"Смерть ей к лицу" - читать интересную книгу автора (Солнцев Игорь Григорьевич)

Глава 1

Первое ощущение, которое у него возникло, едва он пересёк порог зала ожидания железнодорожного вокзала, было чувство брезгливости. Помещение показалось ему страшно грязным, запущенным, на него хлынули запахи туалета и мазута. И сами люди, которые сновали внутри зала, кроме как презрения, у него ничего не вызвали. Спешащие, согнутые под непосильной кладью, которую они тем не менее тащили с упорством муравьев, и замордованные житейскими проблемами. Их жизнь, больше чем поклажа, сгибала этих людишек, гнула к земле.

Не успел он отойти от первого ощущения и сделать несколько шагов по залу ожидания, как к нему прямо под ноги бросилась маленького роста, укутанная, несмотря на жаркую погоду, в огромный платок, так что было видно лишь пол-лица, смуглолицая немолодая цыганка и тут же шепотом, словно доверяла ему самую что ни на есть сокровенную государственную тайну, заискивающе спросила:

— «Кожа» нужна?

Он отвернулся от нее в сторону, надеясь, что та по одному этому жесту поймёт, что он не собирается с ней не то что торговаться, но даже и разговаривать, однако закутанная особь женского рода сделала вид, что такое невнимание для нее ничего не значит, и продолжала стоять у него на дороге, стреляя вокруг своими зелеными глазищами из-под огромного платка.

— Кожа мамонта? — не удержался он от шутки.

— Чё? — подскочила на месте торговка. — Мамонта? Какого мамонта? Чисто телячья. Лайка. Понимаешь? Совсем недорого. Есть «косухи», длинные куртки. Совсем дешево. Понимаешь? Пойдём, посмотришь. За уши не оттянешь потом.

Он протянул руку, легонько отстранив ее от себя. При его росте и силе это было что муху согнать. Цыганка едва доставала ему до груди. И он даже побоялся, как бы, чего доброго, своей ручищей не швырнуть ее на пол.

Но цыганка была шустрая и очень даже устояла на ногах. И когда он двинулся неторопливо через зал, засеменила за ним, держась до последнего — повысив голос, она продолжала верещать ему уже в спину о своем замечательном товаре. И только когда он прошёл ползала, не удостоив ее больше ни единым взглядом, отстала, сообразив, что этот верзила вряд ли сможет стать её клиентом.

Он двигался к буфету, решив больше не останавливаться даже на секунду, не то ещё какой-нибудь торговец попытается что-либо всучить ему.

У входа в буфет стоял невысокого роста крепыш. С небрежным видом, подпиливая пилочкой ногти, он спроваживал посетителей весьма странными словами:

— Топай дальше. У нас сейчас спецобслуживание.

Это было даже забавно — в таком месте, в такое время и вдруг какое-то спецобслуживание. Люди пожимали плечами — чушь какая-то. Но двигавшийся к буфету богатырь не был удивлён или раздосадован.

Он знал, что тут за «спецобслуживание». Именно на это мероприятие и был приглашен.

Пропустив слова малого мимо ушей, он достал из кармана пиджака небольшую круглую монету, которая сверкнула медной поверхностью в свете неоновых ламп, и протянул ее стражу.

Парень моментально изменил позу. Вытянулся, убрал пилочку и почтительно доложил:

— Можете проходить.

Толкнув стеклянную дверь, он вошел в помещение, которое не отличалось чистотой и было под стать залу ожидания вокзала. Грязный пол, столы с неубранной посудой, стулья, развернутые в разные стороны, словно торопливые посетители вскочили с них и помчались по своим неотложным делам.

У стойки раздаточной, на которой лежало лишь меню, скучала симпатичная и очень рослая молодая, не более тридцати, женщина; перекидывая с одного уголка рта в другой жевательную резинку, она посматривала на вход.

Заметив вошедшего, она не изменила позы и занятия, лишь брезгливо выплюнула комок резинки и стала ждать, когда прибывший подойдет к ней.

Ни дать ни взять баскетболистка, едущая на сборы, почему-то подумал он. На девушке были джинсы в обтяжку, кроссовки, майка, а поверх нее ветровка с гербом России на левой стороне груди. И у ног этой представительницы прекрасного пола стояла огромных размеров спортивная сумка.

Кроме молодой женщины, в помещении буфета находилось ещё четыре человека. Они сидели за пустыми столиками, ничего не ели и не пили и даже не ждали еды. Все они, как и женщина у стойки, терпеливо ждали чего-то другого.

Вполне возможно, что и его. Правда, он тут же прогнал от себя эту честолюбивую мысль.

Среди ожидающих взгляд выхватил, кроме девицы, рослого мужчину с богатырским размахом плеч, его длинные ноги не влезали под стол, и он вытянул их в проход. Этому человеку было за тридцать. Как и ему.

Рядом сидел такой же рослый, но очень худой человек неопределенного возраста. Ему можно было дать и сорок, и все пятьдесят. Небритое смуглое лицо, кудрявые волосы — явно не славянин.

«Кавказец», — решил он и недобро нахмурился. После всех катавасий с Чечнёй ему представители горского народа активно не нравились, хотя он и не считал себя расистом. Но тут было совсем другое. «И какого чёрта он оказался вместе со всеми?» — пронеслось в голове.

За вторым столиком сидело ещё двое. Маленький, пухленький коротышка, явно не юноша, и мужчина среднего роста, какой-то незначительный и хилый.

Да, девушка среди всей этой компании была самой приметной личностью, явно покруче и посильней многих мужчин.

И ещё он понял, что именно она играет здесь главную роль.

И именно к ней он и двинулся.

Дойдя до стойки, положил на нее монету и вопросительно взглянул на «спортсменку».

— Ты опоздал, — недовольно проговорила она, сгребая ладонью монету и отправляя её в карман джинсов.

— Так приходит поезд.

— У всех приходят поезда. Но опоздал только ты.

Он даже не успел что-либо сказать в своё оправдание, как она вмиг потеряла к нему интерес, резко нагнулась, подхватила за ручки сумку и ловко набросила себе на плечо ремень.

— Двигаем.

Последнее было сказано не только ему.

Первым поднялся рослый крепыш, за ним кавказец, следом толстяк и наконец неприметная личность. Поднявшись, никто не сдвинулся с места, то ли ожидая дальнейших указаний, то ли не смея вырываться вперед.

Верным было последнее.

Девушка широким пружинистым шагом прошла через зал буфета и вышла наружу, даже не удосужившись бросить взгляд на пятерых своих спутников.

Словно дрессировщица, она знала наперед, как поведут себя подопечные, послушные её воле.

И эти люди не оплошали. Они повели себя как полагается. Неторопливо, по одному, выбирались вслед за молодой женщиной из буфета.

Он пришел последним. И вышел в том же порядке.

«Шестой», — пронеслось в голове. Он оказался шестым. Число мистическое. Оно часто фигурировало в разного рода пророчествах и сказках, на которые раньше он не обращал особого внимания. Но почему-то теперь эта ассоциация прошла через его сознание не столь безболезненно. Их было не просто шестеро — шестым оказался он. Именно на шестого в сказках обычно выпадали все несчастья и выливалось все дерьмо, которое всплывало на пути к цели.

Он скривил губы, разозлившись на себя за непомерно разыгравшееся воображение. И для утешения припомнил, что шестому судьба преподносила не только это. Именно шестому часто доставались лавры победителя. И шанс остаться живым.

Напряженная гримаса сменилась вполне благодушной улыбкой.

Он выбрался наконец из зала буфета. Паренька с маникюрной пилочкой на входе уже не было. Скорее всего тот смотался, едва вышла главная посетительница этого неопрятного заведения.

Его взгляд натолкнулся на двух людей в милицейской форме, один из которых что-то бубнил в рацию, которая висела у него на ремне, перекинутом через плечо.

Взгляды стражей порядка были направлены в их сторону — в сторону тянущихся цепочкой на выход из зала ожидания людей.

На миг ему показалось, что эти ретивые служаки долго не будут разбираться, а сейчас бросятся к ним и потребуют, даже не документы — к черту бумажки! — они потребуют сразу же пройти с ними в отделение, уж очень колоритно выглядела их группа на фоне прочих граждан.

Он взглянул вперед. На девушку. Та как ни в чём не бывало шла вперед, даже не оборачивалась, чтобы проверить, что там у нее за спиной. Она словно бы не ожидала, что у нее на пути могут возникнуть какие-то трудности. Сплошной успех!

Такая самоуверенность девицы его нисколько не успокоила. Он обратил взгляд на людей в милицейской форме. Но те уже не смотрели на них, двигались довольно ленивым шагом в обратном направлении. Останавливать их никто не собирался.

«Маленькие странности перерастают в лавину неприятностей», — вспомнил он афоризм и чертыхнулся от неожиданно нахлынувшего на него ощущения беды.

На улице, прямо у входа в здание, стоял микроавтобус «Форд».

Женщина открыла боковую дверцу и кивком, все как та же дрессировщица, пригласила своих спутников внутрь салона.

Когда последний из группы исчез в чреве микроавтобуса, она закрыла дверцу, а сама заняла место водителя, бросив сумку рядом на свободное сиденье.

Рядом с ним уселся его «двойняжка» по комплекции. И улыбнулся приветливо, как бы приглашая к знакомству.

Впрочем, оно, это знакомство, и не помешало бы. Он никого тут не знал. И даже не знал имени женщины, в руках которой находились бразды правления. Единственно, что ему было пока известно, — это то, что он должен явиться в столицу, на это место и обратиться к молодой женщине, которая будет ждать его в буфете. Все остальное — на месте.

Теперь он на месте. И теперь должен все узнать. Хотя бы минимум: что предстоит делать и кто те остальные, с кем ему придется работать.

Он никак не отреагировал на улыбку партнёра. Он ехал в неизвестность. И пока не видел повода для веселья. Даже для малейшего.

Она привезла их к двухэтажному, из нескольких секций, зданию, которое располагалось особняком от видневшихся вдалеке жилых новостроек. По измазанным краской стеклам, обшарпанным стенам и кучам строительного мусора по всему периметру строения было ясно, что в здании идет ремонт.

Она так и объяснила выбравшимся из микроавтобуса мужчинам.

— Это детский сад. Бывший детский сад. Сейчас он пустует, его собираются подремонтировать и пустить с молотка на аукционе. Работы временно приостановлены. Так что мы здесь неплохо устроимся.

Неплохо — слишком громко сказано. Это он понял, когда переступил порог: горы хламья, доски, которые постоянно попадались под ноги, когда шли за женщиной куда-то в глубь здания. В помещении стоял запах свежей штукатурки и краски. Возле стен валялись ведра, стояли леса. Такое было ощущение, что строители в спешном порядке отступили под напором врага, побросав свои вещи.

Она провела их по извилистому, постоянно менявшему направление коридору к комнате, перешагнув порог которой он сразу же подумал, что раньше здесь был актовый зал.

Просторное помещение без признаков мебели было более-менее чистым. Во всяком случае, на полу здесь ничего не валялось, стены не испачканы и обои с них не содраны. Скорее всего до этого зала у строителей просто не дошли руки. Лишь окна были обляпаны белой штукатуркой с наружной стороны.

Возможно, когда-то тут проводились веселые утренники, пели и рассказывали стишки детишки, меланхолически подумалось ему. Как, однако, быстро меняется настроение, вслед за этим пронеслось у него в голове.

— Вот здесь вы и поселитесь, — сообщила женщина и швырнула на середину зала сумку.

— Как здэсь? — не удержался кавказец. — Какой, на фуй, здэсь? Здэсь нэт кровать. Здэсь нэт ничэго. Как, на фуй, здэсь?

По-видимому, говоривший ожидал, что его как минимум устроят в шикарном номере гостиницы, если уж не в президентских апартаментах. Но такое… У кавказца даже затряслись щеки от возмущения.

— Там в углу лежат спальные мешки. Спать будете в них. — Женщина кивнула в угол зала, где на самом деле была свалена в кучу поклажа. — На улице жарко, так что это вполне сойдёт.

— Какой чёрт сайдот? — взвыл кавказец. — А вода, туды-сюды, душ там, пэрэадэтся, а? Какой сайдот?

— Рядом туалет и умывальники. Это все, что вам нужно. — И, зло глянув на возмутителя спокойствия, резко бросила: — И курорта вам здесь никто не обещал. Ты понял меня, чернявый? И заткни своё фуфло. Нечего тут вонять… Аристократ нашёлся.

Кавказец несколько опешил от такого обращения. В его глазах сверкнули искры гнева. Кровь ударила в лицо. Казалось, что он не выдержит такого унижения, которому только что подвергся. И он даже двинул рукой к поясу, словно там должен был висеть кинжал, коим необходимо срочно утихомирить и поставить на место заносчивую, глупую женщину. Но кинжала на поясе не было. А женщина презрительно, нисколько не смущаясь, смотрела прямо ему в глаза.

— А как с едой? — раздался голос толстячка, который своим вопросом несколько разрядил обстановку.

— Еда в сумке. Хлеб, консервы, вода. С голоду не помрёте.

— А сколько мы здесь будем?

— Сколько нужно, — отрезала она. — Еда кончится, я с кем-нибудь из вас съезжу за новой.

— Савсэм дело дрян, — подвел итог кавказец, не желавший так просто утихомириваться. — Спать — зэмля. Жрать — кансэрва. А баба как тогда? Тэбя, что ли, одну имет?

Того, что произошло дальше, он не ожидал. Но на остальных, как и на заносчивого джигита, это произвело впечатление.

То, что женщина не из слабеньких, лично он успел заметить по тому, как она сама притащила сумку с продуктами, не прося помощи у мужиков. Хотя и могла бы это сделать. Ни у кого из пятерых с собой не было поклажи.

Но, кроме крепости, женщина показала еще и умение постоять за себя.

Кавказец не успел и хлопнуть своими чёрными глазами, как раскрытая ладонь врезалась ему в подбородок. Челюсти его гулко щелкнули, а в следующий момент удар пяткой отшвырнул жителя гор к стене и припечатал к ней. Держась за грудь, он так и сполз по ней, приняв еще один удар в солнечное сплетение.

Кавказец, отхаркнувшись, тяжело захрипел, пытаясь выровнять дыхание, после чего взглянул на женщину и обескураженно пробубнил:

— Ты, бляд…

Женщина подскочила к поверженному, наклонилась над ним и зло бросила прямо в лицо:

— В следующий раз я просто выбью твой кадык из вонючей пасти.

А затем выпрямилась, отошла на шаг и обвела всех тяжёлым взглядом:

— Значит, так. Вас сюда никто насильно не гнал. Вы приехали по собственной воле, желая заработать денег. Каждый из вас хочет получить хороший куш. И именно поэтому вы здесь. Кому что-то не нравится, пусть выметается сейчас же. Сразу. Ну?!

Последнее она почти выкрикнула.

Первым пришел в себя хилый. Он хмыкнул и отправился в угол, где лежали баулы, вытащил один из спальных мешков, расправил его на полу и уселся на нем, прислонившись спиной к стене.

— Мне лично насрать, где спать и где есть, — заявил он, доставая из кармана рубашки пачку сигарет и зажигалку. — Лишь бы бабки платили. Как обещали.

— Жрачку из сумки достанете сами, — восприняла за согласие его слова женщина. — Сегодня отдыхайте. О деле поговорим завтра. И отсюда ни шагу.

С этими словами она развернулась и упругой походкой вышла из зала.

Самый послушный неспешно закурил и выпустил густую струю табачного дыма к потолку.

Кавказец вытер рукавом рубашки выступившую в уголке губ кровь и недобро прохрипел в сторону двери:

— Ничего, посмотрим ищо.

После чего поднялся и, держась за грудь, подошел к сидевшему на спальном мешке человеку.

— Я нэ льюблу, когда курят. Слышь, да?

В отсутствии женщины смуглый субъект решил покачать свои права перед другими.

— Пшол в жопу, чмошник, — огрызнулся хиляк, не вынимая изо рта сигареты.

У кавказца глаза округлились, как у филина. Сначала он покраснел, затем позеленел, а потом побелел, как покойник.

— Ты… — рыкнул он. Но был остановлен предупреждением:

— Не зли, мужик. Я тебе не баба. Бить не буду. Просто сразу придавлю. Как вошь.

— Э-э, братаны! — вскрикнул рослый, разряжая обстановку и подходя вплотную к кавказцу. — Зачем волну гнать? Нам тут вместе еще сколько быть. И что, сразу войну друг другу объявим? Кончайте базар.

— Пусть катится в другой угол, если не переносит запах табака, — отрезал «послушный».

Кавказец в ярости раздувал ноздри. Однако, окинув взглядом зал, решил не вступать в боевые действия. Славяне его не поддержат. Будут стоять друг за дружку. Так, по всей видимости, посчитал он, потому что в следующий момент подхватил под мышки свободный спальный мешок и двинулся, как и советовал неприятель, к противоположной стороне зала, на ходу негромко произнося угрозы:

— Ничэго. Баба. трахат буду. И других буду. Всех трахат буду.

Рослый мужик проводил взглядом кавказца и неодобрительно посмотрел на хилого:

— Ты что такой злой, братан?

— Дорога была длинной. И придурков-попутчиков в купе слишком много попалось.

— Бывает. Часто попадается всякое дерьмо по пути. Особенно среди людей, — философски закончил своё выступление рослый и сменил тему: — Ну чё, будем знакомиться? А то как-то даже и нехорошо. Меня Русланом зовут.

— Гера, — отрекомендовался хилый, затушил докуренную сигарету и демонстративно вытянулся на топчане, прокомментировав свои действия: — Устал как чёрт. Поспать хочу.

Руслан обернулся.

Он продолжал стоять у входа в зал. Все это время он неподвижно глядел на обитателей помещения, словно пытаясь понять, с кем ему придется дальше идти бок о бок. Пусть и небольшой промежуток времени. Даже совсем небольшой. Но все же идти придется. Вместе.

Руслан выжидательно смотрел на него. И он понял, что настал и его черед представиться.

— Касьян.

— Касьян? — Руслан сузил глаза, как бы вникая в то, что сейчас услышал. — Это что, кликуха?

— Вроде того. Константин мое имя. Но оно как-то не прижилось. Всё больше Касьян. Вот так!

— А меня Витек, — прорезался неожиданно голос пухлого человека. Неожиданно блеющий. И Руслан, и Касьян одновременно скривились, как бы спрашивая друг у друга: и как это в стаю волков попал такой ягнёнок? Гера тем временем, положив руки под голову и вытянув ноги, закрыл глаза и уже мерно посапывал. А кавказец, демонстративно отвернувшись, гордо возлежал на своем мешке, безучастный ко всему и всем — он словно решил накапливать обиду до лучших времён, чтобы уж тогда выплеснуть её с наибольшим результатом для себя и с плохим — для обидчиков.

— Ну что, может, порубаем малость, а? — предложил Витёк. В его возрасте следовало бы называться по имени-отчеству. Но он решил по-простому, будто так его скорее примут в компанию.

— Давай, — согласился Руслан. — Распаковывай сумочку нашей дамы.

А сам подошёл к Касьяну и тихо, только для него одного, произнёс:

— Ну и компашка, блин, подобралась. И кто о чём думал, когда собирал?

— Кто-то о чем-то думал, — заявил Касьян.

— Ты сам-то кто? Я не насчёт имени. Твой профиль?

— Стрелок я.

— Снайпер, значит. И хорошо палишь?

— До этого никто не обижался.

— Усёк.

— А сам-то?

— Я-то? Просто технарь. Только не в смысле техники.

— Да? Ну и в смысле чего?

— Проведения боевых операций.

— «Горячие точки»? — предположил Касьян, как-то по-новому глядя на своего собеседника, который в его глазах стал приобретать вес, не только в прямом смысле, но и фигурально выражаясь.

— Есть немного, — скромно заявил Руслан и, наблюдая, как Витек проворно вытрясает из сумки и раскладывает прямо на полу на подстеленную газету консервы, хлеб, еще какую-то снедь, вдруг тяжело вздохнул и доверительно, все так же тихо сказал: — Я тут глазом сразу окинул… В общем, ты один более-менее кажешься нормальным. Ничего, что я так?

— Насчёт тебя у меня схожее мнение. Ничего, что и я тоже так?

Руслан хмыкнул. Ответ ему явно понравился. Казалось, что большего он и не ждал.

— Всё готово, — раздался голос Витька, — айда, мужики.

Кроме Руслана и Касьяна, никто на этот зов не откликнулся. Кавказец и Гера продолжали оставаться на своих местах, не меняя положения.

С самого начала компания шести словно раскололась на несколько лагерей. И в этом он вновь усмотрел некий мистический знак. И опять зло чертыхнулся, что эта ассоциация опять, помимо его воли, снова всколыхнула его сознание.

Человек встретил её за оградой здания. Он был в элегантном костюме, модном галстуке и походил на чиновника, который только что покинул зал высокой конференции. Что мог делать он здесь, среди строительного мусора и неустроенности? Никто из посторонних не дал бы ответа на этот вопрос. Но посторонних глаз, в пределах видимости не наблюдалось.

Была только она. Вышедшая только что из здания и упругим, твердым шагом подходившая к нему. Но для неё появление человека в элегантном костюме было вполне объяснимо.

Он ждал ее, сидя в шикарной иномарке на месте водителя. Дверца машины с его стороны была приоткрыта.

Солнце исчезло с небосвода и о своем существовании напоминало лишь заревом у горизонта. Лёгкий ветерок принёс облегчение после жаркого дня.

— Привет, — бросила она мужчине, садясь рядом с ним на свободное переднее сиденье.

— Как у тебя? — поинтересовался он, не отвечая на её приветствие. Он был старше своей спутницы, и по тому, как он задал вопрос, старшинство было не только в возрасте.

— Можно сказать, что и нормально.

— Ты их расселила?

— Расселила.

— Претензий не было? — Он словно знал, что произошло в помещении детского сада, будто был свидетелем всего происходящего и теперь демонстрировал свою прозорливость.

Девушку вопрос не удивил. И ответила она на него буднично:

— Если не считать одного.

— Аслан? — вновь показал своё чутье мужчина. И вновь она отнеслась к этому как к должному.

— Откуда ты выкопал этого абрека?

— Оттуда же, откуда и всех остальных. Из затерянного на просторах нашей необъятной родины уголка. — Слово «родина» он произнёс подчеркнуто иронично, с таким видом, будто никогда не воспринимал его всерьёз.

— Нельзя было подобрать нормального? Русского?

— А какая тебе разница? Он профессионал. Прекрасный минер, подрывник. То, что нам нужно.

— Он слишком много о себе мнит.

— Наследство… войны.

— Вот и отыскал бы без наследства.

— Он подходит нам. Нигде не засветился, работает «чисто» и со стопроцентным результатом. Мы его нашли по сложным каналам. В столице о нём не знают. Как, впрочем, и о других. Что ещё надо?

— А ты как думаешь?

— Я уже не думаю. Об этом не думаю. Вопрос решённый. И по большому счёту не имеет принципиального значения. Какая разница, кто там есть кто по паспорту? Все равно в итоге никто не должен остаться в живых.

— Что ж — аргумент убедительный.

— Н-да. — Человек тяжело вздохнул, как бы показывая, что проблема все же существует. — Наша система подбора людей дала сбой.

— Серьёзный? — осведомилась она.

— В нашей группе появилась подсадная «утка». Стукач — называй как хочешь. Короче, кто-то себя не за того выдаёт.

— Сведения верные?

— Сведениям можно верить. Вполне.

— Кто он?

— А вот тут загвоздка. — Мужчина задумчиво постучал по рулю пальцами. — Сама знаешь — мы искали людей на глухой периферии, друг другу не знакомых, нигде не «засвеченых». Их исчезновение, перемещение прошли незамеченно, в столице на них никто не обратил бы внимания. Для поиска нужных нам людей мы задействовали посредников.

— Понятно, — кивнула женщина. — Ты хочешь сказать, что никого из тех, кто сейчас находится в детсаду, не знаешь в лицо.

— Верно. Только имена. Конечно, мы можем опять привести в действие наши каналы, затребовать портреты на всех, кого нам порекомендовали, но… Но на это уйдёт время. Есть и другое обстоятельство.

— Может, чего доброго, подняться шумок. Правильно?

— Правильно. Ты всегда все схватываешь на лету.

— Так что будем делать?

— А ничего, — отчего-то вдруг повеселел мужчина. — Пока этот чужак нам не мешает. И вряд ли станет мешать, пока мы не доберемся до цели. Ему нужно то же, что и нам.

— Ты так легко об этом говоришь, — неодобрительно заметила она.

— Да. Главное — чтобы мы были первыми.

— Может, на чужака можно выйти, просто просеяв всех наших конкурентов?

— Х-м. — Мужчина внимательно посмотрел на женщину, словно пытаясь определить — что ещё может услышать от нее, а затем вновь устремил взгляд перед собой. — Желающих заполучить то же, что и мы… Не уверен. Хотя можно и попробовать. Правда, иначе.

— Ну вот и попробуй.

— Я тебе сказал об этом по одной-единственной причине — чтобы ты была начеку. Всегда. В любую минуту. Этот чужак проявит себя. Не сейчас. Попозже. Вот тогда ты и ответишь. Это твой козырь.

— Козырь — в чем? — сразу не поняла она.

— В том, что ты знаешь: чужак существует. А вот он… не догадывается, что раскрыт.

— Не до конца знаю, — поправила она.

— Неважно. Сам факт — уже козырь.

Человек сел поудобнее, наклонился, включил негромко автомагнитолу и завел машину.

— Ну ладно. Как тебе вообще все они?

— Вообще не знаю. Пока не увижу в деле — ничего не скажу.

— Вот и посмотришь их в деле… Имеется наводка о сделке с оружием. Как раз подходящий случай, чтоб их оценить.

— Когда? — деловито осведомилась она, словно всё остальное для неё было яснее ясного.

— Завтра вечером. Так что ты подготовь своих бойцов.

— Они такие же мои, как и твои, — недовольно буркнула женщина.

— Не придирайся к словам. — Мужчина взглянул на светящийся зеленым светом на приборной панели циферблат часов и с явным неудовольствием, будто расставаться ему жуть как не хотелось, но заставляла жесткая необходимость, проговорил: — Мне пора. Ты как?

— Сегодня я подежурю здесь. Посмотрю. А завтра пусть они сами за собой наблюдают. Двое бодрствуют, трое отдыхают. По очереди.

— Х-м. — Мужчина задумчиво погладил свой подбородок, будто слова женщины навели его на интересную мысль. — А что… В этом есть резон.

— Думаешь, чужак попытается выйти на связь со своими?

— Вряд ли. До момента, когда мы подберемся к самой цели, и те, кто его заслал, и он сам вряд ли осмелятся рисковать. Будут выжидать. Не пойдут они на связь. Но…

Мужчина многозначительно поднял палец кверху:

— Но выдать себя он может. Странностью, скажем так, своего поведения.

Мужчина не подозревал в ту минуту, насколько он ошибался. Он не мог предположить, что все пятеро, кто в это время находился в зале полуотремонтированного детского сада, вскоре начнут показывать себя именно с этой, иначе и не назовешь, странной стороны. Все пятеро. Как один.

— Трудно на это надеяться, — не поддержала своего собеседника женщина и взялась за ручку дверцы машины. — Лучше выйди на этого чужака, как мы раньше говорили.

Она открыла дверцу, ступила на дорогу, затем обошла машину и остановилась со стороны водителя. Тот приспустил боковое стекло, высунул голову:

— Что-то ещё?

— Завтра мне нужно быть дома. Сам знаешь. Так что ты не опаздывай.

— Я не опоздаю. Будь осторожна.

— За меня не беспокойся.

Женщина развернулась и своей упругой походкой двинулась назад к зданию бывшего детского сада.

Мужчина проследил за ней тревожным взглядом. Вскоре взгляд этот стал недобрым, каким-то недоброжелательным. Словно ему что-то не понравилось в поведении женщины, либо самому ему предстояло совершить в отношении её нечто недоброе, что никак не могло его радовать.

Она не удивилась, когда из зала, затравленно озираясь, выскользнул кавказец. Он тихонько прикрыл за собой дверь, обернулся и только тут заметил её — она выходила из-за поворота коридора.

— Спешишь куда, чернявый? — поинтересовалась женщина.

Аслан вытянулся в струну, торопливо поправил на себе чёрные в обтяжку штаны, темную рубашку со стоячим воротником и только после этого обрёл дар речи.

— Слить надо, да. Сама гаварыш… Сцать — выха-ды в туалет.

— Ну-ну. Выхады, выхады.

Скрежетнув зубами, кавказец двинулся к комнате, на которой висела заляпанная белой штукатуркой табличка «ТУАЛЕТ».

Женщина проводила взглядом Аслана, затем зашагала к двери зала.

Здесь коридор разветвлялся надвое. А на стыке, вплотную к стене коридора, по которому прошла женщина, стоял диван, накрытый целлофаном. Скорее всего на нем отдыхали рабочие, они же и держали его в чистоте.

Она стащила целлофан, убедилась, что потрепанная временем обивка дивана относительна чиста, и уселась на скрипнувшее пружинами сиденье.

Аслан появился через несколько минут, взглянул на расположившуюся у входа в зал женщину и презрительно хмыкнул:

— Старожыт будэш?

— А на хрен? — нарочито грубо ответила она. — Никуда вы не денетесь. Пока не получите деньги.

— Эта да. Дэньги — эта ништяк. Бэз дэнег — идти нэкуда, — согласился кавказец, а затем, дерзко глядя ей в глаза, спросил: — Тэбе идти нэкуда, да?

— Топай на место, чернявый. Когда надо — я уйду. Когда надо — буду тут. Не тебе мне указывать. Твоё дело выполнять. Все, что скажу. Без лишних тупых вопросов.

Аслан насупился. Взявшись за ручку двери, он не спешил входить обратно в зал. Словно решая, ответить что-то этой вздорной бабе или нет. Но, по-видимому, вспомнив их недавнюю стычку, либо потому, что его дело здесь — слепо повиноваться, он не стал больше ничего говорить, лишь сверкнул мстительно глазами и скрылся за дверью.

Она откинулась на спинку дивана, заложила руки за голову и уставилась в окно на противоположной стене.

На улице темнело. И на небосводе уже была видна луна, которая мертвым взглядом через стекло смотрела прямо на нее.

В какой-то момент она прикрыла глаза и задремала. Ей слышалось чавканье, доносившееся из глубины зала, и она подумала, что кто-то еще дожевывает пищу, а потом и это чавканье прекратилось — дрема взяла свое.

Сон у неё был чуткий. Правда, проснулась она не от того, что раздался шум.

Шума не было. Просто словно кто-то невидимый толкнул ее в бок, как бы заставляя насторожиться и обрести бодрое состояние.

За стеклом было темно. Кроме луны, на неё сквозь окно смотрели уже и звезды.

До нее донесся запах табачного дыма, который плыл из щелей прикрытых дверей зала.

Кто-то курит, пронеслось у неё в мозгу. Она встала и осторожно подошла к двери.

Двери были не сплошь деревянными, каждая створка посередине была застеклена витражом. Она вгляделась сквозь разводы витража, и ей показалось, что она видит у окна зала темный силуэт.

«Вот как», — неизвестно по поводу чего или кого многозначительно произнесла она про себя. Затем отошла к дивану, уселась на него и вновь заложила руки за голову.

Сон больше не приходил. Нахлынувшая вмиг тревога не позволила ей впасть в сонное забытье. Даже несмотря на усталость.

Шестеро, расположившиеся в здании бывшего детского сада, являлись частями того механизма, с помощью которого должен был осуществиться хорошо разработанный замысел. Но по какому-то неписаному закону именно в хорошо продуманные сценарии часто вмешивается судьба, внося свои коррективы. Как правило — не в пользу тех, кто эти сценарии разрабатывал.