"Искатели жребия" - читать интересную книгу автора (Романецкий Николай)Глава 3. КАПКАН НА ОХОТНИКАКогда он проснулся, рядом уже никого не было. Калинов приподнялся на локте и огляделся. Слава богу, у него вчера хватило ума привести Нору в свою холостяцкую квартиру. Хорош бы он был, если бы притащился с нею в Кокорево, в их с Витой брачную постель. Да-а-а… Он с трудом встал, прошел на кухню. Кухня была пуста. Судя по всему, его ночная любовь смылась, не попрощавшись. Голова после вчерашнего изрядно трещала, и, чтобы прийти в норму, пришлось принять сразу две таблетки антивинина. Потом он забрался в ванну и, крутясь под колкими струйками воды, пытался представить себе, как Нора стояла вчера тут, на этом самом месте, и струйки секли ее гладкое тело. Стало до омерзения противно, нежданно-негаданно накатил стыд перед черненькой девушкой в кумачовом платье, но Калинов выключил горячую воду, и стыд куда-то пропал. Наверное, замерз и превратился в ледышку. Ледышка, правда, осталась, спрятавшись в глубине души, но с этим уже ничего нельзя было поделать — надо ждать, пока исчезнут последние признаки похмелья. Он посмотрел в зеркало и скривился. Физиономия была еще та. Не физиономия, а свиное рыло. Надо же, — сказал он себе, — эко зацепила твою мужскую гордость кареглазая забиячка!.. К первой попавшейся юбке бросился за утешениями! Куда делся примерный семьянин, где была его совесть? На кой черт ты связался с этой мороженой ноктофиличкой?! Совесть молчала: по-видимому, последние остатки похмелья уже выветрились из души. Калинов перекрыл воду. Массажер включать не хотелось, и он растерся докрасна полотенцем. Выйдя из ванной, заказал себе завтраки принялся одеваться. Проверил карманы: от подобных подруг чего угодно можно ожидать. Однако все оказалось в целости и сохранности. На клавиатуре тейлора демонстративно расположилась розовая заколка для волос. Калинов включил рекордер. На экране появилась Нора, одетая и причесанная. На лице ее снова красовались зеркальные очки. В глубине экрана, заботливо укрытый одеялом, безмятежно дрых сам Калинов. Волосы Норы были распущены, груди рвались из розового плена — аппетитная девочка, ничего не скажешь, не зря она так легко подцепила его вчера. — Хэлло, дружочек! — Аппетитная девочка приветливо помахала рукой. — Я рада, что встретилась с тобой. Ты парень что надо! — Она послала ему воздушный поцелуй. — Только не ищи меня. Я сама тебя найду. Если, конечно, захочу! — Она еще раз помахала рукой, и экран погас. — Что ж, — пробормотал вслух Калинов. — Найти тебя не представляет ни малейшего труда. Но если бы ты только знала, как далек я от подобного желания. Он подумал, что и вчера подсознательно сопротивлялся этой связи — не зря же тело Норы все время казалось ему таким холодным, словно у мертвой… Вот только до конца не устоял: все-таки самец одержал в нем верх… Ладно, встретиться с нею еще придется — хотя бы для того, чтобы изъять жучка, — но встреча эта может и подождать, сейчас имеются дела поважнее. Он самодовольно помахал рукой звездочкам на темном экране и отправился завтракать. Милбери не успел найти Крылова. Игорь отыскался сам. В десять утра его изображение неожиданно появилось на дисплее. — Говорят, ты меня ищешь? — сказал Крылов вместо приветствия. Он был совершенно спокоен на вид. Голос его нисколько не дрожал, лишь печать усталости угнездилась на лице. Большой усталости, смертельной… — Мне надо с тобой поговорить, — ответил Калинов, тоже не поздоровавшись. — Желательно сглазу на глаз. Крылов довольно долго изучал выражение лица Калинова. — Думаешь, разговор так уж необходим? — спросил он наконец. — А тебе известно, что из пятерых ты теперь остался в гордом одиночестве? — Как? — испугался Крылов. — Значит, и Формен?.. — Он умолк, словно незаконченность вопроса давала ему какую-то надежду. Калинов спокойно кивнул. — Ты много знаешь об этом деле? — спросил Крылов после очередной паузы. Калинов вновь кивнул. — Господи, прости меня, — подумал он. — Ложь во спасение — не есть зло. — Как ты считаешь? — продолжал Крылов. — То, что Формен умер… можно сказать, вместо меня… не дает ли мне… В общем, есть ли у меня два месяца? — Нет! — жестко сказал Калинов. — Формен умер не вместо тебя! Так что к субботе наступит твоя очередь! — Ты знаешь, кому это нужно? — Да, — соврал Калинов. И добавил: — Тому же, кому была нужна смерть твоих друзей. Крылов посмотрел на него затравленным взглядом: — И нет спасения! — Неправда, — сказал Калинов. — Спасение есть. С этой целью я и хотел с тобой встретиться. — Ну хорошо, — решился Крылов. — Я в Новгороде, буду ждать тебя у памятника тысячелетию России. — Сейчас отправляюсь… Надеюсь, ты не исчезнешь! — Полагаю, не исчезну. Я появился в Новгороде всего час назад — время исчезать еще не наступило. Они сидели на берегу Волхова. Позади, через их головы, внимательно смотрелся в воду седой Кремль. Крылов только что закончил свой короткий сбивчивый рассказ и ждал реакции Калинова. — Почему ты сразу не обратился ко мне? — спросил тот. — Ты же взрослый человек! И разве я не один из твоих друзей? Крылов вздохнул: — Ас чем я должен был идти к тебе?.. Да ты бы меня на смех поднял! Или к психиатру отправил бы!.. Разве не так? — Не так, — соврал Калинов. — И думаю, что в этом случае Бойль и Формен остались бы живы. — Ну вот… Теперь я еще и в их смерти виноват. — Крылов уныло покачал головой. Калинов похлопал его по плечу: — Ладно, не казнись!.. Давай еще раз — поподробнее… Значит, когда ты в первый раз почувствовал угрозу? — В пятницу. — В чем она выражалась? Калинов почесал затылок, устремил взгляд в небо. — Ты знаешь, пожалуй, ни в чем. Просто непонятная обеспокоенность. Я еще подумал, что космос уже довел меня до ручки: на Земле неуютно стало… Да, просто некая тревога и неопределенное чувство вины. Знаешь, как на следующее утро после хорошей попойки… И что меня больше всего поразило: чувство это не проходило даже в те минуты, когда мы с Алькой занимались любовью. Мне вдруг пришло в голову, что у меня как у мужика могут возникнуть проблемы… — Он быстро взглянул на Калинова, но лица того не коснулась и тень улыбки. — А может, все проще, Игорь? — сказал Калинов. — Может, ты просто изменил Алле? Отсюда и тревога, и чувство вины. — Да ты что?! — Крылов был поражен. — Мы же с Аллой монисты!.. Да у нас на борту и женщин-то вовсе не было. Чисто мужской коллектив. Два раза в неделю сексриплейсер — вот и вся разрядка. — Ну хорошо, — виновато проговорил Калинов. — Продолжай. Значит, в пятницу… — Да, в пятницу. В тот же день, вечером, мне позвонил Бойль, сообщил о смерти ребят и спросил, не происходит ли вокруг меня нечто непонятное. Я тогда не догадывался об истинной причине этого звонка и сказал, что все в порядке. Больше он ни о чем таком не заикался, поговорили об отпуске, о предстоящих делах и распрощались. А в субботу, когда мы с Алькой гуляли в Павловске, я вдруг ощутил уже не тревогу, а настоящий ужас. — Голос Крылова дрогнул. — Даже, скорее, не ужас, а… В общем, я понял, что если сейчас, сию же секунду, не уберусь отсюда, та тут же умру. Вот и убрался… — Куда? — В тот момент мне было все равно. Я просто набрал первый попавшийся индекс и оказался в Кочабамбе. Это такой город в Боливии. Устроился там в отеле… кажется, Пасифик… Спать, естественно, не хотелось, и потому я всю ночь надирался в баре. Под утро позвонил Алле и уснул, а когда проснулся, вновь почувствовал тревогу. Дождался, пока она превратилась в полновесный страх, и снова смылся, на этот раз в Австралию. — Он умолк, потер виски. — И там снова надирался? — Нет, теперь я пить не стал. Понимал, что надо как-то разбираться в этом деле. В общем, после второго бегства тревога не исчезала. Она лишь резко уменьшилась, а потом, в течение нескольких часов, снова нарастала… Короче, кончилось тем, что я удрал на Аляску. Там все повторилось. Далее я уже нигде надолго не задерживался, мотался по планете туда-сюда, с одного полушария в другое, лишь бы подальше от предыдущего места… — С Бойлем не пробовал связаться? — Пробовал. Дважды или трижды. Ни разу не застал дома. Потом узнал, что он тоже скрывается. — От Формена узнал? — Да. Он мне и выложил обе версии: свою и Бойля. — Даже так?.. И какая, на твой взгляд, ближе к действительности? Крылов подобрал камушек, бросил его в реку, посмотрел, как разбегаются по воде круги. Калинов терпеливо ждал. — Не знаю, Саша, — сказал наконец Крылов. — Поначалу мне казалось, у нас действительно какое-то заболевание психики… Но Формен уверял, что с ним ничего непонятного не происходит. Тем не менее мне показалось, он чего-то боится… — Мне тоже так показалось, — сказал Калинов. — А в воскресенье… хотя нет, погоди… В бегах совсем запутался с днями недели… Нет, это уже был понедельник… Да, в понедельник я узнал от него, что Юрген пытался прорваться во Внеземелье и был убит. А теперь убили и Формена! — Формена не убили, — сказал Калинов. — Формен попросту покончил с собой. — Джон покончил с собой?! — поразился Крылов. — Тогда я совсем ничего не понимаю… — А как ты относишься к его гипотезе о ксенах? Крылов пожал плечами: — Что-то она, конечно, объясняет. И в то же время… Почему ксены больше ничем себя не проявили? И чем мы им помешали? И почему именно мы пятеро?.. — Он снова пожал плечами. — Но в сумасшествие я тоже не очень верю… Погоди, — спохватился он. — Ведь ты сказал, все знаешь! Калинов вздохнул: — Ничего я не знаю, Игорь! Наврал я, чтобы ты не отказался от встречи. Во всем этом деле нам с тобой еще предстоит разобраться. А сейчас главная забота — обеспечить твою безопасность! Если умрешь и ты, я уже ни в чем не разберусь. — Спасибо, шнурик! — Крылов саркастически рассмеялся. — Успокоил… Может, мне, не теряя попусту времени, сразу уносить ноги? Снова куда-нибудь в Южную Америку? — Нет, друг мой, так мы в этом не разберемся. Пока не узнаем, кто тебя преследует, ни в чем не разберемся… Давай-ка двинем сначала ко мне, и ты распишешь подробно: где, когда и сколько времени пропадал в эти дни. Крылов встал с топчана, потянулся и сказал: — Я тебе с удовольствием распишу. Но потом мне надо хоть немного поспать. Я ведь все последние дни на стимуляторах держался. — Хорошо. Поспишь у меня в кабинете… И давай договоримся. Алле о том, что ты объявился, мы ничего не сообщаем. По-моему, она будет только мешать. Чтобы не беспокоилась, можешь связаться с нею по моему тейлору, но скажешь, что ты где-нибудь в Африке. — Ладно, — согласился Крылов. — Кстати, у меня иногда такое ощущение, будто в том, что со мной сейчас происходит, виновата и Алька. — Он подошел к реке, опустил в воду ладонь и обтер ею лицо. — Ой, как спать хочется!.. Да, вот еще что. Ты знаешь, а ведь были минуты, когда я не надирался, но тревога тем не менее полностью пропадала. — А ты не обратил внимания, когда именно это происходило? Какая-нибудь закономерность наблюдалась? — Наблюдалась… Это было в те моменты, когда я находился в джамп-кабинах. Зяблик поговорил с женой и прикорнул на тахте, а Калинов отправился к Расселу. По дороге заглянул в кабинет Милбери. — Как дела? — Беспросветно, — уныло сказал Милбери. — Никаких отклонений по медицине у них не было. Если их что и связывает, кроме практики на борту Нахтигаля, так это то, что все пятеро — безотцовщина. Бойль, правда, вообще сирота… — Это мне известно, — перебил Калинов. — Должен быть еще какой-нибудь фактор. — Еще все, кроме Крылова, были холосты. И у всех пятерых нет детей. — Чушь! Не вижу, с какой стороны это может нам пригодиться. У тебя, например, тоже нет детей! — Да, я тоже не вижу, с какой стороны. — А как Мартинес? — Никак. Обычный дед пенсионного возраста. Таких дедов по планете миллионы ходят. — Негусто… Ладно, вот тебе данные. — Калинов протянул Милбери листок, на котором Крылов перечислил пункты, где перебывал за время своих метаний. — Проанализируйте. По всем параметрам: расстояние, время, продолжительность пребывания. Должна быть в этом какая-то система. Не верю я, что здесь случайный набор… Рассела он решил ошарашить сразу. — Хочу в отпуск! — заявил он с порога. Шеф поднял на него изумленные глаза: — Спятил?! А кто будет доводить до конца дело о космонавтах? — Я! Потому и прошусь в отпуск! — Калинов хитро улыбнулся. Рассел нахмурился: — Слушай, Александр! Мне не до шуток. С этим делом для нас зреют большие неприятности. Когда к нам обратились, было двое мертвых, теперь уже четверо, и, как я понимаю, у тебя по-прежнему никаких зацепок… А еще говоришь об отпуске! — Не просто говорю, настаиваю! — Калинов поднял палец. До Рассела наконец дошло. — А ну, садись и выкладывай. Все! Калинов сел, собрался с мыслями. Говорить надо было убедительно, и он решил начать с самого начала. — Итак, что мы имеем?.. Сперва я думал, дело и выеденного яйца не стоит. Ребята связались с контрабандой наркотиками во Внеземелье, что-то не поделили, вот и сводят счеты. Это у меня была основная версия. Она благополучно рухнула, когда взорвался грузовик. Для сведения любых счетов это явный перебор. Чтобы свести с Бойлем счеты, не нужно уничтожать грузовик, Бойля можно достать и позже, у наркомафии наверняка есть свои люди во Внеземелье. Впрочем, это-все я уже докладывал… — Помню! — Рассел кивнул. — Теперь я остановился на другой версии. Мне кажется, главное здесь то, что все пятеро были на станции Нахтигаль. Возможно, станция подверглась какому-то воздействию неизвестного излучения или еще чему-нибудь подобному… — Подожди, — прервал его Рассел. — Если мне память не изменяет, там был еще руководитель практики… Калинов покивал: — Да, и это самое слабое место в версии. За руководителем вообще не замечено никаких странностей: старик как старик. Рассел задумался, постукивая пальцами по крышке стола. — Слушай, у меня складывается впечатление, будто дело абсолютно бесперспективное. Он жалеет, что мы взялись за расследование, — подумал Калинов. — Лавров здесь, похоже, не заработаешь! — Не совсем так. Вчера, после самоубийства Формена, мне тоже пришли в голову подобные мысли. Парень явно кое-что знал. Или догадывался… — А кстати, — сказал Рассел. — Ты по-прежнему уверен, что это действительно был суицид? — В случае, если он сделал себе укол под гипнозом, то гипнотизер, без сомнения, убийца. Но сей факт недоказуем. — А по аналогии? — Аналогия есть, но не стопроцентная. Да, Формен из той же компании, но для полной аналогии он должен был прожить еще около двух месяцев. — Что за чушь? С чего ты взял? — Предыдущие три случая произошли накануне дня рождения жертвы. Шеф не поверил. И полез к тейлору проверять информацию. Потом виновато потер подбородок: — Действительно!.. Уж совсем чушь какая-то… Может, тут дело рук маньяка? — Может. И это последнее более или менее приемлемое объяснение. Вот только каким образом маньяк сумел взорвать грузовик? — Ну, если он из космической службы… — Да, я не сбрасываю эту версию со счетов. Хотя она и крайне маловероятна. Рассел снова забарабанил пальцами по столу. Словно лошади проскакали. — Да! — Он покачал головой. — Странное дело! — Вот именно! — сказал Калинов. — А странные дела должны странным путем и расследоваться. Мне надоело блуждание в потемках, хочу на свет. — Что ты имеешь в виду? Калинов собрался с духом. — Дело в том, что у последнего из этой пятерки — Игоря Крылова — день рождения через три дня. — И ты полагаешь?.. — Да. К тому же есть основания подозревать, что его уже несколько суток преследуют. Получается, обычными, то есть законными, путями мы следствие провести не успеваем. Вот потому я и прошусь в отпуск. В случае крупных нарушений законности и вам меньше головных болей. — Калинов знал, что для шефа этот аргумент будет главным. — А официально, обычными методами, пусть работает Милбери. Все равно мне понадобится помощь. — Так, — сказал Рассел с сомнением. — Жаждешь влезть в шкуру частного сыщика? — Да, жажду. Мне кажется, это наилучший способ достичь результата. — Что же, — Рассел встал, — не вижу причин. препятствовать. Но обязан предупредить: любые нарушения закона… — Я понимаю, — быстро сказал Калинов. — Все на мою ответственность… Хотел бы только, чтобы Милбери по-прежнему выполнял — неофициально, конечно, — мои распоряжения. Со своей стороны, гарантирую, что ему будут поручаться только законные действия. Все остальное — на мне! Но и я обещаю далеко за грань закона не заходить. — Я распоряжусь, — произнес Рассел. — Но ты должен понимать еще одну вещь. Поскольку в этом деле затронуты интересы всей нашей организации, то твой отпуск не освобождает тебя от ответственности за еще одну смерть. — Я понимаю, — сказал Калинов. — Крылов уже у нас. Сегодня утром объявился, сейчас спит в моем кабинете. А я позабочусь, чтобы он остался жив. Когда Калинов вернулся к себе, Игорь уже не спал. Он нервно ходил по кабинету из угла в угол. — Почему не отдыхаешь? — Проснулся только что. У меня появилось ощущение, будто угроза снова начала возрастать. Калинов сел за стол. — Успокойся. Уж здесь-то тебе ничто не может угрожать! Крылов нервно зевнул. — Знаешь, — сказал он, — я это вроде бы и понимаю, но успокоиться все равно не могу. Мне кажется, для того, кто меня преследует, никаких преград не существует. — Ну это ты зря! Не господь же он бог, в самом деле! — Не знаю… Но я почему-то уверен, что он запросто проникнет в эти стены. Вся ваша охрана для него… — Слушай! — сказал Калинов. — Хватит паниковать! Вспомни: я не только чиновник, я еще и твой друг. Неужели ты думаешь, будто я допущу, чтобы какая-то сволочь на моих глазах тебя ухлопала?! — Не знаю. — Крылов присел на тахту, но тут же снова вскочил. — Саша! Отпусти меня, пожалуйста! — взмолился он. — Я чувствую, должен бежать… Ведь ты же еще ни к чему не готов, у тебя даже версии нет. Ведь так? — Версии нет. — Калинов поморщился. — Поэтому я бы и хотел посмотреть на преследователя… — Ты что-о-о? — Голос Крылова сорвался на визг. — Ты, шнурик, хочешь использовать меня в качестве червяка на рыболовном крючке?! Крылов заметался по кабинету, и Калинов понял: перед ним сейчас смертельно напуганный человек, от которого толку все равно не будет. Охота с приманкой — хорошая мысль, но для нее надо подготовиться получше. — Хочешь выпить? — Он достал из сейфа бутылку коньяка и стакан. Крылов с готовностью влил в себя полстакана. Калинов подождал, пока он немного успокоится, и сказал: — Хорошо. Пожалуй, ты прав: лучше тебе исчезнуть отсюда. Но имей в виду, из нашего поля зрения ты теперь исчезнуть не сможешь. Тебя найдет и будет охранять мой человек. Ты его узнаешь по ключевому слову Нахтигаль. — Нахтигаль? — Крылов ухмыльнулся. Он стремительно пьянел, и всасывающийся в кровь алкоголь изгонял из его души страх. — Ты все-таки думаешь, во всем виновата станция?.. Чепуха! Мы же там проходили самую обычную стажировку. Ничего секретного! — Поживем — увидим… Слушай дальше. Думаю, к сегодняшнему вечеру я буду готов спрятать тебя. Я дам тебе знать об этом через моего человека. Тебя прошу не выкидывать фортелей и сразу же вернуться сюда. И больше не пей!.. Ты мне будешь нужен трезвый. А теперь пойдем, я провожу тебя до кабины, без меня ты в нее не войдешь. Он спрятал коньяк, вывел Крылова в коридор и довел до служебных джамп-кабин. Здесь он легонько обнял его, получив таким образом возможность загнать жучка в куртку друга. — Ну все, шнурик, держи хвост пистолетом. И умоляю тебя, не пей! Когда Игорь скрылся за дверью кабины, Калинов отправился к Милбери. — Шеф проинформировал тебя об изменениях, связанных с делом космонавтов? Милбери кивнул. — Только что Крылов возобновил свои бега, — сказал Калинов. — С моего ведома, естественно, — добавил он, увидев, как дернулся Милбери. — Идентифицировать, куда он направился, и послать к нему охранника. Ключевое слово Нахтигаль. Крылову я подкинул жучка, найти его на месте будет нетрудно. Для джампа использована кабина номер три… Потом доложишь результаты анализа его предыдущих маршрутов. Вернувшись к себе, он развил бурную деятельность. Сначала быстренько накропал проект приказа об очередном отпуске начальника бюро отдела аномалий А. П. Калинова и временном исполнении его обязанностей Р. Милбери. Отправив проект Расселу, он связался с Транспортной комиссией. Разыскать Кирсанова было делом двух минут. С Кирсановым Калинова познакомил в свое время Дин Паркер, понимая, что его старинному молодому приятелю потребуется связь в ТК после ухода его, Паркера, на пенсию. Поздоровались. — Не помешал? — спросил Калинов. — Неважно, — сказал Кирсанов. — Чем могу помочь? Калинов решил обойтись без предисловий. — Нужны две джамп-кабины. Из тех, которыми не пользуются. Желательно поближе друг к другу. Идеальный случай — в одном помещении. Обязательно закрытые индексы, но индекс одной мне будет нужен. Лучше всего, если бы такая пара обнаружилась в Петербурге. Кирсанов с уважением посмотрел на Калинова: — Непростые потребности, коллега, но, думаю, варианты есть. Подобным условиям должны соответствовать здания, находящиеся на ремонте. Если дашь мне минут двадцать, подготовлю конкретные предложения. Калинов отключился с чувством удовлетворения: Кирсанов в очередной раз показал себя на редкость конструктивным чиновником. Все бы такими были!.. Он связался с О’Коннором. — Привет, Джим! Как там моя просьба? О’Коннор помотал головой: — Ни у кого из пятерых связи с наркомафией не прослеживаются. Материалы расследования передам прямо на твой тейлор. — Спасибо, Джим! — Калинов удовлетворенно потер руки. — Ты вроде бы рад? — удивился О’Коннор. — А почему бы и нет?.. Разве плохо, если люди оказываются не замешанными в связях с наркомафией? — Для меня — плохо! — сказал мрачно О’Коннор. — Значит, я двигался по ложному пути. Они распрощались. Ну что ж, — подумал Калинов, — на этой версии теперь можно окончательно поставить жирный крест. И хотя ясности в дело крест не добавляет, я почему-то рад. Наверное, потому, что в случае, если бы нарковерсия оказалась верной, дело бы от меня забрали. А отдавать его теперь очень не хочется. От удовольствия он замурлыкал себе под нос какой-то полузабытый мотивчик из первой жизни. Настроение стремительно улучшалось: впереди была по-настоящему интересная работа. И тут в кабинет ввалился Милбери. — Шеф, мы проанализировали кругосветные путешествия Крылова. Вот полученные результаты. — Он подошел к тейлору, пробежался пальцами по клавиатуре и вызвал на дисплей картинку. Засветились два графика. — Вот это, — Милбери показал на разорванную по временной координате линию, — перемещения Крылова. А вот эта линия — совмещенные графики перелетов межконтинентальных стратопланов и движения поездов монорельсовой сети. Маршруты связывают между собой пункты, в которых побывал Крылов. Калинов впился глазами в разноцветные линии. Милбери наложил их друг на друга. Совпадение не выглядело стопроцентным, но на большинстве участков линии совмещались. — Подожди, ты хочешь сказать… — Получается так, будто существует возможность, что некое лицо действительно преследовало Крылова, — осторожно заметил Милбери. — Причем свои перемещения это лицо осуществляло межконтинентальными стратопланами и магнитными экспрессами. А это, как известно, второй и третий по скорости транспорт после джамп-связи. — И гораздо более дешевый для путешественника, — пробормотал Калинов. Милбери поперхнулся, но, откашлявшись, закончил: — Не совпадающие участки графиков, думаю, объясняются не совсем точной информацией, представленной Крыловым. Кое-что он мог и перепутать. В его состоянии это вполне понятно, — хотел сказать Калинов, но не сказал. — Подожди, подожди, — пробормотал он. — Выходит, преследователь не хотел пользоваться джамп-кабинами? — Или не мог! — сказал Милбери. — И причина отнюдь не в высокой стоимости джампа. Улавливаете? — Улавливаю! — Калинов грохнул кулаком по столу. — Это же изрядно ограничивает круг подозреваемых. — Да, — заметил Милбери с сарказмом, — со всего взрослого населения планеты на каждого десятого. — Э-э, нет! — Калинов погрозил своему заместителю пальцем. — Вы, молодой человек, кое-что забываете. Вам представляется, будто нас ждет поголовная проверка всех тех десяти процентов населения, что теряют сознание или сходят с ума во время действия джамп-генератора… Ты заработался, Рэн! Милбери хлопнул себя ладонью по лбу: — Я понял, шеф! В худшем случае нам предстоит проверить каждого из тех, кто летал этими стратопланами. — Он кивнул на график, по-прежнему светящийся на дисплее. — Немедленно займусь этим. — И не забудь сначала проверить совпадаемость имен, хотя бы приблизительно. Это вряд ли что-то даст, но вдруг фантазия этого субъекта окажется не слишком развитой. Милбери выкатился, а Калинов связался с Расселом. — Шеф, я бы хотел знать, какие счета будут приняты к оплате по этому расследованию? — Любые! — рявкнул Рассел. — Даже если ты зафрахтуешь космический корабль. — Он с ненавистью посмотрел в потолок и добавил: — В разумных пределах, естественно! Кажется, шефу накрутили хвоста, — подумал Калинов, отключаясь. — Что ж, это даже на пользу! При таком раскладе он предоставит мне любые полномочия… Надо ковать железо, пока горячо. Он снова вызвал Рассела: — Шеф! Мне требуются чрезвычайные полномочия. Рассел все еще таращил глаза в потолок. Видно, хвоста ему накрутили с дьявольской жестокостью. Наконец он пришел в себя и посмотрел на Калинова: — Ты их получишь. Передаю код, действующий в течение этой недели. Хорошо, когда тобой командует чиновник, — подумал Калинов с удовлетворением. — Этот код, — продолжал Рассел, — дает тебе право на все. Кроме убийства. — А если в целях обеспечения личной безопасности следователя? — Подобные причины в качестве оправдательных рассматриваются, как тебе известно, позже. В судебном порядке. Плохо, когда тобой командует чиновник, — подумал Калинов с раздражением. — Мне требуется одно, — сказал Рассел. — Чтобы Крылов в любом случае остался жив. — Понял. Еще раз обещаю не слишком выходить за рамки закона. На тейлоре замигал сигнал срочного вызова. Калинов дождался, пока шеф передаст ему код чрезвычайных полномочий, и переключился на нетерпеливого абонента. Нетерпеливым абонентом оказался Кирсанов. — Я подобрал несколько вариантов, но всем твоим требованиям удовлетворяет только один. Бывшее административное здание фирмы Нептун около Удельной. Пересылаю все данные. Здание в настоящий момент никем не арендуется. — Благодарю. Я его посмотрю. Если подойдет, у меня будет к тебе еще пара просьб. — Обращайся… Как Вита, дети? — Все в порядке. Извини, нет времени на разговоры. Кирсанов понимающе кивнул и отключился. А Калинов отправился осматривать бывшее административное здание фирмы Нептун около Удельной. С нынешними полномочиями охрана пропустила Калинова беспрепятственно. Один из охранников даже вызвался сопровождать гостя. — Мне необходимо осмотреть помещение, где находятся джамп-кабины, — сказал Калинов. Прошли в вестибюль. Вестибюль выглядел очень солидно. Даже не верилось, что фирма, имеющая такой вестибюль в своем административном здании, могла разориться. Обшитые натуральным деревом стены, экранированные окна, музейного вида — под старину — светильники на стенах, стол дежурного у входа в лифты, сбоку от лифтов довольно широкая лестница для желающих нагружать мышцы ног. Джамп-кабины спрятались в небольшой нише. Было их две, не последней модели, но современные, поблескивающие серебристым пластиком. Неработающие. В центре вестибюля разместились сдвинутые в кучу столы и кресла, покрытые тонким слоем пыли: по-видимому, уборщики помещений в настоящее время не задействовались. — Так, — сказал себе Калинов. — Годится. Вот сюда, рядом с нишей, мы переставим стол дежурного. Лифты отключим. Лестницу блокировать не будем, лучше выставить пост на крыше… А впрочем, нет! Достаточно оборудовать площадку между первым и вторым этажом телекамерой и сенсорными датчиками. И никакая охрана будет не нужна… В стене напротив кабин он заметил дверь, замаскированную под часть стены. — Что здесь? — Хозяйственное помещение. — Откройте. Это была маленькая каморка в три квадратных метра, в которой стояли, поблескивая никелем, два выключенных уборщика. Дверь каморки открывалась внутрь. — Хорошо. Эта дверь нам тоже пригодится. Столы и кресла придется сдвинуть к стене, чтобы не появилось желания использовать их в качестве укрытий. Экранированные стекла с улицы ничего увидеть не позволят, а саму улицу мы подсветим. И на всякий случай еще и инфракрасный прожектор с ноктовизором поставим. Так что незамеченными они, голубчики, не подберутся… А в столе спрячем рекордер. Он удовлетворенно покивал и собрался распрощаться с сопровождающим. — Наверх не будем подниматься? — удивился охранник. — Нет. Калинов вышел на улицу, перешел на другую сторону и направился к общественным джамп-кабинам. Оглянулся. Двадцатиэтажное здание серой скалой нависало над ним, и было в этой безжизненной коробке что-то зловещее. Вернувшись к себе, он снова связался с Кирсановым. — Ну как? — поинтересовался тот. — Подходит? — Вполне. Попрошу тебя сделать следующее. Официальным порядком, с выставлением счета и прочими условностями… Нужно включить обе кабины и замкнуть их друг на друга, сделав кольцо. Чтобы у этой пары не было выхода в глобальную сеть. И чтобы разомкнуть кольцо можно было только снаружи закодированным сигналом. Код я тебе переправлю, кодом станут отпечатки моих указательных пальцев. — Это будет стоить не слишком дорого, — сказал Кирсанов. Зато аренда здания влетит в копеечку, — подумал Калинов. — Мне бы хотелось, чтобы все было сделано сегодня к девятнадцати часам Москвы, — сказал он. — Будет, — заверил Кирсанов. На том и распрощались. Теперь оставалось позаботиться о трех вещах. Для того чтобы договориться об аренде здания, он решил явиться в муниципальный комитет лично. Пусть это потребует немного больше времени, но личный контакт есть личный контакт. В муниципалитете предпочитают работать с живыми людьми, а не с их изображениями на дисплее. В результате аренда обошлась ему всего в полтора часа. Затем через Милбери он дал указания отделу технического обеспечения об установке аппаратуры в арендованном здании. Оставалось обзавестись дисивером. Дисивер был у Рассела. Когда Калинов заявился к нему, тот замахал руками: — Ты же знаешь, что использование дисивера возможно только по специальному разрешению! И разрешение это даю не я. Господи, — подумал Калинов. — Все как семнадцать лет назад. — Ты можешь объяснить, что задумал? — спросил Рассел. — Поскольку я в отпуске, это мои личные дела, — ответил Калинов. — Начальство не обязано интересоваться личными делами подчиненных. — А ходатайствовать о разрешении на использование дисивера для личных дел подчиненных оно обязано? — Мне не нужно ходатайство. Мне нужен дисивер. Ждать разрешения означает потерять почти неделю. У меня нет такого времени. Разрешение можно будет оформить и задним числом, если потребуется. Вам это нетрудно. — Но на каком основании я могу выдать тебе дисивер? — Вы можете и не выдавать, — сказал Калинов. — Но что помешает мне выкрасть его? Шеф улыбнулся: — Во всяком случае, не я… Однако заявить о пропаже дисивера через три дня должен буду я! — Через три дня или ишак сдохнет, или… — Мне выйти из кабинета? — спросил Рассел. — Необязательно. Достаточно сообщить мне шифр. Рассел сообщил шифр, Калинов открыл сейф и забрал коробки. Потом аккуратно стер отпечатки своих пальцев. — Семнадцать лет назад, — сказал он, — я уже совершал нечто подобное. И тогда мне это сошло с рук. — Так вы, батенька, еще и рецидивист, — удивился шеф. И, став серьезным, добавил: — Удачи тебе! Ни пуха! Постарайся держать меня в курсе. Если сочтешь нужным… — К черту!.. Держать начальство в курсе нетрудно, было бы только чем! Милбери заявился около семнадцати часов. — Шеф, мы проверили списки пассажиров. — И?.. — Калинов ощутил в душе некоторый трепет. Сейчас многое откроется… Ни одного совпадения, — разочарованно сказал Милбери. — Или тот, кого мы ищем, оказался хитрее, чем мы предполагали, или вообще тянем пустышку. — Дьявол его возьми!.. Я рассчитывал получить о нем хоть какую-то информацию до встречи! Придется знакомиться чистеньким! — А вы собираетесь с ним встретиться? — Собираюсь! И не позднее сегодняшней ночи. Мы поставим капкан на охотника! Милбери смотрел на Калинова, и лицо его было настолько изумленным, что Калинов рассмеялся. — Думаю, надо продолжать анализ, — проговорил Милбери смущенно. — Проверить каждого пассажира. Вот если бы их фотографировали, как когда-то предлагала Комиссия по охране общественного порядка! Калинов сделал строгое лицо: — Бросьте, молодой человек, эти штучки. Земля — не полицейское государство, а демократия — не проститутка! Милбери крякнул: — Я понимаю, но насколько бы сейчас нам было проще… — Простота — не всегда залог совершенства! — наставительно проговорил Калинов. — Впрочем, в любом случае работу в этом направлении нужно продолжать. На нашем безрыбье и такой рак — немалая рыбка!.. Где сейчас Крылов? — В Претории. — Кто из наших с ним? — Володя Довгошей. Калинов задумался: Надо решаться!.. Конечно, жаль, что Милбери пока ничего не выкопал о таинственном преследователе Крылова. Существует, разумеется, вероятность, что никакого преследователя и нет вовсе, виной всему расшатанная нервная система Зяблика, а четыре смерти до этого — лишь трагическая цепочка случайностей, но вероятность эта исчезающе мала… И тем более надо решаться. Предстоящая ночь даст если не ответ, то часть ответа. Впрочем, ведь я все решил еще утром! — Ты не проверил рейс из Петербурга на Преторию? — Проверил, — сказал Милбери с удовольствием. — Ничего! — Стратоплан уже в Претории? Милбери взглянул на часы: — Приземлится через час. — А когда вернется обратно? — Я не посмотрел. — Двойка вам, молодой человек, за глубину оперативной проработки замыслов начальства! Кажется, Милбери наконец понял, что это странное дело становится для Калинова главным в жизни, тем самым шилом в заднице, которое периодически лишало покоя и его самого, и подчиненных. Так говорили между собой подчиненные, но Милбери знал, что Калинов называет это шило просто — чувством долга. Милбери подлетел к тейлору и через пятнадцать секунд доложил: — Стратоплан возвращается в Петербург в двадцать один час восемь минут. Калинов встал из-за стола и прошелся по кабинету, с трудом сдерживая нервную дрожь. Он вдруг почувствовал себя сжатой до предела пружиной, которой надо или разрушиться, или стремительно освободиться от накопленной энергии. Это было знакомое чувство, оно всегда появлялось перед ответственными действиями, и еще не было случая, чтобы Действия, сопровождаемые этим чувством, не приводили к положительным результатам. — Так! — Калинов снова сел за стол и несколько раз стукнул кулаком правой руки о ладонь левой. — Начинаем! Запоминайте, молодой человек!.. Первое. Сообщить Довгошею, чтобы он немедленно доставил Крылова ко мне. Сам Довгошей также поступает в мое распоряжение… Второе. Сегодня окончание рабочего дня в бюро отменяется. Всем оставаться на местах до особого распоряжения. Можете спать, играть в компьютерные игры, городить черта в стуле, но все должны быть готовы в любой момент явиться по вызову. Кто-то должен дежурить на постоянной связи со мной. Связь через вибрас. Обеспечение личным оружием — под твою ответственность… И третье. Продолжайте анализ списков пассажиров. Но здесь… — Он несколько замялся, подбирая слова. — Честно говоря, у меня есть ощущение, что это дело — совершенно странное. Я не могу даже объяснить тебе, что имею в виду, ибо боюсь, ты подумаешь обо мне как о сумасшедшем. — Он улыбнулся. — Такие мысли, как известно, подчиненным противопоказаны, ибо не способствуют сохранению дисциплины! Милбери не улыбнулся. Он уже проникся настолько, что считал зубоскальство несовместимым с серьезностью момента. — Короче говоря, надо отыскать какой-то совершенно дикий параметр для проверки. — Калинов пошевелил в воздухе пальцами. — Я и сам не знаю, какой. Вид у Милбери был весьма озадаченный, и Калинов не удержался, перегнулся через стол и похлопал его по плечу. — Выполняйте, молодой человек. Надеюсь на вашу интуицию! Милбери отправился выполнять. Калинов достал из сейфа парализатор, вытащил из шкафа бронежилет и сложил все в сумку. Потом занялся расконсервацией дисивера. Дисивер был новой модели, глубина дисивации достигала когитационного уровня. Изготовлен он был, как и большинство дисиверов, в виде ремня и носился на поясе. В восемнадцать часов прибыли Крылов и Довгошей. Калинов отпустил Довгошея перекусить, поручив ему запастись на ночь бутербродами и кофе, а сам остался с Крыловым. — Как поживает твое чувство тревоги? Крылов покрутил головой, словно воротничок рубашки жал ему шею: — Перед бегством из Претории начало увеличиваться, но сейчас почти исчезло. — Это хорошо, — сказал Калинов, включая аппаратуру. — Что ты придумал? — Я придумал, как тебя спасти. Но предварительно мы с тобой должны провернуть одну операцию. Садись! Крылов сел. Калинов присоединил к дисиверу шлем-сканер и напялил его на голову Крылова. — Может, ты мне все-таки расскажешь, что задумал? — проговорил Крылов. — Расскажу, но не теперь. Сейчас эта информация тебе только помешает. Сиди и думай! — О чем? — О чем хочешь… О неизвестной угрозе для твоей жизни, об Алле, о погибших друзьях, обо мне наконец. Игорь откинулся в кресле и прикрыл глаза. Калинов начал сканирование. Через пару минут он выключил аппаратуру и сказал: — Вот и все, шнурик. Теперь я готов ответить на твои вопросы. Кирсанов, как всегда, не обманул. Отдел техобеспечения тоже не подвел. К девятнадцати часам все было подготовлено. Калинов, Крылов и Довгошей, вооруженный своей пушкой, вошли в вестибюль. Штатную охрану здания сняли еще днем, охранников отпустили по домам. Стол дежурного расположился поблизости от ниши с кабинами. Парализатор Калинов положил в правый ящик стола. Включили и проверили видео — и сенсорную аппаратуру. Было уже темновато, но улица в дополнительном освещении просматривалась прекрасно. Телекамер поставили две — инфракрасную снаружи здания и обычную в вестибюле. Техников отправили вслед за охранниками. В восемь вечера Калинов подвел Крылова к джамп-кабинам. — Тебе не будет скучно, — сказал он. — Для тебя все промелькнет, как один миг. А когда опасность исчезнет, я тебя выпущу из этого убежища. — А если ты будешь убит? — Типун тебе на язык, шнурик! — Калинов постучал костяшками пальцев по крышке стола. — Тогда тебя освободит Транспортная комиссия, и ты еще успеешь положить цветочки на мою могилку. Они обнялись. — Войдешь в кабину, нажми любую кнопку. Кольцо тут же замкнется. — Понял! — Крылов вошел в правую джамп-кабину. — Ни пуха тебе! И не говори ничего Альке. — К черту!.. И не скажу. Дверь за Зябликом закрылась. Калинов сразу же включил дисивер. Довгошей, глядя на него, прищелкнул языком от удовольствия: — Здорово! Один к одному — вылитый Игорь Крылов! Чувство тревоги тронуло его в двадцать часов пятьдесят семь минут. Словно ледяная птица чуть-чуть коснулась сердца легким перышком. И прочь уже не улетела. — Что-то случилось? — Довгошей обеспокоенно посмотрел на Калинова. — Пока нет, — сказал Калинов, прислушиваясь к себе. — Но надо быть готовым. — Кстати, шеф… А ведь я до сих пор не знаю, к чему надо быть готовым. Калинов открыл правый ящик стола, достал парализатор, снял его с предохранителя и положил обратно. — К сожалению, Володя, я и сам этого не знаю. — Он с трудом сдержал нервный смех. Господи, — подумал он. — Еще пять минут назад я даже не был уверен, что к чему-то надо готовиться. Хорош бы я был, если бы так ничего и не произошло!.. Но теперь… — Да, не знаю, — повторил он. — Но готовым быть надо, а посему давай уточним диспозицию… К сожалению, я понятия не имею, кого мы ждем. Собственно говоря, засада для того и затеяна, чтобы определить, кто преследует Крылова… Тем не менее готовиться будем к худшему — к тому, что явится убийца. Думаю, тебе надо разместиться в подсобке. Дверь туда оставим открытой. Когда убийца проникнет в вестибюль, твоя задача — ждать, не привлекая к себе внимания. — А откуда он может появиться? — Я вижу два пути. Либо он спустится по лестнице, если у него есть ранцевый гравилет и он сумеет проникнуть в здание через крышу или окна. Тогда датчики на лестнице предупредят нас… Либо он попытается открыть входную дверь. Тогда мы попросту услышим это. Да и его увидим еще раньше. Довгошей несколько секунд подумал, а потом спросил: — Хорошо. Предположим, убийца в вестибюле… он может последовать дальше? — Дальше надо держать ухо востро. Увидев перед собой Игоря Крылова, он должен либо сразу напасть, либо завязать какой-то разговор. Как он себя поведет, сказать трудно, поскольку мы понятия не имеем, кто он… В любом случае я выстрелю в него из парализатора. Твоя задача — подстраховать меня. Если придется стрелять, стреляй импульсами и целься в ноги. Он нам нужен живым и только живым. От трупа многого не узнаешь. Да и пожар здесь нам ни к чему… Если со мной что-нибудь случится, все равно постарайся взять его живым! — Ясно! — Довгошей мрачно кивнул. — Может быть, выключим в вестибюле свет и воспользуемся очками? Чтобы затруднить убийце выполнение его намерений! — Общий свет погасим, — сказал Калинов. — Но лампу над столом зажжем: убийца должен увидеть перед собой Игоря Крылова. — Кстати, шеф! А откуда убийца вообще знает, что Крылов находится здесь? В Претории я не заметил никакой слежки… — Поживем — увидим. — Калинов достал термос с кофе и бутерброды. — Давай-ка лучше подкрепимся. А заодно и примем стимулятор, чтобы реакция была острее. Они съели по паре бутербродов, проглотили по таблетке стимулятора и запили все это кофе. Довгошей видел, что Калинов все чаще и чаще задумывается. Словно уходит в себя… А Калинов и вправду уходил в себя, прислушиваясь к нарастающей тревоге. Ощущения были не из приятных. Как будто падаешь в бездну — сердце так и замирает. — Ну, все! — сказал он, убирая термос. — По местам! Довгошей скрылся в подсобке, прихватив с собой стул, повозился немного, выбирая позицию, с которой бы полностью обозревался вестибюль, и затих. Видно его не было. Калинов сидел за столом и смотрел сквозь стекло на улицу. Там спешили по своим делам все еще многочисленные прохожие. Он знал, что они не видят его, но ему все равно было не очень уютно. Впрочем, он понимал, что дело не в прохожих; просто таинственный убийца неотвратимо приближался, гоня перед собой холодную волну тревоги. И было непонятным лишь одно: почему, кроме Калинова, больше никто не ощущает ее? И что случится, если он выключит дисивер? Минута бежала за минутой. Тревога ширилась, нарастала. Довгошей в подсобке словно умер. Калинов вдруг осознал, что боится. Ощущение было неприятным, и, чтобы отвлечься, он стал рассматривать прохожих, пытаясь угадать, которая из фигур окажется тем, кого они ждут. Люди шли себе мимо мертвого здания, не проявляя к нему никакого интереса. Может, кто-то и удивлялся, почему этим вечером здесь этакая праздничная уличная иллюминация, но внешне удивление ни в чем не выражалось. И поэтому, когда один из прохожих целеустремленно направился к зданию, Калинов сразу обратил на него внимание. Одинокая фигура приблизилась к двери. Человек присел на парапет короткой лестницы, ведущей к входу, и замер. Проверяет, нет ли хвоста, — подумал Калинов и сказал негромко, словно боялся, что убийца его услышит: — Володя! Вот он! — Вижу! — отозвался Довгошей. Тревога вдруг превратилась в полновесный страх за свою жизнь. Калинов приоткрыл правый ящик стола и достал парализатор. Опустил руку с оружием вниз. Человек встал с парапета и приблизился к двери. Сейчас достанет отмычку, — подумал Калинов и тут же понял, что неизвестный здесь, внутри, в вестибюле. Калинов тряхнул головой, пытаясь избавиться от наваждения, но глаза твердили: человек проник в здание, не отпирая замка. Вот он стоит в метре от дверей, не оглядываясь по сторонам, делает шаг вперед, еще один… А страх, обуявший душу Калинова, вдруг превращается в смертный ужас. И нет никаких сил поднять парализатор… От входа до стола двадцать пять шагов, и убийца неторопливо, размеренно переставляет ноги. Левая… правая… снова левая… опять правая… Ужас нарастает… — Прости меня, Игорь, — говорит убийца равнодушно. — Что вам нужно? — шепчет Калинов трясущимися губами. — Прости меня, Игорь, — повторяет убийца, и Калинов вдруг понимает, что человек ему знаком. Где-то он видел эти глаза, эти губы, эти волосы… Убийца уже одолел половину расстояния до стола, и Калинов видит, что в его руках нет никакого оружия. Ужас нарастает… У Калинова прерывается дыхание, словно холодные лапы сдавили ему горло, но он находит в себе силы поднять парализатор. Разряд с шипением впивается в грудь неизвестного, но тому хоть бы что!.. Защита, понимает Калинов и, подняв парализатор выше, всаживает разряд прямо в лицо врага. Человек даже не мигает, он по-прежнему размеренно, как робот, переставляет ноги. Шаг, другой… Холодные лапы уже касаются сердца Калинова, и он вдруг понимает, что никто его убивать не будет, что через одну-две секунды он попросту умрет от страха. Он роняет парализатор на стол и тянется к выключателю дисивера. Одна за другой вестибюль прошивают молнии из довгошеевской пушки, но неизвестного они совершенно не трогают; он даже, кажется, не замечает их. Довгошей стреляет еще раз и еще, а Калинов наконец касается кнопки выключателя. И с облегчением переводит дух… Смертный ужас исчез, а вместе с ним исчез и таинственный пришелец. Вот только что он стоял тут, на этом самом месте, в пяти шагах от Калинова… Калинов растерянно оглянулся вокруг. Довгошей вылез из своей засады и с оторопелым видом рассматривал обожженную выстрелами стену. — Господи! — воскликнул он. — Неужели из пяти выстрелов я ни разу не попал?! — Ты попал! — сказал Калинов. — Ты попал все пять раз!.. А еще два раза попал я! Он подошел к двери и осторожно потрогал черное пятнышко на стекле в том месте, куда угодил разряд парализатора. А вот, чуть выше, еще одно, след второго выстрела. — Господи! — снова воскликнул Довгошей. — Как же можно с нашим оружием ходить на привидение?! — Привидение? — удивился Калинов. — Почему привидение? — А кто же еще может выглядеть подобным образом? Калинов ничего не ответил. Он прислонился лбом к холодному стеклу и постоял так, успокаивая Дыхание и стараясь загнать в грудь рвущееся наружу сердце. Потом подошел к Довгошею и проговорил: — Рассказывай подробно, что видел. Почему ты решил, что к нам явилось привидение? — Это была слабая размытая фигура, отдаленно напоминающая человеческую. Я бы даже сказал, очень отдаленно… Думаю, если бы мы не ждали кого-то, я эту фигуру мог бы и не заметить. Она… оно прошло сквозь дверь и двинулось к нам. Когда вы стреляли из парализатора, разряд пролетал сквозь это существо, как будто его здесь и не было. А когда я увидел, что вы, извините, близки к обмороку, я понял, что игры кончились, и сделал пять выстрелов. Причем в ноги пришлись только первые два, а последний и вообще в голову. Но, похоже, лайтинг для него не опаснее парализатора… А потом оно просто исчезло. Вот стояло тут — и вдруг нет его! Калинов подошел к столу и сел. Ноги противно дрожали, но сердце, кажется, начало успокаиваться. — Слушай, Володя! А ты не обратил внимания, когда именно он… оно исчезло — до того, как я выключил дисивер, или после? Довгошей закрыл глаза, постоял немного, вспоминая, и замотал головой: — Не знаю, шеф! Все произошло настолько быстро… Да и с привидениями мне вступать в схватку еще не приходилось. — Не спеши, — сказал Калинов. — Может, это и не привидение… Может, это просто гипноз. Тут он вспомнил о все еще работающей аппаратуре, выключил телекамеры и вызвал по вибрасу Милбери. — Это не гипноз, — сказал Довгошей, когда они просмотрели запись. — Видеоаппаратуру, как известно, загипнотизировать невозможно. — Да, — согласился Милбери. — Значит, вы, шеф, видели этого типа именно таким, каким он выглядит в записи? — Один к одному. — Тогда гипноз все-таки был. Только гипнотизировал он тебя, Володя. — Милбери повернулся к Довгошею. — Говоришь, для тебя он выглядел как привидение? — Вообще-то это была некая туманная субстанция, отдаленно напоминающая человеческую фигуру, — сказал Довгошей. — Но я всегда считал, что именно так и должны выглядеть привидения. Раньше, к сожалению, мне с ними встречаться не приходилось, поэтому сравнить не с чем. Калинов прошелся по вестибюлю, провел указательным пальцем по обуглившимся пятнам на стене. Потом сказал Довгошею: — Просмотри-ка на всякий случай запись с наружной камеры, а мы с Рэном подумаем, что делать дальше. Они уселись в кресла. Близилась полночь, и на улице было пусто, лишь изредка пробежит отдельный пешеход. Калинов вдруг вскочил, ринулся к пульту и полностью заэкранировал окна. Вид ночной улицы исчез: поверхность стекол стала серой. — Не могу, — сказал Калинов удивленному Милбери. — Такое впечатление, будто кто-то смотрит оттуда на меня. — Нервы, шеф! — Милбери покачал головой. — Вам же известно, что экран не пропускает наружу никаких излучений… — Да известно, известно! — Калинов досадливо махнул рукой. — Но вот кажется, что кто-то смотрит — и все тут!.. Ладно, давай вернемся к нашим баранам. Милбери сложил губы куриной гузкой: — Странная получается штука. Выходит, перед вами убийца стоял в собственном облике, а Володю он за каким-то чертом гипнотизировал… — Чепуха! — раздраженно бросил Калинов. — Не стоял он тут вообще. Иначе бы ему достались два разряда моего парализатора и пять импульсов Володиной пушки. Из него бы лишь обгорелый труп получился! — Может быть, вы оба все-таки промахнулись? — Знаете что, молодой человек! Просмотрите еще раз запись, потом поставьте в ту точку, где находился этот тип… хотя бы меня — по-моему, я не крупнее его, — а потом займите мое положение в момент стрельбы. Когда надоест, встаньте туда, откуда стрелял Володя. Я вам гарантирую, что мое тело закроет вам следы от лучей на стене и от разрядов на двери. Полагаю, это вас убедит? — Давайте так и сделаем… — начал Милбери, но тут Довгошей издал удивленный возглас: — Слушайте, его здесь вообще нет! Калинов с Милбери вскочили и бросились к монитору. Довгошей параллельно прогонял обе записи: сделанную внутренней телекамерой в обычном свете и в инфракрасном — внешней. В углах кадров синхронно бежали цифры таймеров. Кадры слегка отличались друг от друга, поскольку съемка велась с разных точек, но мизансцены полностью совпадали. Вот на обоих кадрах прошел одинокий мужчина с сумкой через плечо, вот неторопливо пробрела — в обнимку — пара влюбленных. А вот на левом кадре и таинственный незнакомец. Перешел улицу, поднялся по ступенькам, присел на парапет. — А здесь его нет! — прошептал Довгошей. В самом деле, на правом кадре, где демонстрировалась запись улицы в инфракрасных лучах, этого человека не было. — Вот так номер! — сказал Милбери. — Действительно привидение какое-то… — Или голограмма в обычном свете, — заметил Калинов. Милбери хлопнул себя по лбу: — Шеф, вы гений! Это же все объясняет! — Ага, — сказал Калинов. — Если бы мне еще открыли тайну, где находилась аппаратура, воспроизводящая голограмму! И как эта голограмма воздействовала на мою психику?.. И кто произнес слова: Игорь! Прости меня? — Я ничего не слышал, — удивленно заметил Довгошей. — Ты, кроме туманной фигуры, ничего и не видел! — сказал Милбери. — Правда, и аппаратура этих слов не зафиксировала… — Он с сомнением посмотрел на Калинова. — Похоже, господа, нас посетил дьявол, — сказал Довгошей, и было непонятно, шутит он или говорит всерьез. — Не верю я в короля зла! — сказал Калинов, потирая подбородок. — Давайте еще гипотезы. — Остаются ксены, — сказал Милбери с сарказмом. — Оказывается, таким бывает контакт с братьями по разуму! Ха-ха!.. — Может, и не ха-ха, — ответил Калинов без улыбки. — Только что это за ксены, если они покупаются с такой легкостью на дисивер. Дисивер, как известно, действует лишь на землян. — Это не аргумент, — сказал Довгошей. — Никто не знает, как действует дисивер на ксенов: опытов такого плана в истории еще не было. У ксенов может оказаться одинаковое с нами устройство психики. — А по какой причине инопланетянин просит прощения у Игоря Крылова? Довгошей пожал плечами, и Калинов понял, что не очень-то он и верит в реальность этого факта. — Не надо забывать, что Крылов — космонавт и вполне мог при определенных обстоятельствах… — начал Милбери. И замолк. — Ладно, — сказал Калинов. — Так можно бесконечно переливать из пустого в порожнее!.. Считаю, засада должна быть признана успешной. Во всяком случае, мы выяснили, что страхи Крылова не болезнь расстроенной психики уставшего человека. Угроза его жизни в действительности существует. Кроме того, можно сделать предварительный вывод, что Андерсон и Накаяма, вероятно, погибли все-таки насильственной смертью. Так что хотя бы в реальности происходящего мы теперь убедились. Пока, правда, у нас в руках лишь набор странных фактов, от которых изрядно попахивает мистикой, но, думаю, это только потому, что отсутствует информация о связях между имеющимися фактами. Стало быть, нужно искать эту информацию! — Неплохо бы иметь представление хотя бы о приблизительном районе поисков, — сказал Довгошей без иронии. — Я не бог! — ответил Калинов. — Надо думать. — А хотите еще фактик в нашу копилку странностей? — сказал вдруг Милбери. — Я ведь все-таки не зря возился с этими стратопланами! — Что-то выкопал? — воскликнул Калинов. — Выкопал! — Милбери с удовольствием произнес это слово. — Среди пассажиров всех рейсов, что мы проверили, был пассажир, не имеющий веса. — Как?! — удивился Калинов. — Подожди… Но на него должны были обратить внимание в первом же рейсе! — Должны! — Милбери хмыкнул. — Оказывается, плохо, господа сыщики, пользоваться в перемещениях по планете исключительно лишь джамп-связью!.. Если бы мы хотя бы раз слетали на стратоплане, то знали бы эту кухню… Оказывается, регистрация давно уже производится без участия людей. Автоматика взвешивает пассажира и тут же снимает с его кредитной карточки соответствующую сумму. Сколько там в цифрах — сто или тысяча, — ей все равно. Она ведь программировалась на обслуживание обычных людей. Так что невесомому пассажиру не требуется даже вставлять в приемник кассира кредитную карточку. Вот если бы с весами работал человек… — А служба безопасности? — сказал Довгошей. — А что служба безопасности? Если с ним не было никакого оружия, служба безопасности и внимания на него не обратила. Ведь визуально-то он выглядит обычным человеком! А багажа он с собой ни разу не вез. — Мда-а! — Калинов яростно поскреб затылок. — Много определенности добавил нам этот факт!.. Как он хоть регистрировался-то? — Каждый раз мужским именем, — сказал серьезно Милбери. — И каждый раз новым. — А может, это были разные люди? — предположил Довгошей. — Возможно. Фотографий при регистрации не делают. Но в твоем вопросе есть одна ошибка. Если это были и разные, то нелюди. Люди, как известно, обладают весом. — Ну что же… — Калинов снова почесал затылок. — Теперь хоть можно предположить, почему этот… это существо не пользуется джамп-связью. Джамп-кабины оперируют материальными… точнее, вещественными объектами. — А что нам дает такое предположение? — Милбери с сомнением покачал головой. — По-моему, но ни на йоту не приближает нас к пониманию сути событий. — Во всяком случае, полагаю, Крылов находится в безопасности. А это снимает с нас массу забот. — Вы собираетесь его там и оставить? — Милбери кивнул на кабины. — Да, по крайней мере в течение ближайших дней. Ему там будет спокойнее. — А потом? — Надеюсь, тот, кто его преследует, через несколько дней оставит его в покое. — Странная надежда! — Не будем спорить: у нас пока есть возможность проверить это… Как бы то ни было, а его день рождения к тому времени уже минет. Правда, так мы можем и не узнать, какова фактическая подоплека происходящих событий. Но, клянусь, я согласен остаться в неведении с живым Игорем, чем получить информацию, заплатив за нее гибелью друга. — Калинов хлопнул ладонью по столу и встал. Довгошей смотрел на начальника с восторгом, но Милбери уныло покачивал головой. — А при чем здесь день рождения? — спросил он. — При чем здесь день рождения, я и сам не знаю, — сказал Калинов, — но какое-то значение он имеет. Во всяком случае, все остальные — кроме Формена — умерли накануне своего дня рождения. — Чертовщина какая-то! — Милбери выругался. — Должна же быть у нас хоть какая-то версия! Как можно работать без версии? Калинов устало улыбнулся: — Такое это дело, молодой человек!.. А версий может быть великое множество. Вот хотя бы… За Крыловым по каким-то причинам охотятся ксены!.. Может быть, он наступил им на любимую мозоль… Устраивает тебя такая версия? Безумства в ней достаточно? — Достаточно. — Милбери покусал губу. — Только она вряд ли доказуема! — Конечно. Пока мы не изловим хоть одного ксена и не выпотрошим его. — Да ну вас, шеф! — Милбери нахмурился. — Все вам шутки! Калинов перестал улыбаться. — К сожалению, это не шутки. Это действительно может оказаться все, что угодно. А потому расслабляться не будем… Тем не менее я полагаю, что Крылов находится в безопасности. Думается, по какой-то причине в закольцованных джамп-кабинах он для преступных сил недосягаем. Полагаю, предстоящая ночь докажет вам это. — Калинов прошелся по вестибюлю, размышляя, потом продолжил: — Значит, сделаем так… Сюда надо прислать несколько наших людей, вооруженных. Задача: взять живым любое существо, которое предпримет попытку приблизиться к кабинам. Стрелять исключительно в случае непосредственной угрозы для жизни. Думается мне, просидят они здесь впустую, но оставлять кабины без охраны мы не имеем права. Милбери согласно кивнул. — Теперь вот еще что… Поскольку мы обязаны быть готовы к… — Калинов вдруг замолк, глядя на Довгошея, потом опять погулял по вестибюлю и наконец, решившись на что-то, сказал: — Володя, ты пока останешься здесь, через некоторое время тебя сменят. После этого можешь смело отправляться спать. — Он повернулся к Милбери: — А нам с тобой еще надо поговорить, И лучше всего это сделать в моем кабинете. Ночью ему приснился сон. Калинов летел, широко раскинув руки. Как крылья… Пространство вокруг было наполнено розовым туманом, скрипуче-сухим и горячим. Глаз сквозь туман ничего не видел, но Калинов знал, что летит в правильном направлении. Он был молод, весел и уверен в себе. Сзади его поддерживали Черные Нити, а Белые, нежно просвечивающие сквозь розовый туман, натянутые, как струна, с огромной скоростью волокли его вперед, к неведомой пока цели, которая вот-вот должна была возникнуть перед глазами, и Калинов понимал, что никакой туман не скроет ее из виду. Он с предвкушением ждал появления цели, когда вдруг со звоном лопнула одна из Белых Нитей. Скорость сразу упала, он почувствовал, как одна из Черных Нитей, потерявшая напарницу, удавкой захлестнула душу. Потом лопнула еще одна Белая Нить, и он услышал издевательский смех. На душу набросили еще одну удавку. А смех становился все громче, в нем появились нотки торжества, и вот из тумана величественно выплыл серый силуэт. Калинов сразу узнал врага: это был он сам, Калинов, но не нынешний, молодой, а тот, предыдущий, седой и усталый, для которого давно уже было подготовлено место на кладбище. Из седой шевелюры торчали крохотные рожки. Предыдущий Калинов держал в руке все Белые Нити Калинова-нынешнего и по очереди — одну за другой — рвал их. Рвал почти без усилий, с удовольствием и радостью. И каждая порванная Белая Нить отдавалась удавкой на душе. Потом предыдущий Калинов подплыл ближе, перестал смеяться и громовым голосом проорал: — А ведь у тебя вообще не должно быть Черных Нитей, человече! — Но все-таки они есть, — с трудом прошептал Калинов уже не слушающимися губами. И тогда предыдущий Калинов сверкнул красными глазами, взмахнул хвостом и одним движением разорвал все Белые Нити. Черная удавка натянулась и поволокла Калинова назад, все быстрее и быстрее. Движение представлялось как свободное падение, наступила невесомость, мимо розовыми струями проносился туман, сзади подпирал громовой дьявольский хохот. И не было рядом никого, кто мог бы помочь, погасить скорость, хоть немножко освободить душу от черной удавки, спасти и сохранить… И разверзлась бездна, и розовый туман сменился мраком, холодный ужас объял сердце, и не осталось ничего в судьбе, кроме конца, и ушла куда-то память о Вите, провалилась в небытие, обратившись пеплом равнодушия. Дьявольский смех не отставал, он все время был где-то поблизости и умолк только в то мгновение, когда окончательно задохнулась удавленная душа… А под утро приснилась Марина. Она что-то возмущенно говорила ему, грозила маленьким кулачком. Он, снисходительно улыбаясь, слушал ее, время от времени пытался заглянуть в вырез кумачового платья и никак не мог понять, почему у этой глупышки рыжие Витины волосы… |
||
|