"Обрученная с мечтой" - читать интересную книгу автора (Скотт Тереза)

ГЛАВА 38

Уинсом ахнула и широко раскрытыми глазами уставилась на Бренда. Тот, побелев, как смерть, пошатнулся, ноги подкосились, и он рухнул на скамью, не отрывая взгляда от Инги. Горло сжалось так, что слова не шли с языка. Наконец он ухитрился прохрипеть:

– Ты… ты… но как?!

Торхолл, сидевший подле Уинсом, неожиданно замер и попытался выпрямиться. В комнате воцарилась зловещая тишина. Олаф, опомнившись, шагнул к Инге и, явно выражая общее мнение, воскликнул:

– Не может быть!

Инга кивнула, ломая руки, и, посмотрев на тонкие покрасневшие пальцы, прошептала:

– Это я убийца.

Бренд вперился в нее взглядом, словно никогда не видел раньше, в животе защемило, будто все внутренности скрутились в комок.

– Почему, Инга? Зачем? – хрипло повторял он. Девушка взглянула на него с немой мольбой о сочувствии, написанной на прелестном лице.

– Пожалуйста, пойми, – выдохнула она, – я не хотела…

Инга прижала к губам кулачок и отвернулась. Слезы ручьями лились по щекам и падали на земляной пол. Лицо искривилось.

Никто не произнес ни слова, но все присутствующие смотрели на девушку: кто с жалостью, кто с ужасом, остальные в недоумении. Наконец Инга немного успокоилась и вытерла распухшие и покрасневшие глаза. Как ни странно, Уинсом впервые почувствовала нечто вроде симпатии к несчастной.

– Я согласилась на помолвку с Эйриком, – глухо продолжала Инга, – зная, что он позаботится обо мне.

Плечи девушки сотрясались от немых рыданий.

– Я… я была сиротой, нищей и бездомной, брошенной на милость чужих людей.

Водянисто-голубые глаза неожиданно сверкнули.

– Никому из вас не известно, что это такое – зависеть от капризов ярла Эйольфа. Не… не могу передать вам, что это за человек и какие ужасные вещи говорил мне. Я… я боялась…

Она запнулась и тяжело вздохнула, но, немного собравшись с силами, продолжала:

– В ту ночь Эйрик пришел ко мне. Я поняла, что он пьян. От него несло спиртным, и я еще сильнее ощутила это, когда Эйрик схватил меня и впился в губы.

Инга с отвращением поморщилась.

– Я велела ему убираться. Сказала, что не желаю иметь с ним ничего общего, пока он в таком виде. Он… он… – всхлипывала Инга, – заявил, что желает овладеть мной, сказал, что мы все равно помолвлены, и я принадлежу ему.

Инга закрыла лицо руками. Присутствующие напряженно наклонились вперед, чтобы лучше расслышать все, что она скажет…

– Я… я оттолкнула его, Эйрик обозлился и начал орать ужасные обвинения Насчет меня и других мужчин. Я не знала, что делать.

Она по-прежнему не отнимала рук от лица.

– Эйрик неожиданно вытащил нож… не помню откуда… и приставил к моему горлу. Сказал… сказал… что хочет…

Инга задохнулась, не в силах продолжать. Бренд неуклюже погладил ее по плечу. Девушка подняла голову и взглянула ему прямо в глаза, и то, что увидела в них, дало ей силы продолжать:

– Он… он пытался изнасиловать меня.

Уинсом снова охнула.

– Я не хотела, не могла позволить ему. Эйрик был гораздо сильнее, но очень пьян… так пьян…

Инга истерически разрыдалась. Уинсом казалось, что это продолжается вечность и никогда не кончится. Остальные печально, понимающе переглядывались. Ольга вытирала глаза. Взгляды Уинсом и Бренда встретились. Уинсом медленно поднялась и, подойдя к мужу, крепко сжала его руку.

– Я убила его, – всхлипывала Инга, вызывающе оглядывая собравшихся. – И тысячу раз сделала бы это снова. Слышите?!

Голос ее поднялся до визгливого крика.

– Я снова убила бы Эйрика, напади он на меня еще раз!

Она начала колотить кулачками по жесткой скамейке:

– Ненавижу, ненавижу его!

Уинсом шагнула вперед и положила руку на плечо Инги. Затуманенные глаза девушки уставились на Уинсом. Поняв, кто первым решился утешить ее, Инга немного успокоилась.

– Я сделала это, – снова повторила она, уж обычным голосом, – чтобы спасти свою жизнь.

В комнате вновь сгустилось молчание, и девушка грустно вздохнула:

– Сегодня ужасная тяжесть упала с моей души.

Больше мне не придется хранить страшную тайну.

Сгорбленные плечи дрогнули.

– Можешь сказать дяде, что именно я прикончила Эйрика.

Инга опустила голову и тихо заплакала.

– Инга, почему ты сказала нам это? – спросил Бренд. – И зачем требуешь, чтобы мы все открыли ярлу Эйольфу? Тебе грозит верная смерть, если он узнает, кто был причиной смерти его сына!

– Ja, – с горечью ответила Инга, пронзив Бренда пристальным взглядом покрасневших глаз. – Но есть ли у меня иной выход? Теперь, когда ты вернулся в Стевенджер… я просто не знаю, что делать.

Она беспомощно пожала плечами.

– А не возвратись я, ты продолжала бы молчать? – осведомился Бренд. Инга кивнула.

– Не было бы необходимости. Но я не могу допустить, чтобы ярл убил тебя за преступление, совершенное мной. Совесть бы меня замучила!

Огромные голубые глаза расширились.

– Я… я думала… может быть, монастырь…

И, заметив, что Бренд зловеще нахмурился, умоляюще пролепетала:

– Понимаю, Бренд, ты верен старым богам. Но каждый должен сам выбирать дорогу.

Бренд ничего не сказал. Олаф откашлялся:

– Кто-нибудь еще знает?

– Никто, – покачала Инга белокурой головой. – Кроме него.

Она обернулась к Торхоллу. Взгляды всех присутствующих невольно обратились к Торхоллу. Тот спокойно поднял брови, но, ничем не выдавая отношения к только что услышанному, иронически усмехнулся Бренду. Тот судорожно сглотнул.

– Говорил же, что ты не поблагодаришь меня за появление здесь, – проворчал Торхолл. Бренд устало кивнул.

– Ты и впрямь предупреждал меня, – признался он.

– Хм-м-м, – громко фыркнул Торхолл, хватаясь за живот.

– Торхолл видел меня, – продолжала Инга. – Когда Эйрик свалился на пол, я подняла глаза и увидела стоявшего в дверях Торхолла Храброго. Беги, велел он мне, и я послушалась.

– Я тоже скрылся, – заметил Торхолл. – Ну а дальше… Бьорнсону все известно.

Светлые глаза выжидающе остановились на Бренде, но, когда тот промолчал, старик добавил:

– Я знал, что представляет из себя Эйрик, и если такого сукина сына убила женщина, значит, он того заслуживал.

В голосе Торхолла звучало нескрываемое отвращение.

– Во всяком случае я не собирался выступать свидетелем против беззащитной молодой женщины. Оставляю это тебе, – презрительно добавил он.

Бренд окинул его разъяренным взглядом.

– Но я не представлял, как дорого обойдется мне побег, – продолжал Торхолл. – Знаете ли вы, что ярл Эйольф уничтожил всю мою семью? Жену, детей… всех. Впрочем, вам, должно быть, это безразлично.

Голос Торхолла оборвался, и старик поспешно прижал ко лбу сжатый кулак.

– К тому же я не знал, – выдавил он, – что до конца дней своих буду заклеймен именем труса. Я считал, что совершил благородный поступок, помог спасти жизнь юной девушки, но вместо этого стал причиной гибели своей семьи.

Видно было, что старик глубоко переживает случившееся. Кулаки его сжимались и разжимались, лицо было искажено ужасной гримасой. Уинсом отвернулась, не в силах вынести чужой боли и страданий. Бренд вздрогнул.

– Я… я ничего не знал, – начал он.

– Ну конечно, – перебил Торхолл звенящим голосом, – ты ничего не знал! Только бесстыдно оскорблял меня, день и ночь, не представляя, как терзаешь мне душу! Правда – это ничто, в сравнении с тем, что я уже перенес: смерть тех, кого любил.

Торхолл резко отвернулся и уставился в огонь.

– У меня никого не осталось. И ничто на свете не сможет их вернуть.

Ужасное молчание, воцарившееся в комнате, словно кинжалом пронзило сердце Уинсом. Ей хотелось распахнуть дверь, вырваться на простор, окунуться в белый чистый снег и смыть с себя кошмар воспоминаний. Неужели мучения истерзанных душ никогда не кончатся?

Девушка задумчиво потерла искалеченную ногу.

Инга медленно поднялась со скамьи. Черный меховой плащ соскользнул на пол, открыв белую с фиолетовым тунику. Неотрывно глядя на Торхолла, она шагнула к нему, постояла несколько мгновений, грациозно опустилась на пол, рядом со стариком, и молча сжала его руку. Тот не противился. Он сидели вместе: плечи Инги тряслись… голова была опущена. Обоих объединило страдание.

Уинсом хотелось плакать. Она никогда не видела такой душераздирающей сцены – рыдающая Инга подле сломленного, убитого горем, умирающего Торхолла.

Глаза Уинсом обратились к Бренду, совершенно раздавленному открывшейся горькой истиной. Ей захотелось подбежать к нему, успокоить, сказать, что все будет хорошо, но она не могла сдвинуться с места, понимая, что эти обещания пусты и беспочвенны. Будет только хуже.

Бренд был окончательно уничтожен. Как теперь оправдываться и навсегда избавиться от участи изгнанника? Но самое страшное – боль, отчаянная боль за Ингу, за Торхолла, за себя. Только сейчас Бренд понял, что думал только о себе, терзал старика, оскорбляя его, унижая перед людьми.

Кулаки Бренда сжимались и разжимались при мысли о том, как часто он обливал грязью беззащитного Торхолла, а ведь старик благородно попытался спасти молодую девушку от гнева ярла, хотя почти не знал ее. И как страшно заплатил за это!!! Бренд повесил голову. Как он ненавидел себя в эту минуту!

Какой-то шум на мгновение отвлек его. Это Уинсом, как всегда, без слов понимающая, насколько тяжело мужу. Бренд взглянул на прекрасную женщину, ставшую его женой. Он не стоит ее! Ничем не заслужил такой доброты, такого сочувствия.

Бренд отвел глаза, вне себя от страха: неужели она думает то же самое и захочет покинуть его? Он поспешно отвернулся, побагровев от стыда, но тут же услыхал шёпот:

– Бренд, я останусь с тобой до конца. Бесконечно благодарный за то, что она способна любить его, когда сам он ненавидит себя, Бренд обнял жену, позволяя ей дарить нежность, в которой так нуждался, нуждался всегда, так давно, так страстно… и не получал, потому что с детства был обделен любовью. Мать почти не обращала на него внимания, занятая коварными замыслами, и отсылала его прочь, пока отец сражался в чужих землях. А потом его отдали ярлу Эйольфу…

Бренд взглянул на стоявшую рядом прелестную темноволосую женщину. Она любила его. Он переплыл океан, чтобы отыскать ее, увез далеко от родины, стал причиной гибели ее племени, но она никогда не предавала его. Бренд низко опустил голову, потрясенный сознанием того, что его по-прежнему любят.