Олег Брыкин "ПОКОЙНИК". из "Записок разведчика"

Здесь мне хотелось бы рассказать читателю об одном забавном, а может быть и комическом случае, происшедшем со мной во время посещения в период очередного отпуска славного города Ростова-на-Дону, который непосредственно связан с "наружкой", правда нашей.

Я любил этот город, где у меня было много друзей и знакомых. Не раз бывал там. Мне нравились ростовские девчонки, красивые и добрые. А что еще нужно было холостяку, зажатому инструкциями своей службы. Мне были по вкусу ростовские раки, коих тогда на городском базаре было великое множество. И стоили они по тем временам очень немного. Совсем как у Жванецкого: "По пять рублей, но большие, а по три, но очень маленькие. Но по три. Но очень маленькие. А по пять вчера. А сегодня по три. Но маленькие…" и так далее.

Я как-то упоминал о том, что в моей жизни был целый ряд мистических моментов, которые с точки зрения простой логики не поддаются простому восприятию, а тем более объяснению. Можно называть это и чертовщиной и просто мистикой, как у Гоголя в его "Вечерах близ Диканьки". Но факт оставался фактом. И были последствия, от которых никуда не денешься.

Руководство Службы предложило мне слетать (я уже опять работал в Центре) в славный город Рио-де-Жанейро для восстановления связи с агентом, с которым я работал в Нью-Йорке. Он передал послание в местную резидентуру (не буду говорить, как он это сделал), в котором выразил желание встретиться именно со мной.

Инструктаж, билеты на самолет Европа-Рио-де-Жанейро, и я в городе голубой мечты незабвенного Остапа Бендера. Правда, я сразу же отметил, что там не все буквально поголовно ходили в белых штанах. Но то, что ну очень симпатичные девушки ходили в ну очень коротких шортах, я это отметил сразу же по прибытии в аэропорт. В порядке экономии валютных средств мне давалось на все три дня.

Мое задание заключалось в следующем: установить связь с агентом, переговорить о его агентурных возможностях, принять от него материалы, если таковые будут (он сообщал, что обладает интересующей нас ценной информацией), дать ему новые места явки, в том числе и в Европе, обговорить условия связи, пароли, возможные встречи с другими оперативными работниками и все в таком же духе, как это принято в нашей разведке, впрочем, в других разведках тоже. Здесь что-нибудь новое вряд ли можно придумать.

Все шло по заранее разработанному плану. Из Москвы я вылетел в Копенгаген, где сел на самолет прямого рейса Копенгаген-Рио-де-Жанейро, и через несколько часов полета прибыл в аэропорт Рио-де-Жанейро, где меня как сотрудника Министерства иностранных дел Советского Союза встретил представитель консульского отдела Посольства.

Я знал его еще по работе в Центре. Мы прокатились по городу, немного посидели в небольшом ресторанчике, и я отправился в гостиницу, откуда мне предстояло начать свою операцию по восстановлению связи с агентом. Все прошло по намеченному плану. Полученная от агента информация действительно представляла оперативную ценность. Часть ее нужно было немедленно передать в Центр по телеграфу, а остальное я должен был доставить в Москву в плёнке (плёнка была обработана таким образом, что в случае ее попадания в руки противника, она автоматически засвечивалась. Как это происходило, я, естественно, не знал, да это меня и не могло интересовать). В моем распоряжении было еще несколько часов, которые я посвятил походу по городу. Действительно, Город стоил того, чтобы с ним познакомиться. Не думаю, что здесь есть необходимость останавливаться на том, что я там видел и что вообще можно увидеть за какие-то несколько часов до отправления самолета. Хотя до сих пор у меня сложилось впечатление, что Город стоит того, чтобы в нем побывать. Но не подумайте, что это я говорю в рекламных целях, хотя... если мне заплатит какое-нибудь рекламное агентство, то я возражать не стану.

За два часа до отправления моего рейса Рио-де-Жанейро-Париж (да, обратно летел через Париж, где даже запах аэропорта Орли напоминал мне о том, что я там был) я зашел в посольство, поднялся в комнату резидентуры, где мне должны были вручить пленку с материалами от агента, которую я должен был доставить в Москву.

Я знал резидента еще по Центру. Это был хороший добрый малый, насколько добрым может быть советский резидент. Но в этот раз на меня смотрел разъяренный бык, которого не успели до конца заколоть тореадоры. Я был немного под хмельком (пару бокалов сухого вина перед выпиской из гостиницы), протянул руку шефу и услышал от него буквально рык: "Ты почему на земле, а не в воздухе?" Я механически взглянул на свои часы, на часы на стене у резидента и похолодел. Оба "агрегата" показывали разное время. Я просто забыл перевести свои часы на местное время и опоздал на самолет на два часа!

И именно в этот момент стали передавать новости. Я в то время еще не совсем забыл испанский язык, который изучал на курсах. Мой мудрый шеф в Центре всегда говорил примерно так: "Сегодня ты знаешь английский, а завтра ты будешь "персона нон грата" в англоговорящих странах. Если хочешь остаться работать в разведке, учи другой язык, хоть китайский, хоть хинди. Не помешает".

Диктор объявил, что самолет компании такой-то, следовавший по маршруту Рио-де-Жанейро-Париж, потерпел катастрофу и упал в океан в таком-то квадрате. Это был мой рейс…

Не дрогнувшей рукой резидент открыл ящик стола и достал оттуда бутылку армянского коньяка. Молча разлил по стаканам (именно по стаканам) и мы, не чокаясь (как за покойника?) выпили. Я вылетел на следующий день.

Но самое "забавное" заключалось в том, что в Центр как по нашей линии, так и по линии МИДа (я выезжал в командировку в качестве первого секретаря) пошло сообщение о том, что я вылетел таким-то рейсом, который и потерпел катастрофу. Конечно, по нашей линии была здесь же направлена депеша о том, что я не вылетел тем самым смертельным рейсом, и прибываю другим. Но по линии МИДа такой телеграммы не дали. Наверное, им было жалко несколько песет. А последствия были непредсказуемые. Волна о моей "гибели" с годами катилась по разным весям и республикам, где меня знали и помнили (Ростов-на-Дону, Кишинев, Киев, Прибалтика и многие другие места).

Итак, я приезжаю в Ростов-на-Дону, чтобы немного отдохнуть и развлечься. Я не стал сразу же бросаться в объятия своих друзей и поселился в гостинице "Центральная" в самом центре города, где когда-то работал "под крышей" из местного Управления контрразведки по "обслуживанию" иностранцев мой хороший знакомый. У меня был дипломатический паспорт, и получить заветный номер для меня не представлялось проблемой. Пусть это будет для них приятным сюрпризом.

Утром я вышел побродить по городу, составляя на ходу планы, когда и кого посетить из своих друзей. Была отличная погода. Еще не началась жара, и я шел по направлению к рынку, чтобы прицениться к ракам. Да, Ростов-папа славился этими "пресмыкающимися". В свою очередь Одесса-мама славилась своими бычками — самой великолепной рыбой на свете. И пусть скажут свое "фе" ребята на Брайтон Бич, все равно им никто не поверит. Неожиданно мне показалось, что за мной кто-то "топает". Я почувствовал жареный запах "наружки". Не может быть. Я же у себя дома. Дурацкая, а может быть и нет, привычка всегда проверяться. Наверное, так уж устроен разведчик. "Зверь" почувствовал запах гончих. Что бы это значило? Конечно, периферийные ребята из службы наружного наблюдения не могли сравниться с профессионалами из Центрального аппарата и даже с "наружкой" американских спецслужб, но вели они меня классически, меняя камуфляж и меняясь сотрудниками. Так мы "поиграли" часа три. Я не торопился и пару раз заходил в закусочные, чтобы они тоже могли потратить свои "оперативные" средства. В конце концов, мне надоела эта игра, и я решительным шагом направился к зданию Управления государственной безопасности по городу Ростову и Ростовской области. Попросил вахтера вызвать оперативного дежурного, и когда тот вышел, я назвал несколько фамилий сотрудников этого Управления, которых знал раньше. Через несколько минут ко мне вышел мой старый товарищ, который к тому времени уже успел взлететь на несколько ступенек по рангу. Мы обменялись приветствиями и я, "не отходя от кассы" объяснил ему ситуацию с "наружкой". Он сделал вид, что страшно удивился, попросил меня подождать и через минут десять появился снова, посмотрел на меня и... залился безудержным хохотом. Затем он снова куда-то отлучился, вернулся, и мы пошли с ним в ближайший кабак, чтобы, как он сказал, поставить все на свои места.

Все оказалось до банальности просто и одновременно страшно запутано. Дело в том, что и до Ростова-на-Дону дошла информация о том, что я погиб в авиакатастрофе, где-то в каком-то океане. И когда я приехал в этот город, местные ребята из "конторы" приняли меня за человека, может быть даже иностранного агента, который приехал по чужим документам — документам покойника. Прошло ведь много времени, когда я был последний раз в этом любимом мною городе. И таких курьезов по поводу моей мнимой гибели впоследствии было предостаточно. Вот еще один.

Некоторое время тому назад я выступал по телевидению канала НТВ в программе "Час пик". У меня брал интервью сам Андрей Разбаш, уважаемый мною человек. Речь шла о моей работе в советской разведке, и, по мнению моих московских друзей, да и персонала телевещания, беседа удалась.

Но самое интересное началось потом. Звонили практически со всех бывших союзных республик с одним вопросом: подтвердить, жив ли я и я ли выступал по телевидению. Особенно "достал" Кишинев и Израиль. У меня в этом городе — городе моего детства и юности, было очень много друзей, которые со временем выехали в Израиль. Там есть даже своего рода кишиневская община, где меня до сих пор хорошо помнят. Но ребята из "Башни Останкинского розлива", как я называю наш телевизионный центр, хранили молчание, как Павлик Морозов, относительно моего адреса, хотя и подтверждали, что слухи о моей смерти весьма преувеличены. Не покойник же выступал по общероссийскому телевидению. И перед Андреем Разбашем сидела не тень отца Гамлета, а я — Олег Брыкин собственной персоной.