"«Герої» наизнанку" - читать интересную книгу автора

Часть 2

Точка зрения мельниковцев изложена в т. н. «Белой книге ОУН». Согласно выписке из нее, после смерти Коновальца встреча между А. Мельником и С. Бандерой, с которой раскол перешел в острую фазу, произошла 5 апреля 1940 г. Бандера передал Мельнику письма с требованиями от себя и от своего соратника из числа оуновских функционеров на Западной Украине Карбовича (Я. Стецько). Первоначально Мельник попытался выяснить полномочия Бандеры и насколько это письмо является официальным документом.

В переданных же Мельнику письмах содержалось уведомление, что Бандера принимает на себя управление ОУН на основании проведенного Большого собрания ОУН. Это собрание имело место 1 февраля 1940 года в Кракове, и принимали в нем участие т. н. «молодые» оуновцы из числа друзей и соратников Бандеры по подполью и терактам.

Поняв, что это личная инициатива Бандеры и нескольких его друзей по подполью и студенческим годам, Мельник пришел в ярость, письма принял, но обвинил Бандеру в своеволии, нарушении приказов и инструкций и отсутствии у него полномочий выступать в качестве руководителя ОУН. Разозленный Мельник категорически отверг претензии Бандеры и потребовал от него предстать перед Главным Революционным Трибуналом ОУН.

Следует отметить, что советские органы госбезопасности тут были абсолютно ни при чем. Узнав о расколе из показаний арестованных членов оуновского подполья, например, на одном из допросов 4 сентября 1940 г. арестованный член ОУН говорил: «…В прочтенной мною части данной шифровки Краковский центр нашей организации излагал следующее: «Заграничный центр раскололся. Более реакционная часть оуновских контрреволюционных кадров в августе 1940 года создала повстанческий антисоветский комитет во главе с ними признанным Степаном Бандерой, под кличкой «СИРЫЙ»…», руководство органов госбезопасности принимает решение разобраться в данной ситуации.

Кстати, сообщения закордонных агентов НКВД касаемо раскола в ОУН представляют собой большой интерес, поскольку являются, как бы оценкой со стороны «независимого лица». В частности, в докладной от 3.12.40 г. на имя Секретаря ЦК КП(б)У Н.С. Хрущева нарком внутренних дел И.А. Серов на основании деятельности закордонного агента «Украинец» и переданных им документов сообщает следующее:

В докладной отмечается, что выступление Бандеры против «генеральной линии», конкретно, против Коновальца началось еще в 1935 году. При этом бандеровцы попытались склонить на свою сторону одного из руководителей ОУН, приближенных к Конвальцу, Я. Барановского. Тогда это не получилось, а Барановский разоблачил бандеровцев перед руководством. Впоследствии Бандера этого не забыл и отомстил, обвинив Барановского в предательстве, и предоставил фотокопии документов польской контрразведки с показаниями Барановского.

Мельниковцы не остались в долгу и обвинили Я. Горбового, двоюродного брата одного из участников собрания и ближайшего соратника Бандеры Владимира Горбового, в сотрудничестве с НКВД. Сторону Бандеры принял один из старейших организаторов ОУН Рико-Рихард Яры-Ярый. Судя по всему, Ярый и начал всю эту интригу с Бандерой: «…Одну из главных ролей играл Рихард ЯРЫЙ, который направлял членов против Мельника. Таким образом возник акт от 10 февраля 1940 года о передаче руководства ОУН в руки Степана Бандеры и «революционного провода»…», однако ситуация просто вышла из-под его контроля.

После таких взаимных обвинений «…В настоящее время этот раскол дошел до такого состояния, что сотрудничество Мельника и Бандеры исключено…».

Самое интересное в этом деле, что органы НКВД и знать не знали о наличии «собственного агента» Ярослава Горбового. В директиве под грифом «совершенно секретно» начальникам УНКВД западных областей УССР нарком госбезопасности УССР П.Я. Мешик 31 мая 1941 г (со времени раскола прошли уже много времени) пишет:

Также есть протокол допроса Владимира Горбового Польским Министерством Общественной Безопасности от 9.08.1947, переданный советским спецслужбам. В нём, в частности, говорилось:

В документах же, переданных «Украинцем» по делу Барановского ситуация выглядит еще более красочно. Обвинив Барановского в «измене», бандеровцы в течение 6 месяцев не могли предоставить документы и только 16 августа 1940 года передали фотокопии документов. Мельник отправил дело в трибунал ОУН, отстранив Барановского от дел и назначив экспертизу. Однако, по словам мельниковцев, назначенные в трибунал представители от бандеровцев всячески саботировали его открытие. В конце концов, трибунал состоялся. Вывод эксперта были весьма интересны:

«…Ознакомившись со всеми фотоснимками, ставлю в известность о следующем:

1. Из одних только фотоснимков, в такой малом размере, в каком мне предъявлено, нельзя вынести никаких окончательных решений. Для этого необходимы и оригиналы грамот, ибо только по этим документам можно прийти к какому-нибудь решению. По представленным фотоснимкам нельзя даже решить, являются ли эти письма оригиналами, или гектографическими снимками, или копиями на кальке.

2. Для вынесения какого-нибудь решения необходимо было бы иметь другие оригиналы писем того же самого учреждения, для сравнения их и возможности прийти к какому-нибудь выводу.

3. Кроме оригиналов писем, указанных в пунктах 1 и 2, следовало было бы иметь снимки в сильно увеличенном виде (в пять—десять раз), чтобы из них можно было бы выяснить, отпечатаны ли одной и той же машинкой отдельные черточки на всех письмах.

Из-за отсутствия всего этого нельзя вывести ни положительного ни отрицательного решения.

По предложенным фотоснимкам можно только подтвердить, что:

1. Шрифт машинки на документе от 4 января 1933 рода является иным, чем в письмах от 14 апреля 1938 года и 1 мая 1939 года.

2. Печать уездного старосты в Самборе на документе от 4 января 1939 года является совсем иной, чем в обеих других документах, указывают об этом вид печати, их размеры и содержание.

3. На документе от 4 января 1939 года по левой стороне имеется надпись, написанная с правой стороны к левой вместе с печатью какого-то другого учреждения.

По фотоснимку нельзя установить, произведена ли эта надпись на обратной стороне документа, или она является только обыкновенной отпечаткой письма, которое не совсем высохло, или вообще влажное было поставлено на документе. Это было бы чрезвычайно важным для установления подлинности документа, но из-за отсутствия оригинала нельзя прийти к определенному выводу…

…Таким образом люди, которые пустили в обращение фотоснимки, на захотели дать оригиналов. Это потому, что они хотели посеять недоверие между членами и использовать это в качестве оружия для борьбы против полковника Мельника.

Даже если бы допустить, что подлинные документы имеются и что они правдивы, содержание их относится к ЯРОСЛАВУ БАРАНОВСКОМУ:

1. Никакая полиция не употребляет в переписке действительных фамилий своих конфидентов — всегда заменяет их псевдонимами, в частности, делала так польская полиция даже если речь шла о мелких конфидентах, доносы которых имели ограниченное значение. Абсолютно невозможно, чтобы, имея конфидента на высоком посту секретаря ОУН, польская полиция легкодушно выявила его фамилию в переписке, переходившей через сотни рук, которая была разослана во все уездные староства, где на низших должностях работали также украинцы, и поэтому возникала опасность расконспирации конфидента. Безусловно, что полиция могла бы приложить все усилия к тому, чтобы фамилию такого конфидента сохранить в тайне и как можно более продолжительно пользоваться его информацией.

2. Из содержания копий документов ясно видно, что информатор, представлен ими под фамилией ЯРОСЛАВА Барановского, давал неверные информации, противоречащие сведениям другого Львовского конфидента, причем, поясняется это тем, что должно быть в 1937 году ЯРОСЛАВ БАРАНОВСКИЙ не играл большой роли в организации, а поэтому его информации были не полными. Поэтому очевидно это относится к другому липу, а не к ЯРОСЛАВУ БАРАНОВСКОМУ, который именно в это время, около 1937 года, начал повышаться в организационной иерархии, пока в конце не стал секретарем ОУН.

3. Даже если б принять, что автор документа имел в виду никого другого, а только ЯРОСЛАВА Барановского, еще не доказано, что ЯРОСЛАВ БАРАНОВСКИЙ давал информации польским чиновникам, в частности польской полиции. Документ свидетельствует, что информация, исходящая от ЯРОСЛАВА Барановского, не отвечает действительности. Таким образом, здесь только утверждается источник, от которого исходит информация и что им должен быть ЯРОСЛАВ БАРАНОВСКИЙ…»

Понятное дело, что «…Главный Революционный Трибунал на основе представленных ему снимков, в связи с экспертизой специалиста и заявления прокурора, что на основании одних опытов нельзя поддерживать обвинительный акт, — не находит основании для дальнейшего рассмотрения дела в части обвинения ЯРОСЛАВА Барановского — МАКАРА в преступлении — измене родине и ОУН…»

Также обвиняли Барановского в недоставке оружия в Закарпатье и Западную Украину во время боев с чехословацкой армией:

«…оправдывается БАРАНОВСКИЙ по делу недоставки оружия в Закарпатскую Украину и в 1939 году в Западную Украину, мотивируя это тем, что это дело должен был проводить ЯРЫЙ-КАРПАТ как референт военные дел, а не БАРАНОВСКИЙ…»

К чему так подробно разбирается все эти взаимные дрязги и фальсифицированные обвинения? К тому, чтобы на конкретных примерах показать, какими методами действовали обе стороны в своей борьбе за власть. При этом не возникает никакого сомнения, что «дело Барановского» построено на явных фальсификациях, к тому же грубо и топорно сфабрикованных. Следует отметить, что подобного рода фальсификации очень уж активно используются современными апологетами бандеровщины — понятное дело, откуда они черпают вдохновение для своих «документальных» упражнений.

Бандера же продолжал свою линию, создав в противовес Проводу Украинских Националистов (ПУН) во главе с Мельником Революционный Провод Украинских Националистов (РПУН) во главе с самим собой и своими друзьями по годам обучения в Львове, подпольно-террористической работе на территории Западной Украины и тюремным заключениям.

Еще более красочная характеристика раскола дается в другом документе закордонного агента НКВД:

«…Чтобы понять сущность конфликта между проводом ОУН мельниковцев и революционным проводом ОУН бандеровцев, необходимо знать, что конфликт в ОУН начался не с 1940 года, а с самого начала его существования.

Конфликты в ОУН с самого же начала существования имеются не только в главном проводе, но и во всех отраслях и степенях. Конфликты имеются равно как в краевом проводе ОУН, так же и в маленьком селе, где есть одно звено ОУН. Конфликты имеются в боевке, в активе, в юнацтве и у симпатиков…

…В главном проводе ОУН конфликт начался еще задолго до 1940 года, только «ПУН», будучи чрезвычайно сильным, не допускал ревизии.

В 1938–39 гг. краевой провод ОУН достаточно хорошо противопоставлял себя «ПУН» у. Не хватало только некоторых энергичных людей возглавить это движение. И случилось, польское государство пало, из тюрьмы вышли матерые ОУНовцы, которые в прошлом являлись проводниками, они не могли забыть главному проводу то, что они сидели в тюрьме, а члены главного провода гуляли себе безопасно в других государствах, где им абсолютно ничего не грозило.

В дополнении всего, СЕНИК отдал в руки польской разведки ОУНовский архив, таким образом, посадил в тюрьму многих краевых руководителей ОУН.

Не забыл Бандера Степан и то, что член «ПУН» ЧЕМЕРИНСКАЯ дала ему пощечину за нечестное поведение…

Когда Степан Бандера вышел из тюрьмы, его пригласил полковник Мельник участвовать в «ПУН», чтобы он работал с ним по своим способностям. Однако уже было поздно. Дело уже было обсуждено…»

Кстати, насчет пощечины. Один из бывших соратников Мирон Матвиейко, дал весьма красочную характеристику Бандере в связи с его поведением в семье и по отношению к женщинам — как он избивал собственную жену и сожительствовал с женами своих подчиненных. Поэтому реакция женщины более чем понятная. Бандера такого не простил и начал стал мстить: «……Анну ЧЕМЕРИНСКУЮ обвиняют в сотрудничестве с БАРАНОВСКИМ, в предательстве членов и дела ОУН…»

Кроме того, бандеровцы утверждали, что «…личность полк. Мельника была малоизвестна, не внушала политического доверия по причине многолетней непричастности к деятельности подполья и тесного сотрудничества с католическими кругами…» «…напряжение еще более обострилось в связи с созывом в 1939 году II-го, т. н. Римского конгресса. Причиной явилось то, что на конгрессе Край представляли всего только два делегата, в то время как абсолютное большинство участников конгресса представляли ОУН эмиграции. Последние зачастую в отрыве от жизни в Крае подходили к решению конкретных программных или других вопросов…» «…крайнее напряжение наступило только после начала войны, когда выяснилось, что в Проводе нет ясного представления, какую же политику должка проводить организация в Крае, к чему ей необходимо готовиться, что существует только лишь неясная надежда на положительное отношение к украинскому делу со стороны Германии. Это привело к тому, что фактически организация в Западной Украине оказалась неподготовленной к приходу большевиков и окончательно дезорганизованной…»

Также весьма показательными являются действия бандеровцев по установлению своей власти:

«…В субботу 26 октября вечером «боевка», составленная из так называемых «бандеровцев», т. е. сторонников диверсий, затеянных Бандерой, напала в Холме на одного из активнейших молодых деятелей Холмщины националиста КОНИКА. Побитого и окровавленного нападавшие оставили и убежали…»

«…Дня 28 октября так называемые бандеровцы напали на лагерь беженцев в Кракове. Охрана лагеря, желая прекратить своеволье и беспорядки, которые внедрили члены «боевки» в лагере (распространились здесь кражи, авантюры, драки, которые, как правило, кончались кровопролитием), приступила к энергичным действиям. Это не понравилось бандеровским хулиганам, которые начали провоцировать конфликты. Когда же это им не удалось, напали на охрану, стоявшую у ворот лагеря. Караульных избили железными предметами…»

«…Член «боевки» Б., напал на инженера Федора ЯЦУРУ, который был одним из инициаторов наведения порядка в лагере. Последствия нападения ужасные: нападающий проколол ЯЦУРЕ глаз так, что согласно заключения врачей, которые немедленно занялись пострадавшим, он совершенно потерял зрение на всю жизнь. Надежд на спасение хотя бы одного глаза почти нет…»

Еще более показательны следующие свидетельства разборок — это к вопросу о том, что творилось на местах:

«…Происходят они обычно между отдельными членами ОУН то ли в проводе, в крае, в повите, в районе и на селе, не на жизнь, а на смерть. Употребляют против себя револьверы, винтовки, ножи и палки. Обвиняют один другого во всякой нечисти, воровстве денег организации, или что, якобы, состоял конфидентом…

В 1936 году, вследствие такого конфликта, на территории Бережанского повита районовый 5 района КОДАЙСКИЙ из села Геновочи убил районового «СЫЧ», выследив его в лесу, а слух был распущен ОУНовцами, что якобы его убила польская боевка. На этом не окончилось. ГАЛУШКА Петро из Бышек — повитовый боевки ОУН, в конфликте с КОДАЙСКИМ убил последнего и его жену, и какая же причина конфликта? — незначительная, с одной стороны жадность славы быть проводником, а с другой — ревность за девушку.

Причиной конфликта, где было три жертвы была Катерина — нынешняя жена ГАЛУШКИ, который в конце концов вышел победителем, потому, что он самый старший повитовый боевки.

Второй пример, когда районовый районной боевки II района «ЯРОШЕНКО» — БАБИЙ Кирилл из села Комаривцы, Бережанского района убил СТЕФАНИВА Ивана из села Барановки за то, что он женился на его девушке.

Убийство же это БАБИЙ прикрыл тем, что, якобы, СТЕФАНИВ является польским конфидентом.

Об этом можно написать целые тома, так как все время были конфликты в ОУН, погибало много невинных людей…»

«…Когда кого-либо из ОУН арестовывают и они начинают признаваться о себе, то обычно о других начинают с тех, с которыми бывали конфликты и на них сваливают всю вину, будто бы они его на это дело подстрекали. Если арестовать тех и других, то другие оговорят первых. Это обстоятельство между прочим можно проследить по показаниям ОУНовцев…»

Еще несколько весьма красноречивых свидетельств о разборках внутри ОУН:

«…Методы борьбы между мельниковцами и бандеровцами разные, но все они стремятся к тому, чтобы как можно быстрее уничтожить друг друга, для чего не брезгуют никакими подлостями по отношению друг друга…

… когда ЛЕБЕДЮ Николаю, члену революционного провода, говорят про деньги, то он выворачивает свои карманы и поет — «виють витры, виють буйни».

Мельниковцы, заняв все культурные, просветительные и кооперативные товарищества, не допускают бандеровцев на какие-либо посты.

Также в сношении с немецкими властями, мельниковцы стараются принудительно посылать бандеровцев на какие-либо посты.

Мельниковцы дошли до того, что Роман БИДА, псевдоним «ГОРДОН», работая в Гестапо, доносил на бандеровцев, переходивших неоднократно советско-германскую границу, что они, якобы, являются агентами НКВД, и Гестапо их арестовывало.

Также как средством борьбы с бандеровцами является выпускаемое мельниковцами периодическое издание под названием «АБВ», выходящее в 10 дней один раз, в котором мельниковцы всяческими способами клевещут на бандеровцев…

…Некоторое отличие имеет борьба бандеровцев. Там на первый план борьбы с мельниковцами впрягли свою разведку. Бандеровцы бросили в ряды мельниковцев большое количество своих разведчиков, таким образом, бандеровцы в курсе почти всей деятельности мельниковцев, и если только последние задумают, что-либо сделать, то бандеровцы их опережают.

Лучшим примером этого может служить посылка в СССР 2 апреля 1941 года специального курьера, который, будучи бандеровцем, спровоцировал мельниковцев и забрал их последние связи в крае.

Таким образом бандеровцы хотят разложить мельниковцев внутри. Не брезгуют бандеровцы в борьбе с мельниковцами применять ножи и бамбуковые палки…

… Бандеровцы развернули большую пропаганду на мельниковцев через печать, в которой активную роль играл Ярослав СТЕЦЬКО, выступающий под псевдонимом «Карбович»…»

Все это давало основание органам госбезопасности для следующих выводов:

«…Бандера И ТЫМЧИЙ все время добивались от Мельника устранения Барановского от руководства ОУН, одновременно став в оппозицию к директивам Мельника…

…Бандера И ТЫМЧИЙ в феврале месяце выехали в Рим к МЕЛЬНИКУ с требованиями развернуть активную работу в западных областях Украины, стать на путь подготовки вооруженных выступлений украинского населения.

Не получив на это согласия Мельника, Бандера и ТЫМЧИЙ, возвратясь в Краков и на заседании экзекутивы в феврале месяце создали свой центр, который возглавил Бандера.

На этом же заседании был избран штаб руководства и принято решение уведомить о случившемся Мельника.

Таким образом, в результате имевших место разногласий, влияние Провода, осуществляемое помимо Барановского и через СУШКО, находящегося в Кракове, значительно упало…»

Фактически, молодые террористы, вышедшие из польских тюрем оттерли «старое» поколение из мельниковцев от серьезного влияния на оуновские структуры на Украине и стали перехватывать все нити управления организацией.

А сведений поступало все больше и больше, в том числе и от пойманных оуновцев. Так, арестованный член Львовского краевого провода ОУН И. Максимов показывал:

«…Краковский центр, Краевая экзекутива подчинялась Бандере Степану — «Серый». Между ним и Мельником дошло до разрыва. Бандера потребовал устранения Барановского Семка из ОУН, а Мельник этому воспротивился, поэтому в августе 1940 дошло до раскола. Бандера создал Революционный комитет, во главе которого он стал проводником…».

Интересно, что бандеровское руководство активно занималось PR-кампанией как себя, любимых, так и собственной правоты среди членов оуновского подполья на территории Западной Украины. Так при разработке агентурно-следственного дела «Мечтатели» (Тернопольская область) выяснилось, что Краковский центр информировал тернопольское подполье о расколе в организации с обвинениями в сотрудничестве с польской полицией и подделке «завещания Коновальца» все тех же Барановского и Е. Сеник-Грибовского и обвинениями Мельника в узурпации власти. При этом специально для этого направляли курьеров. Более того, обвиняли в расколе «агентов НКВД»:

Кстати, о том, что ему дали два отдельных задания бандеровцы и мельниковцы также сообщает и агент «Украинец».

В общем, иначе, чем сборищем пауков в одной банке эту организацию назвать невозможно. Ну и моральный облик «борцов за независимость» — боле, чем показательный.

Кстати, о том, что ему дали два отдельных задания бандеровцы и мельниковцы также сообщает и агент «Украинец».

В общем, иначе, чем сборище пауков в одной банке эту организацию назвать невозможно. Ну и моральный облик «борцов за независимость» — боле, чем показательный.

Можно конечно утверждать, что это все «советская пропаганда». Но вот показания ближайшего соратника Бандеры Александра Луцкого:

«…ВОПРОС: В связи с чем Бандера созвал в феврале 1940 г. Конференцию ОУН?

ОТВЕТ: Созыву этой конференции предшествовали следующие обстоятельства:

После того, когда Бандера был освобожден из тюрьмы, он и руководитель Краевого «Провода» ОУН на территории Западной Украины «ЛОПАТИНСКИЙ», в начале 1940 года поехали в Рим к Мельнику и во время встречи с ним добивались обновления Центрального «Провода» ОУН и вывода из «Провода» ряда лиц, которых Бандера подозревал в принадлежности к польской агентуре и как провокаторов.

В частности, Бандера представил МЕЛЬНИКУ ряд материалов, изобличающих члена Центрального «Провода» ОУН Барановского как агента польской полиции, однако Мельник не согласился с требованиями Бандеры и «ЛОПАТИНСКОГО» об обновлении Центрального «Провода» ОУН и вывода из «Провода» Барановского.

Возвратившись с поездки, Бандера 10 февраля 1940 года созвал в гор. Кракове совещание актива ОУН на котором присутствовало около 40 человек. Это совещание актива впоследствии было переименовано в конференцию ОУН.

Бандера доложил конференции о переговорах, которые он вел с Мельником, при этом сообщил участникам конференции, что Мельник не принял его предложения об обновлении «Провода» и исключения из «Провода» Барановского. Для того чтобы соответственно подействовать на Мельника, Бандера предложил конференции принять постановление с требованием вывести из «Провода» всех подозрительных лиц и обновить его преданных ОУН людьми, что только этим путем можно будет активизировать работу ОУН. Участники конференции согласились с предложением Бандеры и была принята соответствующая резолюция, требующая обновления «Провода» и исключения из «Провода» Барановского.

Этой же резолюцией Бандера уполномочивался на ведение переговоров с Мельником по этим вопросам.

Как известно переговоры между Мельником и Бандерой ни к чему не привели, и в начале 1941 года в ОУН произошел окончательный раскол…»

Позднее на других допросах Луцкий показал следующее:

«…В целях активизации работы ОУН и окончательного разрыва с Мельником, Бандера начал подготовку по созыву II-го конгресса ОУН, который затем состоялся в марте 1941 года в гор. Кракове. Я являлся делегатом этого конгресса…»

«…ВОПРОС: Когда был сформирован бандеровский «Провод» ОУН?

ОТВЕТ: Раскол в Центральном «Проводе» произошел в первой половине 1940 года. Поскольку Бандера на состоявшейся в феврале 1940 года конференции ОУН был только уполномочен руководить Центральным «проводом», он не смог создать нового Центрального «Провода» и до созыва 2-го конгресса лишь подобрал своих сторонников, которые ему помогли в работе.

Уже после 2-го конгресс, когда Степан Бандера был избран руководителем ОУН, на основании полномочий конгресса, он сформировал не Центральный, а Главный «Провод» ОУН. Кто входил в состав Главного «Провода» ОУН, созданного Степаном Бандерой, я сказать не могу, так как не знаю.

Могу только предполагать, что, помимо Бандеры, в Главный «Провод» ОУН входили его ближайшие соучастники СТЕЦЬКО Ярослав, Лебедь Николай, МИРОН и полковник ЯРЫЙ — руководитель военной референтуры…»

«…Я не хотел раскола, так как считал, что это приведет только к ослаблению организации.

Я неоднократно разговаривал с Бандерой, СТЕЦЬКО и др., стараясь убедить их в необходимости объединения с мельниковцами, а когда это не помогло, высказал свои намерения о том, чтобы самому выехать к МЕЛЬНИКУ и договориться с последним об устранении раскола…»

«…Узнав о моих попытках связаться с Мельником, СТЕЦЬКО, КЛЫМИШИН и Бандера приложили все усилия, чтобы доказать бесполезность моей поездки. Они представили мне стенограммы переговоров с Мельником и др. документы, изучив которые я убедился в том, что моя миссия вряд ли принесет что либо полезное, так как еще до меня принимались меры к устранению раскола, однако Мельник ни на какие уступки не шел.

Кроме того, я начал убеждаться в том, что Мельник для руководства организацией и как вождь ее не годится.

Анализируя причины раскола я усматривал, что основным в расколе организации была борьба за власть между мельниковцами и бандеровцами и приходил к выводу, что если бы Мельник и Бандера отошли от руководства ОУН и на их место избрали нового человека, раскол был бы ликвидирован…»

В общем, картина ясная — вождизм, решения принимают в узком кругу «свои» и нежелание выслушивать ни своих оппонентов, ни любые предложения по нормализации ситуации. В данном случае, советской госбезопасности ничего не нужно было делать по углублению раскола — противники сами не желали примирения.

Также есть показания и немецких свидетелей, при чем, офицеров спецслужб, которые говорят практически то же самое. Например, полковник немецкой военной разведки «Абвер» Эрвин Штольце показывал:

«…по указанию КАНАРИСА мною лично в 1940 году принимались меры к примирению Мельника с Бандерой с целью сколачивания всех украинских националистов для борьбы с Советской властью.

Летом 1940 года мною был принят Бандера, который в разговоре со мной обвинял Мельника в пассивности, доказывал, что он — Бандера является избранным вождем националистов, однако, для пользы дела, он примет все меры, чтобы примириться с Мельником.

Через несколько дней мною также был принят Мельник, с которым проводился аналогичный разговор. Мельник обвинял БАНДЕРУ в карьеризме, что он своими необдуманными действиями погубит подполье, созданное на территории Советской Украины, особенно в западных областях.

Мельник доказывал, что он по наследству получил от КОНОВАЛЬЦА руководство националистическим движением и просил оказать ему помощь остаться в этом руководстве для единства организации. Здесь Мельник обещал принять все меры к примирению с Бандерой.

Несмотря на то, что во время моей встречи с Мельником и Бандерой оба они обещали принять все меры к примирению, я лично пришел к выводу, что это примирение не состоится…»

И дал замечательную характеристику обоим (выделено нами — прим. авт.):

Интересно, что очень похожая характеристика дана наркомом госбезопасности УССР Мешиком:

В этой связи отдельно нужно остановиться на таком вопросе: А почему это сотрудник немецкой военной разведки вызывает к себе на прием руководителей украинской националистической организации, что бы помирить? И как понимать «…с целью сколачивания всех украинских националистов для борьбы с Советской властью…»?

А вот так и понимать — с самого начала своего существования ОУН находилась не только под неусыпным контролем немецких спецслужб, но и непосредственно руководилась и направлялась ими. Хотя само руководство ОУН старалась об этом не распространяться, особенно среди рядового состава. Постараемся этот вопрос осветить подробнее.

Но перед этим целесообразно хотя бы кратко остановиться на програмных документах самой ОУН, особенно сторонников Бандеры, на предмет сотрудничества с иностранными государствами.