"Уникум Потеряева" - читать интересную книгу автора (Соколовский Владимир Григорьевич)

ОНА БЫЛА КОММУНИСТКОЙ, ИЛИ ТАЙНА ЗАКОННЫХ ПОЛНОМОЧИЙ

Валичка прочитал письмо — и словно обухом его ударило по голове. Он стал свидетелем старинных дел, чужой давней жизни. А в жизни той — таинственные портреты, сукно выцветших кафтанов, дурманная сирень в звездной майской ночи, кто-то толкает калитку, она скрипит, шепчутся и уединяются две тени… горькая случилась история! Какие-то мониста, брильянтовые подвески зазвякали в ушах. Клад!.. Перед его предполагаемым блеском померкла чешуя золотых рыбок. Желтые лепестки письма плескались в воздухе и ложились на пол, а Валичка сидел на своем высоком стуле, и замороженно глядел в пространство. Он даже не сообразил тем вечером, что письмо было адресовано его родной бабке, Марте Исидоровне Постниковой, отошедшей в иной мир лет двадцать тому назад в очень преклонных летах. Вывод этот он сделал на другой день, на работе, в который раз перечитывая потрясшее его послание. Получалось так: 1) бабушку его звали Мартой — так же, как и адресата письма; 2) в ранней молодости она состояла в социал-демократическом кружке, за что отбывала ссылку в Якутии; 3) из домашних преданий известно было, что она состояла в большой дружбе с некоей видной революционеркой, своей землячкой. И вот письмо о кладе… Ну и бабка, оказывается! Никакого клада она, конечно, не искала, иначе крика и шуму о таком событии хватило бы на долгие, долгие годы. А может быть, она не получала и письма? Архива от Марты Исидоровны никакого не осталось, разве что так, несколько фотографий. Валичка после работы съездил к матери, живущей отдельно от него, просмотрел их, и, к радости своей, на выцветшей белесой карточке, где улыбались сконфуженно в объектив, выпучив глаза, две девушки в романтических прическах, — вернее, на обороте ее — обнаружил полустершуюся надпись: «Мартоньке от Шуры! В знак дружбы! Помни меня в той счастливой жизни, которую мы приближали. Она обязательно наступит! Помни Минусинск. Март, 1911 г.».

Нимало не медля, Валичка отправился к матери с допросом. Оказалось — да, до какого-то времени подруги общались письменно, и довольно даже активно; вдруг переписка прервалась, и не возобновлялась более. В конце пятидесятых бабушка пробовала разыскать следы; наконец, один осведомленный адресат сообщил, что мятежная старушка скончалась от удара в ноябре 1936 года в тот самый момент, когда в лагерном санпропускнике мордатый зек склонился над нею, чтобы выбрить лобок. К такой реалии возводимого ею социализма она оказалась неготовой. «Она встретила смерть, как настоящий коммунист», — сообщал адресат.

Все сходилось, все получалось… Валичка бросился к Фуренке, чтобы выяснить второй вопрос: как тот завладел письмом? Старик потрубил, покряхтел, поорал в ответ, представляя Постникова полным невеждою в житейских делах, а под конец признался, разведя руками: «А не знаю я. Много барахла накопилось, разве упомнишь? Но ты мне его, гляди, представь обратно… умный какой!» Валичка с готовностью отдал ему письмо, заранее переписанное, и предложил: «Слушай, Фока Петрович: забирай, покуда не передумал, всю мою живность. Надоела она мне, другие вопросы предстоит решать, чувствую, в ближнее время!» Благодарный старик смахнул слезу рукавом обширного балахона, и потопал за пузырьком разведенного спирта. Так директор пожарной выставки не только избавился от моментально опостылевших ему рыбок, но и закрепил знакомство с Фуренкой, которое считал небесполезным. Далее предстояло решить еще один серьезный вопрос. Ведь в письме как было сказано: «Передаю тебе все полномочия», — то-есть, полномочия на отыскание клада отходили к его бабке? А что понимать под полномочиями? Права, что ли? Если так — за отсутствием законных наследников не может ли он считаться владельцем клада, если он будет им найден? Обходить законы Валичка никоим образом не собирался, будучи послушным и примерным гражданином общества (которое сам же, впрочем, иногда называл д и к и м). Одно его смущало: почему от бабки Марты, если она законная наследница, последующие права должны перейти именно к нему? Он с горечью вспомнил многочисленную родню, и червячок засосал его: поехать, отрыть, где он там… и кануть, исчезнуть для всех? Бр-р… Однако ему казалось совсем несправедливым и делить найденное, в поиски которого будет вложен его труд, с людьми, не ударившими ради этого палец о палец. А привлекать их для поисков — тоже дело пустое: они народ суетливый, любят попустомелить, и ничего, кроме большого шума, от них ждать не приходится.

Мелита Набуркина еще сладко дремала под сенью черного растопыренного орла, а Валичка уже обдумывал визит в нотариальную контору.