"Этюд в багровых штанах" - читать интересную книгу автора (Монастырская Анастасия Анатольевна)

ГЛАВА 10

В обед я решила воспользоваться любезным приглашением не менее любезного офис-менеджера и попить вместе с ней кофейку. В приемной, помимо секретарши, оказались еще два любопытных субъекта. Один — немытый и нечесаный, в грязном свитере, с очаровательной безуминкой в глазах. Другой — холеный, импозантный и слегка брутальный. Но слегка — именно так, как я и люблю. Моя женская сущность мгновенно сделала стойку, которая не осталась незамеченной для бдительной секретарши.

— Даже и не думай! Станислав Николаевич против романов на рабочем месте. Не так ли, Станислав Николаевич? — и она чуть наклонилась к нему, приоткрыв костлявую коленку, обтянутую весьма неплохим шелком.

— Совершенно верно, — признал Станислав Николаевич. — На работе нет мужчин и женщин, есть только сотрудники, надеюсь. Что вполне компетентные. Хотя иногда, — тут последовал быстрый взгляд в мою сторону, — бывает очень жаль, что есть только сотрудники, особенно, если они так же привлекательны, как и вы, Стефания Андреевна.

Замысловатая тирада, ничего не скажешь. Голос у заместителя генерального директора оказался глубоким и чувственным. Тонкий флер парфюма мгновенно опутал сознание. Оно и понятно. Зарубежные исследователи, к примеру, утверждают, что запахи — важнейший фактор в механизме женского возбуждения. Вдуматься только, 71 % всех женщин использует обоняние как основной инструмент сексуальной оценки предполагаемого партнера. Какие инструменты используют оставшиеся 29 %, история умалчивает. Как бы там ни было, научно доказано, что отдельные молекулы запаха через носовое отверстие попадают прямиком в мозг, вызывая волны эмоций и физиологических реакций тела. Любопытно, что катализаторами женских желаний являются запах свежеиспеченных булочек, запах свежих огурцов, шоколада, детской присыпки… и запаха любимого мужчины. Конечно, заместителя генерального директора вряд ли можно назвать моим любимым мужчиной, но он имеет все шансы стать таковым: ноздри призывно затрепетали, осязая и обоняя. Правда, положа руку на сердца, они также трепетали в присутствии Сергея Федотова (может, сказалось фонетическое сходство фамилия — Федотов и Федоров?) и при одном упоминании Романа Григорьевича Газеты. Несмотря на тараканы (а у кого их нет?), он очень даже интересен с женской точки зрения. Стоп! Отставить крамольные мысли! Подумать только, и недели не прошло, как от меня сбежал мужик, а я уже готова пуститься во все тяжкие. И еще в свою защиту эксперименты ученых привожу. Кстати, еще немного о последних. Те же самые исследования показали, что отнюдь не приятный запах порождает сексуальное влечение, а наоборот — при возникновении у женщины желания по отношению к конкретному мужчине его запах четко ассоциируется с этим желанием. О как! То есть возникает своего рода условный рефлекс, причем совершенно не важно, какой именно запах источается источником желания. Некоторые женщины могут считать какой-то исходящий от мужчины запах неприятным, даже отталкивающим — и, тем не менее, он вызывает у них сексуальное возбуждение. Этим объясняется, например, что в моменты сексуальной близости женщина может испытывать удовольствие и даже наслаждение, вдыхая запах мужского пота, а то и запах его грязных носков. Природный инстинкт, пробуждающийся в женщине при сексуальном контакте, побеждает в ней все другие условности и пристрастия. То, что в повседневной жизни вызывает отвращение или брезгливость, в порыве страсти становится притягательным. Теперь понятно, почему большинство мужчин предпочитают не снимать носки во время интимной близости: мол, если любит, то сойдет от радости осязая это чудо, а если нет, то, по крайней мере, постирает. Здесь, как и в других сферах, в очередной раз проклюнулся мужской шовинизм, от которого не спрятаться, ни скрыться.

Но вернемся к теме мужских ароматов. От Корнилова пахло очень приятно — чуть ванилью, чуть шоколадом и немного мускусом. Взрывоопасная смесь! Я вновь почувствовала приступ опьяняющего желания: вот бы остаться с ним наедине, тогда я бы ему быстренько разъяснила, как правильно нужно относиться к сотрудникам, холить их и лелеять. Не перестаю себе удивляться: жив курилка! Ничем нас не проймешь. А ведь еще вчера умирала от обиды и боли, полагая, что моя женская карьера закончилась, едва успев начаться. И вдруг такой сюрприз! Тьфу, на тебя, Эфа! И пару минут не провела с мужиком, как сразу начала изъясняться подобно смольнинской институтке: с придыханием и должным обожанием. Еще немного, и я начну читать ему стихи Константина Бальмонта. Неужели я их еще помню?

Я мечтою ловил уходящие тени,

Уходящие тени погасавшего дня…

Я на башню всходил, и дрожали колени…

Эге, опять напутала: в первоисточнике, кажется, дрожали ступени. А вот у меня трясутся коленки, словно я сижу на работающей стиральной машине допотопного образца. Скажи мне: встань и иди, упаду и умру от стыда. Но какой мужик, черт подери!

— А вы как, Стефания, относитесь к аскетическому психоанализу? — чувственный голос перечеркнул эротические фантазии и вернул на грешную землю.

— К чему? — если так и дальше пойдет, то я быстро поумнею: рекламный аудит, аскетический психоанализ. Что день грядущий нам готовит?

— Странно, что вы об этом ничего не слышали, — немытая личность все-таки соизволила ко мне обратиться. Подозреваемый номер пять — Михаил Копытин. Прошу любить и жаловать! М-да, не получится ни того, ни другого. Слишком уж отвратительный. Судя по всему. Они работают в паре, играя на контрасте. — Знаете ли вы, барышня, что благодатные изменения души, идущей по пути спасения, сопровождаются двумя взаимосвязанными и усиливающими друг друга процессами?! По глазам вижу, что не знаете. А жаль… В первом случае в ходе аскетической жизни ум учится воздерживаться от инстинктов и плотских влечений, от связанных с ними чувственности и фантазии. Низшие влечения омрачают ум, делая его рассеянным и бесплодным.

Воцарилась пауза, во время которой я почувствовала нечто вроде стыдливого смущения: подумать только вместо того, чтобы очистить свой ум, я терзаюсь банальными плотскими желаниями. Судя по всему, стыдливое смущение затаилось где-то в глубине души, потому что Копытин взглянул на меня с непередаваемым отвращением:

— С другой стороны, ум через это благодатное очищение восстанавливает одно из своих важнейших качеств — способность контролирования чувств и их торможения. Ум упрощает чувства, избавляя их от того, что искажает восприятие, он вводит их в естественные рамки, анализирует, «философствует». Это становится возможным, поскольку ум обретает способность видеть дурные склонности сердца, влияние и действие страстей. Все это означает возвращение ума к самому себе.

— То есть иными словами, он варится в собственном интеллектуальном соку, — подытожила я. — Участь, прямо скажем, незавидная.

Дизайнер обиженно фыркнул, Корнилов рассмеялся, а Юлия настороженно отхлебнула кофе. Я вдохновенно продолжила:

— Насколько я понимаю, вы выступаете за полную стерилизацию духа и сознания, следовательно, вы не признаете никаких чувств, страстей и эмоций. Но кому нужен такой ум? Именно страсти определяют человеческое поведение и характер. Человек без страстей мертв.

— Он грешен и опьянен этим грехом. Страсть деформирует душу и тело, — взвизгнул дизайнер. — Семь главных страстей есть семь грехов: чревоугодие, блуд, сребролюбие, гнев, печаль, уныние, гордость. Только чистый ум способен с ними бороться. Еще святой Григорий Нисский говорил, что если ум воспримет власть над страстями, то каждое из них может превратиться в добродетель.

— Ну, если сам Григорий Нисский… — понятия не имею, кто это такой, но судя по тону Копытина, Григорий Нисский весьма уважаемый тип в рекламной среде, к тому же он сторонник аскетического психоанализа, что делает его просто незаменимым в рабочем процессе.

— Вы зря иронизируете, — захлебывался благочестием дизайнер, — Раздражение порождает мужество, робость — осторожность, страх — благопокорность, ненависть — отвращение от порока, сила любви — вожделение истинно прекрасного, печаль — раскаяние. Очистившись, сам ум становится великой очистительной силой, которая обуздывает душу, покоряет страсти. Освободившись от страстей, он становится огневидным, и непрерывно просветляется созерцанием. А вместе с ним исцеляется тело.

— Огневидный ум — это сильно, — пробормотала я, пожирая глазами Корнилова. — Но мне особенно понравилось про вожделение истинно прекрасного. А вам?

Станислав Николаевич снисходительно на меня посмотрел:

— Огневидный ум — лучше. За что ценю Копытина, так за то, что образного мышления ему не занимать. В прошлый раз он нам рассказывал про либидо Канта. Очень познавательная лекция получилась, даже из соседних фирм зашли послушать.

— Позвольте, но во времена Канта не знали о либидо.

— Ну и что? — улыбнулся Корнилов. — Никто же не говорит, что его не было, ведь так? Просто люди не знали, как обозначить свое весьма специфическое состояние. Миша тогда нам все убедительно доказал на примере бабочки, порхающей в районе чресел Канта в том момент, когда он выводил понятия трансцендентальности. Повторить не берусь: гениальное не повторяется. Вот что значит образное мышление.

— Образного мышления вам всем не занимать, — заглянул в приемную юрист Андрей Синицын. — Нашли время и место для обсуждения страстей человеческих. Мужики, вы бы осторожнее, а то вдруг наши красавицы обвинят вас в сексуальных домогательствах прямо на рабочем месте? Прецеденты уже были. Я только что из суда, — он плюхнулся рядом со мной, с наслаждением отхлебнул свежезаваренного кофе, который ему подала Юля, и уставился на мои коленки.

— А что сейчас считается сексуальным домогательством? — я быстро прикрыла коленки бордовой юбкой, а сверху укрепила газету «Коммерсант», с заголовком на первой полосе «Служебный секс: игра с неизвестными». В тему, ничего не скажешь. Укрепила для надежности: взгляд прожигал и через средство массовой информации.

— Что такое сексуальное домогательство, судьи до сих пор не могут определиться, — усмехнулся Синицын и перевел взгляд на мое декольте. — Есть так называемое «кии про кво домогательство», то есть ты делаешь что-то для меня, я делаю что-то для тебя.

— То бишь отношения босса и секретарши, — перевела я юридическое кво на нормальный русский язык. — Извини, Юля. Но должность у тебя такая, анекдотичная.

— Ничего, она привыкла. В общих чертах мыслишь верно (интересно, а когда мы успели перейти на «ты»?), — одобрил перевод наш штатный юрист. — Подобное домогательство обычно предполагает обещание преимуществ на работе в обмен на сексуальную благосклонность. К примеру, ваш непосредственный начальник уговаривает переспать с ним, обещая продвижение по службе. На это ведется каждая вторая дамочка. Система действует безотказно: как магнит на гвоздик. Она исправно выполняет свою часть договора и ждет того же от начальника, а начальник, натешившись, переключается на другую сотрудницу. Первая остается на бобах и, поплакав, подает в суд.

— Шансы выиграть есть?

— Шансы всегда есть, вопрос только, у кого они есть, — отделался туманной фразой Синицын. — Существует и другая ситуация, которую закон определяет как враждебное окружение на рабочем месте.

— Когда сотрудники выясняют отношения? — кинула пробный шар Юлия и скромно потупилась. Ну, просто пай-девочка, да и только.

— Не обязательно. Сюда подходят намеки, поддразнивание, шуточки, определенные жесты, даже рисунки сексуального содержания или фотографии. Все это в совокупности может рассматриваться как посягательство на права женщины, но во многих фирмах и даже в судах — и даже женщины — находят, что трудно провести различия, какие действия наносят ущерб, а какие нет.

— Нашли, кого слушать, женщин, — пробурчал шовинист Копытин. — Была б моя воля…

— Если бы была твоя воля, мы бы из судов не вылезали, — отрезал Синицын. — Нормальная баба, прослушав твой бред про аскетический психоанализ, мгновенно подала бы в суд. И любой бы суд, Миша, был бы на ее стороне. Это я тебе, как юрист, говорю. Как показывают исследования, мужчины могут расценивать ситуацию совершенно иначе, чем женщины. Многие мужчины чувствуют себя польщенными, когда им делают сексуальные предложения, и думают, что женщины реагируют подобным же образом.

— То есть если мужчина меня гладит по пятой точке, то я могу поступить точно так же? — с неподдельным интересом спросила я и чуть приподняла упомянутую точку, демонстрируя все ее достоинства. Средство массовой информации плавно спикировало на пол. Синицын было потянулся за ним, но остановился уткнувшись мне в бедро. Корнилов заерзал. Юля нахмурилась. Я застыла. Ситуацию разрешил Станислав Николаевич:

— Ладно, друзья мои, пора приниматься за работу. А уж как вы будете трудиться на благо агентства — с просветленным умом или опьяненные страстью, дело ваше. Главное — чтобы был результат. Не так ли Стефания Андреевна? — и его рука ненавязчиво погладила мое бедро. Вот тебе и противник служебных романов на рабочем месте! Однако на тот момент я так и не определилась, можно ли считать поглаживание корпоративной униформы сексуальным домогательством, или же это всего лишь стимуляция руководящего состава. Как бы там ни было, но меня сначала бросило в жар, а затем в холод.

Корнилов задержался, отдавая приказание секретарше, и мы вышли в коридор втроем: Копытин, юрист и я. Не говоря ни слова, Копытин направился в свой кабинет:

— Пренеприятный субъект, не правда ли? — Синицын явно жаждал продолжения банкета.

— Спорить не стану, симпатичного в нем действительно мало.

Возникла тяжелая пауза. Мы топтались около дивана, не решаясь ее нарушить. Змея с пальмы снисходительно на нас посматривала, не решаясь посоветовать что-нибудь дельное. Да и что туту можно посоветовать? Синицын уставился в потолок, а затем небрежно произнес:

— Может, в бар? Обед все-таки.

— Хорошо, но только каждый за свой счет.

— Играешь в независимость? Я не против: давай поиграем, — Синицын подхватил меня под ручку и повел в уютный бар на первом этаже.

— Что будешь, красавица? — он кивнул на долгий ряд пузатых бутылок.

Сговорились они, что ли?! Только вчера дала себе зарок: не пить до семи вечера включительно. С утра один «с рюмочкой», в обед другой — с «бутылкой», интересно, кто и что предложит на полдник?

Синицын нетерпеливо постукивал по дубовой стойке, себе он уже заказал двойную «Кровавую Мери», а теперь вместе с барменом ожидал моего решения.

— Закусь к выпивке имеется? — нарочито грубо спросила я обслуживающий персонал, зевающий прямо в кружки с пивом.

— Имеется, только ее обычно никто не берет, — последовал недоуменный ответ, и передо мной плюхнулась пухлая папка. — Только здесь выбирайте, она у нас в единственном экземпляре.

Здесь, так здесь. Благо набор закусок не пробуждал ни аппетита, ни желания продолжить банкет в предложенной обстановке. Чесночные чипсы, бутерброды с колбасой, бужениной и сыром, салат с курицей и десерт под интригующим названием «Час Х».

— Куриный салат…

— Чипсы не бери, вдруг еще целоваться будем, — заботливо предупредил поборник нравственных отношений на работе. — А курица у них вчерашняя.

— Повторяю: куриный салат, бутерброд с бужениной, если она свежая. Сто грамм красного сухого и счет. — Не дожидаясь юриста, я прошла к свободному столику, усевшись так, чтобы была видна входная дверь. Правило, которое неукоснительно соблюдаю со времен первого замужества. Женщина должна видеть, кто заходит в зал и периодически продумывать пути отступления. На всякий случай.

Синицыну проявленная инициатива не понравилась: плюхнувшись на неудобный стульчик лицом ко мне и попой к залу, он отхлебнул немного алкогольной «кровавости» и заявил:

— Терпеть не могу самостоятельных женщин.

— А терпеть не могу инфантильных мужчин.

Обменявшись мнениями по поводу основных гендерных характеристик, мы помолчали. Адвокат кинул еще один пробный шар:

— А что вечером делаешь?

— Ты у всех новых сотрудников об этом спрашиваешь?

— Только у одиноких и симпатичных. Навел справки.

— По поводу симпатичной или одинокой?

— И того, и другого.

— Давно здесь работаешь?

— Вечность. И еще один день. Скучно — сил нет. Одно и то же: утром в суде, вечером в офисе на совещании, утром опять в суде. Планида у меня. Что ли такая, по судам бегать?!

— Скорее, профессия. Я слышала, что ты решаешь и трудовые конфликты…

— Ты о случае с Ленкой Зотовой? — сморщился юрист. — История была, закачаешься. Представляешь, пришла в контору, ничего не знает, не умеет, кроме того, как ляжками трясти. Мы ее обучили всему, что знали сами. Так сказать, вывели в люди. Познакомили с хорошими людьми. В общем, пригрели змею на груди.

— То есть?

— Шантажировать начала. Дескать, мы склоняли ее к развратным действиям. Больше всего, конечно, мне досталось. На всех углах кричала, что я принуждал ее к сексуальным извращениям. Идиотка! Чуть не убил ее тогда. — Он осекся. — Это я в переносном смысле слова. — А когда со мной дело не выгорело, она на шефа переключилась. Святой человек! Иногда я думаю, что Газета вообще не в курсе, каким образом появился на свет. Он даже когда короткую юбку на женщине видит, тут же краснеет. И вдруг — развратные действия.

— А Тамара Петровна говорила…

— Тамара Петровна — старая перечница, каких свет ни видывал. Ее хлебом не корми, дай кого-нибудь в аморальном поведении обвинить. Ты бы слышала, как она на Динку напустилась однажды. Та в прозрачной блузке на работу пришла. Скандал получился невероятный. После этого Газета и решил обрядить всех в дурацкие корпоративные костюмчики. Спасибо, что хоть комбинезоны на нас не нацепил. Но я на него не в обиде. Представляешь, Ленка ему даже домой звонила, с женой разговаривала и угрожала!

— Может, было за что?

— За хорошую зарплату! Ей, видите ли, не понравилось, что по долгу службы пришлось сопровождать клиентов в довольно специфические места. А служебную инструкцию кто подписывал? Подмахнула, не читая. А там черным по белому написано: сопровождение клиентов на светские мероприятия. Подчеркиваю: сопровождение, а не интим. То, что она под клиентов ложилась, ее личное дело.

— До суда, помнится, дело так не дошло…

— Придушили девушку, — бокал с «Мери» почти что опустел, и язык юриста начал заплетаться. Во, мужики нынче пошли — стакана не держат.

— А тебе Лена нравилась?

— Кто, эта шлюха? — Синицын театрально скривился. — Я других девушек люблю, таких, как ты. Которые сами за себя платят.

Поняв намек, я расплатилась за оба счета. Напоследок Синицын подмигнул:

— Насчет вечера подумай, я мужчина с огоньком.

Веселенькая у меня работка, ничего не скажешь. В глаза говорят одно, за спиной — совсем иное. Поди разберись, где правда, где ложь.

На лестнице я столкнулась с Газетой:

— Стефания Андреевна? Вы уже вышли на работу?

— Да, Роман Григорьевич.

— Похвально. Слышал, что вас интересуют дела давно минувших дней… Вы задаете слишком много вопросов. Не нужно забивать свою хорошенькую головку тем, что вас совершенно не касается. И тогда все будет хорошо. Счастье, Стефания Андреевна, в незнании. Займитесь-ка лучше спецпроектами.

Он ушел, а я осталась. Покурить и подумать. Спецпроекты меня не интересовали, на данном этапе волновал совсем иной вопрос: откуда Газета узнал, что я провожу собственное расследование? Кто ему сказал: Копытин, Корнилов, Федотов или Синицын?! А, может, вездесущая Юлица настучала? Одно понятно: надо быть чуть осторожнее, слухи здесь распространяются быстрее, чем вирусная инфекция. Со скоростью звука.

Рабочий день катился к лузе вечера. Партия складывалась так, что я не жаловалась. За минувший день я умудрилась переговорить со всеми подозреваемыми, отмеченными в досье Анны. Копытин вызвал у меня стойкую неприязнь: терпеть не могу лицемеров и особенно тех, кто разглагольствует о пагубности человеческих страстей. Кто без греха, пусть первым бросит камень. Что-то мне подсказывало: Копытин, дай ему волю, забросает кирпичам любого, кто к нему приблизится. Особенно, если этот любой будет в мини-юбке. И ведь соврет. Грехов у него, думается, не меньше, чем у меня. Давно заметила, что сторонников аскетического психоанализа как притягательного учения у нас в стране много, особенно в среде извращенцев и импотентов.

Если вдуматься, то Корнилов, несмотря на его мужскую привлекательность, тоже не был искренним. Время от времени он сильно фальшивил, разыгрывая свою партию. Похоже, у него, как и у остальных, рыльце в пушку. Вопрос заключается лишь в том, где заканчивается искренность и начинается лицемерие.

Любопытное открытие я сделала и относительно Юлии Пономаревой. Она действительно была в курсе всех событий, происходящих в компании. Поначалу я винила служебные сплетни, однако Федотов меня быстро просветил: телефоны в «Эдеме» установлены на прослушку, плюс офис-менеджер имеет неограниченный доступ во все сетевые документы — от личных файлов и электронной почты до бухгалтерских документов. Прибавьте обыкновенное человеческое любопытство, и портрет секретарши Юли готов. Самому Федотову приходилось, надо сказать, несладко: для важных разговоров приходилось задействовать мобильный телефон и выходить на лестницу. А поскольку важные разговоры случались раз в десять минут, то мой сосед худел прямо на глазах. «Худой, совсем худой!» — воскликнул Кощей бессмертный, встав на электронные весы. Наконец, Федотов выдохся и присел отдохнуть на диванчик:

— Слушай, давай договоримся. Ты ничего не слышишь и не видишь. Я тоже, если надо ничего не слышу и не вижу.

— Договорились. Глухота и близорукость — основные достоинства женщины, кто бы спорил! Мужчины всегда их во мне ценили.

И процесс пошел. К концу рабочего дня я уже перестала прислушиваться к цифрам и фактами, которыми сыпал мой сосед в перерывах между написанием очередного отчета. Халтурил он, надо сказать, виртуозно! Связавшись с одним, тут же перезванивал другому, договариваясь о встрече с третьим. Переговоры с журналистами, желающими иметь твердую копеечку. Переговоры с заказчиками. Разговоры с женой. И снова переговоры с заказчиком, уже с уточнением цены. Я его не осуждаю: кому мешает дополнительный заработок? Пока Сергей обговаривал условия очередной сделки, я флегматично читала Советы подчиненному: «Как снять стресс в рабочее время»:

— Заведите настольный календарь и отмечайте в нем дни, оставшиеся до следующего отпуска. Время от времени заглядывайте на сайты горящих путевок. Как только подвернется подходящий вариант, отправляйтесь «лечить больную тетю» за счет фирмы куда-нибудь к морю.

— Подсчитайте, сколько вы получаете в час. После займитесь каким-нибудь любимым делом: почитайте интересную книгу, прикрыв ее отчетами и бумагами, спишите рецепт низкокалорийного салата в Интернете, поговорите с подругой по душам, пообедайте и под видом важной встречи посетите парфюмерный магазин. В конце рабочего дня подсчитайте, насколько нагрели любимого руководителя.

— Во время разговора с боссом, балансируйте на двух задних ножках стула. Особый кайф — не упасть. Последнее почему-то особенно раздражает начальство.

— Во время неприятного разговора представьте, что на голову вашего руководителя выливают ведро с ледяной водой (для садистов рекомендуем представить ведро с кипятком).

— По возможности, поинтересуйтесь здоровьем руководителя. Мол, в последнее время он так плохо выглядит, может, лучше сразу к врачу. Эффект минимум — он забеспокоится. Эффект максимум — возьмет больничный. Йесс!

— От вас опять требуют отчет по проделанной работе? Ничего страшного. Пишите, но как можно более путаней и сложней. Так, чтобы все слова угадывались, а общий смысл терялся. Верх пилотажа сдавать один и тот же отчет, меняя в нем первый абзац. Купите книгу Джеймса Борена «Анти-Карнеги для бюрократа» и сдувайте оттуда образцы отчета. Не пройдет и месяца. Как вас оставят в покое.

— При встрече всегда улыбайтесь начальнику. Помните, что улыбка работника нервирует руководителя, заставляя его как можно реже бывать в офисе.

— Серега, а как ты снимаешь стресс в рабочее время? — Федотов лениво приоткрыл левый глаз, напомнив мне сытого и потому довольного жизнь кота.

— Ты об этих советах?

— Ага… Самый лучший способ снять стресс на работе — заработать больше, чем твой непосредственный начальник.

— Откуда ты знаешь, сколько в день зарабатывает твой начальник?

— Оттуда… Кто сделки в фирме проводит? Думаешь, Корнилов или Газета?! Ничего подобного. Сергей Иванович Федотов. Тут, Эфка, все от меня зависит. Захочу — отстегну копеечку родной фирме, захочу — ничего не дам. Чаще не даю, потому, как не ценят. Знаешь, когда у меня последний раз выходной был? Три недели назад. В субботу депутату нашему подмогни, в воскресенье презентацию рок-звезде организуй, в следующий уик-энд — вывези всю шайку-лейку на пикник. Думаешь, мне кто-нибудь за это спасибо сказал? Сутками бегаешь, высунув язык, работая на родную фирму, а она тебя же и штрафует.

— За что?

— Да за что угодно! Был бы повод.

— Если ты такой умный, то почему работаешь здесь?

Федотов тяжело вздохнул:

— В обществе, Эфа, идет дискриминация по интеллектуальному признаку. Никто не хочет, чтобы работник был умнее шефа. Шеф, а это сложилось исторически, должен быть тупым и занудным, работник — умный и хитрый. Ну, с почином тебя, Глеб Егорыч! Первый рабочий день закончился. Пора и по домам.