"Смерть под зонтом" - читать интересную книгу автора (Имерманис Анатоль)

24

Нас впустил слуга Ионатана Крюдешанка. Одетый весь в черное, он предупредил нас с таким выражением лица, словно приглашал на похороны:

– Хозяину немного лучше, но сомневаюсь, захочет ли он вас видеть.

– Скажите Ионатану, что мы явились в связи с ограблением банка, – объявил Грегор Абуш тоном, не допускающим возражений. – Думается, мы, наконец, напали на след преступника.

Поднимаясь на второй этаж, мы уже издали услышали музыку. Я узнал «Мессию» Генделя в исполнении Лейпцигского хора мальчиков. Прослушать эту вещь Крюдешанк предлагал нам уже при первом визите.

Он принял нас в постели. Лицо без компресса выглядело несколько иначе. Облокотившись на подушки, Ионатан Крюдешанк легонько покачивал головой и махал руками, как будто в такт музыке. Его глаза потеряли неподвижность и, я бы сказал, мертвенность, поразившую меня при первом посещении. Крюдешанк, казалось, буквально впитывал в себя звонкие мальчишеские голоса хористов.

Когда мы вошли, он приложил палец к губам:

– Погодите немного, – попросил он нас шепотом. – Послушайте, что за звук, словно ангельские трубы!.. Хотя, чего я зря болтаю. – Внезапно рассердившись, он нажал кнопку, останавливая находившийся в музыкальной библиотеке аппарат. – Для ваших ушей это все равно только шум. Что подобные вам понимают в музыке? Даже Ральф Герштейн, считающий себя композитором? Музыка от бога. Чтобы по-настоящему слышать ее, недостаточно ушей. Вера нужна, истинная вера.

Грегор Абуш пытался заговорить, но Ионатан Крюдешанк сразу же прервал его:

– Ты считаешь, что преступник скоро будет пойман. Отлично! Отлично! Но сумеешь ли ты вернуть мне утраченное? Нет! Бог не допустит! Я осужден за свои грехи. Почему хрустально-чистая вода озера Синего, полная чудесными рыбами, превратилась в отстойник? Из-за неверия! Иеремия Александер, поселившись со своей общиной на этих благословенных берегах, принес им слова истинной веры. А что сделали александрийцы? Объявили его впоследствии еретиком… Все, что случилось со мной, тоже заслуженная кара божья.

– Кара за что? – я усмехнулся. – За то, что вы ревностно проповедовали третье пришествие?

Лицо банкира покрылось восковой бледностью, на худощавой шее набухли жилы. С трудом совладав с собой, он сердито отрезал:

– Отложим этот разговор! Сейчас я не в состоянии выслушивать разную чепуху… Черт побери, кто еще там? – закричал он, увидев вошедшего в комнату слугу.

– К вам пришел господин Рейтер, – доложил тот.

– Я болен и никого не принимаю, – в сердцах сказал Ионатан Крюдешанк. – Мне уже надоело повторять вам одно и то же, Иеремия!

– Слушаюсь!

– Погодите! – задержал слугу Ионатан Крюдешанк. – Сейчас я вспомнил! Рейтер тогда буквально вырвал у меня из рук журнал. Там была статья, которую я из-за него не успел прочесть. Надеюсь, он принес журнал?

– Кажется, да. Насколько я понял, он как раз в связи с этим хотел с вами поговорить.

– Пусть вернет журнал, а сам убирается! Я никого не принимаю! Никого!

Спустя минуту слуга снова появился.

– Господин Рейтер утверждает, что ему чрезвычайно важно встретиться с вами.

За его спиной уже стоял сам Рейтер – низенький старичок с лишенной растительности головой и неестественно гладким сизоватым лицом в обрамлении белых бакенбард.

Увидев меня, он чопорно поклонился:

– Сайлас Рейтер, в свое время я работал в банке у господина Крюдешанка, сейчас на пенсии.

– Где журнал? – сурово потребовал Ионатан Крюдешанк. – Отдайте журнал и уходите! Разве вы не видите, что я болен?

– Сейчас, сейчас! – Рейтер проворно вытащил из портфеля толстый журнал в лакированной обложке, тот самый, который нам с Дэрти показывал Хуго Александер.

– Выслушайте меня, Ионатан! – взволнованно попросил Рейтер. – Выслушайте и развейте мои сомнения! Речь о спасении моей души. Я был адвентистом, как и мой отец. После того, как стал у вас работать, я под вашим влиянием перешел в единственно истинную веру. За все эти годы я не пропустил ни одного богослужения. Да?

– Короче! – без излишней деликатности приказал Ионатан Крюдешанк.

– На чем основывается наша единственно истинная вера? На святых книгах Иеремии Александера, хранимых им в медном ковчежке. Вы всегда утверждали, что краеугольный камень нашего учения – собственноручные письма господина нашего Иисуса Христа. Да?

Эти фразы Рейтер словно выплевывал из себя с шипением, мелкими шажками наступая на Крюдешанка. Обеими руками он держал журнал, размахивая им перед носом банкира, будто обвинительным актом.

Побагровевший Ионатан Крюдешанк силился что-то сказать, но это ему не удавалось.

– Отдайте журнал и убирайтесь ко всем чертям! – наконец хрипло выдохнул он.

– Нет, сперва вы прочтите статью! – Рейтер не унимался. – Профессор Петерсен считается в своей области неопровержимым авторитетом. Он доказывает, что эти письма писал вовсе не господь наш Иисус…

Закончить предложение ему так и не довелось.

Сбросив с себя одеяло, взбешенный Крюдешанк сорвался с кровати и, одним прыжком достигнув Рейтера, вырвал у того из рук журнал.

– Вон! – кричал он, брызгая слюной. – Вон! Именно такие, как вы, повинны в том, что господь бог покарал Александрию!

Вытолкнув ошеломленного гостя из спальни, Ионатан Крюдешанк сердито захлопнул двери. Прислонившись к косяку, он в лихорадочной спешке прочел статью. На щеках проступили болезненные пятна, казалось, седые пряди волос задрожали от негодования.

– Шарлатан! – Он швырнул журнал в угол и, бросившись к шкафу, принялся натягивать поверх пижамы брюки и пиджак.

Все это произошло так внезапно, что он успел сунуть босые ноги в утепленные мехом башмаки, прежде чем Грегор Абуш загородил ему дорогу.

– Куда это, Ионатан?

– Надо ехать! Без промедления! Я докажу этому Петерсену, что он шарлатан! Все его утверждения – сплошная выдумка! Или же сам сатана ввел его в заблуждение. Я заставлю его опровергнуть эту ложь! Я ему покажу… – Ионатан Крюдешанк проглотил конец фразы.

– А ограбление банка тебя уже вовсе не интересует? – Грегор Абуш сказал это с ироническим вызовом.

Ионатан Крюдешанк, бросив на него исподлобья диковатый взгляд, сразу обмяк. Опираясь одной рукой о стену, он ощупью добрался до кровати и со стоном повалился на нее.

– Я болен! Разве ты не видишь, как я болен! Оставьте меня в покое! Меня сам бог покарал! Что вам обоим от меня нужно?!

– Мы пришли обсудить с тобой одну довольно-таки интригующую версию, – сказал Грегор Абуш, стараясь казаться не слишком заинтересованным. – Кое-что еще требует уточнения. Я надеюсь, что ты поможешь пролить свет на спорные вопросы… Но, конечно, если из-за состояния здоровья ты не сможешь нас выслушать…

Ионатан Крюдешанк внимательно оглядел начальника полиции, затем нехотя пробурчал:

– Должно быть, какая-нибудь чушь. Ну, валяй!

Грегор Абуш, подняв с пола журнал, раскрыл его на той странице, где была помещена реклама духов «Пармская фиалка».

– Вот главное вещественное доказательство, – сказал он. – Изображение флакона покрыто тончайшим слоем спрессованных ароматизированных частиц. Спустя некоторое время пыльца, прилипая ко многим пальцам, стирается. Но в тот час, когда почтальон принес журнал, и ты листал его, запах-то еще был сильный.

– Ну и что? – Ионатан Крюдешанк пожал плечами.

– Об этом попозже, – продолжал Грегор Абуш. – Сначала постараюсь уточнить, что происходило в твоем доме в день ограбления банка. Пришел Ричард Бейдеван. Сразу за ним пришел почтальон. Он принес бандероль с журналом и пластинку с записью «Мессии». Продолжая разговаривать с режиссером, ты перелистал журнал и наткнулся на статью профессора Петерсена. Прочесть ее ты не успел – помешал приход Рейтера. Он так настойчиво просил журнал, что ты не смог отказать. Особенно потому, что тебе была дорога каждая минута.

Рейтер прощается. Сразу же раздается телефонный звонок. Ты входишь в кабинет, где стоит телефон, и закрываешь за собой дверь.

Спустя мгновение, Ричард Бейдеван, услышав шум автомобильного мотора и полагая, что вернулась Tea, выбегает на улицу. Там нет ни Теи, ни машины. Ричард Бейдеван возвращается в гостиную и терпеливо ждет, пока ты закончишь говорить по телефону. Сквозь закрытую дверь он ясно улавливает твой голос и догадывается, что ты разговариваешь с Оливером Дэрти насчет условий, на которых согласен предоставить помещение банка для съемок фильма.

Минут через двадцать ты, вернувшись в гостиную, сообщаешь Ричарду Бейдевану, что Дэрти просит его к телефону, дабы подтвердить условия вашей сделки. Режиссер берет трубку, но абонент уже отключился.

– Ты мне рассказываешь то, что мне самому хорошо известно, – усмехнулся Ионатан Крюдешанк.

– Я только излагал рассказ Ричарда Бейдевана, – объяснил Грегор Абуш.

– Который полностью совпадает с тем, что происходило, – прокомментировал Ионатан Крюдешанк.

Глазами Грегор Абуш дал мне знак – мол, пора начинать.

– В действительности все было совершенно иначе! – начал я свою атаку. – Ричард Бейдеван через дверь действительно слышал ваш голос. Но – записанный на магнитофонную пленку. Включая магнитофон для воспроизведения заранее заготовленной записи (напоминаю, это случилось сразу же после того, как вы просмотрели журнал), вы перенесли на клавиши прилипший к пальцам аромат «Пармской фиалки». Именно это обстоятельство и выдало вас! Пока звучала запись, вы потихоньку вышли из кабинета через вторую дверь. Черный балахон с капюшоном был приготовлен заранее, черный лендровер ожидал в переулке. На нем вы через пустырь и центральную аллею сквера доехали до банка, где к тому моменту под руководством Уолтера Карпентера уже начали съемки…

Продолжить я не смог.

Полностью игнорируя меня, Ионатан Крюдешанк повернулся к Грегору Абушу:

– И ты веришь тому, что сейчас с такой убежденностью высказал твой друг? Если так, то мне жаль тебя, Грегор! Тогда ты просто дурак!

Абуш смутился, и я не меньше его.

Ионатан Крюдешанк, явно наслаждаясь нашим замешательством, продлил паузу. Его тяжелый пронзительный взгляд скользнул по Грегору Абушу и остановился на мне. Я отвернулся. Сейчас я видел лишь половину его лица с одним глазом под полуопущенным, морщинистым веком – он напоминал черепаху, высунувшую из панциря голову, чтобы укусить. Будто провинившийся школьник, я опустил голову. На этот раз мой обзор ограничился полом, ножкой кровати, штаниной Крюдешанка, заправленной в подбитый мехом коричневый башмак.

Из памяти сразу вынырнули показания двух свидетелей – Луиса и продавщицы из обувного магазина, которая стояла перед банком, когда грабитель с добычей садился в машину. Оба они упоминали именно такие башмаки.

Однако я вспомнил тотчас же и шутливое возражение Грегора Абуша – мол, в дождливый период александрийцы делятся на тех, кто вместо туфель обувает резиновые сапоги, и тех, кто предпочитает им башмаки.

Заметив мой взгляд, Ионатан Крюдешанк бессознательным движением подобрал под себя ногу. Затем он еще раз оглядел меня с пренебрежительной усмешкой, словно пытаясь оценить мои интеллектуальные способности.

– Я выслушал вас с большим интересом, – сказал он и демонстративно повернулся к начальнику полиции.

– Версия действительно остроумна. Но господин Латорп, который, очевидно, является создателем этой конструкции, немного поспешил, – его тонкие бледные губы скривились в усмешке. – Пользуясь метафорой, – продолжал он, – я бы описал его подход следующим образом: некий человек, дабы проникнуть в некий дом, берет лом и начинает пробивать в каменной стене отверстие. А между тем куда разумнее попасть в этот дом через уже существующую и к тому же открытую дверь. Если бы господин Латорп пошел прямым путем, он бы сразу задался вопросом: зачем мне, банкиру, самому грабить свой банк?

Грегор Абуш пробормотал нечто, похожее на извинения.

– А теперь я докажу, что это хитроумная и достойная всякой похвалы конструкция построена на песке, – И Ионатан Крюдешанк сказал это почти торжествующе. – Мы с тобой, Грегор, давние приятели. С твоей стороны непростительно забыть, что как делец я имею репутацию человека весьма осторожного… Пойдемте!

Тяжело шагая, Ионатан Крюдешанк повел нас в музыкальную библиотеку.

– Мне самому не дотянуться, – сказал он, указывая рукой на одну из верхних полок. – Грегор, подай мне, пожалуйста, эту кассету… Нет, ты взял другую… Немного левее… На кассете должен быть ярлычок с надписью «Оливер Дэрти».

Неторопливо вставив кассету в гнездо, Ионатан Крюдешанк, прежде чем нажать клавишу, объяснил тоном, каким профессор разговаривает с неуспевающим студентом:

– У меня вошло в привычку записывать на пленку все важные деловые разговоры. В том числе и телефонные. Для этой цели у меня есть специальный усилитель. В наши дни это является элементарной предосторожностью, особенно, если имеешь дело с такими типами, как Оливер Дэрти. Сегодня он наобещает бог весть что, а завтра откажется от каждого слова.

Ионатан Крюдешанк замолчал, затем также неспешно продолжал свое объяснение:

– Давайте проверим досконально версию господина Латорпа!.. Приходит Ричард Бейдеван, почтальон приносит журнал, я его перелистываю, к моим пальцам прилипает ароматическая пудра… Дальше следуют реальные факты, никак не совпадающие с фантазиями господина Латорпа… Кто-то звонит. Услышав голос Дэрти, я немедленно нажимаю клавишу, чтобы зафиксировать наш разговор… Доказательства находятся в этой кассете!

Снова пауза, снова высокомерный голос:

– Не пора ли извиниться передо мной, Грегор? От Латорпа я никаких извинений не жду, его извинения мне нужны, как мертвому припарки. Безнадежно запутавшись в собственных сетях, в которые вы надеялись поймать преступников, вы начинаете раздавать удары наугад. Как боксер с рассеченной бровью, которому заливающая глаза кровь не позволяет разглядеть противника. Ничего не видя, он, подобно ветряной мельнице, размахивает кулаками.

Я взглянул на Грегора Абуша, уже не пытаясь скрыть замешательство.

Было ясно, что мы с треском провалились.

Я не заметил, как Ионатан Крюдешанк наконец нажал клавишу. Как сквозь туман, до меня долетел записанный на пленку голос Дэрти:

«Алло! Алло! Это я – Оливер Дэрти».

«Не кричите! Я и так вас узнал. Когда вы придете?»

«Сегодня не могу, господин Крюдешанк. Но нам пора, наконец, договориться. Альберт сказал, что в любой день может начаться дождливый период. Нам придется со съемками поспешить».

«Все зависит от вас же, господин Дэрти. Как только вы согласитесь на мои условия, банк в вашем распоряжении».

«У вас слишком большой аппетит. Я снимаю этот фильм, чтобы добиться широкой популярности Альберта Герштейна, а вы хотите, чтобы я рекламировал ваше мелкое провинциальное кредитное учреждение».

«Как хотите. Я от своих условий не отступлюсь».

Мы с Грегором Абушем словно загипнотизированные прослушали запись. Прослушали до самого конца. Нас не оставляла надежда, что в почти двадцатиминутном словесном водопаде, где в основном повторялись одни и те же фразы, вдруг да мелькнет нечто такое, что сможет наконец осветить единственно темное место в показаниях Дэрти.

Почему он так категорически отрицал факт, который никак не мог быть поставлен ему в вину? Факт телефонного разговора с Ионатаном Крюдешанком, свидетелем которого был Ричард Бейдеван?

Из гипнотического состояния меня вывел шум заведенного мотора. Какое-то шестое чувство подтолкнуло меня к окну. Я увидел распахнутые ворота гаража, из которых выезжал темно-зеленый лимузин.

Машина успела промчаться мимо дома Альберта Герштейна и трех-четырех особняков и завернуть в переулок, прежде чем я снова обрел дар речи.

– Крюдешанк сбежал! – вскричал я.

– Сбежал? Вы бредите! – Грегор Абуш уставился на меня диким взглядом. – Настолько убедительно доказать нам, что мы абсолютные недоумки, потом бежать? Мне начинает казаться, что все вокруг потеряли рассудок.

В полном замешательстве мы выбежали из музыкальной библиотеки, промчались через спальню и ворвались в гостиную. Здесь нам преградил дорогу слуга.

– Господин Крюдешанк просит его извинить, – чопорным тоном сообщил он. – Велел передать, чтобы его не ожидали. Он вернется только поздно вечером.

– Куда же он уехал?

– Господин Крюдешанк очень спешил, поэтому я толком не понял… К какому-то шарлатану насчет каких-то писем…

Мы оба с Грегором Абушем залились смехом. Моментально были перечеркнуты все доказательства, казавшиеся достаточными для ареста банкира: роковой аромат «Пармской фиалки», подозрение доктора Мэтьюзала, что Крюдешанк симулирует болезнь. Я лично еще никогда не встречал врача, который, поставив неверный диагноз, признался бы в этом.

Рядом зазвонил телефон. Слуга торжественно направился в кабинет снять трубку.

Вернувшись, он также торжественно объявил:

– Просят начальника полиции. Какой-то сержант Александер.

Я немного задержался в гостиной. Когда я вошел в кабинет, Грегор Абуш с удрученным видом сидел в кресле, сжимая в кулаке телефонную трубку, которую лишь сейчас догадался положить.

Я понял, что мне снова предстоит услышать какую-нибудь неприятную новость.

– Что случилось?

– Ничего! Ровно ничего! – Грегор Абуш покачал головой. – В этом-то и вся беда. Мы вернулись с финиша к старту. Банковский охранник Бойль пришел в сознание. Он божится, что ударил его Альберт Герштейн!

– Ну и ситуация!

Грегор Абуш угрюмо молчал. Мне пришло на ум осведомиться:

– Вы ведь не сказали сержанту Александеру, что мы будем у Крюдешанка? Как же он узнал? Может быть, он ясновидец? – пошутил я.

– Ясновидец? Тоже выдумали! Такой же провинциальный простофиля, как и я сам. Все куда проще. Разыскивая меня по всему городу, сержант наткнулся на Крюдешанка. Тот ему и сказал, где мы. К тому же, лишний раз попросил извиниться перед нами за то, что так бесцеремонно покинул нас… Ну, старик, и вляпались мы! – Грегор Абуш судорожно засмеялся. – То, что приключилось с нами, и есть чистейший александрийский юмор.