"Тихая гавань" - читать интересную книгу автора (Райс Луанн)

Глава 1

Двадцать один год спустя

Родные сестры Куинн и Элли Грейсон сидели на ограде и ждали, когда же приедет из аэропорта тетя Дана, художница, удивительная и ни на кого не похожая. Каждый раз, когда в их проулок сворачивала машина, девочки вытягивали шеи, пытаясь разглядеть, кто сидит за рулем, и у Куинн почему-то холодело в животе. Ей очень хотелось узнать, чувствует ли Элли то же самое.

— Опять не она, — сказала Элли, когда мимо проехал зеленый микроавтобус их новых соседей Тилсонов.

Еще одна соседка, миссис Макгрей, притормозила около девочек и опустила стекло. Миссис Макгрей прожила здесь всю жизнь и знала маму и тетю сестер совсем маленькими.

— Дана приехала? — спросила она.

— Еще нет. Ждем с минуты на минуту, — сказала Элли.

— Как это замечательно! Подумать только — летит из Франции домой на открытие собственной выставки. Мы все ею так гордимся!

— Тетя Дана — самая лучшая, — сказала Элли.

— Совершенно с тобой согласна. Передавайте ей привет. Завтра вечером увидимся на вернисаже. Мы все придем!

И миссис Макгрей уехала.

— Вот уж нам повезло! — прошипела сквозь зубы Куинн.

Элли уселась поудобнее и обернулась к сестре.

— Ну почему ты не переоделась? — спросила она, глядя на рваные джинсы и линялую фуфайку Куинн. А от прически сестры — шестидесяти трех тонюсеньких косичек, похожих на кучку выдернутых из грядки сорняков, — Элли вообще бросало в дрожь. — Хочешь, чтобы она поскорее уехала?

— Уедет, останется — мне плевать, — бросила Куинн.

— Ой, ну какая же ты... — вздохнула Элли и снова стала смотреть на дорогу.

Тени от высоченных дубов и сосен были такими глубокими, что казалось, будто появившаяся в проулке машина таинственным образом возникла из тьмы. За спиной у девочек хлопнула дверь. Куинн даже не обернулась — она и так поняла, что это выглянула из дома бабушка. Из машины вышла миниатюрная шатенка с пронзительно голубыми глазами, в джинсах и ветровке.

— Она так похожа на маму... — изумленно выдохнула Элли, словно забыла, что они видели тетю всего год назад.

Куинн не могла вымолвить ни слова. Элли была права — тетя Дана с мамой всегда были удивительно похожи.

— Вы обе так вымахали за год, — сказала тетя Дана. — Я вас едва узнала.

Элли кинулась к ней обниматься.

— Ты надолго? — спросила она.

— На недельку, — ответила тетя Дана и, глядя поверх ее головы, улыбнулась Куинн. — Акуинна, неужели это ты?

Куинн спрыгнула с ограды и шагнула было к тете, но передумала и, развернувшись, помчалась со всех ног по Крестхилл-роуд в сторону дома миссис Макгрей, за которым начинался берег моря, к своему тайному месту, где никто — даже тетя Дана — ее не найдет.

Сэм Тревор стоял в аудитории Йельского университета и, вставлял в магнитофон кассету — хотел дать послушать студентам-океанографам запись песен китов, которые его брат записал в Греции.

— Очень надеюсь, вы воспримете услышанное как неопровержимое доказательство того, что киты разговаривают друг с другом на собственном языке, который мы пока не научились понимать, — сказал Сэм.

Очки соскочили у него с носа, но он успел их поймать одной рукой, а другой вставил кассету.

— У нас всего два занятия до экзаменов, — сказала темноволосая девушка. — Я думала, вы сегодня прочтете лекцию.

— Я и собирался, — ответил Сэм, — но потом решил, пусть лучше киты скажут все сами за себя. А на экзамене мы поговорим о том, что вы услышали и, главное, как вы это интерпретировали. — Он включил запись и, выйдя из аудитории, пошел на парковку.

Сэм всегда относился к занятиям ответственно и надеялся, что студенты не подумали, будто он решил сачкануть. Его ждало дело — очень важное и неотложное.

В прошлые выходные он просматривал газету и вдруг в разделе культуры увидел знакомое имя: Дана Андерхилл.

Открытие выставки работ художницы состоится в четверг, 17 июня, с 18 до 20 часов в галерее «Блэк-Холл». На нем будет присутствовать сама мисс Андерхилл, в настоящее время проживающая во Франции, в городе Онфлёр.

Сэм и не надеялся, что они когда-нибудь встретятся снова. Он окончил университет, затем аспирантуру, а потом он получил работу в Йеле и в Нью-Хейвене снова начал думать о ней. Дана и ее сестра Лили жили в пятидесяти километрах к востоку от Нью-Хейвена, в Хаббардз-Пойнте.

Полтора года назад он случайно встретился с Лили в Нью-Хейвене, в театре Лонг-Уорф. Она была с мужем, а Сэм с очередной девушкой.

— А как Дана? — поинтересовался Сэм, когда Лили рассказала ему про свою жизнь.

— Ох, Сэм, она так далеко... — вздохнула Лили. — Я по ней ужасно тоскую, и утешает меня только одно — она решила воплотить в жизнь свою мечту.

— Какую мечту? — спросил Сэм.

— Она хочет написать все моря на свете, — сказала Лили. — Где она только не побывала! Помнишь, когда мы с тобой последний раз виделись — лет восемь или девять назад, — я тебе говорила, что Дана снимает домик в местечке под названием Мартины Виноградники? С этого все и началось. Дана стала искать идеальный морской вид. Но я точно знаю: когда-нибудь она вернется домой.

Сэм заметил грусть в глазах Лили. Ее чувства были ему очень понятны. У него самого брат Джо стал океанографом и занимался поиском сокровищ на затонувших кораблях, поэтому постоянно путешествовал. Сэм безумно по нему тосковал.

— Конечно, вернется, — сказал Сэм. — Вы с ней всегда были так близки. Она не может расстаться с тобой надолго.

— Очень на это надеюсь, — усмехнулась Лили. — Племянницы скучают по ней не меньше моего.

— А вы давно знакомы? — спросил муж Лили.

— Ой, Майк, извини, — сказала Лили, беря его за руку. — Я увидела Сэма, и тут же нахлынули воспоминания. Если кто и может знать, как я скучаю по Дане, так это Сэм.

Лили достала из сумочки конверт и протянула Сэму фотографию. На снимке была Дана. Еще красивее, чем та, которую он знал когда-то. С глазами цвета неба.

— Она замужем? Дети есть?

— Нет. Мы с ней учили Сэма ходить под парусом, — чуть смущенно сказала она девушке Сэма.

— Если бы не они, меня бы не было в живых, — сказал Сэм.

— Человек за бортом, — объяснила Лили. — Такое со всяким может случиться.

— А где она теперь? — спросил Сэм, не отводя взгляда от фотографии.

— Этот снимок сделан во Франции, — торопливо ответила Лили. В фойе начали гасить свет, и зрители потянулись в зал. — Она там живет на побережье Нормандии.

И вот она вернулась домой, думал Сэм, выезжая на своем «фольксвагене» на автостраду. Дана приехала в Блэк-Холл на открытие своей выставки. В заметке написали, что она по-прежнему живет в Онфлёре, значит, приехала домой ненадолго, возможно, специально на выставку. Ну и что, ничего особенного, он просто едет повидаться со старой знакомой.

Во всяком случае, себе он это объяснял именно так.

На следующий день после ее приезда в галерее «Блэк-Холл» собрались любители живописи, соседи, друзья и знакомые. Дане не верилось, что этот день наступил.

Элли, младшая племянница Даны, крепко держала ее за руку. А вторая племянница, Куинн, куда-то исчезла.

Окинув взглядом зал, Дана заметила, что галерист беседует с Огастой Ренвик — вдовой Хью Ренвика, одного из лучших художников Блэк-Холла, — и двумя ее дочерьми.

— Даже не верится, что они пришли ради моей скромной персоны, — сказала Дана.

— А это так и есть, радость моя, — ответила ее мать. — Здесь весь город.

Дана обернулась в поисках Куинн и заметила девочку у стола с закусками. Куинн заставили надеть платье в цветочек, но она дополнила слишком девчачий, по ее мнению, наряд черными тяжелыми ботинками.

— Попроси, пожалуйста, Куинн подойти ко мне. Она за сутки и пары слов мне не сказала, — обратилась Дана к Элли.

Та нехотя выпустила тетину руку и пошла к сестре. Дана увидела, как Куинн выслушала Элли, а потом решительным шагом направилась на улицу, и Элли за ней. Когда Дана с матерью пробрались к выходу, девочек уже и след простыл.

— Ну вот, опять сбежали! С Элли вообще-то проблем нет, это все Куинн. В воскресенье я застала ее с сигаретой. Едва двенадцать исполнилось, а туда же — курить!

— Я с ней поговорю.

— Без толку. Думаешь, она станет тебя слушать?

Мать заметно постарела, взгляд небесно-голубых глаз стал жестким. Дана взяла ее за руку, но мать на пожатие не ответила. Вроде бы близкие люди, а что-то в отношениях сломалось.

Марта Андерхилл высвободила руку и вернулась в галерею. А Дана устало прикрыла глаза. Ей вспомнился домик у Ла-Манша, его беленые стены. Что ей, собственно, этот домик? Обычное жилье, пусть и в живописном месте. Одно время они с Джонатаном пытались — правда, не очень-то успешно — превратить его в любовное гнездышко.

Перед глазами Даны стояли яхты в гавани Довиля; картины у нее продавались не часто, и, чтобы заработать денег, она иногда давала уроки — учила желающих ходить под парусом. Она вспомнила Лили.

Как же ее не хватает!

Дана грустно спустилась по ступеням и пошла, вдыхая свежий летний воздух, вдоль изгороди. И тут ее внимание привлек синий фургон. Из него вышел рослый и широкоплечий мужчина с изящным букетиком маргариток. В его сильных руках они казались совсем крохотными. У Даны забилось сердце. Совсем молодой — лет тридцать, не больше. Огаста Ренвик, заметив его, радостно вскрикнула, мужчина обернулся к ней, Дана отвернулась.

И быстро зашагала по дорожке — искать племянниц.

— Она говорит, ты ей и двух слов не сказала, — ныла Элли.

— Да пошла ты! Сказала я ей два слова, — огрызнулась Куинн.

Глаза Элли налились слезами. Куинн попыталась отвести взгляд. Выйдя из главного входа, они проскользнули в галерею через боковой и забрались под стол, накрытый скатертью, так что их никому видно не было. Куинн было трудно притворяться, что она не замечает слез Элли.

— Прекрати! — строго велела она.

— Чего прекратить? — спросила Элли, шмыгнув носом.

Она знала, что Куинн презирает плакс, и изо всех сил пыталась сдержаться.

Чтобы сменить тему, Куинн вытащила из-за уха окурок, который нашла на лестнице. А уж стащить спички со стола было пара пустяков. Она чиркнула спичкой и затянулась.

— Ой, не надо! — взмолилась Элли. — А если ты умрешь? Курение смертельно опасно.

— Все умирают, — бросила Куинн. — Кого это волнует?

— Меня, — тихо сказала Элли.

Больше она не могла сдерживать слез, и они горячими ручейками покатились по ее щекам.

— Элли, а ты знаешь, зачем она приехала?

— На выставку.

— Дура ты! Вовсе не за этим.

Куинн вдруг стало страшно и душно под столом. Она затушила сигарету и сунула ее обратно за ухо. А потом откинула скатерть и поползла наружу. Элли — за ней. Люди глядели на них с изумлением, но Куинн было плевать. Ей надо было поскорее выбраться отсюда.

Блэк-Холл остался точно таким, каким его помнила Дана: спокойным и элегантным городком, залитым прозрачным желтоватым светом, который словно поднимался от болот и прибрежных бухт, освещая дома и шпили церквей. Именно здесь начинался американский импрессионизм.

— Привет! — окликнул Дану чей-то голос. — Ты далеко собралась?

Она обернулась и увидела все того же молодого человека с цветами. Да, она не ошиблась, ему лет двадцать восемь — двадцать девять, не больше.

— Мне надо кое-кого найти, — ответила она и не спеша пошла дальше.

Июньский воздух был свеж и прохладен. Дул легкий ветерок, и Дана поплотнее запахнулась в черную кашемировую шаль, наброшенную поверх белого шелкового платья.

— Ищешь детей? Племянниц?

— А вы откуда знаете?

— Я видел их. Они так похожи на вас с Лили.

— Вы знаете Лили?

— А я подумал, ты меня узнала. Не помнишь? Вы с Лили учили меня ходить на яхте. — Он протянул ей цветы. — Правда, это было очень давно.

Она взглянула, прищурившись, ему в глаза. И словно вернулась в свое последнее студенческое лето — она оканчивала школу дизайна на Род-Айленде. Они тогда подрабатывали инструкторами по парусному спорту. Неужели это один из тех детей, с которыми они занимались?

Дана присмотрелась повнимательнее, и в душе у нее что-то дрогнуло. Море, волны, они с Лили тащат к берегу потерявшего сознание мальчишку...

— Сэм! — Имя тут же всплыло в памяти.

— Вспомнила? — радостно улыбнулся он.

— А мы тебя никогда и не забывали. Лили мне рассказывала, как она тебя встретила. В театре, да?

— В театре, — кивнул он. — Чуть больше года назад.

— А здесь ты как оказался? Ты художник?

— Ну что ты! — рассмеялся он. — Я ученый. Океанограф. Помнишь крабов?

— А то, — ответила она и, вспомнив его худенькую фигурку на пристани, усмехнулась.

Сэм стоял, чуть наклонившись к ней. Так вымахал — ей, чтобы заглянуть ему в лицо, приходилось задирать голову. А еще он светился добротой и дружелюбием. И в стеклах его очков отражались золотистые лучи заходящего солнца.

— Я биолог, занимаюсь морем и его обитателями, — сказал он. — Мой брат тоже океанограф.

— Я помню твои рассказы о брате.

— Я теперь преподаю в Нью-Хейвене. В Йеле. — Сказав это, он смущенно пожал плечами — не хотел, чтобы она подумала, будто он хвастается. — Джо и Каролина поженились два года назад, они много путешествуют, но всякий раз, когда возвращаются, я приезжаю с ними повидаться. Это так здорово! — Он засмеялся и взглянул ей в глаза. — Да зачем я это рассказываю? Тебе это и так понятно.

— Понятно? — переспросила она, решив, что он говорит о брате.

А Каролина — это, наверное, Каролина Ренвик, дочь легендарного художника Хью Ренвика.

— Ну да — как это замечательно, приехать домой, повидаться с сестрой. Она здесь?

Дана не ответила. Мысли о Хью Ренвике тут же улетучились.

— Ты приехала повидаться с ней и детьми? — не унимался Сэм.

— Я приехала к ее детям. Они находятся под моей опекой. — Фраза получилась такая канцелярская, что она не удержалась и фыркнула. Насколько естественнее прозвучало бы: «Чудные мои племянницы, мои обожаемые девочки, дочки моей сестры». — Она так распорядилась в завещании: если что случится с ней или Майком, я должна позаботиться о девочках.

— В завещании? — тихо переспросил Сэм.

— Там говорилось, что мне нужно будет вернуться домой и взять воспитание девочек на себя. А я тогда была во Франции, пыталась работать. На похороны я, разумеется, прилетела. Но всю заботу о девочках взяла на себя моя мама...

— Дана, а что произошло?

— Они утонули. И Лили, и Майк.

— Боже мой, Лили... — Голос Сэма дрогнул. — Искренне соболезную.

— Спасибо.

Из галереи вышли несколько человек — искали ее. Дана слышала их голоса, но издалека. Она словно впала в транс.

— Она умерла десять месяцев назад.

— И ты вернулась воспитывать ее дочерей?

— Нет, — покачала головой Дана. — Я забираю их к себе во Францию.

— Вот как...

Дану наконец заметили и окликнули. Пора было резать торт и говорить тосты.