"Империя звёзд" - читать интересную книгу автора (Бэрд Элисон)

7. ВРАТА НЕБА И ЗЕМЛИ

Аурон пронизывал облака с приятным ощущением возвращенной свободы. Как приятно было снова принять свою естественную форму после столь долгого пребывания в тесном и ограниченном облике человека! На миг он отдался чувству полета, рычанию ветра в ушах, бесстрашному падению сквозь толщу атмосферы. Он вырвался из облачного слоя в чистый воздух, вышел из пике и выровнял полет, расправив крылья на все их шестьдесят аршин, и стал планировать над лунной поверхностью.

Мирия когда-то была безвоздушной пустыней, как свидетельствовали ее бесчисленные кратеры. Но мощнейший приступ волшебства в древние времена создал условия обитания для дышащих существ, превратил кратеры в круглые озера и озерца, одел сухую землю плодородной почвой для зеленых растений — если можно так назвать растения, которые на самом деле были светло-синими. Аурон скользил в воздухе над лунным лесом, над гигантскими деревьями, отбрасывающими еще более гигантские тени на синие луга, потом спустился к кратерному озеру, где лежали, полупогрузившись в воду, несколько лоананов. Когда до земли оставалось меньше длины крыла, он расправил маховые перья и опустился, мягко приземлившись на кончики когтей. Прозрачный разреженный воздух и резко очерченный горизонт создавали ощущение, будто он сел на горное плато. На гребне каменной гряды стояли два столба драконьих ворот, и на холме подальше поднимал к небу точеные башни мраморный дворец. В темно-синем небе висела Арайния, ярко-лазурная с освещенной стороны, окруженная мерцающими кольцами, и ее отражение переливалось в воде кратерного озера. Как красиво смотрятся планеты из пустоты, подумал он, и какими хрупкими они кажутся, будто их можно смять неосторожным прикосновением, как яичную скорлупу, расплескать бесценную жизнь, хранящуюся в ней.

Он прошел по пологому склону кратера и приблизился к императору, развалившемуся возле берега круглого озера. Орбион поднял глаза, и Аурон принял драконью позу подчинения, вытянув передние лапы и опустив голову к земле.

— Ваше величество, у меня есть доказательство, которое вы искали.

Император Орбион складчатым хвостом плеснул себе воды на серебристый бок.

— Рассказывай.

— Доказательством, которое я хочу представить, является молодой огненный дракон. Он напал на Эйлию в окрестности академии Мелнемерона. Если бы Талира и я не оказались рядом, она, несомненно, погибла бы. Мы едва не потеряли ее. Сотни лет уже ни один огненный дракон не живет на Арайнии, и не может быть случайностью, что этот выбрал Эйлию мишенью для своего нападения. За этим стоят наши враги, в чем я уверен. Они страшатся ее, и это доказывает ее подлинность.

Синие глаза задумчиво прищурились.

— Ты говоришь, что она едва не погибла. Как это может быть, если эта твоя принцесса была причиной великой бури в Элдимии? Будь она воистину Триной Лиа, разве не могла бы ока противостоять любому огненному дракону — тем более молодому?

Золотой дракон смотрел на правителя, не отводя глаз.

— Принцесса сама молода, и ее сила еще не раскрылась. Бурю она вызвала не по собственной воле: это была бессознательная реакция на страх перед Морлином и его союзниками. Когда огнедракон напал, она оцепенела от столь близкой опасности, у ее разума не было временя отреагировать. Это еще одна причина, чтобы защитить ее. И она теперь знает, кто я, ибо я не мог спасти ее, не обнаружив своей истинной формы. Далее скрываться нет смысла. Сын Неба, невозможно теперь сомневаться, что она — та, кого мы ждали. Талира в этом убедилась, и уже некоторое время назад. Народ т'кири признает Эйлию как Трину Лиа. Давайте же возобновим связи с людьми, снова примем их в нашу Империю.

Император и его гвардия зашевелились в воде, взбив в пену ее безмятежную синеву. Отражение Арайнии задрожало и поплыло, разбиваясь на осколочки света. Аурон отвернулся, глядя на стоящий поодаль белый дворец. Арайницы задумали его как дополнительную резиденцию для предсказанной предводительницы, как место отдыха на покрытой садами луне, носящей ее имя. Но до окончания строительства Лунного дворца разразилась Великая Катастрофа, и строители-люди более не могли вернуться в эту сферу. Это неправильно получилось, подумал Аурон, и в нем зашевелилась злость. Это просто расточительно — вот так заключить их в их собственных разделенных мирах, отрезав от лоананов и друг от друга.

— Люди все еще беспокоят меня, Аурон, — произнес наконец император драконов. — И те их деяния, что я видел на Мере, это беспокойство увеличивают. Они опять собираются воевать друг с другом, пока их миры не превратятся в пустыни. И я слышал, что теперь открыты ворота близ Мелнемерона.

— Да. Одна из немереев, придворная дама Синдра, нашла средства их отрыть. Я говорю «нашла», но выходит, что ей помогал кто-то в поисках этих старых знаний. Когда провалилось нападение огнедракона и я открыл свою суть, она сбежала из дворца. Мы все думали, что она всего лишь испугалась, но потом видели, как она бросилась в портал, который раскрылся, чтобы ее принять. Что с ней сталось, мне неизвестно — Эфир полок опасностей, и она, быть может, никогда из него не вернется. Но я подозреваю, что огнедракона позвала она, и она велела ему найти Эйлию. Причем я не думаю, что она была бы в состоянии проделать такое своими силами. У меня есть уверенность, что ее совратил Морлин. И потому я молю ваше величество: позвольте мне защитить Эйлию, потому что он обязательно опять нанесет удар. Позвольте мне доставить ее в один из наших миров, где ей ничего не будет грозить.

Долгая пауза. Орбион размышлял, Аурон нетерпеливо ждал.

— Хорошо, — сказал наконец император, поднимаясь из озера и отряхивая влагу с крыльев. — Да будет так, как ты просишь. Смысла хранить тайну больше нет. Возьми девушку под защиту и охраняй не за страх, а за совесть. А другим лоананам я скажу, что они могут открываться арайнийцам.

— Уж кто-кто, но Синдра Волхв! Кто мог подумать, что она предаст? Немерейка, родилась на Арайнии, кто бы мог подумать?

Король Тирон взволнованно расхаживал по комнате.

— Я должна была предусмотреть, — сказала Ана. — Я же знала, что Трину Лиа будут осаждать все виды зла, что есть на свете.

— И этот самый By, который вообще не человек! — Тирон передернулся. — И Лира, прислужница Эйлии…

— Да. И это наше счастье, что они оказались друзьями, а не врагами. Но надо сознаться, я их обоих какое-то время подозревала.

— И ничего не сказала? — воскликнул Тирон.

Ана с безмятежным лицом продолжала гладить кошку.

— Не моя это была тайна, и не мне ее выдавать.

— Невероятно! Здесь никто, даже самые высшие маги, не умеют перекидываться, — сказала Эйлия.

Она тихо сидела в кресле возле окна, слушая спор Аны с отцом.

— Но эта практика хорошо известна на Мере и на Арайнии, как подтверждают ваши старые предания, — ответила Ана. — Маги людей научились этому от архонов.

Эйлия снова замолчала. Ей не хотелось размышлять о способностях архонов менять облик. Еще с тех пор, как By впервые сказал о неприятной теории немереев, она почувствовала себя еще дальше от утраченной матери, ощутила даже легкое отчуждение от себя самой. Утренние мысли о том, кто она такая, сменились мыслями о том, что же она такое. Если эта теория верна, то она утратила не только прежнее свое имя Эйлии Корабельщик, но и саму свою человеческую суть. Отец, когда она ему об этом сказала, заявил, что не верит. «И я не верю», — продолжала она твердить в своем сердце. Но ум не хотел оставить этот вопрос в покое.

— Шпионы — повсюду шпионы и предатели, всех видов и форм! — воскликнул отец. — И как нам надеяться оборонить Эйлию?

«Я — Трина Лиа, — подумала девушка. — Это мне полагается всех оборонять».

Тут кто-то тихо постучал в дверь. Знакомый голос окликнул:

— Ваше высочество?

Голос мастера By — нет, не By, напомнила она себе. Дверь отворилась, и за ней стоял низкорослый пухлый маг, а рядом с ним Лира. Эйлия внимательно посмотрела на них. Лира была одета в пунцовое платье и пелерину из золотистого меха гулона. Старый колдун был облачен в ярко-синюю мантию, вышитую серебряными рунами, а поверх набросил шкуру леопарда в радужных пятнах. Такая же меховая шапка сидела у него на голове чуть набекрень. Это он нарочно так оделся, чтобы она чувствовала себя свободно? Как взрослый, собирающийся играть с ребенком? Эйлия смотрела, не в силах оторваться, на тоненькие линии морщин, расходящиеся от его глаз, на чахлый клок белых волос, выбившихся из-под шапки. Потом перевела глаза на ухоженные ручки и роскошные рыжеватые волосы Лиры. Все, все говорило ей, что перед нею — два человеческих существа, но они оба старше, чем может прожить человек, даже элей, даже Ана — и действительно, в человеческом образе они были старше любого живого существа на Арайнии, кроме разве что деревьев в горных лесах, накопивших тысячи годовых колец.

— Я уж не знаю, как вас теперь называть, — сказала она, отводя глаза.

— Ваше высочество может по-прежнему называть меня Лирой, если пожелает, — ответила женщина. — Мое имя — Талира, что очень похоже по звучанию.

Имя она произнесла так певуче, что Эйлия вспомнила птичью песнь.

— А меня зовут Аурон, — произнес мужчина. — Это настолько близко к истинному произношению, насколько способен человеческий язык. В моей родной речи оно звучит примерно как рычание льва: Орр-ронг.

— Хорошо, пусть будет Талира и Аурон. — Тирон стоял и смотрел, как человек-дракон садится в пустое кресло. Талира осталась стоять, сложив руки, — идеал образцовой фрейлины. — Скажите, давно ли вы… следите за моей дочерью?

— Я слежу за ней, — ответил Аурон, — с того самого дня, как доставил ее на Арайнию. Талира — не столь долго.

Эйлия перевела взгляд на женщину-птицу:

— Да-да, ты же появилась два года назад? И Аурон исчез, оставив меня в Халмирионе. — Она повернулась к нему: — А когда ты был By, я тебя лишь изредка видела.

Он улыбнулся.

— Но я не все время был By. Я принимал множество форм помимо этой, человеческой. Иногда я был птицей в ветвях у тебя над головой, карпом в пруду, пятнистой ящерицей на стене.

— Ты шпионил за ней! — воскликнул Тирон.

— Боюсь, что да. Но причины тому были достохвальные. Я полагал, что вашей дочери грозит смертельная опасность, и вы теперь видите, что я был прав. Мой правитель запретил мне показываться в истинном облике, и даже в человеческом виде я не мог быть с нею повсюду, так что приходилось принимать и другие формы.

— Но я на Мере видела твою истинную форму, — сказала Эйлия.

Он снял пятнистую меховую шапку и стал бессознательно вертеть ее в руках.

— А, да, тут уж я ничего не мог поделать. Принц Морлин держал меня в плену холодным железом, и я не мог изменить облик.

— А я думала, что он тебя приручил как верхового зверя. И не знала, что ты — мыслящее существо, как и я. Не обижайся, но я думала, что ты — всего лишь зверь. Он взмахнул пухлой ладошкой.

— Я не обижаюсь. Я оказался на Элендоре, чтобы встретить твой отряд. Херувим, который надзирал за Тринисией, предупредил нас, лоананов, что какие-то люди хотят отыскать Камень, и я знал, что может означать осуществление древних пророчеств. Поэтому я сразу же вылетел на Меру. И еще я хотел отогнать мятежных лоананов, которые летали вокруг Священной горы, хотя тогда и не знал, что ими предводительствует принц Морлин в образе дракона. Когда я прилетел, он спрятался, а потом захватил меня, когда я отдыхал в развалинах храма, где ждал тебя и твоих спутников. И он сковал меня во сне холодным железом. Он весьма хитер.

Круглое лицо помрачнело.

— Он знает учение немереев и совратил с пути немало приверженцев Белой Магии, людей и лоананов, переманив их на свою сторону. Он прожил много сотен ваших лет и за это время накопил множество знаний. Мой народ одно время надеялся изловить его и связать железом, как он связал меня на Элендоре, но ему каждый раз удавалось ускользнуть, а сейчас он нашел себе сильных союзников среди тех, кто служит Валдуру, Ни в коем случае нельзя недооценивать его, ваше высочество, как и переоценивать вашу способность ему противостоять.

Но тут мрачное выражение на лице By сменилось улыбкой, и он воскликнул:

— Но что это я? У вас же есть много и других вопросов к нам обоим!

Эйлия посмотрела на отца, на Ану.

— Есть. Но я не знаю, с чего начать.

Аурон сделал рукой неопределенный жест.

— Начните с чего угодно, и посмотрим, к чему мы придем.

— Ну хорошо… почему вы решили мне помочь там, на Элендоре?

— Когда Морлин меня приковал, я не мог убежать или мысленно связаться с херувимами. Они решили оставить Камень там, где он лежал, поскольку это была идеальная проверка той, кому он принадлежит: выбрать священный самоцвет среди массы драгоценных камней сокровищницы. Когда ты освободила меня, я, конечно, мог уже обратиться к ним. Они сказали, что ощутили прикосновение к Камню, но не знают еще, кто его коснулся. Я не видел тебя с камнем, но подумал, что ты можешь оказаться той, кого мы ждем. Я бы в любом случае тебе помог, раз ты меня освободила, но решил, что лучше всего будет доставить тебя на Арайнию — остановившись сперва на луне для очищения. Однако херувимы были по-прежнему не уверены. В конце концов, после некоторых споров, они решили доставить Камень на Арайнию, как и твоих спутников, и чтобы ты прошла испытание там. Если бы ты не доказала свое право, они бы вернулись за ним и отнесли бы его обратно на Меру — ожидать истинного хозяина.

— У меня есть вопрос, — сказал Тирон. — Почему лоананы все это время прятались от людей, хотя нам были бы очень полезны ваши знания?

— Мы прячемся не от всех людей, сир. Есть ваши сородичи, живущие ныне среди звезд, дальние ваши родственники на далеких мирах, с которыми мы поддерживаем тесный контакт. Это от мереев, жителей Меры, и их близкой родни на Арайнии нам велено скрываться и разрешено лишь наблюдать за ними издали.

— После Великой Катастрофы, — добавила Талира, — народ Меры отверг чародейство, опасаясь, что это оно навлекло на людей гибель. В каком-то смысле они имели право бояться, поскольку всегда есть те, кто употребляют магию во зло. Также говорилось в те времена, что, если применение магии станет обыденным, люди обленятся и перестанут трудиться, не будут зарабатывать себе на хлеб, и честный усердный труд перестанет быть в почете.

— И это правда, — согласилась Ана. — Опасности магии так же велики, как ее дары.

— Правитель моего народа рассудил, что мы слишком активно вмешивались в историю Меры, — продолжал Аурон. — Что мы дали ее народам знание, к которому люди готовы не были. Посему мы повиновались его словам и на время отстранились, наблюдая за вами лишь издали. Человечество — очень любопытная раса, одна из самых интересных. Вы зародились не на Мере, а попали труда с другой планеты.

— Да? А что это была за планета? — спросила заинтересованная Эйлия.

Аурон и Талира одновременно покачали головой.

— Мы не знаем, — ответил человек-дракон. — Те, что доставили оттуда ваших предков, искали другую планету, как можно более похожую на их мир: третью планету возле одинокого желтого солнца, с большой луной. Вероятность, что две такие похожие планеты окажутся рядом, весьма мала, и потому мы полагаем, что ваш родной мир очень далеко. Мера вполне отвечала целям этих древних чародеев, хотя климат на ней суров, и жили там лишь немногие создания: свирепые либбарды, винторогие йалы и еще некоторые виды. Чародеи согрели воздух Меры и смягчили климат, чтобы ваша раса смогла там жить, а аборигенные виды мигрировали к полюсам. Там и стала жить и процветать человеческая раса и многие виды, привезенные с родной планеты.

— Скажи мне, зачем вы, лоананы, закрыли порталы на Мере и Арайнии? Вы считаете, что люди дурно влияют на другие миры? — спросил Тирон. Он все еще злился, судя по голосу.

— Нет-нет. В Эфир должно быть нелегко войти даже посвященному, а волшебство все еще очень ново для человечества. Древние меранцы открыли слишком много врат и слишком во многих местах: неопытные маги тех времен видели в драконьих путях всего лишь удобство, быстрый способ добраться из страны в страну. Я надеюсь когда-нибудь увидеть часть этих врат вновь открытыми, но это время еще не скоро наступит.

— Это снова напоминает мне старые легенды, что есть множество самых разных невидимых дверей в миры фей и джиннов, их только надо найти. Но Эфир — ты говоришь, что он не безопасен? — спросила Эйлия.

— Не совсем. Тело там разрушено быть не может, потому что в той плоскости оно преобразуется в чистую квинтэссенцию. Но разум может подвергнуться нападению: он может быть введен в заблуждение или же порабощен. В Эфире твой разум является единственным твоим оружием: доблестнейший из воинов не может там полагаться на силу мышц, поскольку они остаются позади. Чтобы войти туда без опаски, нужна сила ума, не тела. Но все же лишь немногие из эйдолонов, встреченных там, будут враждебными.

— Эйдолоны? Что это?

— Эйдолон — образ обыденной вещи. Это появляющиеся в Эфире формы, подобие живых существ: зверей, птиц, других созданий. Некоторые считают, что это — замаскированные боги или ангелы, которые появляются, чтобы испытать нас. Другие говорят, что это всего лишь образы, созданные нашим разумом. Некоторые из них по виду обладают разумом, как могут подтвердить те, кто с ними сталкивался. Адепты чародейства, которые «призывают духов» в ваш мир, на самом деле переносят эйдолон в материальную плоскость. Эйдолоны могут выполнять приказы, и они создают впечатление, что полностью разумны. Но мы не хотим, чтобы они вырвались из-под нашего контроля и захватили нашу плоскость. Поэтому мы закрыли врата.

Эйлию страшно заинтересовало это царство, где ее слабое тело не будет обузой, царство, где она раз в жизни сможет быть наравне с воинами.

— Ну хорошо, — сказала Ана, — а со своим императором ты говорил, Аурон? Что он сказал?

— Императором? — эхом повторил Тирон.

— Орбион, император Небес, — пояснил Аурон. — Он правит всеми мирами и царствами Небесной Империи.

— А что он за существо? — спросил Тирон.

— Он лоанан. Вначале, когда архоны склонились к упадку и исчезли из Талмиреннии, решено было, что император будет избираться из одной из четырех древнейших рас: лоананы, т'кири, танравины и херувимы. Император Орбион правит уже почти тысячу лет. — Аурон снова посмотрел на Эйлию. — Мне было дано его разрешение доставить Трину Лиа через Эфир в мой родной мир, Темендри Альфаран. Он находится в созвездии, которое вы называете Драконом.

— Нет! — Тирон подскочил к круглому коротышке. — Ана, этого нельзя допустить! Ты же сама говорила, что на Арайнии ее сила непревзойденна, а что может ждать ее в другом мире, какие опасности? Может быть, этого и хочет Морлин: увести ее отсюда, лишить защиты от его нападения!

— Она уже чуть не пала жертвой врага, — ответила Ана. — Я со многими другими хотела ее защитить и чуть не потерпела поражение. На Темендри Альфаране, окруженная величайшими и мудрейшими магами драконов, она будет в большей, а не меньшей безопасности.

— Там до нее не сможет добраться ни предатель, ни шпион Морлина, — согласился Аурон. — Ей не будет необходимости оставаться там навсегда — только лишь пока она не обретет достаточную силу для битвы с врагами. Что до народа Арайнии, вы его можете убедить. Потому что вам, сир, боюсь, придется остаться. Лоананы сделают исключение только для Эйлии, но больше ни для одного человека с Арайнии или Меры — пока император и монархи не дадут своего разрешения.

Тирон опустился на трон и склонил голову.

— Нет. Второй раз мне этого не вынести. Как тогда, когда ушла она — оставила дворец, взяв наше дитя, оставила меня.

— Отец!

Эйлия опустилась на колени рядом с троном, взяла отца за руку, всмотрелась в опущенные глаза. Сейчас они были рядом. Она полюбила его сперва за доброту и мягкость, потом за все, что было у них общего — например, тяга к знанию. Если и оставались у нее сомнения, что он ее настоящий отец, они давно развеялись. Теперь, глядя в искаженное душевной мукой лицо, она без немерейского чародейства видела, как он страдает. Однажды он уже потерял ее, потерял на долгие годы, потом обрел снова — только чтобы узнать, что она о нем не помнит и любовь ее принадлежит другой семье. И сейчас, когда они наконец-то начали строить мост через разделяющую их пропасть, ее снова у него отберут. И у нее от мысли о разлуке тоже мучительно заныло сердце. Но она знала, что Аурон прав. Он не может защитить ее, и Тирон тоже не может. И трудно было сказать слова, которые Эйлия знала, что должна сказать, и еще труднее было подобрать правильные слова.

— Отец, они правы. Может быть, потом ты сможешь ко мне прилететь. Но я должна лететь с ними, прочь отсюда.

Сейчас, когда вот-вот исполнится ее желание увидеть иные миры, наполняли ее только горе и страх.

Позже в тот же вечер Дамион увидел ее, сидящую одиноко на парапете, окружающем плато. Она завернулась от холода в меховой плащ и глядела в небо, сидя спиной к Дамиону, и потому не видела, как он подошел. Кажется, она его и не слышала, потому что не обернулась, а все так же пристально смотрела на звездное небо. Дамион постоял, глядя на нее, не желая вторгаться в мысли, которые так овладели ею, и не желая говорить того, что пришел сказать. Еще он ощущал нахлынувшую на него волну нежности и жалости к этой девушке, зная, как она на его слова отреагирует. Она совсем рядом, но скоро их разделит такое расстояние, что даже представить себе невозможно, и годы и годы пройдут, пока они снова увидятся. И это если судьба разрешит им увидеться снова… Дамион поймал себя на желании, чтобы Эйлия обернулась и увидела его, и он тогда сможет заговорить, не нарушая ее покоя, который она здесь, быть может, нашла.

Но Эйлия все так же спокойно созерцала небеса, не замечая ни Дамиона, ни вообще окружающего мира.

Наконец у него кончилось терпение, он шагнул вперед и прокашлялся.

— Эйлия? Хорошо ли, что ты здесь одна? — спросил он.

— Я не одна. — Она показала на силуэт, похожий на облако, только силуэт этот двигался быстрее любого облака, скользил поперек арки небес. — Видишь — это лоанан. И еще несколько где-то рядом, замаскированные под другие создания, и они меня охраняют.

Она встала и повернулась взглянуть на врата Земли и Неба, нависающие на фоне облаков.

— Ана уехала. Я видела, как она уходила. Она прошла сквозь портал — и исчезла. Мне она сказала, что оставалась на Арайнии только присмотреть за мной, пока меня не согласились охранять лоананы. Как-то она знала или догадалась, что они на эту тему думают и рано или поздно примут решение. Так что сейчас она на Мере, и когда туда пройдет армия Йо, немереи для надежности запечатают портал. Аурой говорит, что есть и другая щель высоко в воздухе, куда только лоанан может добраться, и мы с ним двинемся тем путем.

Она снова подняла глаза к небу.

— Когда-то в детстве, на Большом острове, я любила смотреть на звезды и воображать, как буду летать среди них. И вот я действительно лечу к звездам. До сих пор не могу поверить.

— Вот там тебе действительно не будет ничего грозить, и потом будет о чем рассказать. — Дамион замолчал на секунду, потом сказал так: — Эйлия, я решил участвовать в кампании Йо на Мере.

Она не отвела глаз от неба.

— Да. Я боялась, что ты это сделаешь. Он подошел, встал у парапета рядом с ней.

— Йомар — мой друг, Мера — мой мир. Я должен помочь им. Халазару надо дать отпор.

Теперь она повернулась к нему лицом. В свете звезд, как показалось ей, он был еще красивее с этим бледным лицом и почти горящими глазами — как архангел, чье имя он носил. И на лице его читалась спокойная решимость, которую можно увидеть у ангелов на фресках.

— Понимаю, — сказала она. — Но… но ты же не воин, Дамион. Я видела твое состояние, когда ты убил антропофагов на Мере! — Очень не хотелось ему напоминать, но Эйлия пришла в отчаяние. — Ты не рожден, чтобы сражаться и убивать. Помочь Арайнии ты можешь и по-другому.

Он очень мягко попытался заставить ее понять.

— У меня есть опыт, я прошел обучение. Не могу я самую трудную работу перекладывать на других. Я никогда бы себе не простил, если бы отпустил Йо и других навстречу опасности, а сам остался бы здесь, в мире и покое.

— А мне-то каково тогда? — крикнула она. Руки ее стиснули край парапета. — Я все время думаю, что будь я на самом деле королевой-воительницей из пророчества, я бы сама положила конец этой вражде, а не свалила бы эту работу на других!

— Ты еще недостаточно сильна.

— Но я надеюсь многому научиться у народа Аурона, стать когда-нибудь чародейкой. И тогда я смогу освободить Меру.

— Халазар не станет гадать, пока ты будешь готова, — и Мандрагор тоже не будет. Сейчас многим невинным людям грозит опасность, и что-то надо делать. И помни, войны еще может и не быть. Мандрагор не отступит, но Халазар может испугаться и оставить свои мечты о завоеваниях. Но как бы ни повернулось дело, я хочу быть рядом с Йо.

— Наверное, что бы я ни говорила, ты уже не передумаешь, — беспомощно вздохнула Эйлия. — Но я все равно не могу не сказать: Дамион, не надо! Не иди на войну.

Вот сейчас самое время — сказать, что она любит его, что без него не может, что ей невыносима мысль потерять его. Этого хватит, чтобы его удержать? — жалобно подумала про себя Эйлия, и вдруг ей стало страшно говорить.

Он вытащил из-за пояса украшенный кинжал и протянул ей рукоятью вперед.

— Вот, возьми. Я хочу, чтобы он был у тебя.

Эйлия отшатнулась, как от змеи.

— Нет-нет! Я никогда не смогу пустить его в ход. Я ненавижу оружие.

— Эйлия, даже у роз есть шипы для защиты. Не дай боги, но когда-нибудь ты можешь оказаться в ситуации, где чародейство тебе не поможет. Мне будет спокойнее, если он у тебя будет. Прошу тебя.

Она неохотно взяла кинжал. Ощутила твердость рукояти; тяжесть оружия.

— Хорошо. Я его назову Шипом. Когда… когда вы выступаете?

— Армия отправляется завтра утром. Я еду как заместитель Йомара. Немереи откроют портал и переместят нас через Эфир на Меру. Мы должны попасть в пустыню в окрестности Фелизии — столицы. Драконы будут охранять нас с воздуха и предупредят о нападении с земли.

— Там будет Мандрагор, — почти прошептала она.

— Не беспокойся. С нами отправляется достаточно немереев. — Он отвернулся. — Сейчас мне пора. Наши силы собираются на склоне горы.

— Значит, ты приходил попрощаться.

Он взял ее руку, долго молча смотрел на нее, потом наклонил голову. У нее перехватило дыхание, щеки загорелись, но он поцеловал ее в щеку, не в губы. Отпустив ее руку и не сказав больше ни слова, он широкими шагами удалился в сторону склона. И ни разу не оглянулся.

Она смотрела ему вслед сквозь туман в глазах. Как только он скрылся, Эйлия подобрала юбки и быстро ушла в дом.

Оказавшись в своей келье, она закрыла дверь и подошла к столику. Достала из ящичка серебристую фляжку. Сняв крышку, плеснула немного золотистой жидкости в бокал. Как ученице немереев ей было позволено принимать амброзию когда хочется, но сейчас рука ее дрожала, когда девушка осушала бокал. Никогда она не принимала столько эликсира за один раз.

«Но мне его много понадобится, учитывая, куда я иду…»

Она проглотила последние капли жидкости, легла на кровать. Сердце у нее колотилось. Мало было надежды преуспеть там, где уже провалились усилия лучших дипломатов Мелнемерона, но она должна была попытаться. Вскоре Эйлия ощутила, что она плывет… разум отделяется от тела, ускользает… в Эфир. «Зимбура, — подумала она. — Фелизия, Йануван…»

И перед ее мысленным взором возникла громадная крепость из камня песочного цвета, с крутыми стенами, построенными древними руками. Она исчезла, ее сменил длинный зал с высоким потолком, весь красный с золотом, иностранный двор, заполненный придворными в ярких одеждах. Мандрагора она не видела. На облицованном золотом троне, инкрустированном самоцветами, сидел Халазар: она узнала тяжелое лицо в черной бороде, как было у его эфирного призрака. Но сейчас не он, а она была фантомным гостем. Где-то позади завизжала женщина, головы повернулись к ней, и Эйлия поняла, что ее видят.

— Что это? Кто это? — закричали голоса.

Эйлия глянула вниз, увидела собственный воздушный силуэт в белом платье.

— Не бойтесь, — обратилась она к людям.

Снова подняв голову, она пошла вперед, раскинув руки умиротворяющим жестом. Сквозь суматоху тронного зала шла она на нематериальных ногах и остановилась перед помостом. Она обратится к его двору, как он обращался к ее, но совсем по-другому.

— Народ Зимбуры! — начала она.

Один из телохранителей Халазара заорал и метнул в нее копье. Трудно было не сморгнуть, но она заставила себя стоять неподвижно, и оружие пролетело через ее эфирный контур, не причинив вреда. Придворные разбежались в стороны, а копье со стуком ударилось об пол и проехало вперед под вопли ужаса. У Халазара глаза готовы были выскочить из орбит.

— Дух! Это дух! — крикнул кто-то.

Эйлия возвысила голос:

— Я — Трина Лиа. — Двор ахнул в сотню глоток. Эйлия продолжала обращаться к сидящему на троне. — Зачем ты воюешь со мной, царь? Зачем встал на путь, который несет лишь смерть и разрушение? Я тебе ничего не сделала. Я хочу лишь мира для обоих наших народов.

— Злая колдунья! — вскрикнул Халазар, отшатываясь назад. — Изыди! Изыди! Джинны, я призываю вас!

— Царь Халазар, послушай меня…

— Морлин! Роглаг! Элазар! Приказываю вам явиться! — ревел Халазар. Изо рта у него шла пена, лицо побагровело, как его мантия, и казалось, его вот-вот хватит удар.

Эйлия вдруг поняла, что это бесполезно: этот человек глух к рассуждениям. Она лишь наполнила его душу страхом. В отчаянии она отпрянула назад, прочь от Йанувана и Зимбуры. Тронный зал растаял, и Эйлия увидела перед глазами потолок собственной кельи.

«О, Дамион, я пыталась…»

Йомар поднял глаза на колонны портала, высвеченные утренним светом на вершине пика. Даже показалось — или это была игра воображения? — что какое-то марево колышется между каменными драконами, будто зеркало миража. Рассудок говорил ему, что на том конце этих зияющих ворот — пустое небо и крутой обрыв к альпийским лугам, но немереи заверили его, что его люди не полетят через врата навстречу смерти, но пройдут в Эфирную плоскость и оттуда — на Меру. Насчет этого самого Эфира Йомар не очень разбирался, но это была не главная его проблема.

Лоананы. Почему-то от них у него мурашки ползли по коже. В истинном своем виде они были достаточно внушительны, но хуже всего — эта их способность маскироваться под человека. Если так легко смогли обмануть его Мандрагор и Аурон, то сколько еще драконов может скрываться в этом мире? Нескольких он видел после саморазоблачения By: высокие изящные люди вида абсолютно человеческого, хотя иногда не утруждавшие себя деталями маскировки. Бывало, они забывали сделать себе морщинки вокруг глаз или на костяшках пальцев. От этого Йомару бывало жутковато. Но все же они благоволили людям и уже оказали немереям огромную помощь.

Йомар сделал глубокий вдох.

— Готовы? — крикнул он Дамиону.

— Готовы, генерал! — крикнул в ответ Дамион и подъехал к Йомару. Тот повернулся, оглядел построенные ряды солдат и кавалерии. Остался доволен. Нехватку опыта солдаты компенсировали силой тела и духа. Отовсюду на генерала смотрели молодые лица, сверкала броня, мотались гривы лошадей, рвущихся в бой, как и их наездники. Более сотни колесниц, несколько батальонов пехоты, пятьдесят обученных рыцарей, кавалерия и несколько самых сильных из волшебников — хотя Йомар более склонен был полагаться на солдат. И еще много целителей-немереев. Йомар почувствовал, как растет в нем надежда. Даже если дойдет до битвы, есть шанс на победу.

— Слушайте меня! — крикнул он своим войскам. Вдали послышались голоса немереев: они мысленно улавливали его слова и повторяли тем, кто стоял слишком далеко. — Вы все знаете, зачем мы идем на Меру. Это будет по-настоящему, вам понятно? И пусть лишь те, кто хочет сражаться, идут за мной. — Он замолчал, слушая, как немерей повторяют его слова многоголосым эхом, отражающимся от обрыва. Потом наступила мертвая тишина. Пойдут ли за ним эти люди? Или страх лишит кого-то мужества, страх при виде узкого каменного моста и страшной пропасти за вратами?

Никто не промолвил ни слова, не шевельнулся. Потом приветственный крик взлетел над строем, сперва неровный, потом он усилился, подхваченный другими, и перешел в рев.

Йомар свирепо осклабился.

— Отлично! Тогда вперед!

Как единое целое двинулась армия — колесницы, рыцари и впереди кавалерия. Грянули фанфары, заржали в ответ кони. Камень зазвенел под ударами сапог и копыт, и каждый ощутил себя частицей несокрушимой силы — камнем в лавине. Армия шагала к мосту, к вратам. Один за другим проходили люди каменный пролет портала и исчезали с лица планеты.