"Тайны Сан-Пауло" - читать интересную книгу автора (Шмидт Афонсо)ЛампочкаВ камере было жарко, как в пекле. Нечем было дышать. По всему помещению распространялось зловоние, от которого выворачивало наизнанку желудок. Здесь было одно-единственное оконце, и то загороженное решеткой. Поэтому в камере темнело очень рано. Вернее, в ней всегда царил полумрак. В четыре часа пополудни, когда солнце уже покидало окошко, наступала темнота. Насвистывая, приходил тюремщик и поворачивал выключатель – под потолком загоралась двухсотсвечовая лампочка; при ее ярком свете и обстановка камеры и сами заключенные являли собой еще более страшную картину. В этот вечер, в обычный час, цербер пришел включить свет. Кабан, наблюдавший за ним через решетку, вступил в разговор: – Дай немного света, приятель, а то здесь весь этот сброд сходит с ума… Однако лампочка не загоралась. Узники искали глазами стеклянный шарик, подвешенный к потолку, и не видели его. Как бы оправдываясь, тюремщик воскликнул: – Тьфу ты черт, не зажигается, каналья! – Ну и дьявол с ней! – равнодушно заметил кабан. В камере было около сорока человек. Некоторые попали сюда накануне, другие несколько раньше, на прошлой неделе, а были и такие, что находились здесь неизвестно с какого времени… Этих уже нельзя было выпускать на свободу: почти голые, с отросшими слипшимися волосами и всклоченными, грязными бородами, скрывавшими черные, давно немытые лица, они выглядели ужасно. Марио не видел их в темноте, но представлял, как они стоят или сидят в самых необычных позах. Нельзя было сделать и шагу, чтобы не наткнуться на соседа. Несчастные, которым нужно было отыскать отхожее место, откуда через верх лилась вода, растекаясь по цементному полу, или те, кто пробирался к крану, чтобы напиться из пригоршни, тратили на это немало времени и сил. На каждом шагу они на кого-нибудь наступали, и в ответ раздавались стоны и ругань; им угрожали ножом или кинжалом, не замеченным во время обыска в полиции. Среди последней партии арестованных было много босяков, захваченных в облаве у ночных притонов. В темной камере босяки орали, пели и изрыгали проклятия. И так как никто не мог ни лечь, ни тем более заснуть, то камера в ночные часы превращалась в сумасшедший дом. Привлеченный диким гулом тюремщик ничего не мог рассмотреть в глазок. Желая узнать, что же происходит, он выкрикнул: – Кабан! Ответа не последовало. – Кабан! Тебя что, удавили?… Среди рева послышалось что-то, похожее на рычание, и вскоре у решетки появилось чье-то заросшее лицо. Тюремщик направил на него карманный фонарь. Узнав доносчика, он распорядился: – Кончай с этой кутерьмой!.. Лицо исчезло. Тут же шум голосов усилился, смешиваясь с какими-то странными звуками – то сыпались кулачные удары, пинки и оплеухи. Глухой гул потревоженного осиного гнезда нарастал. Доносчик был избит охваченными бешенством босяками. Такова была обстановка в камере, когда машина с новым грузом бродяг и подозрительных личностей остановилась перед зданием участка. В числе других арестованных с этой машиной был доставлен хилый парнишка, схваченный на окраине города внезапно нагрянувшим нарядом полиции в тот момент, когда на длинной кирпичной стене фабрики он писал слово «Мир». Вновь прибывших повели в камеру. Тюремный надзиратель открыл тяжелую железную дверь, и полицейские пинками и подзатыльниками загнали несчастных в погруженную во мрак, переполненную яму. В камере некуда было ступить, и их встретили с ненавистью. Закрывая дверь за новыми арестантами и слыша доносившуюся оттуда брань, тюремщик злобно расхохотался: – Хоть пожрали бы друг друга, не велика потеря… Он вернулся в дежурку, где дремали усталые агенты. Сел за стол, закурил сигарету, недовольно прислушиваясь к реву, который сотрясал камеру, где задыхались люди. – К утру, когда станет прохладнее, эта кутерьма прекратится… Парнишка, арестованный за то, что писал на стене слово «Мир», сделал в темноте два шага и остановился: идти дальше в этом хаосе было невозможно. Неожиданно он спокойно, негромко сказал: – Я электромонтер! Никто не услышал его. Он повторил: – Я электромонтер! Кто-то из стоявших рядом расслышал эти слова: – Не будь ослом! Кому до этого дело? Электромонтер воспользовался тем, что с ним заговорили: – Вы что, не понимаете? Ведь я могу исправить электричество! Другая тень засмеялась во мраке: – Слушай тут каждого… Лампочка на потолке, одному не достать… – Двое достанут. – Двоих мало. – Так трое! Люди перестали посмеиваться над парнишкой. Судя по доброжелательности их глухих голосов, они даже были склонны помочь ему. – А где лампочка? – спросил электромонтер. – Как раз в середине камеры, – ответил первый голос. – Проводите меня туда. – Только приблизительно… – Я не верю в такую затею, – заметил второй. Подталкивая друг друга в спину, эти трое пытались протиснуться вперед. Сначала это казалось невозможным; они вынуждены были отступить. Тени кричали, тени угрожали. Тени упорствовали. Пришлось пустить в ход башмаки и кулаки. Но камера была набита людьми, и старания троих арестованных оставались тщетными. Тогда снова заговорил электромонтер: – Вы ослы! Ведь мы для вас же стараемся, или вы предпочитаете оставаться в таком аду? Рев усилился, но паренек подождал, когда он чуть утихнет, и продолжал: – Бунтовать надо не против нас – мы такие же арестованные, как вы, – а против тех, кто запер нас здесь! Одни его поняли, другие нет. Вдруг резкий голос спросил: – Ты знаешь, кто я? – Знаю. Такой же несчастный, как и мы все, – простодушно ответил паренек. – Я – кабан! – В таком случае ты еще несчастнее. Помоги нам, кабан! – Черта с два! Я сейчас позову тюремщика! Электромонтер попытался было убедить его, что надзирателя звать незачем, но в этом уже не было необходимости: удар… стон… и… Кабан умолк. Наступила тишина. – Вот здесь середина камеры. Другой голос добавил: – Стало быть, лампочка как раз над нами. – Если дело в патроне, я мигом исправлю, – сказал паренек. – Кто из вас самый сильный? – Я свалил кабана… – и невидимый в темноте силач рассмеялся. – Хорошо! Станьте здесь. Произошло какое-то движение. – Теперь пусть кто-нибудь станет вам на плечи. В напряженной тишине слышалось тяжелое дыхание людей, выполнявших указания паренька. – А как ты сам влезешь, господин электрик? – Погоди, приятель… Паренек ловко взобрался на плечи первому, затем второму и оказался на вершине этой человеческой пирамиды, основание которой поддерживали несколько человек. – Но ведь это опасно, монтер! – Не важно, приятель. Свет-то зажечь надо!.. Снова послышался голос кабана, еще более резкий, – он пришел в себя: – Я сейчас свалю все это! Ишь что придумали! Кто-то предложил: – Давайте возьмемся за руки, защитим ребят, которые налаживают свет. А гадов, которые попытаются им мешать, – по зубам! Для себя я уже нашел подходящее оружие: обломок унитаза… Во мраке слышалось только прерывистое дыхание тех, кто пытался починить электричество и кто составлял вокруг них стену. Люди стояли, сжимая друг другу руки, образовав железную цепь. В центре кольца высилась живая пирамида из трех человек, а вокруг, ничего не видя перед собой, толпились остальные арестанты. Одни из любопытства, другие потому, что поняли, как нужен свет, третьи потому, что невозможно было лечь, уснуть, чем-нибудь заняться. В это время кабану, после отчаянных усилий, удалось пробраться к двери, и он, припав к окошечку, закричал: – Надзиратель! Надзиратель! И снова тишина. Послышались торопливые шаги полицейских, а вслед за ними – мелкие шаги тюремщика, который спешил на зов кабана. Подойдя к двери, он направил свет фонарика на окошечко, за решеткой которого снова появилось заросшее лицо доносчика. – В чем дело, приятель? – Они… эти… – И кабан внезапно умолк. На пол упал тяжелый фаянсовый обломок унитаза и раскололся. Физиономия исчезла из освещенного фонариком окошка. Грузное дряблое тело бесформенной грудой рухнуло у двери. Голос тюремщика: – Кабан! Две минуты спустя: – Кабан, ты что, язык проглотил? …Наконец монтеру удалось в полной темноте нащупать под потолком лампочку. Она не перегорела, а просто в патрон забилась пыль. Он вывернул лампочку, обдул цоколь, вытер его рукавом и снова вставил в патрон. Ад осветился потоком веселого, яркого света. Люди разбрелись по своим местам и начали кое-как устраиваться на лохмотьях. Через полчаса тюремщик, не понимая, почему в камере зажегся свет и среди арестованных царит мир и согласие, открыл железную дверь и вошел: – Какой ловкач зажег свет? Никто не отвечал. – Кто этот вшивый, что включил свет? Из глубины камеры чей-то голос ответил: – Говорят, это сделал кабан. Взобрался кому-то на хребет, зажег свет и слетел макушкой вниз. Так и остался лежать. Похоже, ему крышка! Тюремщик за ногу выволок кабана в коридор и запер за собой дверь. Объяснение было явно неправдоподобным, но стоило ли затевать расследование среди этого сброда?… В этой истории почти нет имен. Так и в жизни несчастных. Так и в борьбе, которая ведется во мраке ради того, чтобы над землей зажегся свет. |
||
|