"Хочу ребенка!" - читать интересную книгу автора (Грин Джейн)

23

Крис приходит домой в десять минут седьмого – через двадцать минут после того, как Сэм укладывает Джорджа спать. Он опаздывает: заглянул в магазин, чтобы купить Сэм формочки для льда. Взмыленная Сэм носится по кухне, взбивая экологически чистое пюре для Джорджа в огромных количествах, чтобы сразу же после приготовления заморозить его в фор мочках для льда.

Вечер пятницы. Неделька у Криса выдалась нелегкая. До рождения ребенка – д. р. р., как он мысленно привык повторять, – он с нетерпением ждал выходных.

Д. р. р. по вечерам в пятницу Крис ходил в паб с ребятами из мастерской, такими же художниками и плотниками, как он. Выпив по паре пива, он встречался с Сэм, и они шли ужинать. Раньше они отправлялись в Вест-Энд, и каждую неделю открывали для себя новый шумный модный ресторанчик, а после этого иногда шли в клуб. Но в последние несколько лет предпочитали ужинать в местных ресторанах.

Д. р. р. по вечерам в пятницу они ели пиццу, или карри, или китайскую еду. Ужинали не спеша, расслаблялись за бутылочкой вина и флиртовали напропалую, зная, что в пятницу вечером у них точно будет секс, и как бы поздно они ни вернулись домой, как бы сильно ни устали, в субботу можно безмятежно проспать хоть все утро.

Д. р. р. они всегда выходили в свет. Необязательно в дорогие места, но всегда в уютные ресторанчики с прекрасной кухней. Кафе в Хайгейте или местные итальянские рестораны в Хэмпстеде. Иногда Сэм готовила ужин. Крис возвращался домой, открывал входную дверь, и до него сразу же доносились чудесные ароматы домашней кухни.

Но самое лучшее было зайти на кухню и увидеть Сэм. При взгляде на нее он чувствовал себя любимым, желанным, чувствовал, что здесь его дом. Его мать отлично готовила, и еду он воспринимал как проявление любви.

Он считал их самой счастливой парой из всех своих знакомых, и гордился этим. Они не были идеальны, никогда, но он до сих пор смотрел на Сэм и видел девчонку, которая накинулась на него на вечеринке шесть лет назад; девчонку в сияющим взглядом и самоуверенной улыбкой; девчонку, на которой он захотел жениться на следующей же неделе после знакомства.

Сэм стала для него лучшим другом, и, более того, более страстной любовницы у него не было никогда. И она была его женой! Боже. О чем еще можно мечтать?

Но все это, с горечью размышляет он, вставляя ключ в замок, было д. р. р. Теперь он женат на орущей, истеричной, злобной стерве. Все время, пока он дома, он словно ступает по минному полю: один неверный шаг, и она начинает орать во всю глотку. Крис с нетерпением ждет, когда же можно будет пойти на работу.

Единственное светлое впечатление от пребывания дома – Джордж. Гениальный Джордж, думает Крис с улыбкой. Чудесный пухленький улыбающийся комочек. Плоть его плоти. Самое совершенное создание, которое он видел. Когда Крис заходит в комнату, глаза Джорджа загораются.

В субботу утром Крис сидит на диване, а Джордж спит у него на груди. Теплый, мягкий сверток, любовь в ее чистейшем проявлении. Более замечательного чувства он не испытывал за всю свою жизнь.

В те редкие минуты, когда Крис и Сэм все-таки близки, они сидят на кровати и улыбаются друг другу.

– Он такой красивый, правда? – шепчет Сэм, хлопая в ладоши и пытаясь сдержать эмоции.

– Я знаю. Он просто чудо, – Крис качает головой, не в силах поверить, что они создали такого идеально го ребенка.

– Чудо, – эхом отзывается она, и они смотрят друг на друга.

Их глаза переполнены слезами нежности к ребенку.

Иногда они смотрят друг на друга поверх колыбельки, стоя по обе стороны и любуясь Джорджем, который крепко спит, распластав ручки и ножки.

– Думаешь, другие родители любят своих детей так же крепко, как мы Джорджа? – шепотом произносит Сэм в уверенности, что ни одна мать не любит своего сына так сильно, как она.

– Не знаю, – шепотом отвечает Крис. – Но очень в этом сомневаюсь.

Джордж – само совершенство. А вот отношения Криса с Сэм далеки от идеала. Крис не уверен, в чем именно проблема, но проблема определенно существует. Он чувствует себя брошенным. Покинутым. Нежеланным. Понимает, что нехорошо испытывать эти эмоции, ведь Джордж стоит на первом месте, но ничего не может с собой поделать. Иногда все, что ему нужно, – всего лишь доброе слово, нежный взгляд, ласковый поцелуй, но вместо этого он наталкивается на злобу. Раздражение. Безразличие.

Крис делает все, что в его силах. Он предложил вставать вместе с Джорджем, и время от времени Сэм ему это позволяет, но ему не хватает сноровки, и она всегда появляется в дверях с раздраженным видом, и отнимает у него Джорджа. Крис бы пришел в ярость, но дело в том, что на руках у матери Джордж немедленно затихает.

Крис не только не способен утихомирить собственного сына, у него еще много чего не получается. Он не умеет правильно готовить молочную смесь (добавляет слишком много или слишком мало порошка); не может нагреть бутылочку до нужной температуры (у него получается или обжигающе горячая или слишком холодная); не умеет нормально поменять подгузник (застегивает недостаточно крепко); не может правильно накормить Джорджа («боже мой, Крис, это нужно делать быстрее, иначе он начнет орать»); не умеет купать ребенка («ты что, прилетел с Марса? На нашей планете так никто не делает!»).

Поэтому он даже не предлагает свою помощь. В ответ на это Сэм орет, что вынуждена в одиночку делать всю работу по дому. Ситуация безвыходная.

Но слава богу, сегодня дома хотя бы приятно пахнет. Как в старые добрые времена. Он узнает этот запах – так пахнет лук, тихонько обжаривающийся на мягком масле. Его сердце радуется – вдруг Сэм решила устроить ему сюрприз? Вдруг сегодня тот самый вечер, когда к нему вернется прежняя Сэм? Неужели она приготовила ему вкусный ужин? И между ними вновь промелькнет волшебная искорка, которая, казалось, погасла навсегда?

Он заходит на кухню. Сэм стоит у раковины и моет посуду.

– Привет, милая, – он целует ее в шею.

– Джордж спит?

– Ты же знаешь, что он ложится спать без пятнадцати семь. Где же ему еще быть?

Крис решает не обращать внимания на ее язвительный тон. Ему уже до смерти надоело ругаться. Ему только хочется, чтобы сегодняшний вечер был приятным.

– Он спит? Можно, я зайду к нему и пожелаю СПОКОЙНОЙ НОЧИ?

– Нет. Извини. Если он уже лег, сам знаешь, как будет себя вести. Он тебя увидит и начнет орать, как только ты уйдешь. Можешь разбудить его утром.

– Хорошо. Так я и сделаю. Твоя мама приедет завтра?

– Да, – кивает Сэм. – Сказала, что заберет его гулять на весь день.

– Хочешь сказать, что мы останемся вдвоем? Вместе? Наконец-то свобода?

– Да уж, – она улыбается, и на минуту Крису кажется, что прежняя Сэм снова с ним, что они все еще могут нормально общаться.

– Фантастика, правда? Чем займемся?

– Я-то знаю, чем бы мне хотелось заняться, – усмехается Крис, обнимая ее за талию, привлекая к себе и зарываясь носом ей в шею.

– О, Крис, – она раздраженно отталкивает его.

– Что значит «О, Крис»? Мы уже тысячу лет этим не занимались.

Сэм хочет возразить, что у них был секс на прошлой неделе, но она знает, что он ответит: для них, неделя – это и есть тысяча лет. Но у нее нет сил вступать в перепалку.

– О'кей, – неискренне отвечает она.

Ничего, завтра можно будет сослаться на головную боль или соврать, что у нее месячные.

– Кроме этого, что мы будем делать?

Крис отпускает ее и идет в прихожую, повесить пальто.

– А что мы обычно делали по воскресеньям д. р. р.?

– Господи. Я и не помню. А вообще, была ли жизнь Д-Д-Р?

– Не уверен, но я точно знаю, где-то есть фотографии, доказывающие, что была.

– И что же мы делали? Серьезно. Ходили по магазинам?

– Иногда, – соглашается он, вспоминая, как из редка они бродили по улицам и разглядывали антикварную мебель, которую никогда не смогли бы купить, а на пути домой заходили в одну из кондитерских на Голборн-Роуд выпить по капучино.

Хотя не так уж часто это и было. Если подумать, не чаще четырех раз в год.

– Гуляли в парке? – предлагает Крис.

– Не-а. Это уж точно нововведение времен после д. p. p. Мы часто говорили, что неплохо бы пойти в парк, но не припоминаю, чтобы хоть раз подняли задницу.

– М-да, в субботу утром находились более приятные занятия. Обычно мы валялись в постели после бурной ночки в пятницу.

– Это точно.

И тут Сэм вспоминает. Вспоминает, как просыпалась поздним утром и прижималась к Крису, покрывая его спину поцелуями, чтобы разбудить его. Вспоминает, как он поворачивался и обнимал ее тяжелой ото сна рукой. Так они лежали какое-то время, потом Крис медленно открывал глаза, притягивал ее к себе и целовал.

И они занимались сексом. Медленно, с удовольствием. После Крис принимал душ, а она запрыгивала в ванную. Потом они ехали в бар в Хайгейте обедать. Слонялись по деревне и после обеда обычно что-нибудь покупали: книги, мебель и еду. Часто с ними гуляли Марк с Джулией, и, хотя общение у них не ладилось, вчетвером им всегда было весело. Они так давно были знакомы, что стали одной семьей. Могли говорить о чем угодно, не сдерживаясь.

Сэм с грустью понимает, как ей не хватает Джулии. Когда Джулия позвонила и сказала, что остается в Нью-Йорке, несколько месяцев назад, она была так взволнована, так оживлена, совсем как прежняя Джулия, которую Сэм не видела много лет. Но Сэм не могла показать, как она расстроена, как тяжело ей будет жить без Джулии.

Но тогда она даже не могла представить, как изменится ее жизнь с появлением Джорджа.

– Вот что, – Крис возвращается на кухню и тянется за газетой. – Я покормлю Джорджа завтраком, ты можешь спать сколько хочешь, а когда твоя мать приедет и заберет Джорджа, я вернусь в постель и посплю еще немного, – он улыбается. – Или еще что-нибудь, а потом весь день будем делать то, что придет в голову.

– Господи, – вздыхает Сэм. – Спать сколько захочу. Ты уверен? – завтра я не встану, решает она.

Не спущусь в кухню, чтобы проверить, правильно ли Крис все делает. Чтобы убедиться, хорошо ли покушал Джордж. Пошло все к чертям. Я буду спать, и, если Джордж решит капризничать с завтраком утром, это будет проблема Криса, а не моя.

– Тебе нужно поспать, милая.

Перспектива заняться сексом завтра утром и провести день наедине с Сэм подняла Крису настроение. Внезапно он чувствует себя любящим и любимым.

– А чем это так приятно пахнет? Что готовишь на ужин?

– О, это? Пирог с рыбой.

– М-м-м-м. Боже, давно я уже не ел пирог с рыбой. Мама в детстве всегда готовила. А горошек будет?

У Сэм встревоженный вид.

– Крис, это не для тебя, а для Джорджа. Можешь съесть, конечно, но он измельченный в пюре.

Минуту назад Крис еще был на седьмом небе, но сейчас рухнул на землю.

– О. И что у нас на ужин?

– Хм-м. – Сэм задумывается. – Есть запеканка со шпинатом и картофелем, запеканка из цветной капусты и сыра, рагу с курицей.

– И все это измельчено в пюре?

Сэм извиняюще пожимает плечами.

– Всегда можно заказать карри навынос.

– Опять?

– Я бы карри хоть каждый день ела, – обиженно заявляет Сэм, но это не совсем правда.

Учитывая, что на этой неделе они заказывают еду из ресторана уже в третий раз, она ей порядком надоела.

– Ты купил формочки для льда?

Сэм достает миксер и готовится взбивать пюре. Крис идет в прихожую и приносит пластиковый пакет.

– Шесть штук хватит?

– Вполне. Спасибо, дорогой, – послав ему воздушный поцелуй, она начинает раскладывать пюре из рыбного пирога по формам, ложечка за ложечкой.

Сэм просыпается оттого, что Джордж кричит. Она где-то вычитала, что ребенок, который просыпается с улыбкой, растет уверенным в себе, и, хотя у нее нет ни одной причины полагать, что Джордж не уверен в себе, каждый раз, когда он просыпается с плачем, ее обуревают тревожные сомнения. А плачет он часто.

Он просто проголодался, успокаивает она себя, переворачиваясь набок. Крис со вздохом вылезает из кровати.

– Выключи приемник, – шипит она, только он собрался выйти из спальни.

Ей в жизни не уснуть, если она и дальше будет слышать крики Джорджа.

Она берет беруши и затыкает ими уши, благодаря небо за воцарившуюся тишину, ведь, хотя Крис забрал с собой приемник, стены крошечного домика с террасой слишком тонкие, и раздающиеся вдалеке крики Джорджа все еще слышны.

Она лежит в постели, но уже ощущает, как ее тело начинает просыпаться. Я не буду вставать, приказывает она себе. Я опять засну. Каждая косточка ее тела изнурена, и она пытается думать о песчаных пляжах, бирюзовой голубизне моря, горячем белом песке и мягко покачивающемся гамаке… Но каждый раз спустя несколько секунд ее мысли возвращаются к ребенку.

Она лежит в постели и постепенно просыпается. Ее будят ее мысли. Надеюсь, он хорошо покушает, думает она. Я говорила Крису, что в холодильнике есть детский йогурт? Что, если Джордж капризничает, а Крис думает, что он уже наелся, а я же знаю, что он еще голоден и нужно продолжать кормить?

В семь часов двадцать восемь минут она решает, что оставаться в постели больше нет смысла. Сон как рукой сняло, и ей теперь не уснуть ни за что на свете. Она выбирается из кровати, натягивает халат, и проклинает себя за то, что в будний день встать невозможно, зато в выходной это получилось у нее с такой легкостью.

Крис удивленно поднимает голову. Он насторожился. Он понимает, что она его проверяет. Им с Джорджем было очень весело. Малыш прекратил плакать, как только ему в рот ткнули бутылочку, и, если не считать неудачи с приготовлением банановых мюсли (Крис налил слишком много молока, и ему пришлось добавлять все больше и больше детской смеси, чтобы жидкость загустела, и в результате получилась такая огромная миска банановых мюсли, которой с лихвой хватило бы на шестерых голодных младенцев), все шло прекрасно.

Джордж только что закончил есть банановые мюсли и принялся за детский йогурт, который Крис обнаружил в холодильнике.

– Я думал, ты опять уснула, – Крис недовольно оборачивается.

Ему нравится быть вдвоем с Джорджем, потому что, в конце концов, это бывает так редко. Он как раз рассказывал Джорджу о своей работе, о том, чем они займутся вместе, когда Джордж немного подрастет. Объяснял ему, как трудно и напряженно быть хозяином собственной мастерской по изготовлению мебели, и предупредил малыша не следовать по его стопам, хотя в глубине души он бы этим очень гордился.

– У нас с Джорджем был мужской разговор, – объясняет он Сэм, которая с облегчением видит, что оба ее мальчика в порядке, но все равно уже проснулась.

Она покрывает лицо Джорджа поцелуями и сжимает его толстенькие маленькие ножки.

– Обожаю эти пальчики, – говорит она, сжимая зубы: она едва сдерживается, чтобы не укусить его за ножки, такие они хорошенькие. – Обожаю эти пальчики, – сюсюкает она, и Джордж довольно улыбается.

Сэм заново наполняет чайник, включает его и кладет в тостер два кусочка хлеба.

– Не могу уснуть, и, как только решила, что спать больше не буду, поняла, что умираю с голоду. Хочешь тост?

– Нет, спасибо. Когда твоя мать приезжает?

– Сказала, что в девять, – Сэм намазывает тост маслом и садится за стол. – Ну и погодка, – по стеклу барабанит дождь.

– Ноябрь в Лондоне. Сплошное удовольствие, – хоть Крис произносит это саркастическим тоном, он привык проводить в Англии каждый ноябрь, каждую зиму.

Его бизнес растет, но он еще нескоро сможет позволить себе уезжать зимой в отпуск в экзотические страны.

– Я только что лежала в кровати и представляла себе пляж. Вот где бы я сейчас хотела оказаться. Солнце. Нормальный отпуск. Я уже тысячу лет не была на море.

– Мы же весной ездили в Торки, – обиженно возражает Крис. – Это точно было не тысячу лет назад.

– Нет, – слабым голосом произносит она. – У меня такое ощущение, будто это было тысячу лет назад. Думаешь, нам когда-нибудь еще удастся, как следует отдохнуть?

– Только если мы оставим Джорджа с твоей матерью или еще с кем-нибудь.

– Первое исключено. Сам знаешь мою мать, у нее случится остановка сердца при одной мысли, что Джордж останется с ней на ночь, не то, что на продолжение всего отпуска.

– Да уж, понимаю. И как это она согласилась взять Джорджа на целый день? – соглашается Крис. – Как ты думаешь, она понимает, что ей придется его кормить? Может, нужно показать ей, как разогревать бутылочку, а то еще сломает ноготь и подаст на тебя в суд.

– Хватит, Крис.

Сэм ощетинивается, ведь ей-то можно критиковать собственную мать и считать ее исчадием ада, но Крису этого делать не полагается. Крис должен поддерживать Сэм и соглашаться с ней, когда она ненавидит свою мать, а все остальное время молчать в тряпочку.

– Моя мать не такое уж чудовище.

Крис решает молчать в тряпочку.

– В любом случае, – продолжает Сэм, – когда ты сказал «попросим еще кого-нибудь», кого ты имел в виду?

– Даже не знаю, няню или еще кого. Няню-иностранку.

– Но мы же уже обсуждали это еще до рождения Джорджа. Мне не нужна помощь. Я все хочу делать самостоятельно. Еще можно понять, если женщины отдают своих детей помощницам и идут на работу, но раз уж я дома, я должна быть с ребенком, и мне не нужны чужие люди.

– Понимаю, понимаю, – Крису уже надоело спорить, и он все еще не понимает, почему она против. – В первые пять лет формируется личности – передразнивает он ее. – Твоей матери никогда не было рядом, и ты не собираешься сотворить то же самое с твоим ребенком. Но я подумал, что теперь, когда ты родила ребенка, ты передумаешь.

– С какой стати? Думаешь, я вдруг решу, что мне неохота воспитывать собственного ребенка и найму няню?

– Нет, я не это имел в виду. Может, ты подумаешь и тебе захочется, чтобы тебе кто-то помогал? Хотя бы пару дней в неделю, чтобы у тебя появилось свободное время. Ты могла бы обедать с друзьями. Сходить на массаж. За покупками. Просто отдохнуть от всего этого на минуту, перезарядить батарейки, снова ощутить себя человеком. Ты все время обвиняешь меня в том, что я, по крайней мере, могу вырваться из дома. И говоришь, что чувствуешь себя загнанной в клетку, но тебе необязательно так жить, Сэм. Необязательно находиться рядом с Джорджем ежеминутно.

Крис переводит дыхание и продолжает.

– И, прежде чем ты успеешь мне возразить, вспомни, большинству твоих подруг помогают матери. Я не критикую твою мать, но она не образец материнства, и, хотя тебе приходится это скрывать, я прекрасно знаю, как тебя задевает то, что она не интересуется внуком. Она слишком занята своей личной жизнью, слишком эгоистична, чтобы помочь тебе с ребенком. Поэтому не нужно сравнивать себя с другими женщинами, ведь тебе вообще никто не помогает. Я только хочу сказать, что ты не должна испытывать чувства вины из-за того, что не все делаешь сама. Джордж не будет страдать и не вырастет, как ты, презирая свою мать за то, что ее не заботит его жизнь, потому что это неправда.

Он говорит медленно, чтобы донести до нее свои мысли.

– Ты не похожа на свою мать, Сэм. Ты никогда не была на нее похожа. Если бы ты была такой, как она, я бы никогда тебя не полюбил, – при этих словах на лице Сэм появляется слабая улыбка. – Нет ничего страшного в том, чтобы признать, что ты не справляешься в одиночку» Нет ничего страшного в том, чтобы признать свою уязвимость и попросить о помощи. Сэм, тебе необходим отдых. Ради тебя, ради меня и ради нас. Ради нашего брака.

Крис завершает свою речь. Он сам не ожидал, что так много наговорит, и еще более шокирован тем, с каким спокойствием высказал свои мысли. Сэм тоже ошеломлена, и, если честно, мысль о том, чтобы передать Джорджа кому-нибудь на попечение на пару дней, кажется ей блаженством. Более того, Сэм еще никогда в жизни не испытывала столь сильного искушения.

Но у нее есть обязательства перед Джорджем. И, что более важно, у нее есть обязательства перед самой собой. Она станет идеальной матерью, лучшей во всем мире. И единственное, в чем она уверена на сто процентов, – идеальная мать не сбагрит своих детей кому попало.

Даже на два дня в неделю.