"Седьмая пещера Кумрана" - читать интересную книгу автора (Дэвидсон Грэйм)

ГЛАВА 20 КУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКИЕ СИГНАЛЫ

Здесь красиво, и просторнее, чем я думала. Озеро поменьше Мичигана, но славное.

Ранним вечером на исходе лета Анна, Донна и Рубен приехали к юго-западному краю озера Таупо. Анна в детском нетерпении первая выпрыгнула из машины.

Можно я осмотрюсь?

Конечно, Анна. Донна вас проводит, пока я распакую вещи.

Я хотела сказать, после того, как вам помогу. Нельзя же сваливать на вас всю работу. Фургон замечательный. Уютнее, чем я представляла, милый садик, навес и ванная.

Да. То есть нет, мы только помешаем друг другу, если возьмемся за сумки разом.

Папа прав. Я покажу вам окрестности, — перебила Донна, забавляясь смущением отца. — Заодно проверю, может, на Пасху сюда приехали интересные ребята, воду попробую.

Рубен не особенно радовался, что они привезли с собой Анну. После смерти Джейн каждый раз на озере им овладевали печаль, одиночество и ностальгия. Рубен вспоминал добрые времена, проведенные с женой, и маленькие радости вне дома: долгие прогулки на единственный на много километров пляж, заплывы в озере, рыбалку в сумерках, веселье и уединение. Когда Донна подросла, они забавлялись вместе с нею: играли в песке и барахтались в озере, когда дочь училась плавать и управляться с надувной лодкой.

Осквернит ли присутствие Анны эти драгоценные воспоминания?

Рубен знал, что ответила бы Джейн: «Нам было хорошо вместе. Помни меня, но не позволяй прошлому встать между тобой и новым счастьем».

Все равно его мучила совесть. Подсознательная вина из-за симпатии к Анне? Все пять часов езды она беспрестанно восхищалась тем, что попадалось ей на глаза, расспрашивала обо всем, от способов посева до сельского быта. Особенно ее заинтересовали межрасовые отношения в Новой Зеландии.

Донна пересказала Анне школьный курс новозеландской истории. Как европейцы в викторианскую эпоху боролись за землю, развязывали войны и незаконно отбирали владения маори, приезжая на новое место толпами. Теперь ошибки пытались исправить с помощью финансовых компенсаций и передачи государственного имущества. Споры не утихали.

— Плохо, когда одни причиняют боль другим, — отозвалась Анна. — У нас в Украине свои проблемы. Русские при Сталине обходились с нами жестоко. Морили голодом крестьян, принуждая вступать в колхозы. Миллионы людей погибли. Знаете популярную еврейскую песню «Хава Нагила»? На самом деле она родилась на Украине. В моей стране много евреев, но они сильно пострадали в последней войне — их расстреливали и сотнями тысяч ссылали в концлагеря на смерть. Ваш народ, как и наш, сражался в последней войне, чтобы такого больше не происходило. Печально, что за правду надо бороться. Я смотрю, в ваших городках есть памятники погибшим на войне, как и у нас.

Рубен заметил, что Анна никогда не задерживается на одной теме подолгу и тщательно избегает противоречий.

«Она гостья из другой страны. Может, на ее месте я вел бы себя так же, — рассудил он. — И потом, ее специальность — экономика, а не философия и не история Новой Зеландии».

В пасхальное воскресенье они с местными верующими зашли в «Те Вету Марама о те Ата», Церковь яркой утренней звезды, что через дорогу. Церковь является маорийской ветвью англиканской церкви в Аотеароа, Новая Зеландия и Полинезия.

Эта церковь пользовалась особой любовью путешественников, ездивших по Первой государственной трассе. Ухоженное кладбище и маленькое деревянное здание с красной крышей и высоким шпилем окружал частокол, такой же ослепительно белый, как сама церковь. К ней примыкал «Вайтетоко Марае». Рубен и Донна уже объяснили Анне, что маорийский марае — центр, где собирается племя.

К пасхальной службе в церкви на тридцать человек не осталось почти ни одного свободного места. Стены украшала резьба, льняные полотна живописали историю племени — это выглядело одухотворенно и напоминало прихожанам об их предках.

С начала девяностых, когда англиканская церковь Новой Зеландии пережила культурный раскол, для англикан не существовало правил, где молиться. Сегодня в церковь пришли и маори, и не маори, пакеха.

Усевшись на скамью, Рубен и Донна машинально перекрестились. Краем глаза Рубен недоуменно отметил, как Анна чуть замешкалась и повторила их движение.

«С чего вдруг?» — удивился он. Она должна бы, не задумываясь, перекреститься, как восточные православные, справа налево, они-то с Донной перекрестились по-западному, слева направо. Зачем ломать привычку, ведь в таком месте нет никакой разницы?.. Или Анна поступила так из вежливости и стремления не выделяться? Или хотела произвести впечатление на Рубена?

Священник зачитывал отрывки из Библии, но Рубен не слышал ни слова. Его беспокоила Анна.

Она такая самодостаточная и уверенная, из тех, кто говорит и делает то, что считает нужным, но все равно с легкостью заводит друзей. Почему же Анна так отчаянно пытается угодить? Манускрипт Q? Она даже не упоминала о нем.

Романтический интерес? Но за Рубеном она точно не увивалась. Во всяком случае, вела себя довольно сдержанно.

В отличие от некоторых иностранок, которые добиваются новозеландской прописки, ей не было нужды использовать Рубена, доказывая иммиграционным властям, что у них роман. Научной квалификации достаточно.

Нет, у него снова разыгралась паранойя. Зачем без всяких причин сомневаться в ее дружеских чувствах?

Когда закончились чтения Евангелия на языке маори, Рубен приготовился слушать проповедь на английском от приглашенного священника. Престарелый маори без предисловий заявил, что доктор Ричард Фидел очень заблуждается. Иисус — не зомби, выведенный из предсмертного состояния.

— Христос воскрес из мертвых. Только богу такое под силу, — бушевал он.

«Интересно, сколько еще священников поминают сегодня Ричарда недобрым словом, — весело размышлял Рубен. — Конечно, для Ричарда они — лишь очередные дрова в костер его мученичества за науку».

— Когда вы приходите в лес или слышите музыку предрассветного хора, — сменил тему проповедник, — разве вы не чувствуете духовное присутствие, повергающее в трепет? Оно возможно только в наших краях, и мы должны его беречь, как таонга, то есть чудесное благословение. Мы, маори, всегда считали это проявлением духа Тане, бога птиц и леса. — Священник замолчал, давая время переварить нетрадиционную для пасхи речь. — Когда вы плывете в лодке по озеру или стоите в потоке и ловите хитрую форель, вы, наверное, ощущаете простор и силу воды. Она изобилует загадочными омутами и течениями. Лучше всего это прочувствовать в океане. Он дает нам жизнь, а иногда рыбу, которую можно разделить с друзьями. Покупая рыбу в супермаркете, мы лишаем себя истинно духовного соприкосновения с тем, кто нам известен как Тангароа, бог воды.

Пусть со стен и потолка на посетителей церкви взирали прародители, но члены паствы немаорийского происхождения с трудом воспринимали существование анимистических местных богов из легенды. Их восхищал и коробил неортодоксальный подход священника к проповеди.

— Вы знаете, как могущественны ветра в нашей стране. Все уже привыкли к штормам, бурям и ураганам. Ветра проносятся над озерами и морями, по нам хлещет горизонтальный дождь. Жители Веллингтона меня поймут!

При упоминании о веллингтонских горизонтальных дождях послышалось хихиканье. Столичные ветра необыкновенной мощи служили объектом для насмешек по всей стране.

Проповедник понимающе улыбнулся и продолжил свою вдохновенную речь.

— Мы беспомощны. Словно перед богом. Так гневается бог штормов, которого предки называли Тавириматеа. В детстве вы боялись чудовища под кроватью, верно? Я заглядывал в море с отцовской лодки и пугался его глубин. Разве вы не чувствуете то же самое? Отец говорил, что там внизу — танива. В переводе это значит «чудовище», но танива еще и страж, который защищает бездну от разорения, а людей — от злых духов.

Многие прихожане смотрели в пол и вверх, на резьбу, недоумевая, куда клонит проповедник. Одна раздосадованная парочка собралась покинуть церковь, но священник, встав в проход между рядами, нечаянно преградил им путь.

— В церкви меня ругали за такие речи, — продолжал он, все больше распаляясь. — Несмотря на усилия пакеха, европейских миссионеров, которые запрещали нам поклоняться традиционным богам, сегодня мы заново постигаем верования маори и отражение их в различных символах и метафорах Великой Книги. Атуа — Бог — многолик, он и Создатель, и Сын Иисус, и Святой Дух. В библейских притчах рассказывается об ангелах, силах добра и зла. В маорий ских легендах боги тангата венуа тоже олицетворяют разные стороны единого Бога Создателя и духов, влияющих на жизнь людей, — ангелов и других сил добра и зла по Библии.

Дальше проповедник описал веру маори в перерождение и соотнес ее с воскресением Иисуса.

Когда служба закончилась, многие благодарили священника за глубокие мысли и духовное просветление. Прихожане говорили, что и сами верят во множество способов понимания единого Бога.

Мужчины признались, что всегда чувствовали себя ближе к Богу на рыбалке или в гольф-клубе, чем на скамье в церкви. Проповедь дала им теологическое оправдание. Парочка, которой не удалось выйти раньше, холодно проговорила «Доброе утро» и отправилась домой писать жалобу епископу маори.

В фургоне за чашкой кофе Анна спросила:

— Я думала, мы верим в единого бога. Так говорится в первой из десяти заповедей. Священник утверждал, что богов много, и все они — одно. Как так, Рубен? Я не понимаю.

— И не только вы, — заметила Донна. — Пап, тебе придется повторить эту скукотищу о трех тиканга.

Рубен рассказал, что в 1992 году англиканская церковь в Новой Зеландии разделилась на три культурных ветви, тиканга, у каждой появился свой лидер, образ поклонения и обычаи — одна для маори, другая для жителей тихоокеанских островов и третья для пакеха, выходцев из Азии или северного полушария. Сегодняшняя пасхальная проповедь — одно из проявлений первой тиканга, маорийский взгляд на христианскую теологию со своей колокольни.

Анна спросила, отчего церковь раскололась, и Рубен пояснил, что дело в колониальном договоре двух культур — племен маори и британской короны, подписанном в 1840 году. Узнав, что в Договоре Вайтанги[7] церковь даже не упоминается, Анна неодобрительно покачала головой и вспомнила Южную Африку. Вот он, апартеид — мягкий, но все же досадный, потому что люди каждой тиканга лишаются какой-то части культуры и возможности работать вместе.

— Кажется, проповедь не всем пришлась по душе, — заявила она. — Люди решат, что маори заблуждаются. Маори станут козлами отпущения в проблемах церкви, как другие этнические группы до них.

Рубен задумался, какие этнические группы Анна подразумевала и имела ли в виду кого-то конкретного. Все-таки ему нравилось, что ее беспокоит умышленное разделение церкви. В первый раз она выразила недовольство. Рубен знал, что большинство простых англиканцев из двух других тиканга разделяют ее мнение.

У него были свои причины волноваться из-за пасхальной службы. Мучаясь от неловкости, будто он нарушил одухотворенность святого места, Рубен гадал, поймут ли прародители его затруднения. Может, следовало вначале обратиться к ним, испросить дозволения. Вдруг заезжий священник прав, и Церковь яркой утренней звезды в Вайтетоко сторожит танива, который пришел в ярость от того, что сделал Рубен в святилище несколько недель назад.

Не нашлет ли танива на Рубена новые кошмары — или несчастный случай? Вдруг Тавириматеа поднимет шторм и накроет его волной, когда Рубен в следующий раз выберется на озеро в лодке-резинке?

«В одном я уверен, — усмехнулся он про себя. — Если Тангароа откажет мне в рыбе из озера или реки, я никогда об этом не узнаю».

Рубен успокаивал себя мыслью, что во многих церквях хранятся гораздо менее важные реликвии, чем изначальное Евангелие.

Церковная скамья, на которой они втроем сидели утром, стояла как раз над футляром с фрагментом Q.

Несколько недель назад Рубен на рассвете забрался под церковь и прикрепил футляр за лямки к половицам с обратной стороны. Теперь он не решался проведать Q, боясь обнаружить себя, но надеялся, что прародители не сердятся и танива приглядит за манускриптом.