"Смерть под зонтом" - читать интересную книгу автора (Имерманис Анатоль)

7

Когда мы въехали в квартал, который в соответствии с терминологией александрийцев назывался Набережной Понта, жгуты дождя, словно свитые из дюжин обычных струек, уже во всю силу стегали по невзрачным домишкам, мимо которых проезжала наша машина. Видневшиеся вдали корпуса фабрики «Посейдон» еле угадывались за темной завесой ливня. Озеро, которое за городом простиралось насколько глаз достанет, здесь суживалось.

Наш автомобиль остановился рядом с грузовиком, набитым каким-то скарбом. Он стоял у маленького дома, порог которого уже омывала вода. В дверях с рюкзаком за спиной и телевизором в руках показался хозяин дома.

– Где живет Берлунд? – спросил начальник полиции.

Освободившись от ноши, хозяин указал нам на один из соседних домов – лачугу у бухты, уже наполовину скрытую под водой.

На волне, которая то и дело заливала окна, качалось что-то белое. Это вместе с мыльной пеной и плававшим в ней мусором к окну подплыла большая рыба, подставив струям дождя белый вздутый живот.

– Дохлая, – коротко констатировал я.

Начальник полиции пожал плечами:

– Что тут поделать? Запрещения, инструкции – все это коту под хвост. Промышленники все равно спускают химикалии в озеро. Да и домохозяйки отнюдь не ангелы…

– А как с канализацией, начальник? – вмешался владелец затапливаемого домика. – В центре она, само собой разумеется, в порядке, как и все остальное. Как-то я со скуки насчитал в одном только центральном сквере три десятка урн для мусора. До Набережной Понта прогресс так и не добрался… А что добралось?

– Грязная вода? – криво усмехнулся начальник полиции.

Заметив, что вода, преодолев порог, стала заливать дом, наш собеседник бросился внутрь. Спустя минуту он вернулся со сжавшимся в комочек мяукающим котенком.

– На шкаф залез, еле достал, – пояснил он, гладя котенка, и зло добавил: – Хотите знать, где сейчас находится Берлунд? Ищите на заводе. Крюдешанк милосердно позволил всем, кого милостивый боже наказал за грехи пока лишь этим малым потопом, перебраться в консервный цех.

Из кабины он выразительным жестом указал на жилище Берлунда. Быстро поднимавшаяся вода залила его уже вконец, забросив гребнем волны дохлую рыбу на низкую крышу. Зацепившись за телевизионную антенну, она лежала на спине. Стеклянные, выпученные как будто от негодования глаза взирали на пустые бутылки и ржавые консервные банки, качавшиеся в грязной пене.

В консервном цехе Берлунда мы так и не обнаружили, зато лицезрели необычную картину.

Среди стерильно белых гигантских котлов в паутине автоматических линий стояли раскладушки, а рядом с ними – чемоданы, узлы, посуда. Кое-где светились экраны цветных телевизоров.

Жертвы наводнения смотрели соревнования по баскетболу. Какой контраст между этими бездомными людьми, которые казались такими маленькими и ничтожными на фоне гигантских автоклавов, и радостно взволнованной толпой на экране!

Старичок с морщинистым лицом, подогревавший на электроплитке какое-то коричневатое варево, посоветовал поискать Берлунда в упаковочном цехе, который Ричард Бейдеван использовал в качестве съемочного павильона.

– Все киноактеры там собрались, – на минутку отвернувшись от экрана телевизора, улыбнулся нам его сосед.

Мы шагали по двору, где все свидетельствовало о недавней напряженной работе. Под навесом невольно бросались в глаза яркие наклейки консервов, сложенных в проволочные ящики.

– Это изобретение отца Ионатана, – пояснил начальник полиции, подбросив в руке коробку консервов. – У каждой породы рыбы – этикетка своего цвета. Здесь вот та самая, что вы видели сейчас мертвой. У нас ее называют озерным тайменем. Своего рода последний из могикан. Остальные редкие породы вымерли. В том числе и золотой озерный таймень. Он был таким вкусным, что Иеремия Александер в одной из проповедей назвал этот вид тайменя самым ярким подтверждением чудес господних.

Мы свернули налево и вскоре попали в узкий проход между складами. Они стояли на стальных опорах вдоль берега. Я невольно зажал нос.

– Противогаз бы сюда, – бросил я иронически.

– Милости прошу, – начальник полиции кивнул на контейнер из пластика, из которого тянулась резиновая трубка с респиратором. – Иначе в сезон дождей работать на складе просто невозможно. Разбежались бы все, даже те, кто получал так называемую надбавку за безбрачие.

– Надбавка за безбрачие? – удивился я. – Вот уж не слыхал никогда!

– Каприз Ионатана Крюдешанка. Тех, кто, вступая в секту, давал торжественное обещание не вступать в брак, он всячески поддерживал.

С чувством облегчения мы увидели, наконец, упаковочный цех. Он находился поодаль от берега, к тому-же на пригорке, поэтому мерзкий запах здесь почти не ощущался.

На пороге я невольно застыл в удивлении.

Передо мной была часть фасада «Палаты Гермеса» с дверьми и двумя дорическими колоннами. Чуть дальше – макет, изображавший уголок операционного зала банка.

– Ричард Бейдеван использовал это помещение как съемочный павильон и одновременно свою контору, – пояснил Грегор Абуш, поздоровавшись с блондинкой, выглядывавшей из среднего окошечка бутафорского банковского зала.

Дубовая панель внизу и матовое стекло сверху отделяли мнимых работников банка от мнимых посетителей. Однако эта иллюзия, созданная из гипса, подмалеванного картона и стекла, занимала каких-нибудь метров двадцать.

Подлинной в бутафорском мире была лишь блондинка в окошечке, деловито вертевшая ручку арифмометра.

– Даниэла, кассирша съемочной группы, – познакомил нас начальник полиции. – Кроме того, Бейдеван поручил ей маленькую роль в фильме… А где остальные «артисты»? Я ищу Берлунда.

– Не знаю, – коротко ответила девушка, не отрывая взгляда от своих бумаг. – Всех отсюда прогнала, такой шум подняли, что аж в голове гудит. Мне еще сегодня надо выслать расчеты.

– Ричард Бейдеван не появлялся?

– Где там, дома сидит. Час назад звонила. Судя по голосу, совсем наклюкался.

На Берлунда мы наткнулись случайно. В заводской церкви, куда заглянули из чистого любопытства.

Возведенная из железобетона, она была без окон и украшений, если не считать бюст основателя секты на крыше. А изнутри изображала церквушку из нетесанных бревен, которую Иеремия Александер в 1822 году построил примерно в том же месте.

Стены, скамьи, простой алтарь и примитивная кафедра, с которой Ионатан Крюдешанк обычно выступал со своими проповедями, – все это было из той же необработанной древесины. О современности напоминали лишь неоновые светильники и электрические провода, которые тянулись от микрофона на кафедре к громкоговорителям.

Церковь могла принять около двухсот богомольцев. Крюдешанк был достаточно разумен, чтобы понять, что больше не привлечь ни повышениями по службе, ни доплатами за безбрачие.

Зайди он сейчас сюда, его наверняка хватил бы удар. Алтарь был превращен в столик забегаловки. На разостланных газетах стояли бутылки «Александрийского нектара» вперемешку с початками кукурузы и ломтиками консервированной колбасы. Вокруг алтаря на скамьях сидело человек десять.

– Непомука Берлунда кто-нибудь видел? – спросил начальник полиции.

– Вот я, – поднялся навстречу долговязый мужчина лет тридцати в джинсовом костюме и ковбойской шляпе. Он сделал основательный глоток из бутылки, не спеша закусил кукурузой и колбасой и сказал: – Хорошо, что пришли, Абуш, я уже собирался…

– Неужели вы не испытываете неловкости? – начальник полиции выразительно покосился на алтарь. – Я отнюдь не моралист, но это, по-моему, смахивает на кощунство.

– Я бы назвал это скорее деликатностью, – усмехнулся Берлунд.

– Разве лучше, если бы мы выпивали в консервном цехе у всех на виду? Кое-кто из бывших рабочих Крюдешанка не может себе позволить и кружки пива. А здесь на нас взирает один господь бог, которому нечего нам завидовать…

– Ведь он от выпивки воздерживается, – засмеялся кто-то из компании. – Не сердись, начальник, пока Крюдешанк нам платил, мы были готовы поверить всему, даже тому, что завтра наше озеро перестанет смердеть. Кому же теперь нам верить, Винценту Басани, что ли?

Дождь немного стих. Мы с Берлундом уселись под навесом на прозрачных коробах. В них пестрели этикетки, которым не доведется украсить некогда прославленные консервы «Посейдона».

– Что на сердце? – начал разговор начальник полиции. – Если окажется, что ты меня вытащил сюда, чтобы выжать десятку еще на бутылку-другую, то я засажу тебя по шестому дополнению к статье 121 уголовного кодекса.

– Шестое дополнение? – Берлунд нахлобучил свою ковбойскую шляпу. – Обман с целью незаконной наживы, если мне не изменяет память.

– Не изменяет, – подтвердил Грегор Абуш. – Предусмотрено наказание от одного до трех лет. В случае чистосердечного признания обвиняемый, если не был ранее судим, может надеяться получить год условно.

– Обвиняемый согласен. Но прежде всего десятку! – протянул руку Берлунд.

Обмену этими репликами не сопутствовала ни одна улыбка. Тогда я еще не знал, что одна из особенностей александрийского юмора – серьезное, даже мрачноватое выражение лица, что придавало их шуткам особый смак.

Я был готов выложить эту десятку Берлунду из собственного кармана – такое облегчение почувствовал, убедившись, что мои недобрые предчувствия лопнули как мыльный пузырь.

Однако, к моему удивлению, Берлунд начал совсем в другом тоне:

– Я не уверен, но мне кажется, что полиции… – он остановился, недоверчиво взглянув на меня.

– Латорп мой старый приятель, – успокоил его Грегор Абуш. – Говори смело. Что случилось?

– Карпентер обещал быть через четыре часа, чтобы выплатить нам остальные деньги. Исчез, словно в колодец упал. Всю Александрию обзвонил, никто его не видел.

– Карпентер?

– Да. Главный оператор фильма, в котором я принимаю участие в качестве рядового гангстера… Я собрался с духом, позвонил даже режиссеру, ну, этому Ричарду Бейдевану. Похоже, он проглотил всю годовую продукцию винокурни Басани. Послал меня ко всем чертям.

– Повода для беспокойства не вижу, – пожал плечами Грегор Абуш. – Вероятно, надрался с горя.

– С какого там еще горя?

– Оттого что период дождей наступил раньше обычного. Съемки придется отложить на неопределенное время.

Берлунд коротко рассмеялся в ответ:

– В таком случае могу вас поздравить! Во-первых, из пьяного бреда режиссера я сделал вывод, что он Карпентера сегодня вообще не видел.

– А во-вторых? – спокойное, обычно не слишком выразительное и подвижное лицо Грегора Абуша напряглось.

– Важнейший эпизод фильма «Частная жизнь Долли Кримсон» уже снят.

– Вы ошибаетесь! – воскликнул я. – Дэрти только сегодня уехал в Новый Виндзор встретить главного оператора… Как там его зовут… Да, Карпентера. Кроме того, мне доверено снять документальный киноочерк об Александрии, в котором, между прочим, будет показано, как снимается упомянутый вами гангстерский фильм.

– Что вы хотите этим сказать? – прищурил глаза Берлунд.

– То, что без меня ни один важный эпизод снят не будет!

– Вы осмеливаетесь назвать меня лжецом?! – рука Берлунда молниеносно скользнула к широкому ковбойскому поясу, имитируя характерный жест, которым герои вестерна выхватывают из кобуры пистолет. – Ах, да, совсем забыл: мой револьвер заложен в ломбарде!

Он скорчил смешную мину, на всякий случай глянув на меня, оценил ли я его юмор.

– Ну ладно, согласимся, что я лгун. Когда Дэрти поехал за Карпентером в Новый Виндзор?

– Где-то около десяти.

– Но у меня есть добрых двадцать свидетелей, лицезревших Карпентера ровно в десять в съемочном павильоне. И по меньшей мере вдвое больше народу видело его в банке с половины одиннадцатого до одиннадцати. После этого его никто не встречал… Ладно, я не какой-нибудь садист, играть на ваших нервах больше не буду. Под руководством Карпентера мы снимали сегодня эпизод ограбления банка.

– Что?! – воскликнул я.

– Что слышали. То обстоятельство, что в съемках не участвовали ни режиссер, ни исполнительница главной роли, с самого начала показалось мне подозрительным. Когда Карпентер, который обещал нам тотчас же привезти деньги, куда-то подевался, я счел нужным позвонить начальнику полиции. Судя по тому, что вы сказали, здесь определенно что-то не в порядке.

– Где ближайший телефон?! – Грегор Абуш моментально оторвал свое тяжелое тело от ящика, на котором сидел.

– Берлунд! Поздравляю! – Абуш бросил трубку. – Ты, вероятно, единственный человек в мире, который ограбил банк, сам того не подозревая!

– Вот так штука! – фыркнул Берлунд. – Мне за это ограбление полагается сотня, к тому же половина улетучилась вместе с Карпентером, а вот ему и Альберту…

– Альберту? – Я в смущении переводил взгляд с одного собеседника на другого, словно в поисках поддержки. На какое-то мгновение даже показалось, что меня разыгрывают.

– Голова кругом идет, – признался я. – Скажите прямо и ясно. Банк ограблен?

– И еще как! – подтвердил Грегор Абуш. – Очистили главный сейф.

– Какая сумма похищена?

– Это знает, вероятно, только сам Крюдешанк. Вам надо учесть, Латорп, это не общественный банк, контролируемый акционерным обществом, а маленькая частная лавочка, где, кроме хозяина, никто не знает, соответствуют ли занесенные в гроссбух цифры действительности.

– Ну так позвоните Крюдешанку!

– Уже звонил. Он не в состоянии говорить. Сейчас у его постели хлопочет наш лучший врач Метьюзал. Известие о нападении на банк свалило Крюдешанка. Доктор опасается, не инсульт ли это. В таком случае его придется перевезти в Новый Виндзор, у нас даже приличной больницы нет. Сторожа банка уже увезли туда… А теперь, Латорп, простите… Хочу, наконец, послушать, что расскажет Берлунд.

– Для протокола? – Берлунд поморщился. – Допросите какого-нибудь другого участника ограбления. Моя манера изложения не очень подходит для официальных документов. Разве не помните? Именно поэтому начальство в Новом Виндзоре решило, что с таким языком, как у меня, на полицейской службе делать нечего. Хорошо еще, что полудохлые рыбы, с которыми пришлось после этого иметь дело на заводе, особенно не возражали.

– Знаю, знаю, – Грегор Абуш, смеясь, хлопнул Берлунда по плечу. – Официальный протокол позже составит сержант Александер… Валяй!