"Великий Менеджер" - читать интересную книгу автора (Эрнест Цветков)

Седовласый и грач медленно вышли из Большого Сухаревского переулка как
раз в тот момент, когда прогрохотали первые трескучие раскаты обрушившейся
грозы, и хлынул ливень.
Седовласый то ли опечаленно, то ли укоризненно покачал головой и
неожиданно быстро размашистым шагом пройдя несколько кварталов, подхватил на
руки нахохлившуюся птицу и нырнул в приземистый и унылый Сергиевский
переулок, где и исчез.
А на улице уже творилось Бог знает что. Вода, словно ожившая и
взбесившаяся, исхлестывала тротуары, и, по-видимому, началось великое
половодье, если не сказать потоп.
Ах как сладко под мерный шум дождя погружаться в сон, когда все тело в
истоме, голова тяжелее, веки смыкаются, но вы еще не забываете все напрочь и
еще смакуете это состояние блаженной дремоты, продлеваете удовольствие, как
кошка, заигрывающая с обреченной мышкой, и уж только потом отдаетесь мягким
ласкающим волнам наплывающих на вас видений.
Арчибальд Иванович Востриков, в кругу приятелей и знакомых просто
Арчибальд, а в ласковом и замкнутом кругу заботливых притязаний своей
тетушки совсем уж просто - Арчибальдушка, пребывал сейчас именно в таком
состоянии, когда, отвоевав какие-то права в извечной жестокой борьбе с
соседкой своей по коммунальной квартире, сорокалетней вдовствующей Дашей, он
с гордым видом победителя удалился в свою комнатушку, где его и принял в
добрые объятия древний полинялый диван.
И напрасно поверженная Даша нарочито гремела кухонной утварью. Далек
был Арчибальд Иванович от мира кастрюль и газовых конфорок, ох как далек! Он
нежился, он томился, как молока на медленном огне и блаженствовал, овеваемый
причудливыми видениями. Его пухленькие губки вытянулось в причмокивающую
дудочку, а намечающее брюшко, которое может, когда перевалило за тридцать,
тихонько колыхалось в такт медленному размеренному дыханию.
А видения его действительно были причудливы, никогда он таких еще не
видывал за свою добросовестную законопослушную жизнь. Он впоследствии
рассказывал, что как только закрыл глаза, тут же будто бы провалился
куда-то, его со всех сторон обступила тьма, как любопытствующие зеваки
обступают какое-нибудь происшествие, приключившееся по вине такого же, как и
они, зеваки.
Было сладостно, но отчего-то и жутковато. Едва проступающим, но все же
ощутимым диссонансом приглушенно зазвучали нотки беспокойства в его
безмятежно посапывающей душе. Внезапно он ярко и ощутимо, настолько ярко и
так ощутимо узрел пред собой огромную смоляную птицу, то ли ворона
напоминающую, то ли грача, что хотел уж было зажмуриться, но глаза его и так
были закрыты. И он только подивился необычайной живости образа.
Птица с деловым видом и старательно чистила большой клюв о сильные
крючковатые лапы, а затем вдруг уставилась на Вострикова и каркающим
фальцетом вопросила: 'Чего же ты нежишься, Арчибальд? Пока ты тут нежишься,
вода затопляет улицы, милиция в панике, придется, наверное, плоты строить. А
ты безмятежно устроился и храпачка давишь'.
На мгновение птица умолкла, прищелкнув пролетающую мимо мошку, но,
проглотив насекомое, продолжила: 'А между тем, если хочешь знать, пока ты
тут храпачка давишь, соседка Дарья дусту в щи тебе сыплет. Так что завтра
будешь щи с дустом жрать. Ну да ладно, ты я вижу, никак не реагируешь. Что с
тебя возьмешь? Дрыхни дальше'. И столь же внезапно, как и появившись, птица