"Такая как есть [Запах женщины]" - читать интересную книгу автора (Кауи Вера)19Утро в Нью-Йорке выдалось чудесным – казалось, над Манхэттеном опрокинули кристальную чашу. Чистые ясные лучи восходящего солнца, отраженные стеклянными плоскостями небоскребов, дробились на тысячи мельчайших брызг, солнечных зайчиков, которые вновь сливались в какое-то неповторимое сияние. Девушка – служащая компании «Черни», стоявшая неподалеку от офиса, смотрела на безоблачное, синее небо и думала о том, какое это счастье – жить на свете. Если бы только не вся эта нервотрепка. Она снова взглянула на часы. «Еще минуту», – подумала она и, прищурив глаза, стала всматриваться в поток машин на проезжей части улицы, ступив на край тротутара. Кажется, на этот раз она не ошиблась, это в самом деле машина мадам. Она подняла сумочку, которую держала в руках, к лицу: «Машина мадам приближается к зданию… Повторяю… Машина приближается к зданию». Известие тотчас разнеслось по всем этажам. Окна распахнулись, чтобы выветрился запах сигарет, служащие бросились приводить в порядок себя и свои столы; девушки прекратили красить ногти, подкрашивать губы, сплетницы быстро разошлись по своим местам. Макс Фабиан оглядел большую комнату, в которой проходили совещания. Тут и там стояли группы людей… – Все в порядке, господа. Готовимся к штыковой атаке. Мадам уже вошла в здание. Внушительного вида мужчина достал упаковку таблеток, вынул две штуки и запил водой. Остальные пригладили волосы, поправили галстуки и одернули рукава пиджаков. – Господи, боюсь, что мадам не понравится… Все это не понравится, вот увидите, – все время повторял один из них. – Расслабьтесь, – спокойно сказал Макс, – и не паникуйте раньше времени. Он дождался появления Евы у двери лифта: – Мадам… – Он отвесил ей преувеличенно вежливый поклон. – Добрый день, Макс! Все готовы? – Все ждут вас. – Хорошо. Идем ко мне. Кабинет Евы был угловым, поэтому две его стены были стеклянными: Ева отдавала предпочтение дневному свету. Две других стены украшали фотографии из самых популярных журналов – «Таймс», «Лайф», «Ньюсуик», «Пари-матч», «Вог», «Харперз». В помещении не было зеркал. Они располагались в соседней комнате, где она переодевалась в тех случаях, когда задерживалась допоздна и должна была куда-нибудь идти прямо из офиса. Джонеси обычно подготавливал нужный туалет. Ее стол напоминал пустую городскую площадь: кроме трех телефонных аппаратов, на нем ничего не было. Она не оставляла на столе ни единой бумажки. То, что ей необходимо было запомнить, записывал секретарь. Помещение не производило впечатления служебного кабинета. Ковер теплого серебристого цвета, низкий диван, четыре больших кресла окружали кофейный столик. За письменным столом стоял простой стул с высокой спинкой. Люстры тоже не было. Вместо нее повсюду были расставлены светильники на хрустальных подставках с серебристыми абажурами в тон ковру. В комнате витал аромат духов последней композиции. Когда Ева приезжала в Нью-Йорк, секретарю вменялось в обязанность опрыскивать помещение соответствующими духами. Сбросив меховую накидку на кресло, Ева подошла к столу и взяла голубую папку: – Это? – спросила она. – Здесь факты. Слухи и домысли – в другой папке. – А ФДА? – Ева перелистнула зеленую брошюру. – Ничего реального. Они просто ведут кампанию. Ева отбросила брошюрку. – Но с этим все равно надо что-то делать. От такого рода открытий зависит существование всей индустрии. И на это, – она помахала в воздухе голубой папкой, – тоже надо как-то реагировать. – Да, и я считаю, что мы не можем оставлять без внимания то, что выпустит Клигман, чтобы со временем не пострадали наши интересы. – Если только им на самом деле что-то удастся… Она села и, кивком показав Максу на кресло, углубилась в чтение. – Ты собрал все сведения об этой королеве мыльных опер? – Насколько это было в моих силах. Листая бумагу, Ева наткнулась на фотографию и стала внимательно ее разглядывать. – Ретушь? – спросила она. Макс усмехнулся: – У нее собственный фотограф, и ему очень хорошо платят, чтобы он держал язык за зубами. Ева поднесла лупу, чтобы получше разглядеть лицо: – Хмм… Неплохо для ее возраста. Макс не стал напоминать, что женщина была на пять лет моложе Евы. – А духи? – За пределами компании пока никто ничего не знает. Но сведущие люди говорят, что это нечто вроде «Чарли». Характерный, оригинальный, чувственный аромат. – Название? – Хранится в тайне, как и дата выпуска. Ева принялась постукивать отточенным ноготком по фотографии. – Наши духи уже готовы. День выпуска назначен. Все рассчитано, но надо решить: выйдем ли мы первыми или выждем некоторое время… – Я не могу начать выпуск, не имея полной информации! – Ева взмахнула голубой папкой, как мечом. – Где же твои шпионы? – Они сделали все, что было в их силах. Все, что нам известно, – результат их работы. – Ты знаешь, чьими услугами она пользовалась? – Конечно, они строго соблюдают тайну, но, судя по всему, – это Джерри Стейн. – Значит, качество великолепное. Он отличный мастер. Один из лучших парфюмеров. – Кстати о названии. Мне донесли, что оно будет как-то связано с ее именем. Это обеспечит хорошую продажу: женщина-легенда. – Тогда и мы должны создать свою легенду. Но кого использовать для этой цели? – Ева принялась шагать от стола к окну и обратно. – Грета Гарбо – устарела. Марлен Дитрих – тоже. Лиз Тейлор выпускает собственные духи. – Ева секунду помедлила. – А что, если Жаклин Онассис? Она снова перелистала папку, просматривая замечания: – Не только дорогие, престижные, но и неуловимо-обволакивающие, завораживающие духи! – Она бросила папку на стол. – Эта женщина шпионит за мной! Она выпускает то, что собиралась выпустить я. Как ей удалось узнать? От кого? – Я проверил и перепроверил всех сотрудников. Наши секреты надежно охраняются, но точно так же, как у нас есть свои источники, они имеются и у нее. Наш бизнес стоит на основании, построенном на сплетнях. И никогда нельзя удержать сведения о подготовке новой продукции в полной тайне. – Она решила воспользоваться тем, что я временно выбыла из игры, и кое-что предпринять. Ха! Плохо же она меня знает! Неужели она считает, что я позволю… кому-то обскакать меня? – В голосе Евы послышался металл. – Я ей покажу! – Она снова принялась ходить взад и вперед, при каждом шаге будто вбивая каблуком очередной гвоздь в крышку гроба своей соперницы. – Нужно побольше разузнать, Макс. Добудь информацию из-под земли. У тебя есть свои методы, используй любые. Тогда я смогу нанести точный удар. – Ева остановилась, глядя на него своим особенным, завораживающим взглядом. – Главное – достань духи. Хотя бы капельку. И тогда я смогу ее переплюнуть. Узнай, на какое число намечен выпуск, что она задумала. Но более всего меня, конечно, интересуют духи. Ты понял? – Постараюсь, – сдержанно ответил Макс. – Хорошо… – Она обняла его за плечи. – Я знаю, что могу положиться на тебя. «Теперь я вижу перед собой прежнюю Еву, – подумал Макс с облегчением. – Ни слова о том, что сделано до сих пор, что мне удалось добыть и каковы результаты». Впрочем, он и не ожидал ничего другого. Ева никогда не возвращается к прошлому, она не станет объяснять, что толкнуло ее на самоубийство, вся ее внутренняя энергия будет сконцентрирована и брошена на то, чтобы вновь одержать победу. – А теперь, – быстро проговорила она, – пойдем, послушаем, что приготовили наши эксперты. Когда она вошла в зал совещаний, все присутствующие хором приветствовали ее: – Доброе утро, мадам! Затем инспектор Эвард Гейт произнес маленький спич – тщательно продуманный, с выверенными интонациями. – Да, да, благодарю, – ответила Ева, нетерпеливо махнув рукой. – А сейчас давайте вернемся к делам насущным, господа. Мне хотелось бы знать, что было сделано за время моего отсутствия. Она села, после чего все остальные заняли свои места за столом. Перед Евой выстроились флаконы, коробки, эскизы рекламных плакатов и образцы новой продукции. Ева просмотрела эскизы. – Кто их готовил? – Я, мадам, – поднялся один из директоров. Ева разорвала эскизы и бросила клочки на пол. – Они не выдерживают критики даже при первом взгляде, не говоря уже о втором. Разве это цвет? Болотная муть – вот что это такое. Мы продаем иллюзию. И цвет должен пробуждать воспоминания, как мираж! Начните сначала. И это ваш последний шанс. Вы поняли меня? – Да, мадам. – Тогда идите и приступайте к делу. И уберите отсюда свой хлам. Поверженный сотрудник поднялся из-за стола, опустился на колени, собирая обрывки, и вышел из зала, почти не касаясь подошвами пола. – А теперь… по поводу надписи. Почему так мелко? – Ева взяла красный карандаш и размашисто написала название духов на коробке. – Вот так это должно выглядеть. Женщины ищут духи по названию, и оно должно быть видно издали. А это что за медицинский пузырек? – резко спросила она, указывая на элегантный пузатый флакон. Сотрудник, ответственный за дизайн, прочистил горло: – Мы решили попробовать что-нибудь новое… нечто устойчивое, элегантное, что будет хорошо смотреться на женском туалетном столике. Круглая форма показалась нам наиболее подходящей. – Он втянул голову в плечи, словно ожидая, что флакон сейчас полетит в него. – Но я не продаю яиц! – выкрикнула Ева. – Мои флаконы всегда квадратные. Разве вы не знаете, что большинство женщин держат духи на полочке в ванной комнате? Плоские флаконы удобнее выстраивать в ряд. Переделать! После этого Ева перешла к продукции, объединенной в серию «Княгиня ди Марчези»: – Почему никто не слушает, когда я о чем-то прошу! Если вы не в состоянии запомнить, записывайте. Сколько раз я говорила, что эта продукция предназначается для зрелых женщин. Взгляните на этот ярко-красный лак! Кожа в зрелом возрасте меняет оттенок – об этом надо помнить! Боже! Ну почему меня окружают идиоты! – Затем, уже спокойнее, она заметила: – А вот для «Юной Евы» этот цвет очень хорош. От лака она перешла к карандашам для бровей. – Женщины, которые пользуются ими, хотят всего лишь чуть-чуть подтемнить брови, а не рисовать картины. Им не нужны такие длинные карандаши. – Она разломала карандаш пополам. – Так он будет легче. Его удобнее носить с собой, он помещается в сумочке, и к тому же мы сможем продать вдвое больше продукции. Простая арифметика, не так ли? Так, шаг за шагом, она проводила смотр продукции своей фирмы, и лишь немногие сотрудники удостоились ее скупой похвалы: «Хорошо, это мне нравится» или «Неплохо, но надо доработать…» Последней оставалась коробка, подготовленная Максом для пасхальной распродажи. Ева поставила ее перед собой и внимательно осмотрела: – А это чья идея? – По ее голосу ничего нельзя было понять. Это был просто вопрос. – Моя, – ответил спокойно Макс. Ева вскинула брови. – Я кое с кем посоветовался, собрал мнения и в конце концов остановился на этом наборе. – Чьи мнения? – Да ты их знаешь, и все их знают – за одним исключением. – Что за исключение? – Александра Брент. Ева подняла голову. Их глаза встретились – Макс не отвел взгляда. – Так это ее идеи? – Честно говоря, да. Ева снова принялась рассматривать коробку, вынимая и изучая каждый предмет в отдельности, затем спросила: – Ты уже назначил цену? Макс открыл блокнот и пододвинул к ней листок. – Наши распространители в восторге. Они считают, что набор будет пользоваться спросом. Ева внимательно изучила все до последней мелочи. Ничто не ускользнуло от ее взгляда. Наконец она закрыла коробку. – Пойдет, – вот все, что она сказала. Макс вздохнул с облегчением, хотя знал, что это еще не конец. И действительно, когда все разошлись, Ева попросила: – Задержись на минутку, Макс. Макс снова опустился на стул. Когда они остались одни, Ева элегантным жестом указала на коробку. – Расскажи подробнее. – Я рассказал Алекс, в каком затруднении оказался. Объяснил ситуацию, описал, что мы делали прежде в подобных случаях. И она заинтересовалась. – Заинтересовалась? Женщина, которая не пользуется ничем, кроме мыла и воды, – заинтересовалась? Как ты можешь объяснить это? – Я думаю, Алекс унаследовала от тебя безошибочное чутье, которое, как видишь, выдержало испытание. Я сам был поражен не меньше тебя. Помолчав, Ева попросила: – Расскажи мне, как ей это пришло в голову, все в подробностях. Когда Макс закончил, Ева некоторое время сидела молча. Он ждал. Ева обычно пользовалась молчанием как оружием. Но на этот раз единственное, что она, в конце концов, сказала, было: – Спасибо, Макс, пока все. И он вышел. Неделю спустя Макс поставил перед Евой крошечный флакон. Она посмотрела на него: – Ты уверен, что это те самые? – Если нет, значит, я потерял нюх. Оттягивая удовольствие, Ева, прищурившись, посмотрела на него, потом бодро сказала: – Да, кроме тебя, этого не смог бы сделать никто. Я знала, что делаю, когда принимала тебя на работу. – Ева взяла флакон двумя пальцами. – Вот доказательство. – Ты ведь даже еще не понюхала его… – Но ты ведь сделал это? Каково твое мнение? – Фугасная бомба… Ева задержала дыхание. – …Разойдется мгновенно. Это лучшее из того, что я делала. Ева открыла пробку, поводила флаконом перед носом и закрыла глаза, оценивая запах. – В этом что-то есть… – Попробуй их на коже… Ева коснулась пробкой одного запястья, потом другого, помахала руками в воздухе, чтобы дать запаху рассеяться, и принюхалась. – Тубероза, бергамот, немного душистой кананги, капелька жасмина и что-то такое еще, чего я не могу определить. Необходимо отдать на анализ. – Она принюхалась снова и глубоко вздохнула. – Да, – повторила она, – перед этими духами нашему «Тут ле Флер» делать нечего. – Чувственные… – Весьма и весьма… Они столько обещают… Очень умно. – Она умная женщина. Это надо признать. – Я тоже, – сказала Ева. – И победа будет за мной. Это борьба не на жизнь, а на смерть, мой дорогой Макс. – То, что ты больше всего на свете любишь, – заметил он. – Идти в бой лучше с оружием в руках. Первым делом необходимо провести анализ, выяснить, из каких компонентов состоят эти духи, после чего я создам другие, превосходящие эти. Но мне надо решить, для кого будут предназначаться духи. Оставь меня пока, Макс. Я хочу подумать. Отнеси пробу в лабораторию. Теперь мы будем действовать иначе. – А как насчет «Тут ле Флер»? – Пока отложим выпуск. До весны или чуть позже. Это легкий, приятный запах, но он – для юных девушек. Такой мощный удар не выдержит. – Но вся подготовка, все затраты… – Они окупятся потом… – И в ответ на его удивленный взгляд: – Или ты хочешь сказать, что мы не в состоянии это себе позволить? – Да нет, конечно, мы это легко переживем, но все-таки в них вложено столько труда! – Они появятся, когда придет момент. А теперь ступай. Мы не можем терять ни секунды. – Глаза Евы сверкали, как бывало прежде, когда она знала, куда двинуть свои «полки». – Я хочу, чтобы анализ провели как можно быстрее. Проследи сам. Макс вышел, слегка задетый. «Как это похоже на нее, – думал он, шагая по коридору к себе. – Она даже не удосужилась спросить, каким образом мне удалось добыть флакончик с духами. Я сделал невозможное. Но для нее главное – что они оказались у нее в руках. И все». В этот же день вечером, встретившись с Памелой в ресторане, он поцеловал ее в душистую щечку и оценивающе оглядел ее костюм: – От «Армани»? – одобрительно спросил он. – А теперь расскажи, как тебе это удалось? Ты не представляешь, насколько я тебе обязан, Памела. – Ничего особенного. Мне просто повезло: я оказалась в числе приглашенных к ней на уик-энд. И дальше все складывалось так же удачно. – Да, я знаю насчет уик-энда. Но все же как ты думаешь, что она имела в виду, приглашая тебя? Ведь не только из дружеских чувств к тебе она это сделала? – Разумеется. Все давно знали, что Ева меня терпеть не может, что она ставила нам с Крисом палки в колеса. И что мы с ней враждуем. Видимо, я представляла для нее интерес как источник сведений, которые она надеялась выудить из меня. – Значит, у тебя нет угрызений совести? – Никаких! – Тогда расскажи обо всем в подробностях. Не представляю, как тебе это удалось. – Народу было полно. Я дождалась, когда вечеринка разойдется вовсю, и потихоньку проскользнула в ее спальню наверху. На туалетном столике стоял флакон – без этикетки. Но я сразу узнала запах. Она уже несколько раз душилась ими и при этом заводила разговор о кошке и канарейке, имея в виду себя и Еву. Все, конечно, расспрашивали, что она задумала, но, естественно, безрезультатно. Ну так вот. Я достала пипетку, набрала капельку и перелила в тот пузырек, что ты мне дал. После чего сразу выскочила из спальни. Знаешь, я была в страшном нервном напряжении, но в то же время испытывала восторг! На все про все ушло, наверное, не больше нескольких минут, но мне ведь все время казалось, что она вот-вот войдет и схватит меня за руку. – Блестящая работа. Суперкласс. Когда наши духи выйдут, я подарю тебе самый громадный флакон, какой только смогу найти, величиной с бутылку из-под шампанского. Памела засмеялась: – Теперь мне, наверное, духи нашей фирмы положено выдавать бесплатно как сотруднице. Кстати, и то, что мне удалось сделать, тоже, видимо, входит в мои обязанности. – Когда ты выходишь на работу? – Через неделю, если ничего не случится, – Памела оглянулась и увидела, как несколько человек быстро отвели глаза в сторону. – А ты был прав: мы уже успели привлечь внимание. Макс нахмурился: – Мне не хочется, чтобы у тебя возникли неприятности. Эта женщина – человек очень влиятельный, у нее большие связи, длинный язык, да и руки не короткие. – А-а, впервой, что ли? Пока мы с Крисом были вместе, кто только нам не перемывал косточки! – Просто хочу, чтобы ты поняла: ты теперь работаешь на арене, где все готовы друг другу перерезать глотку. Это рисковая работа, Памела. – Буду прятаться за твою спину. Алекс говорила, что ты хорошо разделываешь мясо… – Памела улыбнулась. Макс отпил еще немного «мартини»: – Как она, кстати? Памела рассказала о том разговоре, который состоялся у нее с Алекс. – Слава Богу! – воскликнул Макс, молитвенно сложив ладони. – Я столько лет пытался внушить ей эту же самую мысль, но ничего не получалось. – И вот, наконец, она поняла, что отношение матери не связано с ней лично, никак не связано с тем, какая она есть. Теперь пренебрежение матери не уязвляет Алекс. Макс с облегчением вздохнул. Памела внимательно посмотрела на него. Она знала его много лет, но Макс все еще был ей во многом непонятен. За природным обаянием, за легкостью, с которой он обращался с людьми, прятался человек, вызывавший в ней настороженность. И не потому, что он считался самым влиятельным человеком в корпорации. Он заслужил свое положение. Ева представляла компанию, но правой ее рукой все это время был Макс. И пока она стояла на залитой светом сцене, там, за кулисами, шла работа, которую делал именно Макс. Невидимая и незаметная, но без нее не мог состояться блестящий выход Евы на публику. Крис серьезно объяснил как-то Памеле: «Это его усилиями корпорация достигла тех высот, на которых она сейчас находится. Он рассчитал все на годы вперед. Ева предприимчива, Макс – прекрасный организатор. Ее работа видна, он остается в тени. Но именно в его руках все нити». И все-таки за обаятельной, неотразимой внешностью таилось нечто, недоступное взгляду посторонних. – Мы отпраздновали ее освобождение, напившись в стельку. – Алекс? В стельку? – задумчиво переспросил Макс. «Подумай, подумай, – решила про себя Памела. – Голову даю на отсечение, что Алекс о тебе очень много думает». Письмо наконец нашло Алекс: из Кембриджа его переслали сюда, в Швейцарию. Толстый, увесистый пакет. Со штампом женевской юридической конторы, о которой Алекс никогда и не слышала. Она распечатала его, прочитала извещение и нахмурилась. Перечитала послание еще раз, не веря своим глазам, и направилась к телефону. Все выяснилось через час. Выйдя из здания конторы, она остановилась, глядя на мост через Рону. Даже сев за руль машины, она не сразу тронулась с места, а снова некоторое время смотрела перед собой невидящими глазами. Немного придя в себя, она включила зажигание, развернулась и поехала в сторону виллы. Жак встретил ее в холле. – Звонила мисс Бредли из Нью-Йорка. Просила перезвонить ей сразу, как только вы появитесь. – Спасибо, Жак. Не могли бы вы приготовить мне чашечку кофе? Без сахара. – С удовольствием. Но телефон зазвонил раньше, чем она сама успела набрать номер. – Алекс? – Да, это я. Я только что вернулась из Женевы. Была в юридической конторе. Наступила пауза, затем Памела произнесла: – Я тоже получила вызов. – Ты знала, что Крис настолько богат? – Конечно. Он как-то назвал мне сумму, которую унаследовал. – А он тебе ни разу не намекал, как собирается распорядиться наследством. – Нет. Но, в отличие от тебя, меня все это не потрясает. – Совершенно непонятно, – сухо проговорила Алекс. – Но ты ведь рада? – Не могу сказать. Скорее поражена. Я не ожидала ничего подобного. – Крис всегда любил преподносить сюрпризы, ты ведь знаешь… Они снова замолчали. А потом Памела решительно сказала: – Нам с тобой надо все обсудить. – Мы этим и занимаемся. – Почему бы тебе не приехать сюда? Мы можем сесть и поговорить не спеша. Мне кажется, ты не очень довольна таким поворотом дел. – Ты права. – Я так и знала. Это в твоем духе. – Что ты имеешь в виду? – что-то в ее голосе насторожило Алекс. – Ты считаешь, что не заслужила этого, не так ли? – А ты? Разве ты так не считаешь? – Чем скорее ты приедешь сюда, тем лучше. Нам необходимо во всем разобраться, чтобы потом ни о чем не жалеть. – Да. Может получиться так, что мы очень пожалеем о случившемся. – Но никто в мире не жалеет, когда получает деньги! – В этом мире есть нечто более важное, чем деньги. – Вот поэтому я и прошу тебя приехать. Ты скажешь мне все, что думаешь. – А ты не задавалась вопросом – почему Крис поступил именно так? – А чего там догадываться, – ответила Памела. – Я и так знаю. – Тогда скажи. – С удовольствием – когда увидимся. Нельзя же такие вещи обсуждать по трансатлантическому кабелю. Садись на первый же самолет. – А почему бы тебе не прилететь сюда? – Ты забыла, что я теперь человек служивый. У меня сейчас нет такой возможности – взять и улететь, – как раньше. Я только-только вступила в должность. – Но ведь, как ты знаешь, и я тоже работаю. – Но ты можешь заниматься свои делом, независимо от того, где находишься. Ничего не случится, если ты вырвешься на несколько дней в Нью-Йорк. Остановишься у меня. Ни одна душа, кроме меня, не узнает о твоем приезде, если уж тебе хочется играть в такие игры. – Это не игры! – вспыхнула Алекс. – Если ты не желаешь узнать, почему Крис распорядился так, а не иначе, значит, не хочешь взглянуть правде в лицо. А теперь не спорь. Приезжай как можно скорее. – Но у меня нет американской визы, – чувствовалось, что Алекс начинает уступать Памеле. – Это очень легко устроить. Я скажу Максу… – Нет! – Алекс понизила голос, словно он мог услышать ее. – Я не хочу, чтобы кто-нибудь узнал о том, что я приезжаю, пока сама не решу, что делать. – Как знаешь. У меня есть к кому обратиться, кроме него. Побудь у телефона. Я скоро перезвоню. – Памела положила трубку, Алекс осталась в состоянии недоумения и растерянности. Но, как и просила ее Памела, она продолжала сидеть у телефона, отпивая кофе и стараясь не смотреть на часы. «С чего это я должна нестись в Нью-Йорк? – убеждала она себя. – Что за спешка такая?» Алекс нашла массу доводов против поездки. Но когда Памела позвонила ей через полтора часа, все они рассыпались, как карточный домик от порыва ветра, влетевшего в комнату. – Все устроено, – быстро проговорила Памела, переводя дух, и без всякого вступления. – Единственное, что тебе надо сделать, – это сейчас же отправиться в американское посольство в Женеве. С паспортом. Они ждут тебя в два часа. Как только получишь визу, поезжай в аэропорт. Самолет вылетает в Лондон без пяти четыре по местному времени. А в семь часов оттуда в Америку вылетает «Конкорд». Билет для тебя уже заказан и оплачен. Нужно его просто взять в агентстве. Я тебя встречу. Все поняла? – Памела, я… – Ты все запомнила? – Да, но… – Не спорь. Все выскажешь мне, когда прилетишь. Мы сможем разговаривать хоть всю ночь. Это необходимо, Алекс. Я уверена. С того момента, как Алекс поехала в юридическую контору, ее не покидало ощущение, что события развиваются независимо от нее. – Хорошо… – проговорила Алекс, думая о том, что за ликом мадонны у Памелы таится сильный и настойчивый характер. Перед отъездом Алекс зашла в комнату, где лежал Ласло Ковач. – Недавно он проснулся, поел бульона и снова заснул, – сказала медсестра. – Ему надо много времени, чтобы оправиться. – Мне необходимо уехать на несколько дней, но я буду звонить каждый вечер. – Да куда же он денется, – сказала медсестра. – Когда еще он начнет ходить. В посольстве к ее приезду все было готово. Оставалось только заполнить нужные бумаги, ответить на положенные вопросы, после чего в паспорте поставили соответствующие печати и отметки. Алекс понятия не имела, к кому обратилась за помощью Памела, но, судя по тому, как с ней обращались, – это была очень высокопоставленная особа. Алекс вполне успела к лондонской пересадке, и в Хитроу все прошло без сучка и задоринки. Кресла в «Конкорде» были удобны и просторны. Расположившись, Алекс достала книгу, которую захватила с собой, – критический разбор викторианской женской новеллы с точки зрения феминистского движения… Но книга так и осталась лежать у нее на коленях. Алекс смотрела в кобальтовую синеву неба, потягивала холодное шампанское и думала. От обеда она отказалась. Ее не покидало ощущение, что камень уже заправлен в катапульту. «Конкорд» стремительно уносил ее в неизвестную жизнь, и уже ничего нельзя было изменить. От этого возникало ощущение беспомощности. Но тут ей вдруг вспомнились слова Арнольда Беннета: «Что бы ни случилось, ведите себя так, словно ничего не случилось». «Что ж, – решила Алекс, – попытаюсь последовать его совету». Памела ждала ее в аэропорту. Она бросилась к Алекс с объятиями и поцелуями. – Ну как ты? – радостно спросила она. – Молодец, что решилась! – После того как самолет приземлился, стало легче, – честно ответила Алекс. – Теперь уже ничего не поделаешь. – Это только начало, – пообещала довольная победой Памела. – Машина ждет, идем. Они быстро прошли через таможенный и эмиграционный контроль и вскоре уже мчались в Манхэттен по скоростному автодуту. – Я отправила сегодня Консуэллу, чтобы мы могли побыть вдвоем. Телефон отключен, шампанское охлаждается. Я сходила в «Забар», накупила всевозможных деликатесов, – так что садись. Хочешь – забирайся в кресло с ногами, хочешь – на американский манер – задирай их на стол. Нам предстоит долгий разговор. Она прошла в свою уютную кухню, вынула из холодильника две бутылки шампанского, разложила на тарелки копченую лососину, перепелиные яйца, пять сортов оливок, маисовые лепешки с начинкой из мяса и лука, сыры нескольких сортов. Батон Памела поставила разогревать в микроволновую печь. – Сейчас приступим, – торжественно провозгласила она, расставляя тарелки на столе. – А пока мы выпьем шампанского. Памела предчувствовала, как трудно будет ей встретить тяжелый взгляд Алекс, как однажды сказал о ней Крис: «доктор Брент, подвергающая все и вся глубокому критическому разбору». Но Памела решила, что она сделает все – пусть даже придется из кожи вылезти, – но не позволит Алекс вернуться обратно в том же состоянии, в каком она прибыла сюда. – Держи, – протянула она Алекс бокал с шампанским и налила себе. – А теперь выпьем за удачный перелет, и ты ответишь мне на вопрос, почему у тебя такой унылый вид, когда полагается радоваться от всей души. – Ты считаешь, что Крис все продумал, когда писал это завещание? – А ты, конечно, уже готова отказаться от своей доли? – Если не пойму, что заставило его принять такое решение… – Но почему, скажи ради Бога? – Потому что я не могу забыть о том, что Крис оставил нам деньги Бингхэмов, клана его отца, к которому мы не имеем никакого отношения. Они перешли к нему только потому, что Ева обвела его отца вокруг пальца и надела на него обручальное кольцо. Это деньги Бингхэмов, они были накоплены в течение многих лет, и они принадлежали им, пока не появилась моя мать… – Я так и знала! Твоя мамаша, как чертик из табакерки, всюду выскакивает и все выворачивает наизнанку. Ты на ней просто свихнулась, ты что, не понимаешь? Она на тебя действует, как на павловскую собаку свет зажженной лампочки, тут же выдаешь одну и ту же закрепленную реакцию. – Нет. Неправда. Она меня больше не волнует. Все, что касается воли Криса, с ней не связано никак. Поскольку она не захочет, чтобы в газетах трепали ее имя в связи с этой историей, она не станет ничего опротестовывать. В этом у меня нет ни малейшего сомнения. Ева не пожелает выставлять себя в невыгодном свете. Ведь в представлении общества ее имя всегда связано с победами. Поражения ей не к лицу. Возмущаться тем, что ее обожаемый сын оставил половину денег своей никому не известной сводной сестре и женщине, которую любил, Ева не будет. Но принять деньги – означает стать ее соучастницей в деле, которое она затеяла давным-давно. Вот и все. Что тут непонятно? – Ты хочешь сказать, что Крис не имел права наследовать деньги отца? – Памела была так потрясена, что голос ее дрогнул. – Нет. Но я не считаю, что у меня есть на них какие-либо права. – А как насчет меня? – Крис любил тебя. И если бы он остался в живых, вы бы поженились. Да и без того – вы прожили вместе почти шесть лет, – на мой взгляд, это была настоящая семейная жизнь. И все деньги должна получить ты одна. Памела онемела от удивления. Но молчание ее длилось недолго. – Знаешь, – проговорила она, – большей чепухи я в своей жизни не слышала. Во-первых, какое мне дело до того, почему твоя мать вышла за Кристофера Бингхэма? Никого не касается, чем она руководствовалась. Но после его смерти все деньги перешли по наследству Крису. А он оставил их нам – это его право. И меня совершенно не волнуют эти Бингхэмы. Тем более что, по существу, клана Бингхэмов уже нет. Крис – последний мужчина в их роду. Если ты имеешь в виду его тетушек, то позволь мне напомнить, что они уже давно носят другие фамилии, не Бингхэмы. Они разделили между собой то, что оставила им миссис Бингхэм после своей смерти. И они не имеют никаких – слышишь! – абсолютно никаких прав на то, что унаследовал Крис. А он имел право оставить наследство тому, кому считал нужным. Как ты думаешь, почему он составил завещание в женевской юридической конторе как швейцарский гражданин, а не в Америке, хотя у него было двойное гражданство? Только для того, чтобы эти ведьмы не попытались наложить лапу на наследство. Разве тебе юристы не объяснили, как он перевел свое наследство в золото? Что «Бингхэм и компания» больше не существует, потому что он продал ее международному концерну? После чего перевел деньги в швейцарский банк – подальше от ловких американских юристов, под охрану швейцарских законов? И просто удивительно, как ему удалось предугадать кризис, который разразился в октябре и привел к банкротству многие компании?! Такое впечатление, что он предчувствовал это. Оказывается, у него было прекрасное финансовое чутье. Памела помолчала и продолжила уже более спокойным тоном: – Это еще раз доказывает, что Крис предчувствовал и то, что жизнь его будет не очень долгой. Бог знает почему, но он часто говорил о смерти, подтрунивал над собой. Я воспринимала его слова как шутку… – Памела поднялась и подошла к письменному столу. – Он предугадал и то, как ты отреагируешь на его завещание… Это можно понять из письма, которое он мне оставил. В нем он еще раз выражает свою волю… – Памела взяла со стола письмо и протянула его Алекс. Та покачала головой: – У меня нет привычки читать чужие письма. – Оно адресовано мне, но речь идет о нас обеих. – Тогда прочитай то, что считаешь нужным. – Хорошо, – согласилась Памела и, откашлявшись, начала читать: – «Ты всегда уверяла меня, что любишь не из-за моих денег, и за время нашей совместной жизни я убедился в искренности твоих слов. То, что я решил сделать, – всего лишь способ выразить свои чувства. Это единственное, что я могу оставить взамен себя. Я делаю это с чувством любви и признательности. Это касается вас обеих, потому что Алекс унаследует вторую половину моего состояния. Она – еще один человек, к которому я привязан, но у меня никогда не было возможности сказать ей об этом достаточно внятно, поскольку мамочка постаралась сделать все, чтобы помешать нашему общению. Может быть, на этот раз она поверит мне, хотя, зная Алекс, представляю, с каким трудом она пойдет на то, чтобы принять мой дар. Но я хочу сделать его, потому что она никогда не отвергала меня…» Дальше, – сказала Памела, складывая письмо, – он обращается лично ко мне. Алекс сидела неподвижно. – Я никогда не знала… – прошептала она, с трудом подбирая слова. – Что Крис любил тебя? Что он может полюбить тебя, да? Алекс молчала. – Так ведь? – настаивала Памела. – Он понимал тебя лучше, чем ты думала. Видишь, что он говорит о матери? Да, это она внушила тебе мысль о том, что тебя никто не сможет полюбить, и такую неуверенность в себе, потому что ты тогда была слишком маленькой, чтобы осознать, какими мотивами она руководствуется. А когда правда вышла наружу, было уже поздно – бетонная стена недоверия и отчужденности застыла. Крис оставил эти деньги тебе только по одной-единственной причине. Потому что он любил тебя. А теперь ответь: ты и сейчас продолжаешь считать, что не имеешь прав на наследство? Алекс отрицательно покачала головой. – Тогда пей шампанское. – Памела подняла бокал. – За Криса! – сказала она. Алекс выпрямилась. Глаза ее были такими огромными и сияющими, и в них застыло такое выражение, какого Памела еще никогда не видела. Сначала она не могла понять, что оно означает. А потом осознала: в глазах Алекс светилась гордость. – За Криса! – мягко проговорила Алекс. – Нет, нет и нет! – Ева бросала фотографии на стол, как карточные игроки бросают карты. – Ни одна не подходит… – Но здесь все девушки, которые работают в студиях, – заметил Макс. – Других нам просто не найти. Каждая из них хороша по-своему. – Хороша для кино, но не для рекламного плаката. – Но если ты отвергаешь признанных красавиц, то где прикажешь искать лучших? – Везде! Телевизионных ведущих просматривал? – А как насчет совсем новеньких, кого никто не знает? – Почему бы нет? Приводи их сюда, и мы решим. – Если бы вы могли сказать более конкретно, что вы хотите, – вздохнул рекламный агент. – Что-нибудь насчет цвета кожи, особенностей… – Цвет не так важен. Наши визажисты добьются нужного оттенка. А что касается особенностей… Она должна выглядеть сдержанной, холодноватой, недоступной и неприступной. Сражающей наповал. Представитель агентства взглянул на Макса и усмехнулся. – Я собираюсь выставить на продажу необыкновенные духи – это переворот в области парфюмерии! – с пафосом произнесла Ева. – И лицо должно точно соответствовать образу нового запаха. Эти девушки слишком молоды. Им не хватает внутренней значимости. Лицо на рекламном плакате должно быть задумчивым, погруженным в себя, отрешенным… Эта женщина должна олицетворять аромат духов. – Не могу себе представить, – честно ответил рекламный агент. Ева взорвалась: – Такое впечатление, что я разговариваю с глухим. Я описываю все до мельчайших подробностей. Повторяю снова и снова! – При всем моем уважении к вам, мадам, должен заметить, что описания – это одно, а реальность – другое. Как мы можем найти нужное вам лицо, если оно существует только в вашем воображении? Мы ищем черную кошку в темной комнате. «Что лишний раз подтверждает, с какими кретинами мне приходится работать, – подумала раздраженно Ева. – Ну почему они не в состоянии увидеть то, что она так ясно себе представляет? Достаточно закрыть глаза, вообразить то, что она описала, и найти нужное лицо». С того самого момента, как прилетела в Нью-Йорк, Ева находилась в своем приподнято-возбужденном состоянии. Лаборатории работали днем и ночью. Они предложили уже не один вариант, и все она отвергла самым безжалостным образом только потому, что они, по ее мнению, не дотягивали до уровня шедевра. Из каждой новой партии она выбирала капельку одного, капельку другого, добавляла третье, смешивала, снова просила найти новое сочетание… и так до бесконечности. Наконец, удалось выбрать три варианта, в которых, как заявила Ева, наконец-то просматривается «идея» будущих духов: – Ступайте и принимайтесь за работу, – скомандовала она. – И побыстрее! Нам надо еще столько сделать, а времени – в обрез. Мы должны выступить с нашими духами, как только «Эта Женщина» устроится на жердочке со своим товаром. Тут мы ее и скинем с насеста! Она торопила, мучила своих подчиненных, требовала, спускала с них три шкуры, теряла терпение оттого, что вынуждена иметь дело «с такими недалекими людьми», которые не в состоянии понять, чего она ждет от них. «Никто не понимает меня, – возмущалась она. – Никто!» А затем спохватывалась, понимая, кто она и кто они. На свете существует одна Ева Черни. «Спокойнее, спокойнее, – уговаривала она себя. – Все получится. Разве не так бывало и прежде, и разве прежний опыт ничему не научил тебя? Ты должна снова и снова дотягивать их до уровня, который установила сама». «Значит, мне надо снова и снова воодушевлять их, – подумала она, натягивая перчатки. – Это будет вершина всей моей карьеры. Эти духи окончательно утвердят мое имя как имя королевы красоты. Отныне, пытаясь представить себе образ красоты, которая существует в различных проявлениях, женщины будут вспоминать только меня, мои запахи, мое лицо. Эти образы будут слиты неразрывно». Поджидая вызванную машину, Ева смотрела в окно своего офиса и видела, как город медленно затихает. Очертания зданий растворялись во тьме, над ними вспыхивали звезды. Внизу простиралась Мэдисон-авеню со своими особянками, откуда выходили нарядно одетые мужчины и женщины. Их лица выражали предвкушение приятного вечера, который уготовил им необыкновенный и неповторимый город. Концерты, коктейли, театральные премьеры, рестораны, вечеринки. И все они пользовались тем, что им предоставляла Ева Черни, оттесняя своих соперников. «Вот в чем мое предназначение, – подумала она с воодушевлением. – И чтобы исполнить его, мне хочется работать. Взойти на вершину. Нести людям красоту, без которой женщины никогда не могут существовать. Это мой дар миру. И по этой причине я обречена на одиночество. Я творю этих женщин, как в свое время лепила самое себя. То, что я даю, позволяет им становиться красивее и богаче и добиваться успеха». Ева раскинула руки, словно хотела заключить весь город в свои объятия. Прожужжал зуммер, означавший, что машина подошла к подъезду. Ева с довольной улыбкой на лице шагнула к дверям. |
||
|