"Reich wird nie kapitulieren!" - читать интересную книгу автора (Сэй Алек)

Москва, Кремль 15 декабря 1938 г., шесть вечера (время берлинское)

— Так ви утверждаете, товарищ Литвинов, что немцы предлагает нам провести переговоры? — мягкие сафьяновые сапожки Вождя бесшумно ступали по ковру. Сталин сделал затяжку, и, взмахнув чубуком трубки как дирижерской палочкой, задал следующий вопрос. — И что же они хотят предложить советскому народу? Да ви присаживайтесь, присаживайтесь.

— Так точно, товарищ Сталин. — Нарком Иностранных Дел аккуратно примостился на краешек стула и открыл папку. — Министр Риббентроп, через посольство в Москве, довел до Наркомата Иностранных Дел позицию Гитлера о том, что неприятие наших мирных инициатив, которые мы выдвигали в конце прошлого и первой половине этого годов, являлось, по его мнению, большой стратегической ошибкой Германии, основанной на не полном понимании нашего аграрного и промышленного потенциала, а также всех выгод совместного сотрудничества в экономической и… — Литвинов бросил быстрый взгляд на Сталина, — …и иных сферах. Кроме того, рейхсканцлер утверждает, что до решения вопросов с Австрией и Чехословакией никак не мог строить долгоживущие планы о стратегическом сотрудничестве с любой из европейской держав. Теперь же, когда вопросы эти решены окончательно, Германия готова сотрудничать с СССР в вопросах как экономических, так и геополитических, для чего просит Вас принять министра иностранных дел Риббентропа. Короче говоря, Иосиф Виссарионович, опомнились, дружить с нами захотели.

— Очень интересно, товарищ Литвинов, очень интересно. — Сталин выбил трубку и сел на свое место во главе стола. — Ну а как ви полагаете, чем обусловлено такое желание Германии?

Нарком подавил тяжкий вздох. Максим Максимович ни секунды не сомневался, что за Судетской областью последует и вся остальная Чехия, и резкий поворот в немецкой политике поверг его а полное замешательство. Однако же, отвечать Хозяину было что-то надо, и уж точно ответ «пёс его знает» оптимальным не являлся.

— Конечно, товарищ Сталин, никакой уверенности с действующими властями Германии ни в чем быть не может, однако, исходя из последних шагов немецкой дипломатии, можно сделать вывод, что Гитлер получил все возможное, из того что желал на западе, и теперь, перед установлением протекционизма на юге, на Балканах и, возможно, рывка еще дальше на юг, к англо-французским колониям, желает установить мир и, вполне возможно — военный союз — с СССР. По крайней мере, посол фон дер Шуленбург выразил мне сожаление Германии по поводу чрезмерной близости финской границы к Ленинграду.

— Чемберленом и Гитлером тридцатого сентября подписана декларация о ненападении и мирном урегулировании спорных вопросов между Великобританией и Германией. — задумчиво произнес Сталин. — Ваши коллеги, товарищ Литвинов, Жорж Боннэ и Иоахим Риббентроп шестого декабря подписали аналогичную франко-германскую декларацию. Да, похоже что на западе хищник наелся. Но союз?

Вождь хитро прищурился, глядя на Наркома Иностранных Дел.

— Во-первых, против кого он, по-вашему, может быть направлен? Во-вторых, зачем Риббентроп летал в Варшаву? Не против Советского Союза ли они там сговаривались? Ну, и в-третьих. Что Гитлер будет делать с Антикоминтерновским пактом, в случае союза с СССР?

— Насчет союза, товарищ Сталин, это только мое предположение, хотя раздел Польши Гитлеру более выгоден, чем ее полный захват — он не будет выглядеть таким уж хищником. Кроме того, он, возможно, просто хочет обезопасить себе тылы с восточного направления. Пакт-то пактом, но до Японии и Италии еще добраться надо, а Германия рядом с СССР — только Польшу пройти.

— Ну и что ви посоветуете, как Народный Комиссар Иностранных Дел, а, товарищ Литвинов?

— Я бы посоветовал принять и выслушать Риббентропа. — осторожно ответил тот. — Вполне возможно, что это какая-то не совсем понятная нам демонстрация, политическая игра с буржуазными странами, и Риббентроп окажется таким же безполномочным болтуном, как англичане и французы, ведшие переговоры с товарищем Ворошиловым.

— Может быть, может быть… — задумчиво произнес Сталин. — Очень жаль, что советским дипломатам непонятна политическая игра Германии. Идите, товарищ Литвинов, думайте, что Гитлер замышляет. И мы с товарищами из разведки подумаем тоже.