"Хочу ребенка!" - читать интересную книгу автора (Грин Джейн)18Птичка вылетела. Очевидно, на шестом месяце уже дьявольски трудно скрывать беременность. И теперь все говорят, что уже давно подозревали, но боялись сказать. Вдруг оказалось бы, что я просто набрала вес? Хотя все, у кого есть дети, говорят, что поняли сразу. – Знаю, знаю, – устало произнес Майк Джонс, когда я поднялась в его кабинет, чтобы сообщить ему новость. На этот раз серьезно. – Скажи мне что-нибудь, чего я еще не знаю. – Как ты узнал? – он был первым, кому я сказала, но я все еще была в шоке. – Ты срываешься на подчиненных и заливаешься слезами без очевидной причины. Ходишь, будто во сне, ешь, как свинья, но растет только живот и… – он ухмыляется и пожимает плечами. – Нужно быть долбаным идиотом, чтобы не догадаться, к тому же ты мне уже сказала. – Значит, ты не поддался на мой розыгрыш? – Меня не проведешь. Теперь у меня есть два главных вопроса. Первый – что ты собираешься делать? – То есть, уйду ли я с работы? Он кивает. – Майк, я люблю эту работу. Мне нравится работать на Лондонском Дневном Телевидении, и я до сих пор помню, что ты сказал на собеседовании про то, что выше – только звезды. Я никогда не хотела иметь детей. Никогда не хотела быть матерью, но теперь, когда это случилось, думаю, я справлюсь. Правда, мать из меня никакая, и меньше всего на свете мне хочется бросать работу. Майк одобряюще кивает. Я продолжаю: – Но у меня есть потрясающие помощники, так что мне нужен декретный отпуск на три месяца, но не больше. Даю слово, я вернусь, и все будет в точности, как прежде. – По-прежнему будешь закатывать истерики и плакать? – М-м-м, нет. Это гормональное бешенство. После рождения ребенка к тебе вернется прежняя Мэйв, и я уж прослежу, чтобы «Влюбленные поневоле» собрали шестимиллионный рейтинг. – Шесть миллионов? Впечатляет. Ты уверена? – Да. Уверена. – Но есть еще одна проблема: что я буду делать те три месяца, пока тебя не будет. – Никакой проблемы нет. Стелла Лорд. Вот ответ на твой вопрос. Он с интересом смотрит на меня. – Стелла работает старательнее других, ока умнее всех и самая амбициозная из всех. Пора дать ей шанс проявить себя. – А ты не боишься? Что, если она так себя проявит, что мы не захотим, чтобы ты возвращалась? – К счастью, я не сомневаюсь в своих силах. Если бы это было правдой. Но пока меня не будет, только Стелла может занять мое место. Только Стелле я доверяю. И она – единственная, кто обеспечит нам столь высокие рейтинги. Если Стелла возьмет проект в свои руки, мы получим шесть миллионов зрителей. Я верю, что она будет принимать те же решения, что и я. – Думаю, ты права. Пусть Стелла поднимется ко мне после обеда. Посмотрим, что она скажет. – Она будет на седьмом небе. – Не сомневаюсь. Теперь пришло время задать второй вопрос. – О-о. Я знаю, что сейчас будет. – Маленькая птичка напела, что у вас с Марком Симпсоном шуры-муры. Кто отец ребенка? – Можно я пошлю тебя в задницу и скажу, что это не твое дело? – Нет. Тогда я тебя уволю. – О'кей. Марк Симпсон – отец. У него падает челюсть. – Будь я проклят. Ты серьезно? – О, – он откровенно шокирован. – Что? Ты же сам сказал, что ходят слухи. Не надо так удивляться. – Я пошутил. Я пошутил насчет слухов. Просто пару раз видел вас в баре вместе. Дерьмо, – он ошеломленно качает головой. – Вот уж не думал, что он в твоем вкусе. Я не стала объяснять ему, что Марк не в моем вкусе. Что мы заключили сделку. Слишком все сложно, и, наверное, пусть все на работе пока считают, что мы вместе. Потом всегда можно сказать, что мы разошлись. – Почему же? – возражаю я, изображая любопытство. – Он не похож на Мистера Зажигалу, не так ли? – Ты говоришь так лишь потому, что вы с ним совершенно разные люди. Но это не означает, что он – плохой человек. – Нет, нет, не пойми меня неправильно. Я не считаю его плохим человеком. Мне кажется, что он хороший парень, но, по-моему, он для тебя скучноват. – Ты хочешь сказать, что Марк – зануда? Майк притворяется виноватым, и это делает ему честь. – Не зануда, но и не крутой парень. Мне казалось, тебе нравятся сложные натуры. Мужчины, которые бросают тебе вызов. Провоцируют. Вроде тебя, подумала я. – Вообще-то, – возражаю я, – именно это мне в нем и нравится. Он – самый спокойный человек из всех, кого я встречала. С ним я чувствую себя в безопасности, и точно знаю, чего ждать. Он надежен. Звонит ровно в ту минуту, когда пообещал позвонить, и делает в точности то, что собирался сделать. С ним не нужно играть в игры, и я в жизни не была счастливее. Похоже, Майк в шоке. Да и я тоже. Господи Иисусе. Откуда я набралась таких мыслей? – Я не удержалась. Понимаю, я тебя не послушалась, мне не следовало этого делать, но я просто не удержалась. У Вив виноватый вид, но при этом к лицу приклеилась улыбка. Она тащит в гостиную огромный пластиковый пакет, не в силах сдержать волнение оттого, что станет бабушкой. – Вив! – я пытаюсь укорить ее, но все мое существо против. Мне и самой до смерти хотелось накупить детских вещичек, но Марк не разрешает. Он вдруг стал суеверным и твердо решил, что до восьмого месяца ничего для малыша или для детской покупать нельзя. Приходится бороться с собой, когда проходишь мимо магазина и видишь эти очаровательные крошечные пижамки. Сдерживать себя всеми силами, чтобы целый час не любоваться на колыбельки и одеяльца. Поэтому, когда Вив с виноватым видом вынимает из пакета крошечные зеленые ползунки и такую же курточку, я ахаю от изумления, а увидев пижамку в бело-желтую полоску, чуть не падаю в обморок от восторга. – Скажи, они чудненькие? – с умилением восклицает она. – Разве ты видела в жизни что-нибудь более прекрасное? – Как на лилипутика, – шепчу я, поглаживая живот. Ребенок тут же недовольно толкает меня ногой под ребра. – Она толкается? Вив замирает, увидев, что я подпрыгнула и продолжаю гладить живот, пытаясь утихомирить ребенка. Это не больно, только от внезапности у меня всегда перехватывает дыхание. – Может, это и не «она», – говорю я, хотя я уверена, что у меня девочка. Я на сто процентов убеждена, что родится девочка. – Да, она толкается. – Можно потрогать? – с благоговением произносит Вив, подвигается и садится рядом со мной, положив руку на мой живот. – Ой! – ахает она, почувствовав, как ребенок ударяет ногой. Мы обе улыбаемся до ушей. – Не реветь, – предупреждаю я, увидев, что у Вив глаза на мокром месте. – Не могу, – она смеется, а слезы катятся по щекам. – Это так поразительно. Дар жизни. – Поразительно, что ты вообще что-нибудь почувствовала. Каждый раз, когда Марк рядом, и малышка начинает толкаться, стоит ему положить руку на живот, как она замирает. – Как дела у Марка? – оживилась мама. Она всегда справляется о любимом зяте, хотя в глаза его не видела. Понимаю, это странно, но я не вижу смысла их знакомить, по крайней мере пока. Он мне не бой-френд, и я не нуждаюсь в ее одобрении, к тому же я сама так редко вижу Вив, что не хочется ни с кем де лить эти встречи. – В порядке. – Ты часто с ним видишься? – Да. Наверное, часто. – Вы с ним… у вас… Я хочу спросить… у вас что-нибудь было? – Вив! Я же тебе говорила. У нас все по-другому. – Но, судя по твоим рассказам, он просто чудо. И когда ты о нем говоришь, у тебя глаза загораются. – Знаешь, Вив, если бы я хотела завести семью, Марк был бы всем, о чем только можно мечтать. Если бы мне нужен был партнер, муж, я бы выбрала Марка. Но Вив, ты же меня знаешь. У меня аллергия на серьезные отношения. Мне не нужен муж. Я хочу сделать карьеру. – По-моему, это уже похоже на заезженную пластинку. – Что? – рявкаю я. Если бы она не была моей матерью, я бы послала ее в задницу. – Извини, милая. Но ты уже давно повторяешь одно и то же, хотя твоя жизнь сильно изменилась. Я бы могла тебя понять, если бы ты по-прежнему была одинокой девушкой без обязательств, но, Мэйв, у тебя будет ребенок. Теперь ты уже не сможешь жить как раньше и должна поменять приоритеты. – Вив, с рождением ребенка жизнь не обязательно меняется. Я вернусь на работу через три месяца, и мы с Марком будем воспитывать ребенка вместе. Пока мы на работе, с ребенком будет няня, потом он начнет ходить в ясли. Теперь все по-другому. Теперь все так делают. Молодые мамы уже не сидят дома, а работают. Моя жизнь не изменится, по крайней мере не так сильно, как ты предполагаешь. Какое-то время Вив ничего не говорит, только разглаживает крошечные костюмчики, а на лице у нее застыло выражение: вот подожди, и поймешь, что все будет именно так, как я говорила. – О'кей, – наконец произносит она, имея в виду «поживем – увидим». – О'кей, – отвечаю я. – Так что хватит спрашивать меня, как дела у Марка, в надежде, что мы сойдемся, поженимся и будем жить долго и счастливо, потому что я очень счастлива в одиночестве и не хочу замуж. Понятно? – Понятно. – О'кей. Но мне не удается убедить даже саму себя. В качестве трубки мира я завариваю Вив чашку чая, потому что не хочу с ней ссориться. Мы и так редко видимся, а я очень ее люблю. – Покажи, что еще купила, – возбужденно чирикаю я, подтаскивая пакет поближе. Лицо Вив потихоньку светлеет. – Ой! Таких маленьких носочков я в жизни не видела! – А ты, мам? Как ты поживаешь? – мир наконец восстановлен. – Кажется, в последнее время мы только и говорим, что обо мне и ребенке. Про тебя я уже давно ничего не слышала. Чем занималась? Ходила на свидания с горячими парнями? – Я-то думала, бабушкам вроде меня уже не положено ходить на свидания, – она улыбается, и я понимаю, что прощена. – Не будь идиоткой. Черт возьми, если в твоем возрасте я буду выглядеть хотя бы наполовину так хорошо, как ты, мне еще повезет. Кстати, – я прищуриваюсь и наклоняюсь поближе, – ты выглядишь ошеломляюще. Ты что-то сделала с лицом? – Что ты имеешь в виду? – вот теперь у нее хитрый вид. – Вив, ты что, сделала пластическую операцию или что-то в этом роде? – Мэйв! Не говори чушь! Где мне взять деньги на такую роскошь? Хотя не мешало бы сделать инъекцию коллагена в гусиные лапки. – Гусиные лапки? У тебя же вообще морщин нет. К тому же они тебя только красят. Что касается денег, откуда мне знать, может, ты нашла себе богатенького папика, – я толкаю ее в бок, и она смеется. И заливается краской. – Вив? – я в шоке: она явно от меня что-то скрывает, а это так не похоже на Вив. И еще я шокирована тем, насколько помешалась на собственной персоне с тех пор, как забеременела. Я вообще про Вив забыла. Напрочь. Но теперь можно все исправить. – Вив? Выкладывай, почему ты покраснела. Она вздыхает. И улыбается. – Дело в том, что я встречаюсь с одним мужчиной. – Это же здорово! – я обнимаю ее. – Неудивительно, что ты так потрясающе выглядишь. Все дело в сексе. Так кто же он? – В том-то и проблема, – произносит она, смотрит на меня, и ее лицо вдруг становится серьезным. – Я даже не знаю, как тебе сказать, так что лучше скажу все как есть, – она делает глубокий вдох. – Это твой отец. Я не произношу ни слога. Я и не могу ничего сказать. Просто сижу с открытым ртом и чувствую себя так, будто меня обвели вокруг пальца. Это уже ни в какие ворота не лезет. Извините, конечно, но ощущение такое, будто мне врезали по голове отбойным мо лотком. – Мэйв? Скажи что-нибудь. Пожалуйста, – мама умоляюще на меня смотрит. Я только качаю головой. – Как можно? Как? Почему…? – я понятия не имею, что еще сказать, только знаю, что мой мир перевернулся с головы на ногу. Не потому, что мой отец – плохой человек. Не потому, что они с матерью абсолютно несовместимы. Не потому, что я не понимаю, с какой стати они сошлись после стольких лет разлуки. А потому, что я понятия не имею, кто он. Ну, я знаю, как он выглядит, и, наверное узнала бы его, пройди он мимо меня по улице, потому что в детстве я изучала его фотографии часами, пытаясь выгравировать изображение его лица на своем сердце. Я знаю его почерк по открыткам на день рождения и чекам, которые он присылал по праздникам. Возможно, я бы даже узнала его голос, потому что иногда – очень редко, но все же – мы даже разговаривали по телефону. Но это было сто лет назад. Я ничего о нем не слышала уже почти десять лет. Мне просто надоело прилагать усилия. Я все пыталась сохранить подобие отношений, но, похоже, ему это было не нужно. И в конце концов я сдалась. И он тоже. Когда меня спрашивают о моих родителях, я делаю вид, что у меня одна только мама, и, к счастью, никто не осмеливается спросить об отце. Они слишком боятся проникнуть на запретную территорию, вдруг окажется, что он умер. Вив вздыхает и проводит рукой по волосам. – Мэйв, ты многого не знаешь, я о многом тебе никогда не рассказывала. Даже не знаю, с чего начать. – Не могу поверить, что ты это от меня скрывала, – взрываюсь я. – Не знаю, как тебе сказать, – печально произносит она. – И как давно это продолжается? – Почти шесть месяцев. Говори что хочешь. – Как ты могла так долго молчать? Она опять вздыхает. – Я была напугана. Не знала, как ты отреагируешь. И не знала, насколько это серьезно. – А это серьезно? Она кивает. – Вив, как ты могла? Он нас бросил! Он оставил тебя с маленьким ребенком на руках, и с тех пор даже не вспоминал обо мне, о нас! Как ты могла простить его? – Мэйв, прошло очень много времени. Твой отец был любовью всей моей жизни, но он был не готов взять на себя обязательства. Когда я забеременела, то поставила ему ультиматум, и он согласился, потому что любил меня и не хотел потерять, но он не был готов к семейной жизни, к тому, что у него появятся жена и ребенок. Он не был плохим человеком, – продолжает она. – И хотя я была уничтожена, в глубине души я понимала. Это было в семидесятые. Все мы, живущие в пригороде Лондона, испытали запоздалую реакцию на сексуальную революцию шестидесятых. Свободная любовь дошла до нас только в 1972 году, – засмеялась она. Знаешь, больше всего он жалеет о тебе. Он только о тебе и говорит. Он тысячу раз смотрел все твои детские видеозаписи. Выучил наизусть каждую фотографию. Он хочет увидеть тебя. Извиниться. Объясниться. – Откуда ты знаешь, что он снова тебя не бросит? – с горечью говорю я. – Ему пятьдесят шесть лет, и он все еще меня любит, – отвечает она с улыбкой. – И мне никогда ни с кем не было так хорошо, как с Майклом. И я все еще чувствую, что он – моя половинка. – Ты собираешься за него замуж? – вдруг вырывается у меня. Она улыбается. – Он мне не предлагал. Но мы об этом говорили. Мэйв, с тобой все в порядке? – она берет мои руки в свои. – Ты должна знать, что я люблю его, Мэйв. Всегда любила, и он стал другим. Мы оба изменились, но между нами все еще есть сильное чувство. – И что же это за чувство? Опиши. – Он всегда был опасным человеком, – хихикает она. – Когда мы были вместе, нам было так здорово, и я всегда ощущала, что он понимает меня лучше, чем кто-либо другой. Я тоже его понимала, даже исходящую от него угрозу, хотя тогда это заставляло меня нервничать. И не напрасно, как оказалось. Но сейчас он повзрослел. Остепенился. Стал надежнее. Ощущение угрозы исчезло, и он стал стеной, на которую я могу опереться. Моим лучшим другом. – И ты готова опять пойти на уступки? Жить с мужчиной? Приспосабливаться к его образу жизни? Она пожимает плечами. – Мне не очень-то нравится жить в одиночестве. Когда я растила тебя и встречалась с разными мужчинами, я прекрасно проводила время, но это длится уже почти тридцать лет. Это слишком долго. Я устала все делать самостоятельно. Мне хочется, чтобы кто-то другой решал мои проблемы. Хочу, чтобы кто-нибудь заступился за меня, когда торговцы пытаются обобрать меня до нитки. Чтобы кто-нибудь звонил в банк, когда мне присылают отчет с ошибками. Я просто хочу, чтобы было с кем разделить мои тяготы. Понимаешь? Я киваю. Я удивлена. Но я понимаю. Раздается звонок в дверь. – Ты ждешь гостей? Вив опускает бокал вина и подходит к двери ответить по домофону. Через несколько секунд, спросив, кто это, она нажимает кнопку. Мы слоняемся без дела и пытаемся окончательно не разлениться и пойти в ресторан поужинать, потому что в квартире хоть шаром покати (акушерка бы меня убила, если бы заглянула в мой холодильник), и нам не хочется заказывать еду на дом. – Скорей, скорей, – шипит Вив, надевая туфли и роясь в сумочке в поисках блеска для губ. – Накрась губы! Причешись! – Что? О чем ты говоришь? – сейчас вечер пятницы, я специально взяла выходной, чтобы побыть с Вив, и, честно говоря, меня вполне устраивает мой ненакрашенный вид и волосы, стянутые в хвостик. – Кто это может быть? – Это Марк, – радостно и в нетерпении сообщает она. – Иди, – шепчет она, – тебе нельзя показываться ему на глаза в таком виде. Марк стучит в дверь. Вив бросает на меня убийственный взгляд. Я шаркаю к двери в пушистых тапочках с Котом Гарфилдом и, ухмыляясь ей в ответ, распахиваю дверь, потому что Марк наблюдал меня в самом, что ни на есть разобранном виде, разве что не голой… Ой. Извиняюсь. И голой он тоже меня видел. И ему до лампочки, как я выгляжу. – Это всего лишь Марк, – говорю я, злобно ухмыляясь Вив, наклоняясь и целуя его в щеку. – Какой чудесный сюрприз. Интересно, это совпадение или я случайно проговорилась по телефону, что Вив приезжает на уик-энд? – Угу, – отвечает Марк. – Забавно, что ты об этом заговорила, но я уже начал думать, что ты по какой-то причине скрываешь от меня свою маму. Привет, – он улыбается и пожимает ей руку. – Я Марк. И я бы сказал, что вы слишком молоды, чтобы быть мамой Мэйв, но это слишком избито. Так что я промолчу, хоть это и правда. Вив улыбается, как идиотка. Я изображаю звуки, будто меня тошнит. И мы втроем отправляемся в «Пиццу-Экспресс». – Он прелесть! – клянусь, со стороны можно было бы подумать, что Вив влюбилась по уши. Я же, в свою очередь, на седьмом небе от счастья, я в восторге, я рада, я поражена, что моя мама и Марк моментально нашли общий язык. – Поторопись, – я мою руки и жду, пока Вив обновит слой блеска для губ. Когда она закончила, я выхватываю у нее из рук блеск и быстро провожу им по губам. – Передумала? Вив улыбается понимающей улыбкой, достает тушь для ресниц и протягивает ее мне. – Подумаешь, немножко подкраситься никому не мешает, – защищаясь, произношу я. – Пойдем, а то Марк подумает, что мы в унитаз провалились. – Но он такой замечательный человек, – вздыхает Вив. Мы возвращаемся в ресторан, поднимаясь по лестнице. – Он такой нежный, надежный, милый. И без ума от тебя, это же видно. – И я без ума от него, – серьезно произношу я, пробираясь между столиков, что не так легко с моим животом. – Он мой лучший друг, и это все. Поняла? Вив хитро улыбается. – Вив? Ты поняла меня? Поняла? – Девушка, – едва слышно шепчет она, подходя к столику и отодвигая стул, изгибая шею и говоря почти одними губами, чтобы Марк не слышал – я-то знаю ее намерения, – вы слишком отчаянно протестуете, – блистательно улыбается Марку, который ничего не слышал, но даже если и слышал, то не понял ни слова, и берет меню. – Кто-нибудь хочет десерт? Втроем мы возвращаемся в квартиру. Я поворачиваю ключ в замке, и мое сердце подскакивает, как бешеное. Я встревожено поворачиваюсь к Вив, чувствуя, как кровь отхлынула от лица. – Я же заперла дверь? Могу поклясться, я заперла дверь. Марк мягко отталкивает меня в сторону и берет ключ. – Вы двое, оставайтесь здесь. Я проверю, все ли в порядке, – он толкает дверь и заходит в квартиру. Мы с Вив прижимаемся друг к другу. Я в ужасе: вдруг меня ограбили? Дверь захлопывается, и через пару минут Марк возвращается, нахмурив брови. – Думаю, тебе лучше зайти, – говорит он. Мы следуем за ним в гостиную, и мое сердце так сильно бьется о грудь, что мне кажется, что меня сейчас стошнит. Я знаю, чего ждать. Перевернутые стулья, вы вороченные ящики, все мои вещи разбросаны по полу. О боже. Жемчуг моей бабушки. Я все хотела его спрятать, но он так и валялся в ящике прикроватно го столика. Мысленно провожу инвентаризацию своих ценностей и молю, чтобы воры не нашли сережки, которые Вив подарила мне на совершеннолетие. Они вовсе не бриллиантовые, но безумно дороги мне как память. Черт. Я не уверена, что смогу это вынести. Мы входим в гостиную, и я замираю, раскрыв рот. На диване, уронив голову на руки, сидит Фэй. Хозяйка квартиры. Которая должна была вернуться только через полгода. Она выглядит ужасно. – Разве вы не должны быть в Греции? – слышу я свой голос. – Понимаю, это глупый вопрос, но что вы здесь делаете? |
||
|