

— Подождите, посидите.

Он позвонил Поскребышеву и попросил пригласить к нему генерала, только что отстраненного от командования фронтом. И далее произошел такой диалог:

— Вы жалуетесь, что мы несправедливо Вас наказали?

— Да. Дело в том, что мне мешал командовать представитель Центра.

— Чем же он Вам мешал?

— Он вмешивался в мои распоряжения, устраивал совещания, когда нужно было действовать, а не совещаться, давал противоречивые указания… Вообще подменял командующего.

— Так. Значит он Вам мешал. Но командовали фронтом Вы?

— Да, я.

— Это вам партия и правительство доверили фронт… ВЧ[143] у Вас было?

— Было.

— Почему же не доложили хотя бы раз, что Вам мешают командовать?

— Не осмелился жаловаться на Вашего представителя.

— Вот за то, что не осмелились снять трубку и позвонить, а в результате провалили операцию, мы Вас и наказали.

Я вышел из кабинета Верховного Главнокомандующего с мыслью, что мне, человеку, недавно принявшему фронт, был дан предметный урок".[144] Читателю не трудно догадаться, что этим генералом был Козлов Д. Т.

Какова же дальнейшая судьба командующего Крымским фронтом Козлова Д. Т.? Далее он командовал 24-й армией Сталинградского фронта, был заместителем командующего войсками Воронежского фронта, уполномоченным Ставки на Ленинградском фронте (май — август 1943). В 1945 г. участвовал в боях против милитаристской Японии в должности заместителя командующего Забайкальским фронтом. Умер он 6 декабря 1967 г. в Минске, где заканчивал службу. Я успел с ним даже немного попереписываться, а Маршал Советского Союза Василевский А. М. в своих воспоминаниях пишет:

"Д. Т. Козлов во многом виноват, что операция по освобождению Крыма в 1942 г. провалилась, за что он был отстранен от работы. Но Д. Т. Козлов честный и преданный Родине генерал. Он не справился с возложенными на него обязанностями командующего фронтом лишь потому, что эта должность оказалась ему не под силу. Когда же Д. Т. Козлов был назначен заместителем командующего фронтом, он работал успешно. Подобные факты случались и при назначении на должности командующими армиями. Вполне естественно, что не каждый военачальник, назначенный командующим фронтом или армией, с честью выдерживал это испытание и стал достоин признания как полководец".[145] Достойно воевали, служили позже и другие наказанные Сталиным руководители на Крымском фронте, у всех их воинские звания постепенно были восстановлены, после войны многие из них жили в Москве.

19 мая решением Ставки Крымский фронт был расформирован, но бои в районе Керчи остатков частей и подразделений фронта продолжались. Командованию фронта было хорошо известно о продолжавшемся сопротивлении наших войск в районе поселка Аджимушкай. В журнале боевых действий Крымского фронта (он велся и после 19 мая) за 22 мая появилась такая запись: "По данным, заслуживающим доверие, в районе Аджимушкай группа наших бойцов в количестве 5000 человек продолжала сопротивление противнику". Запись краткая, но говорит она о многом. "По данным, заслуживающим доверие" — означает, что о борьбе в районе Аджимушкай советскому командованию известно было из многих различных источников. И эти сведения были абсолютно достоверны. Аналогичные записи в этом "журнале" повторяются и в последующие дни 2, 27 и 29 мая.[146] Сведения об этих продолжающихся боях посылались в Москву, поэтому сводки Советского информбюро за 21, 22 и 23 мая тоже сообщали о продолжавшихся боях в восточной части Керченского полуострова.

Крымский фронт, как оперативно-стратегическое объединение, перестал существовать, но солдаты Крымского фронта, попав в окружение, не сложили оружия. Крымский фронт просуществовал 112 суток, воины подземного гарнизона Аджимушкайских каменоломен боролись в неизмеримо тяжелых условиях еще 169 героических суток. Вот об этом-то и необходимо продолжить рассказ.