"Танцуй, пока можешь" - читать интересную книгу автора (Льюис Сьюзен)

Глава 9

Теперь, после возвращения в Фокстон на летний триместр, когда мы окончательно осознали, что произойдет, если о нашей связи кто-нибудь узнает, мы стали вести себя гораздо осмотрительней. Но все же Александру иногда было очень трудно сдержать себя, и поэтому в свободные вечера я часто отправлялась в паб, чтобы избавить его от соблазна навестить меня в коттедже или в кабинете. В остальное время все шло не так уж плохо. Несмотря на то что постоянно нас окружали люди, мы, по крайней мере, могли видеться и каждый день оставлять в наволочке Александра записки друг другу.

А потом Александр нашел выход из положения – приблизительно в миле от школы он обнаружил заброшенное здание железнодорожной станции… Мы встречались там по меньшей мере раз в неделю и были настолько осторожны, что даже Генри ничего не знал. Александр добирался туда по железнодорожному туннелю, а я, заскочив на несколько минут в паб, перелезала через изгородь, быстро пересекала луг, на котором всегда паслось множество коров, и по узкой тропинке бежала до станции, где меня уже ждал Александр. Иногда он дурачился и приветствовал меня то в фуражке железнодорожника, то размахивая флагом, то запуская игрушечный поезд.

Боясь его огорчить, я не говорила, что у меня в пабе появилась подружка. Ее звали Рут, и, по ее словам, она жила в деревне вместе с родителями. Рут вообще очень много и охотно рассказывала о себе, о своих приятелях и о том, как она заставляет их бегать за собой.

– Тебе обязательно надо познакомиться с Питером, – сказала она как-то раз после подробного описания того, чем они занимались прошлой ночью.

И в следующий раз, когда я пришла в паб, Питер уже был там.

Однажды я, как можно небрежнее, упомянула Рут и Питера в разговоре с Александром. Но, как я и предполагала, он сразу приревновал меня к новым знакомым, и я никогда больше не упоминала о них.

Ближе к концу триместра в школу приехали родители Александра, чтобы справиться у мистера Лоримера об успехах своего сына в учебе. Успехи, конечно, оказались не блестящими, но значительно лучше, чем можно было ожидать в сложившейся ситуации. Естественно, отец Александра не пришел в восторг, о чем и не замедлил сообщить сыну. Он отчитывал его целый день, после чего повёл его вместе с Генри обедать в деревню.

Я договорилась встретиться с Рут в пабе в половине восьмого. Питер в течение последних нескольких недель был по делам в Лондоне, а потому я очень удивилась, застав там и его. Мы сели за столик в углу, и пока Рут с Питером говорили, я все время думала о том, что в этот момент делает Александр.

– Ты сегодня какая-то очень тихая, Элизабет, – вывел меня из задумчивости голос Рут. – Что-то случилось?

– Простите, я просто немного отвлеклась.

– Неужели ты ни на минуту не можешь забыть о своем Фокстоне?

– Сдается мне, – вмешался Питер, – что у нее там есть тайный любовник. Ну же, Элизабет, открой нам свой секрет. Кто он? Учитель латыни? Английского? А, знаю, конечно же, это директор!

– Не обращай на него внимания, Элизабет, – перебила своего приятеля Рут. – О чем бы он ни начинал говорить, все рано или поздно сводится к сексу.

И Рут, и Питер были мне очень симпатичны, и я даже пожалела, что не могу познакомить их с Александром.

– Скажи, – сменила тему Рут, – неужели ты никогда не скучаешь по Лондону? Ведь ты жила там до приезда сюда.

Мы немножко поболтали о моей жизни в Лондоне, о работе в больнице, о местах, где я обычно бывала. Но приезд лорда Белмэйна настолько выбил меня из колеи, что я никак не могла сосредоточиться на разговоре. Хотя казалось, что ни Рут, ни Питер этого не замечают.

Когда я вернулась в коттедж около половины одиннадцатого, Александр уже ждал меня. Я сразу поняла, что он выпил. В ожидании меня он прятался в кустах недалеко от дома, и ему стоило больших усилий из них выбраться. Первым делом он, естественно, спросил, где я была.

– Тебе нельзя было сегодня приходить, – решительно прервала я всякие дальнейшие расспросы. – Где Генри?

– Пошел отметиться, что мы вернулись. Всегда приятно повидать добрых старых родителей, но порой эти милые встречи слишком затягиваются. Могу я рассчитывать на чашечку кофе?

Когда мы зашли в коттедж, он настоял на том, чтобы самому сварить кофе, но по дороге на кухню споткнулся и чуть не растянулся на полу.

– Сколько же вина ты выпил? – поинтересовалась я.

– Совсем немного. Наверное, все дело в бренди.

Я усадила Александра на стул, но его терпения хватило лишь на то, чтобы дождаться, пока я достану молоко из холодильника. После этого он встал и обнял меня.

– Как я хочу, чтобы мы были женаты! – Приподняв мои волосы, он нежно поцеловал меня в затылок. – Но ведь мы обязательно поженимся когда-нибудь, правда? Ведь ты выйдешь за меня замуж, Элизабет?

– Да, когда-нибудь обязательно выйду.

– А знаешь, я сегодня чуть не рассказал им о тебе.

Я похолодела:

– Но ведь ты же этого не сделал?

– Нет. Но обязательно сделаю. Во время летних каникул. Я поеду на пару дней домой и скажу им…

– Нет, – решительно перебила я его. – Ты не должен делать этого! Еще не время.

– … А потом мы обязательно куда-нибудь поедем, – продолжал он, игнорируя мои возражения. – Вдвоем. Куда бы ты хотела поехать?

Я снова попыталась протестовать, но тщетно.

– Ты не ответила на мой вопрос. Куда бы ты хотела поехать?

Поняв, что спорить с ним бесполезно, по крайней мере сейчас, я пожала плечами:

– Предоставляю право выбора тебе.

– Тогда поедем на Сарк. Это маленький островок неподалеку от Гернси. Там очень романтично.

– А Генри мы возьмем с собой?

– Черта с два!

Высвободившись из его объятий, я вернулась в гостиную. Александр последовал за мной.

– Полагаю, мне не удастся убедить тебя сделать это нашим медовым месяцем?

– Ты полагаешь совершенно правильно.

– Так я и думал! Но ведь мы хотя бы можем сделать вид, что женаты. Я закажу номер на имя мистера и миссис Белмэйн, как тебе это?

От его слов мое сердце болезненно сжалось, но тем не менее я заставила себя улыбнуться.

Он подошел к проигрывателю, поставил принесенную с собой пластинку и, когда прозвучали первые такты, крепко сжал меня в объятиях.

– Помнишь?

– Разве я когда-нибудь смогу забыть? Это «Клятва, скрепленная поцелуем».

– С днем рождения и с нашей годовщиной, любимая! – сказал он, и мы начали танцевать.

– Годовщиной?

– Сегодня исполнился ровно год с тех пор, как мы с тобой впервые танцевали под эту музыку. А теперь закрой глаза. У меня для тебя есть еще один сюрприз.

Я послушно закрыла глаза, и, когда его губы коснулись моих, что-то скользнуло на безымянный палец моей левой руки. Это было усыпанное бриллиантами колечко, символизирующее вечность.

– Вручаю тебе мою любовь, мое сердце и мою жизнь, – прошептал Александр.

Перед самым концом занятий я сказала Александру, что у Дженис какие-то неприятности и мне необходимо на пару дней съездить в Лондон. Он был отнюдь не в восторге от этого, но я напомнила, что у него все равно крикетный матч в дорсетской школе, а значит, не будет времени особенно по мне соскучиться.

Когда я вернулась в школу, дверь в кабинет мисс Энгрид была открыта. Она с нетерпением ждала меня. Увидев ее лицо, я похолодела. Я поняла, что случилось непоправимое.

Закрыв за собой дверь, я наконец-то решилась заговорить и сама испугалась звуков собственного голоса – так глухо и безжизненно он звучал.

– Что случилось? Что-то с Полом Рейвеном? Разве у него не обычная корь?

– Нет, Элизабет. Дело не в Поле Рейвене. – Мисс Энгрид мрачно посмотрела на меня и перевела взгляд на газету, лежащую на столе.

Увидев заголовок, я поняла, что чувствует человек, когда весь мир вокруг него начинает рушиться.

«ЭКСКЛЮЗИВ: СЫН ЛОРДА ВЕРХОВНОГО СУДЬИ В ЛЮБОВНОМ ГНЕЗДЫШКЕ С ЦЫГАНКОЙ».

Мне показалось, что стены кабинета падают на меня и я вот-вот потеряю сознание. Даже в худшем ночном кошмаре я не могла себе представить ничего подобного. Всю первую страницу заполняли мерзкие, жирные черные буквы и фотография Фокстона. В правом нижнем углу помещалась еще одна фотография, поменьше, – на ней был снят цыганский табор в поместье лорда Белмэйна. Мне удалось прочитать только первые несколько строчек: «Наши репортеры теперь могут дополнить фактами прежде голословные утверждения о детской проституции среди цыган, расположившихся на территории поместья лорда Белмэйна в Саффолке. Стало известно, что сын лорда Верховного судьи Александр Белмэйн, ученик престижной школы для мальчиков в Фокстоне, уже долгое время состоит в связи с цыганкой и…» На этом месте буквы начали расплываться у меня перед глазами, и мне пришлось опереться на край стола, чтобы не упасть. Мисс Энгрид пододвинула мне стул и протянула бокал с бренди.

– Александр… – пробормотала я, пытаясь подняться. – Где он? Он видел это?

– Он в кабинете директора. Вместе со своим отцом.

Я закрыла глаза, тщетно пытаясь унять дрожь в руках. К горлу волнами подкатывала тошнота. Мисс Энгрид присела на стул рядом со мной и взяла меня за руки.

– Элизабет, посмотрите на меня.

Я с трудом заставила себя поднять глаза.

– Дитя мое, я знаю, что вы выросли на ярмарочной площади, миссис Кэри написала мне об этом в вашей рекомендации. И поверьте, здесь совершенно нечего стыдиться. Но я прошу вас ответить мне на один вопрос: вы имеете какое-то отношение к семейству Инсов?

– Нет.

– Тогда почему же в газетах пишут, что это так?

Сглотнув ком, застрявший в горле, я попыталась говорить как можно спокойнее, но у меня это плохо получалось.

– Не знаю. Наверное, они подумали, что если ярмарочная площадь, то… Я не цыганка, мисс Энгрид, поверьте. По крайней мере в том смысле, который вкладывают в это слово газетчики.

Мисс Энгрид успокаивающе сжала мои руки.

– А Александр знает, где прошло ваше детство?

– Нет. Этот вопрос как-то никогда не возникал. – Я чувствовала, что вот-вот разрыдаюсь. – Конечно, я всегда понимала, что рано или поздно наши отношения закончатся. И я пыталась, сколько раз пыталась положить им конец… Но, Господи, почему это должно было произойти именно таким гнусным образом?! Пожалуйста, мисс Энгрид…

Резкий телефонный звонок заставил нас вздрогнуть. Еще раз потрепав меня по руке, мисс Энгрид сняла трубку и помрачнела.

– Это директор, – сказала она, положив ее обратно на рычаг. – Вас хочет видеть лорд Белмэйн.

Нет, это было выше моих сил. Одна мысль о встрече с Верховным судьей причиняла мне физические страдания.

– Но они же ошибаются! Мисс Энгрид, умоляю вас, скажите им, что они ошибаются!

– Слишком поздно, дитя мое. Я однажды пыталась помочь вам, но теперь ничего нельзя сделать.

Уже в следующую секунду мисс Энгрид обнимала меня и успокаивала, как ребенка. А когда она меня отпустила, я увидела слезы на ее волевом морщинистом лице.

– Мне будет очень не хватать вас, Элизабет. Может быть, даже больше, чем вы думаете. – Подождав пока я отдышусь и хоть немного приду в себя, она добавила: – Я провожу вас.

И мы вместе направились к кабинету директора.

Лорд Белмэйн подождал, пока за спиной директора закроется дверь, и резко повернулся ко мне.

– Итак, вам все-таки удалось оставить нас всех в дураках. Надеюсь, теперь вы удовлетворены?

Если бы взгляд мог убивать, меня бы уже не было в живых. Когда я открыла рот, чтобы сказать хоть что-нибудь в свою защиту, оказалось, я не могу произнести ни звука.

Лорд Белмэйн отошел от окна и оперся о стол директора, по-прежнему испепеляя меня взглядом.

– Вы прекрасно понимаете, что могли разрушить моему сыну жизнь. А впрочем, вас ведь именно для этого сюда и прислали, не так ли? Чтобы сделать всеобщим посмешищем и меня, и моего сына, которому всего семнадцать. В первый раз вы, правда, потерпели неудачу в той истории с аварией. Ведь не поверь я тогда в его невиновность, его бы исключили из школы. И все же он упорно продолжал запираться, покорно принимая наказание. Почему? Да потому, что на этом настаивали вы! И вот опять из-за вас имя моего сына треплют всякие грязные газетенки. Но вынужден вас огорчить: на этот раз у вас тоже ничего не вышло! Его не исключат из школы, нет! На этот раз придется уехать вам, мисс Соррилл. Но прежде чем вы покинете стены Фокстона навсегда, я все же хочу получить ответ на свой вопрос: кто вы? Внучка Инса? Его племянница? А может быть, просто хороший друг семьи?

– Я не имею ничего общего с семьей Инсов! – Мой голос срывался на крик от бессильного отчаяния и унижения. – Я вообще не цыганка. Я…

– А теперь послушайте меня. Вчера вечером я употребил всю свою власть, чтобы эта история не попала в газеты. Но у меня ничего не получилось, и знаете почему? Потому что журналисты провели свое собственное расследование. Они располагают фактами, и эти факты говорят сами за себя. А поэтому я еще раз вас спрашиваю: кто вы?

– Мой отец был актером. Я действительно росла на ярмарочной площади, но…

– Ярмарочная площадь! Цыгане! Да это же совершенно одно и то же!

– Нет! Прошу вас, выслушайте меня! Я люблю вашего сына, и он любит…

Лорд Белмэйн с силой ударил кулаком по столу:

– Можете не рассказывать мне небылицы! Меня вам не обмануть! Вы ничего не значите для моего сына. Слышите? Абсолютно ничего! И если вы еще когда-нибудь хотя бы близко подойдете к нему…

– Я бы никогда не сделала ничего, что могло бы повредить Александру. Клянусь. Никогда!

– Имена! Мне нужны имена тех, кто послал вас сюда!

– Вы ошибаетесь, уверяю вас. Спросите мисс Энгрид!

Но твердо решив установить связь между мной и Альфредом Инсом, он не желал ничего слушать. Он требовал объяснить, почему я не сказала правды о своем прошлом, когда устраивалась на работу; почему из всех школ в Англии выбрала именно Фокстон; почему из всех учеников шестого класса остановила внимание именно на его сыне. Вопросы сыпались на меня как из рога изобилия, и мои ответы получались путаными и бессвязными. Зачем я накануне ездила в Лондон? Сколько мне заплатили журналисты за эту историю? Какие еще грязные подробности я им сообщила? Сколько времени будет продолжаться эта вендетта? Неужели у людей, подобных мне, нет ни малейшего понятия о чести и совести?

– А теперь, – в заключение сказал лорд Бел мэйн, – я требую, чтобы через час ноги вашей не было на территории Фокстона. Вы меня слышите? Немедленно отправляйтесь вон отсюда! А уж я позабочусь о том, чтобы вы никогда больше не смогли переступить порога приличной школы.

Мисс Энгрид отвезла меня обратно в коттедж на Тонто. Я знала, что десятки глаз следят за нами из окон, но не могла себя заставить поднять голову. Когда мы подъехали к коттеджу, мисс Энгрид сказала:

– Элизабет, мне кажется, ты должна знать, кто ниноват во всем случившемся. Это – миссис Дженкинс. Судя по всему, она видела вас в Лондоне на Рождество и с тех пор все время следила за вами. А с ее связями на Флит-стрит… Кажется, у тебя в последнее время появились какие-то новые знакомые в местном пабе? – Я кивнула. – Это были репортеры.

Господи, какой кошмар!

Мисс Энгрид помогла мне подняться наверх. В гостиной меня ждал Александр.

Он выглядел измученным и напряженным. Судя по всему, его беседа с отцом оказалась не намного приятнее моей. В руке он сжимал газету.

– Тебе не следовало сюда приходить! – прошептала я.

– Не мог же я не попрощаться! – Голос Александра был холодным и язвительным. Потом последовала пауза, после которой он внезапно сорвался на крик: – Как ты могла, Элизабет?! Ты поставила в идиотское положение меня, мою семью. Зачем ты это сделала?

– Я этого не делала. Ты заблуждаешься, как и все остальные. Прошу тебя, выслушай меня…

– Хватит лгать! Зачем же еще ты ездила в Лондон, если не из-за этой гнусной газетенки? Да я готов убить тебя за то, что ты с нами сделала, понимаешь?

– Пожалуйста, Александр…

– В этом деле слишком много совпадений, Элизабет. Они стали табором там, в поместье отца, а ты приезжаешь сюда, в Фокстон. Значит, мой отец прав? Тебя подослали специально? Ну что ж, ты своего добилась! Только постарайся не потерять эту газету. Теперь, когда у тебя будет плохое настроение, ты всегда сможешь поднять его, вспомнив, какую славную шутку ты, Элизабет Соррилл, сыграла с семейством Белмэйнов. – В его взгляде было столько отвращения и ненависти, что я не могла этого вынести. – Каким же я был идиотом, когда верил твоим словам о любви!

Дверь открылась, и в комнату решительно вошла мисс Энгрид.

– Александр, – спокойно сказала она. – Мне кажется, вам пора идти.

Схватив коробку, набитую книгами и пластинками, которые он давал мне, Александр направился к двери. Но прежде чем выйти, он обернулся в последний раз, и я поняла, что никогда не смогу забыть того смешанного выражения ненависти и боли, которое увидела в его глазах.

Стоя у окна рядом с мисс Энгрид, я смотрела ему вслед. На моем безымянном пальце по-прежнему было подаренное им кольцо. Теперь он уже никогда не узнает, зачем я ездила в Лондон. Я была беременна.