"Ангел быстрого реагирования" - читать интересную книгу автора (Белянин Андрей Олегович, Иванов Иван,...)

Франтишка Вербенска "Следы на ветру" (перевод с чешского Маргариты Бобровской)

В следах, оставленных на снегу узкими волчьими лапа­ми, блестели голубые кристаллы инея. С ветвей сосен ветер сдувал искрящуюся серебряную пыль, мороз играл на ду­дочке тишины под высоким небом из холодного сапфира. Под копытами лошади хрустела корочка снежного наста.

Огромный хищник, в полночь взявший свою кровавую долю в овчарне, начал уставать. И неудивительно — он та­щил почти половину зарезанной овцы. Вот это подарок для волка! Дерзкая стая уже несколько зим подряд хозяйничала в хлумецком имении господина Маркварта: её серый вожак был пронырливый и наглый, как сам дьявол.

Бочек, осиротевший сын Имрама из Хлума, поторопил своего гнедого коня. Если он вернётся домой без волка, дядя рассердится, будет язвить, сыпать оскорблениями и всуе упоминать имя Господа... Однако не только страх пе­ред дядей, но и собственное любопытство и охотничий азарт привели Бочека на границу королевских владений, в удивительные места, с незапамятных времён вызывавшие у людей тихую грусть, будто всё здесь овеяно волшебством.

К северу от Праги — города королей, за оживлённым се­лением Мельник, прорезают леса овраги и ущелья из пес­чаника, изобилующие необычайно глубокими и топкими местами: дно их едва ли можно разглядеть, и весло до него не достанет. Они наполнены стоячей водой, которая за­мерзает в толстый зеленоватый панцирь. В этих ямах рож­даются порывы ветра, песчаные вихри, вьюга, ураганы с градом и метелью, гонимые по краю ледяного поля.

Старый конь Бочека, костлявый, с седой гривой, фыркал, и из его ноздрей клубами валил пар, а влажная кожа на плечах вздрагивала. Всё дальше уходя в лес, сопротивляясь порывам ветра, всадник старался передвигаться как можно тише и внимательнее, с охотничьим ножом на боку, крепко сжимая арбалет, приготовленный к выстрелу.

Он проваливался в снег, оглушённый гулом собствен­ной крови. Капюшон грубого плаща соскользнул на заты­лок, а растрёпанные волосы прилипли к вспотевшим вис­кам... Вдруг под кустами он заметил большую серую тень и золотистый блеск диких зрачков. Когда раздалось гортан­ное рычание, наконечник стрелы был уже направлен в грудь волка, а палец на спусковом крючке напрягся...

— Стой,— загудел мужской голос.

Бочек удивлённо замер — в лесу не было ни души, и мо­розная тишина казалось бесконечной!

— Сын Имрама, предлагаю тебе в обмен на мою жизнь и баранину руку своей дочери,— продолжал незнакомец.

Паж из хлумецкого замка убрал левую руку с арбалета, чтобы крепко сжать в ладони пластинку оберега с молит­вой: человеческие слова доносились из волчьей пасти.

— Меня одурманили злые силы,— выпалил Бочек.— Волки лишены дара речи, а с оборотнями настоящий хрис­тианин не разговаривает...

— Оборотни! — передразнил хищник, скривив губы в почти человеческой ухмылке.— Глупец! Не все грибы — мухоморы,— прогудел он и снова схватил половину овцы, отложенную в сугроб. Волк гордо нёс свою голову, несмот­ря на тяжесть богатой добычи, и в несколько больших лёгких прыжков скрылся за деревьями в скалах.

Бочек ослабил тетиву арбалета и последовал за зверем, словно тот сглазил его. Бочек знал, что ведёт себя безрас­судно, и, возможно, его поступок недостоин христианина, но... Что об этом!

Даже если бы юноша не придерживался волчьего следа, он и так бы достиг цели своего путешествия. Дым от костра и запах печёного мяса, поднимающийся из расщелины, не давали сбиться с пути.

Узкий вход был похож на щель между двумя сомкнутыми ладонями. Оттуда пробивался тёплый жёлтый свет. Ког­да паж проскользнул внутрь, то оказался в просторной комнате, разделённой надвое занавеской. Стены были от­деланы деревом и мехом, а пол выстилала сухая трава и хвоя. Перед грубым ясеневым столом и колодами, которые заменяли стулья, Бочек увидел девушку в простом наряде деревенских жителей, а возле неё трёх больших волков.

Выкрикнув боевой клич рода, Бочек замахнулся охот­ничьим ножом на хищников. Но звери не пошевелились, пристально глядя на юношу светлыми глазами.

— Не навреди моей семье! — воскликнула девушка то­ном, больше подходящим дочери короля!

Бочек опустил оружие, не вложив, однако, его в ножны. В это время стая обнюхивала его холодными мордами.

— Не боюсь ни хищников, ни воинов,— воскликнул он, оправдываясь.— Я хотел тебя защитить... Но ты, я вижу, волшебница, и помощь человека тебе ни к чему...

Девушка подняла к нему нежное лицо, и веер русых во­лос заблестел в свете факела.

— Он помог беззащитному созданию, как бравый ры­царь. Наша покровительница уважает намерение, а не дей­ствие. Он завоевал её расположение,— обратилась к вол­кам девушка. О, этот голос... Так поёт ветер в кронах цвету­щих яблонь...

Красавица очаровала Бочека, он смешался и даже не за­метил, как в комнате вместо волков появились люди: моло­дой человек, седовласая женщина и высокий, широкопле­чий старик. Он-то и начал рассказ:

— Когда-то я был сильным, владел городищем на Хлуме и землёй, которая издавна закреплена за ним. Воспитывал своих детей, воевал да посмеивался над своими врагами,— говорил седой мужчина.— Но нет такого доблестного вои­на, который хотя бы раз в жизни не оказался в окружении противника, превосходящего по силам его самого. Мы от­ступали в густом тумане и нашли убежище среди камней. Жили, как лютые звери, пока не превратились в волков. За эти годы, проведённые в скалах, городище погибло в огне, другие воины взяли принадлежащую мне собственность, а твой дед Мстидруг построил новую крепость... Скалистое ложе слишком твёрдое для моей Пршедславы,— старик внезапно заговорил о дочери,— возьми её с собой! Она из хорошего рода...

Бочек чувствовал, что красивая девушка не спускает с него глаз, а у самого сердце билось, как крылья охотничье­го сокола.

— Замок на Хлуме заполучил дядя Маркварт,— с гру­стью возразил паж.-— Наш правитель и господин Вацлав за­брал у моего отца его земли за то, что он с оружием в руках воевал на стороне королевича Пршемысла, когда тот вос­стал против трона и посягнул на корону Чеха... Имрам умер в королевском плену. Теперь мне дозволено бывать за огра­дой замка только по высочайшему разрешению Маркварта. Я никогда не получу рыцарские шпоры, и никогда у меня не будет своей земли. Не знаю, куда бы я мог пригласить Пршедславу.

Русая красавица подняла руку, нежную, как водяная ли­лия,— на маленьком пальчике сверкал перстень с рубином, похожим на каплю крови.

— Твой дядя Маркварт по своей воле обменяет моё на­следство на часть земли,— провозгласила она.— Это будет наследство не волчьей невесты, а дочери рыцаря, который воевал за Крест и славу святого Иерусалима.

— Если бы я никуда не уходил! — вздохнул седой мужчи­на. Его жена и сын напоминали две печальные немые тени с морщинками вокруг губ.— Это я допустил, я позволил прорастать чужой вражде и сам принёс с Божьей земли семя проклятия.

Старуха молча взяла половину овцы и скрылась за за­навеской для приготовления еды для гостя и будущего зятя. А будущий шурин вышел из пещеры в образе человека, что­бы позаботиться о коне Бочека. У пажа в тот момент про­неслась мысль, что он приведёт домой супругу, окутанную чарами и проклятиями. Он уже явственно слышал враж­дебные упрёки Маркварта и насмешки своих двоюродных братьев. Но, решив, что судьбу пасынка, пребывающего в немилости у ленивого господина и своих родственников, уже вряд ли что-то может изменить в худшую сторону, он поцеловал прелестную Пршедславу в щёку.

Маркварт из Хлума поседел на службе королю и своему состоянию, которое преумножалось прямо на глазах. Обо­им своим сыновьям он подарил имения! В шахматном тур­нире между Папой и императором воюют благородные фи­гуры, среди которых и чешский король Вацлав, и наслед­ный принц Пршемысл. А их дворяне — жестокие, хитрые и независимые полуварвары — в игре сильнейших всего лишь чёрно-белые пешки, падающие даже от неосторож­ного толчка шахматной доски. Папа и император соперни­чают до сих пор. А Маркварт уже одержал победу. Быстро расширяются границы хлумецкого владения: деревянные башни замка заменили каменными, какими гордятся окре­стные королевские резиденции.

Славу их роду принёс покойный Имрам — горячая голо­ва и мечтательное сердце. Он был старшим из братьев, единственным наследником отца, а родившимся вторым был Маркварт, терпевший равнодушие и пренебрежение!

Теперь он боялся только одного — своего пасынка.

— Когда умрёт король Вацлав Одноглазый, некоторым из господ может грозить месть молодого Пршемысла за верность, которую они хранили его отцу. Если бы он толь­ко дал им погрузиться в давнюю вражду, тогда что для них владелец замка из Хлума? Мелкая сошка по сравнению с советниками Вацлава! А те могли бы лишиться жизни... Но что, если новый король вспомнит о преданном Имраме, погибшем в борьбе за его власть? Что, если он захочет вернуть его сыну часть имения или — того хуже — все владения?!

Жаль, что Маркварт не убедил Бочека вступить в ка­кой-нибудь орден! Ему бы пошла монашеская ряса. Учиты­вая любовь пасынка к оружию, почему бы ему не присоеди­ниться к тамплиерам? Да неважно к кому, лишь бы подаль­ше отсюда! Но нет, ко всему прочему он ещё привёл в замок девушку! Мол, сироту из других земель, семья которой яко­бы погибла в сугробах дремучих лесов на границе хлумец­ких владений. Правда, обаяние девушки, её благородное воспитание и украшения, которые она принесла с собой, говорят о её знатном происхождении больше, чем доку­менты с печатями.

Когда девушка при свидетелях попросила его о рыцар­ском покровительстве, Маркварт не мог отказать. Своему молодому спасителю она в благодарность подарила драго­ценный перстень, а Бочек в обмен на такое сокровище по­лучил в аренду часть дядиной земли. Маркварт не мог отка­зать Бочеку ни в аренде, ни в разрешении на свадьбу, ведь в конце осени юноше исполнится двадцать один год, и тогда он будет подчиняться только королю и Богу.

Хозяин Хлума сидел в своём пиршественном зале и без­результатно заливал горечь напитком на меду и полыни, который щекотал язык. Он размышлял о яде, о наёмном убийце, о тряпичной кукле, которая несёт в себе уничтожа­ющее колдовство, о молниях и сглазе...

На улице таяли сосульки, а ивы согревало солнце ран­ней весны.

Король Вацлав слабел, а в Чехии разгорались всё новые и новые распри, плелись интриги, прокатилась волна гра­бежей.

Тогда соседи Бочека — Ян из Хоцнейовиц и Властибор из Сольца — припомнили старые и новые обиды, былые ссоры с покойным безбожником господином Имрамом и осадили небольшую крепость на краю хлумского владения. Они взяли с собой не более дюжины мужчин, и то посчитав это излишеством для осады жилища, невысокий частокол которого мог защищать только Бочек со своим единствен­ным старым, хромым слугой.

Нападающие не спешили, ждали ночи. Не стоит риско­вать подданными: всё-таки у Бочека славный меч и арба­лет, всегда бьющий точно в цель. Поджог тоже не входил в их планы — в доме могли находиться ценные вещи! Да и красавицу-жену терять не стоило: сын Маркварта женился бы на русоволосой вдове.

— Мы можем уйти, трусливо скрыться, но лучше бы тебе остаться в пещере, чем быть супругой мужчины без че­сти и дома,— размышлял Бочек,— и некому нас спасти...

— Я принесла с собой проклятье,— сказала Пршедсла­ва,— не помогло даже то, что я обошла дом с факелом, зажжённым не огнивом, а от трения дерева. Не оградил нас от несчастья и очаг, который мы построили там, где разбро­санные ячменные зёрна не отскочили от земли. Что теперь будет? Ты возьмёшь оружие и погибнешь в бою как герой?

— А ты ожидаешь чего-то другого? — ответил Бочек и, нежно коснувшись лица жены, вышел из дому.

В этот момент его обогнал серый хищник, промелькнув, словно дым, он перемахнул через частокол и слился с су­мерками, которые саваном опускались на крепость.

Когда исчезли последние тени, нападающие пошли в атаку.

Посреди леса, в ущелье из песчаника, там, где топи по­хожи на зелёное отражение вечности, человеческим голо­сом завыла рыжая волчица.

— Покровительница, матушка! Великая, сжалься! Спа­си того, кого я люблю!

— Здравствуй, доченька! — отвечала Госпожа Ветров, выступая из завесы сумерек. Она откинула с лица прозрач­ные волосы и улыбнулась.— Я здесь, чтобы помочь тебе.

Пршедслава поклонилась по-волчьи — низко опустив шею, очаровательно помахивая пушистым хвостом.

— Могла бы ты смести нападающих порывом ветра, ма­тушка? — осторожно спросила она.

Госпожа Ветров задумчиво покачала головой.

— Во времена старых богов — конечно. Но теперь я под­чиняюсь христианскому Богу, который мне этого не позво­лит. Однако я могу помочь твоему мужу избавиться от вра­гов самому.

Она подняла руку, похожую на воробьиную лапку, ото­рвала веточку папоротника и хлестнула ею в сером воздухе ранней ночи.

Хромой слуга погиб при первой же атаке, не выпуская окровавленное копье из правой руки. Перед Бочеком мель­кало лезвие, он чувствовал жгучий холод ударов и видел, как сужается круг нападающих, похожих на полночных призраков.

— Я умру,— невольно говорил он сам себе в коротких промежутках между ударами оружия и криками воинов,— а она вернётся домой...

Его сердце сжалось в какой-то странной неге, а тело обожгло пламя. Он слышал, как хрустят его ноги и руки, чувствовал, как вскипают внутренности, а глаза застилает кровавая мгла. Он упал на холодную землю, за доли секун­ды услышав сотни звуков и почувствовав тысячи запахов.

Бочек пошевелился — и мощная сила подняла его тело, оно вдруг обрело лёгкость и подвижность. Хозяин крепо­сти заревел и рванулся всем телом: в лапах, размером с сед­ло, блеснули лезвия когтей. Он ворвался в круг одеревенев­ших от ужаса врагов, словно волк в стадо овечек. Он валил их на землю, лапами встречая удары, трепал, как кошка пойманную мышь, а потом безжалостно отбрасывал прочь. Однако Бочек не преследовал ни тех, кто убегал на своих ногах, ни тех, кто пытался скрыться на лошадях, которые разбегались, испугавшись запаха и рычания ужасающего льва, в которого превратился Бочек.

Он остался один на поле битвы... Кто мог — сбежал, остальные жертвы неподвижно замерли на земле. Сло­манные ворота крепости скрипели на ночном ветру. Бо­чек рассеянно свернулся в клубок и заворчал. В мерцании звёзд можно было различить его новое лицо, покрытое шерстью, с жёлтыми дикими глазами, с выступающими, как меч, клыками, с богатой гривой огромного льва. В от­чаянии он поднялся и безутешно зарычал.

Маркварт успокаивал своего испуганного коня. В ноч­ном воздухе нарастал странный шум, будто надвигалось наводнение. Хозяин Хлума недоумённо пожал плечами. Сейчас он не мог задерживаться. Судя по времени, уже всё должно быть закончено, и ничто больше не будет угрожать его сыновьям и ему самому. Но Маркварту хотелось убеди­ться в успехе своими глазами.

— Вперёд, кляча! — рявкнул он.— Даже если бы тут сто­яла проклятая Мать Ветров, едем дальше!

Жеребец заржал от страха, встал на дыбы и сбросил хо­зяина на траву. Когда топот копыт затих, потрясённый Маркварт осмотрелся. Но лучше бы он этого не делал...

Высокая, бледная, переливающаяся фигура, безумная и ужасающая, прекрасная и нереальная, возникла перед ним. Её волосы развевались на ветру, словно сухая трава, гонимая внезапно начавшейся метелью. У ног её стояли четверо волков с белыми светящимися глазами, похожими на блуждающие огоньки над болотом.

— Око за око,— медленно произнесла Госпожа Вет­ров.— Один образ может смениться другим — таков закон волшебства.

Порыв ветра, и Маркварт, хозяин Хлума, коротко и звонко залаял. Его красный шершавый язык заплетался. Меньше чем за минуту его ноги обтянулись мягкой кожей, а крутые бока чудовища — не то собаки, не то свиньи, по­крытые косматой шерстью,— поднимались от частого хриплого дыхания.

Волки завиляли хвостами, как собаки, когда им весело. Они приготовились и, выскочив вперёд, начали весёлую и продолжительную охоту на зверя!

В это же время во дворе небольшой крепости молодой мужчина очнулся от тягостного сумбурного сна. Ветер до­тронулся до его плеча, оставив на нём что-то лёгкое, как паутина, как нежнейшая пряжа... Если бы светило солнце, Бочек увидел бы, что это прядь русых волос...