"Повседневная жизнь Европы в 1000 году" - читать интересную книгу автора (Поньон Эдмон)

Крестьяне

Если владелец замка оглянется вокруг, то увидит земли, которые возделывают его крестьяне. Часть этих земель — правда, не всегда — принадлежит непосредственно ему. Конечно, это не означает, что он обрабатывает их своими руками; эти руки созданы лишь для того, чтобы держать меч и поводья коня. Но он является полным хозяином всех плодов, получаемых с этих земель. Эти земли называются mansus indominicatus, т.е. «манс сеньора». Слово «манс», изначально означавшее отрезок земли, необходимый для того, чтобы обеспечить существование одной семьи, впоследствии стало весьма растяжимым понятием. В целом его значение — «доля». Нет никаких данных, чтобы определить размеры этого mansus indominicatus, который, впрочем, в 1000 году никогда не был особенно велик. Он не превышал размеры мансов, занимаемых крестьянами, которые зависели от сеньора: со временем перераспределение и передел земель сделали эти участки неравными по величине.

Мансы крестьян являли собой арендованные земли, то есть давались им для обработки на определенных условиях, в числе которых была обязанность обрабатывать манс сеньора под руководством интенданта, человека обычно сурового.

Были ли крестьяне «сервами»[100]? Не обязательно, особенно если домен располагался не в Бургундии, Нивернэ или Шампани. Мы все учили в школе, что сервы были «прикреплены к земле»: они не имели права покидать обрабатываемую ими землю или жениться на женщинах из других доменов. Они себе не принадлежали. Свободный крестьянин — «виллан» — теоретически не был связан такими ограничениями. На практике же разница была невелика. Местный сеньор понимал эту разницу — весь мир того времени был невероятно просвещенным в вопросах права, — однако он мог не обращать на нее внимания, если речь шла не о поимке и наказании «беглого» серва. Он одинаково презирал и эксплуатировал и сервов, и вилланов. Земля принадлежала ему. Крестьянин «держал» ее от его лица. Конечно, крестьянин не клялся в «верности и покорности», такое даже невозможно себе представить: он просто был обязан производить предусмотренные обычаем выплаты деньгами, а чаще натурой, не исключая также работ на mansus indominicatus. Но это еще не все: разве мелкий сеньор не король на своей земле? Он также требовал всего того, чего короли требовали в те времена от своих подданных: оброк, что означало денежную сумму, «барщину», которая означала обязанность производить определенные работы по ремонту дорог, строительству, перевозкам. Эти постепенно узурпировавшиеся королевские права обрушивались не только на арендаторов, но и на тех, кто испокон веку были полными собственниками своих наделов, маленьких доменов, принадлежавших свободным людям и называвшихся аллодами. Эти люди тоже, в свою очередь, зависели от местного сеньора и были обязаны пополнять его казну, работать на него. Оброк и барщина ничем не регламентировались. Так же как и сумма, которую следовало платить за пользование мельницей или хлебной печью, при этом было запрещено молоть муку и печь хлеб в других местах.

И как же эти сервы, вилланы и все промежуточные сословия, множество названий которых не имеет смысла здесь приводить, воспринимали мир? Их хижина, их поле, их скот, ближний лес; замок, куда следовало относить большую часть плодов своего тяжкого труда и откуда не следовало ждать ничего хорошего; деревенский базар; церковь — стоило бы спросить, что она для них значила? А вокруг — сплошные опасности. На небесах — дождь, когда нужно солнце, и солнце, когда нужен дождь. На горизонте — солдаты соседнего сеньора или войска короля, направляющиеся в поход: и те и другие имели обыкновение для начала разорять окрестные деревни. Можно было укрыться в замке, угнать туда скот, возможно, перетащить туда запас зерна. Но от еще неснятых хлебов и от хижин уже не оставалось ничего, кроме золы.