Екатерина Паньо Блэк энд уайт

КОФЕ БЫЛ НЕПЛОХ, НО АНТИМОНАХУ НАСТРОЕНИЯ НЕ УЛУЧшил. Почему он забрел в это кафе? Здесь все было неправильным… Что за странная фантазия размещать этакую пластиковую нелепицу в подземелье? Не в цоколе какого-нибудь старого дома с замысловатым фасадом и «плохой» квартирой на четвертом этаже, а именно в подземелье. Антимонах терпеть не мог подвалов. К тому же пластик «под мрамор» напоминал ему кафельную плитку, которой отделывали общественные туалеты. В городе К. с некоторых пор в массовом порядке реконструировали общественные уборные, делая их платными. Подвальные кафе и туалеты становились похожими друг на друга, словно близнецы: запах одних и тех же освежителей воздуха, угадывающийся в гамме прочих ароматов; гирлянды одинаковых искусственных цветов, развешанных где попало. Тот же звон мелочи. То же выражение лиц.

С лицами было хуже всего. Возможно, из-за того, что в подвалы не проникает солнце. В таких местах стены; чтобы не покрывались плесенью, обрабатывают антисептиками. В мертвенном свете люминесцентных ламп на фоне продезинфицированных стен человеческие лица меняются. Они становятся бледными, под глазами появляются тени, заостряются носы и скулы, вытягиваются губы, западают щеки. Без солнечного глянца лица женщин кажутся глупыми или коварными, а лица мужчин — тупыми и жестокими. Антимонах подозревал, что с его лицом происходит нечто подобное. Поэтому он отворачивался от всех, никого не узнавал, ни с кем не заговаривал — сидел и цедил свой кофе, злясь на себя за то, что снова зашел сюда.

Но если на лица можно было не смотреть, го куда даваться от голосов, раздражающей музыки, хрипа динамиков? Звуки ранили Антимонаха даже сильнее, чем метаморфозы лиц. Правда, он научился защищаться от полифонических эффектов, слушая кого-то одного. Сегодня он сосредоточился на болтовне барышни за соседним столиком. Барышни в этом кафе всегда говорили об одном и том же. Опытное ухо Антимонаха фиксировало характерные интонации и придыхания: девица наверняка беседовала с будущим кавалером. Но, если молодой человек не подозревал об отведенной ему роли, то барышня уже приняла решение. Пожалуй, парень влип. Ему бы сейчас встать и уйти — только бегство спасет его от потока слов. Основное и неотразимое оружие женщины — интонации, жесты. Совсем не важно, какие именно слова она произносит. Вот ведь магия! Антимонах не раз наблюдал за подобными сеансами в полутемных кафе — потенциальный кавалер обязательно попадет в раскинутые сети.

Как и следовало ожидать, речь шла о женщине. Барышни в подвальных кафе любят рассказывать кавалерам о своих подругах, сотрудницах, соседках и соученицах.

Антимонах попытался представить себе ту, о которой шла речь. Разумеется, она проигрывает рассказчице. Ей тридцать, она стеснительна, несколько резка в речах и движениях, носит длинную косу, не пользуется косметикой. Очки в массивной оправе совсем не красят ее бледное лицо с мелкими чертами. У нее ребенок и болезненная брюзгливая мама. А муж — давно тю-тю… «Я бы силой сорвала с нее эти очки, безвкусные тряпки, отвела к хорошему парикмахеру…»

Нет, Антимонах не любил эту забегаловку. Он заставил себя не слышать то, что звучало за соседним столиком и вернулся к звуку кофемолки в скверном ансамбле с непритязательным репертуаром усилителя и равнодушием персонала, делящего клиентов по каким-то только им ведомым признакам на тех, с которыми «надо быть полюбезнее» и всех прочих. «Тоник?..» — с удивлением переспрашивает томная девица за стойкой! Кажется, она впервые слышит это слово.

Когда Антимонах снова прислушался к барышне за соседним столиком, она уже рассказывала о соседе, парнишке семнадцати лет, влюбившемся в 23-летнюю женщину с ребенком. «Женшина-с-ребенком» звучит как пулеметная очередь, отчетливо и быстро: как «Франкфурт-на-Майне» или «грузовик-с-прицепом». Кажется, барышню это ничуть не смущает. Может, она не видит разницы. Важно то, что родители насильно уволокли несчастную жертву к бабке («на-род-но-му-це-ли-те-лю»), и та в два счета вылечила его от «при-во-ро-та». Так-то. Соль повествования в том, что если «снять-с-гла-аэ», то тому «глазу» не поздоровится. Наверное, ни один офтальмолог с этим не поспорит. Да и как тут поспоришь — ведь у той «кино-и-немцыgt; сразу после «сняти-я-с-гла-аза» обозначилась опухоль головного мозга («ракета-земля-земля»). Впрочем, как несколько разочарованно сообщалось в финальном presto, ее успешно прооперировали. Но мощный жизнеутверждающий аккорд все-таки подвел итог композиции: парнишка, «вы-ле-чен-ный-от-с-гла-аза», ту женщину, разумеется, бросил. Скучно… Интересно, почему он все-таки приходит в это кафе?

А приходил он сюда потому, что чувствовал: тут должно, наконец, что-то случиться. В этом городе с ним уже давно ничего не происходило. От нечего делать (слушать барышню за соседним столиком ему надоело — она явно увлеклась, ей надо было подняться и увести своего уже готовенького кавалера сразу после рассказа о привороте) он развернул цветной бульварный листок, который, заходя в кафе, мимоходом выдернул из полотняной газетницы. Антимонах не читал газет, не слушал радио, не смотрел телевизор — это вызывало у него смертельную тоску. Ему понравилась газетница — он мог бы постоять возле нее, погладить, помусолить краешек, но в подземелье эти жесты казались ему непристойными. И он лишь выдернул из газетницы первое, что под руку подвернулось. Теперь он развернул газетку и принялся рассматривать картинки. Иллюстрации были преимущественно цветные, плохого качества. Краска размазалась но странице, буквы плыли, шрифт прыгал. Антимонах просмотрел подписи под картинками и перешел к заголовкам. Заголовки оказались разлогими и подробными: «На момент изнасилования девственница была пьяна от водки», «Топор, зарубивший семью дровосека, был найден в колодце и обезврежен», «Когда я взмывала над космодромом, генсекс махал мне рукой в непристойном жесте». Антимонах задумался над загадочным «генсекс». Газета начала ему нравиться. Он перевернул страничку. Статью за подписью А.С.Находчивого «О тайне Тунгусского метеорита поведала коза» он даже прочитал. Статья была хороша: о говорящей козе, предки которой присутствовали при Тунгусской катастрофе и так перепугались, что обрели дар речи, этот дар стал у них наследственным, и рассказ о событиях на речке Подкаменная Тунгуска они передавали от поколения к поколению в виде своеобразного космогонического мифа. Антимонах перевернул еще одну страничку.

Весь следующий разворот посвящался целительству. Здесь Антимонах насчитал пять обширных статей с фотографиями бабок, знахарей и шептунов, десятка полтора статеек малого масштаба и еще с десяток кратких объявлений. Статьи с фотографиями были самыми симпатичными. В них подробно описывалось, от чего и каким образом лечит шаман, его фото и даже сама газета (номер был заговорен и заряжен кем-то из присутствующих на полосе — Антимонах, правда, не понял, кем именно), А еще тут были отзывы благодарных клиентов. «Спасибо бабушке Урсуле! Мой муж пил и при этом терял человеческий облик…» «От меня ушла жена, любовница, секретарша — все вместе, представляете? Помог дедушка Ау. Он выкатал яйцом весь мой офис…» «Я занимался восточными практиками и почти достиг нирваны. Но после того, как меня покусали аквариумные рыбки…» «Жена, которую я всегда считал дурой, прикладывала мне к тому самому месту вашу заряженную фотографию. От импотенции лечила. Дура она и есть: теперь не знает, куда от меня деваться…». Антимонах блаженствовал. Целых полторы полосы были отведены под рассказы о снятых порчах, сглазах и приворотах. В них часто фигурировало нижнее белье (примерно в каждом третьем), импотенция, энурез, фригидность, венерические болезни и выпадание прямой кишки (в двух из трех), бесноватость, алкоголизм и семейные дрязги (в каждом втором). Антимонах рассортировал заметки сначала по заболеваниям, потом по упоминавшимся предметам, потом по методам исцеления и даже по количеству и типам опечаток.

— Нужны иллюстрации, — сказал А.С.Находчивый, рассматривая объявление Антимонаха. — А текст неплох. Просто то, что надо.

А.С. говорил искренне. Он не очень любил подработки в желтых листках, но ничего не попишешь — платили тут неплохо. К тому же следовало признать: здесь журналистский успех ощущался куда сильнее, чем в иных высоколобых изданиях.

— Пойдет под рубрикой «Блэк энд Уайт», — сказал он.

— Почему «Блэк энд Уайт»? — спросил Антимонах. — Там ничего нет ни про блэк, ни про уайт.

— Ну и что? — Находчивый пожал плечами — его решительно удивляла такая дотошность. — Сегодня какой день?

— Среда, — ответил Антимонах.

— Среда, — назидательным тоном повторил АС. — А в номере, выходящем по средам, у нас всегда присутствует рубрика «Блэк энд Уайт». Читатель ждет ее, понимаешь? Мы не имеем права его обманывать.

— Но ведь читатель наверняка хотел бы прочесть в этой рубрике что-то именно про «блэк энд уайт», — попытался возразить Антимонах.

Но A.C. был настроен решительно.

— Мы не обманываем нашего читателя. Он хочет читать про «блэк энд уайт»? Он прочтет об этом.

С этими словами A. C. вышел, но вскоре вернулся.

— Выпускающий тоже требует иллюстрации, — сообщил он. — В таких объявлениях, как правило, печатают фото.

— Что, мое? — обеспокоено спросил Антимонах.

A.C. с сомнением оглядел Антимонаха с головы до ног и покачал головой.

— Извини… Это, ну… Несколько не то… Антимонах облегченно вздохнул.

A.C. с минуту рассматривал листок с распечаткой объявления и, наконец, сказал: — А поместим-ка мы фотографии исцеленных. Идея? А еще лучше двоих — компьютер и принтер.

— Но в объявлении нет ничего о принтерах, — робко возразил Антимонах. A.C. придирчиво осмотрел листок.

— Действительно. Ни слова. Ну, так допишем. Надеюсь, ты ничего не имеешь против принтеров?

Антимонах покачал головой.

— Нет, — твердо сказал он. — Только компьютеры.

— Ну, хорошо, — примирительно произнес A.C. — Тогда так компьютер до исцеления и после. И соответствующие текстовки. Ага?

Антимонах пожал плечами.

— А все-таки интересно, как ты это делаешь? — спросил A.C., когда Антимонах уже стоял в дверях.

— Что?

— Ну, исцеляешь эту технику. Антимонах сердито посмотрел на него.

— Так же, как ты заставляешь козу рассказывать про Тунгусский метеорит. A.C. засмеялся.

— Ну, все в порядке, — сказал он. — А то чудной ты какой-то. Можно подумать, ты и правда считаешь себя народным целителем компьютеров. А что за телефон ты там прилепил? Свой?

— Не-а. Это бывший телефон моей районной поликлиники. Если к знахарям людей посылают врачи, так почему бы знахарю не послать человека к врачу? По-моему, это только справедливо.

— Да, но телефон-то бывший.

— Бывший, — вздохнул Антимонах. — Нового я не знаю.

Антимонах откушал из чашки настоящего домашнего кофию и с удовольствием развернул газетку. На предпоследней полосе красовалась рубрика «Блэк энд Уайт», в которой помещено было объявление о неком Антимонахе. Писал он о себе, конечно, не сам — писали благодарные клиенты.

Антимонах просмаковал пару особо утонченных пассажей, придуманных им лично. «Моя жизнь с этим компом была просто невыносимой, пока Антимонах не залатал энергетические дыры и не заговорил процессор от демонов максвелла. Теперь-то я точно знаю, кто у нас в офисе вампир — это менеджер Нинка…» Но, надо было признать, один из лучших образчиков принадлежал многоопытному перу А.С.Находчивого. Антимонах два раза прочитал последнюю фразу и подумал, что ему самому до таких высот еще расти и расти: «Мой муж был сисадмином, а теперь снова стал человеком. Спасибо Антимонаху!» Текст был украшен двумя крупными иллюстрациями: компьютер до и после исцеления, согласно текстовкам. Тот, что до исцеления и вправду выглядел неважно — размытые очертания, черный дисплей, скорченный системный блок с оскаленным флотом. Тот, что после исцеления, казался просто праздничным — так и светился, так и сиял. Заголовок тоже был изрядный: «Светлый гений Антимонах развеет черную магию — истинную причину глюков и зависаний вашего компьютера!» И далее врез: «Не торопитесь сносить операционную систему, искать новую версию антивируса, менять процессор, расширить память — обратитесь к Антимонаху. Больше половины компьютерных проблем связаны с потусторонними влияниями… Новейшие исследования космических информационных потоков подтверждают… Системные администраторы рекомендуют…» Антимонах готов был прослезиться от умиления, но тут зазвонил телефон.

— Выручай, — истерически закричал в трубке голос Находчивого. — Все накрылось. Два дня работы! Час до сдачи номера!

— Что накрылось? — спросил Антимонах.

— Статья накрылась! Компьютер завис. И точка. Эти болваны ничего не могут сделать. Приезжай сейчас же!

— Но, прости, что я-то могу сделать? — сказал Антимонах. — Я вообще, можно сказать, технически неграмотный.

— Как так? Ты же объявление давал, что снимаешь порчу и лечишь от глюков! Антимонах вскипел.

— Это не поликлиника! — гаркнул он в трубку.

Но тут же ему стало совестно — у Находчивого, по всей видимости, случилось несчастье.

— Послушай, — уже мягче произнес он. — Ты же вместе со мной сочинял эти отзывы. Ты сам пишешь километры подобней чуши. Ну, не думаешь же ты, что в тайге действительно живут говорящие козы!

— Не думаю, — ответил с отчаянием в голосе Находчивый. — Я сейчас только об одном думаю: если ты что-нибудь не сделаешь с этой тачкой, меня погонят с работы.

— Я ничего не могу сделать с тачкой! — снова сорвался на крик Антимонах.

A.C. немного помолчал в трубку. Антимонаху стало до слез жалко журналиста Находчивого.

— Ну, ладно, — сказал он, ненавидя сам себя. — Ну, подожди. Я сейчас приеду. Но ты особо ни на что не рассчитывай. Я попробую.

Через двадцать минут Антимонах уже сидел перед компьютером в кабинете На: ходчивого. Системный блок был раскрыт, из него торчали шлейфы, внутри что-то позвякивало и повизгивало. Экран монитора тускло светился — что-то на нем было, но что — не разобрать. Антимонах пощипал себя за подбородок, погладил лежащую отдельно крышку системного блока, подул внутрь, пошевелил мышкой. Машина застонала, монитор мигнул и умер. Находчивый непроизвольно всхлипнул.

— Что, долго писал? — сочувственно спросил Антимонах.

— Два дня, — жалостно ответил A.C. — Не шла. Как никогда. Выдавливал по строчке.

— А что компьютерщики говорят? A.C. сжал кулаки.

— Что говорят, что говорят, — прошипел он. — Глюк, говорят.

— А точнее?

Антимонах не знал, отчего у компьютеров бывают глюки. Он впервые в жизни видел раскрытый системный блок. Эта загадочная стихия всегда влекла его. Но это было вдохновение художника.

— Игрушку под ДОС какая-то сволочь поставила…

— Под что? — растерянно переспросил Антимонах. — Под ДОС…

Антимонах вздохнул. Вдохновение художника, определенно, не спасало положения. Но он собрался с духом, возложил руки на системный блок, прикрыл глаза и сосредоточился.

— Принеси мне воск, обрезок ногтя с левого мизинца сисадмина, прядь волос невинной девушки и рюмку спирта, — приказал он Находчивому.

A.C. засуетился. Воска под рукой не оказалось, пришлось удовлетвориться огарком парафиновой свечки. За ногтем сисадмина A.C. побежал с плотоядным ликованием — он только немного досадовал, что нужен всего лишь обрезок ногтя, а не целый палец. Спирт после некоторых колебаний Антимонах согласился заменить водкой, которую А,С. стащил из тумбочки в кабинете главного редактора. Самая большая проблема оказалась с прядью волос невинной девушки. Физиологическим состоянием сотрудниц редакции A.C. до сих пор не интересовался. В другой ситуации, наверное, постеснялся бы спрашивать. Но дело выше эмоций: новенькая корректорша, пойманная и с пристрастием допрошенная у окна в конце коридора, краснея, созналась, что она все еще невинна, после чего была бесцеремонно завлечена в кабинет Находчивого и принуждена собственной рукой отрезать прядь синеватых волос тупыми казенными ножницами. Антимонах ворчал: все эти эрзацы — парафин вместо воска, водка вместо спирта, крашеные волосы — сильно снижали вероятность успешного снятия порчи. Он сжег ноготь сисадмина, перемешал золу с водкой, растопил парафин на водяной бане с кипятильником и слил его в водку, обмакнул туда прядь волос невинной корректорши и покропил в открытый системный блок. После чего снова возложил руки, прикрыл глаза и сосредоточился. Через минуту монитор мигнул. В системном блоке что-то застонало. «Изыди! Я освобождаю тебя от глюка и доса. Верни статью, сволочь!» — приказал про себя Антимонах и совсем уже собирался повторить это вслух. Но монитор постепенно прояснился, системный блок перестал стонать и весело затрещал. A.C. вскрикнул. Антимонах открыл глаза и увидел на мониторе текст в формате Word.

— Давай, давай, сохраняйся, — зашептал он Находчивому, боясь спугнуть появившийся текст.

A.C. потянулся к мышке, но Антимонах задержал его руку и покропил прядью корректорши мышку. A.C. схватился за нее, нажал «сохранить», потянулся к кнопке «печать» и с сомнением посмотрел на Антимонаха.

— Может, принтер тоже полечишь?

— Давай, давай, печатай. Я не по принтерам.

A.C. нажал «печать» и побежал в другую комнату. Через две минуты он явился сияющий. Текст был спасен.

— Как ты это сделал? — дрожащим голосом поинтересовался Находчивый, когда. статья с опозданием всего в двадцать минут легла на стол ответственного секретаря.

Атимонах небрежно дернул плечом:

— Обычная порча, — сказал он. — Твоей машине сделали на ДОС.

— Как?

— Как…

Антимонах не знал, как, но пояснил:

— Это когда с твоей машины кто-то переписывает игрушку, тащит на другой компьютер и ровно в полночь, в самое что ни на есть новолуние, подложив под системный блок лист полыни, запускает эту игрушку и вводит вместо серийного номера маркировку твоего процессора. А потом приносит эту игрушку к тебе на компьютер и подменяет. Вот и все дела.

A.C. смотрел ему в рот и кивал… Он уже догадывался, кто сделал ему на ДОС…

Через день A.C. снова позвонил Антимонаху. Голос его был бодр, из чего Антимонах сделал вывод, что на сей раз с компьютером Находчивого все в порядке.

— У тебя вызов, — сообщил A.C. — В конторе «Экспресс-почты» компьютер завис. Говорят, сглаз.

Антимонах несколько секунд молчал, не зная, что сказать в ответ.

— Ну и что? — спросил он наконец.

— Как что? Ты же объявление давал.

— Какое объявление?

— Не валяй дурака. Двигай в «Экспресс». Думаю, они неплохо заплатят. У них вся база данных по адресам и клиентам на этом компьютере.

Антимонах хотел, было возмутиться, но прикусил язык. С деньгами у него действительно было неважно. Искуситель Находчивый как будто читал его мысли.

— Думаю, гонорар за снятие сглаза будет получше, чем за объявление в рубрике «Блэк энд Уайт», а?

— Послушай, Находчивый, а откуда ты знаешь, что у них сглаз?

— А они так сказали, — беззаботно ответил A.C. — Я, понимаешь, во вчерашнем номере поместил уточнение: вместо телефона твоей бывшей поликлиники дал телефон редакции. Тут с утра такое началось! Ну, я, конечно, с ними строго — троих направил в сервисцентры, еще двоих поставил в очередь, а ты давай, дуй в «Экспресс».

Антимонах рассеянно выслушал адрес конторы «Экспресс-почты». «Ну, началось», — подумал они почему-то обрадовался.

— Хорошо, еду, — сказал он в трубку. — Перезвони им и скажи: пускай сбегают в магазин и купят яйцо. Только чтобы непременно инкубаторское — никаких там фокусов с рынками, хозяйками и курами. Потом пускай распечатают на матричном принтере портрет министра связи — кто там у них министр?.. Вот его самого пускай и распечатают. И еще чтобы набрали в граненый стакан воды и вывели в него проводок от системного блока. Как раз зарядится водичка к моему приезду…

Так началась карьера народного компьютерного целителя Антимонаха. Из-под вдохновенного пера А.С.Находчивого каждую неделю в рубрике «Блэк энд Уайт» выходила очередная статья об Антимонахе, его чудном даре и необыкновенных методах. Однажды было помещено даже небольшое интервью с броским заголовком «Персональному компьютеру — персональный гороскоп!», от начала и до конца выдуманное Находчивым. У самого же Антимонаха не оставалось сил даже на то, чтобы как следует повздорить с A.C., который то и дело приписывал ему липшие способности — умение исцелять принтеры, снимать порчу с модемов, прочищать выделенные линии и даже снимать сглаз со сканеров по отсканированным на них фотографиям. Антимонах ворчал, но делать было нечего — исцелял, снимал и прочищал.

— Ну вот, свободен, — сказал Антимонах, отваливаясь от системного блока, из которого он только что изгнал какого-то мрачного и, судя по всему, злобного духа, говорившего голосом начальника отдела. Сам Антимонах не подумал бы, что компьютер разговаривает — так, гудит, повизгивает. Но сотрудники, собравшиеся вокруг машины, дружно признали, что это не иначе как голос начальника отдела — вот только слов не разобрать.

Исцеленный компьютер работал и ничего не говорил. Антимонах собирал в саквояжик кусочки парафина, зажигалку «Ракета», похожую на одноименный пылесос, спиртовку, купленную на блошином рынке. Сотрудники рассосались. Антимонах раскланялся и направился к выходу. Теперь его ждали на вокзале, где компьютерная система стала почему-то отправлять пустые поезда и продавать по три билета на одно места

Задумавшийся Антимонах не сразу заметил человека, шедшего за ним и норовящего ухватить его за рукав. Человек так запыхался, что вместо того, чтобы заговорить, просто протянул фотокарточку довольно милой особы лет тридцати. Антимонах покрутил карточку в руках и посмотрел в угрюмое лицо ее владельца.

— Скажите, что с ней? — спросил незнакомец.

Антимонах пощупал карточку, положил на ладонь, прикрыл другой и сосредоточился.

— Что, сканер барахлит? — спросил он.

— При чем тут сканер? — скривился человек.

— А что, фотокамера? — Антимонах покачал головой. — Извините, с камерами не работаю.

— Какая камера? Она пропала!

— Обратитесь к сыщикам, — посоветовал Антимонах. — Хотя вряд ли они отыщут фотокамеру.

— Какая камера? Она, она пропала! — владелец ткнул пальцем в карточку. — Какие сыщики? Вы что, не понимаете? Моя жена!

— Жена? — переспросил Антимонах.

Собеседник замялся.

— Ну, она мне была как жена, — сказал он. — Мы уже три года вместе. Были. Антимонах пожал плечами.

— Извините, — сказал он. — Тут я ничем не могу помочь. Такое иногда бывает с женщинами — уходят…

— Она не могла просто уйти. Она пропала, — упрямо сказал мужчина. Антимонах все смотрел на фото. Ему чудилось, что выражение лица женщины немного меняется.

— В конце концов, это происходит не только со мной. Женщин становится все меньше и меньше. И никто не может понять, куда они деваются. У двоих моих знакомых тоже пропали жены. Они обращались к сыщикам — ну и что? У нас в отделе пропала женщина. Оставила ребенка на старуху-мать и пропала. Что вы скажете? В этом городе скоро вообще не останется ни одной бабы!

Антимонах наконец оторвался от созерцания фото и посмотрел на собеседника.

— Вы знаете, я как-то не замечал…

— А вы заметьте! Антимонах пожал плечами.

— Хорошо, я попробую, — сказал он. — Вы позволите? — он положил фотографию женщины в саквояж и зашел в лифт.

— Ее зовут… Двери лифта закрылись.

— Разве это имеет значение? — спросил Антимонах.

— Странно, — сказал Антимонах Находчивому. — Почему я не обращал на это внимания?

Антимонах подумал, что в городе К. уже несколько дет не было бабьего лета — летняя жара сменялась дождями, дожди — снегом. Он уже и позабыл о серебряных паутинках и золотой листве на фоне холодного голубого неба…

— А что говорят метеорологи? — спросил он. A.C. удивленно посмотрел на него.

— Ну, по поводу бабьего лета…

— А-а, ты об этом… Говорят, климат меняется. То ли отступает ледник, то ли наступает. А в чем дело?

— Пока не знаю, — ответил Антимонах. — Что-то с этими ледниками не так. Когда они наступают или отступают, обязательно кто-нибудь исчезает — мамонты, например…

— Брось, при чем тут ледник? Ты когда-нибудь его видел? Может, и вовсе нет на свете никаких ледников — их выдумали. Детям рассказывают о Снежной Королеве, а взрослым — о леднике.

— Логично, — Антимонах вздохнул. — Хорошая гипотеза: Снежная Королева крала маленьких мальчиков, а ледник — взрослых женщин. Причем не всех, а только некоторых.

A.C. подозрительно посмотрел на Антимонаха.

— Ты вот что, — сказал он осторожно, — не слишком напрягайся. Как там, на железной дороге?

— Приворот, — безразлично ответил Антимонах. — Компьютерная система, бедняга, пошла вразнос. Ничего не соображала — такая любовь…

— У компьютерной системы? К кому?

— Какая разница? Да и не разберешь с этими системами — у них сложные отношения, — Антимонах покачал головой: — Отношения я оставил. Только глюки вылечил и отшептал. Пусть отношения, остаются, правда?

— Конечно, конечно, — ласково сказал A.C. — А теперь иди спать, а завтра с утра дуй в Центральный Банк — там банкомат завис. Они просили срочно, но перебьются — я им позвоню, скажу, что ты заглючил и можешь заразить их компьютерную сеть.

Антимонах послушно направился к двери, но вдруг остановился.

— Подожди, — сказал он. — При чем тут банкомат? Что Я с ним делать буду?

— Там разберешься. Пошепчешь, водичкой покропишь. Ты же мастер.

— Ты мне прекрати эту самодеятельность! — повысил голос Антимонах. — Я никогда не имел дела с банкоматами! И не собираюсь начинать!

A.C. укоризненно покачал головой.

— А ведь и правда заглючил. Иди-иди. Дрыхни. Утро вечера мудренее. И забудь про эту Снежную Королеву! — крикнул он вдогонку Антимонаху, гневно хлопнувшему дверью.

— Беда с ними, с целителями. Такие нервные, — пробормотал АС. и углубился в статью.

— Господин Антимонах? — осведомился голос по телефону.

— Да. А который час? — плохо соображая спросонья, спросил Антимонах.

Он подумал, что проспал и ему уже звонят из банка.

— Четыре двадцать шесть, — ответил голос.

— Что, ночи?

— Нет, утра.

— Какого черта? Я сплю по ночам!

— А я по ночам звоню. Голос был нервным тенором.

— Кто вы?

— Ди-джей Майор, — ответил голос. — Вы обо мне, вероятно, слышали. Антимонах покачал головой.

— Странно, — сказал Ди-джей Майор. — Я довольно популярен в К. И у нас общие знакомые. А.С. Находчивый, например.

— Это он дал вам мой номер?

— Нет, — ответил Ди-джей Майор. — Я в этом не нуждаюсь. Мне известны все телефонные номера в этом городе. И я, как всегда, звоню по делу. Вы с Находчивым в семнадцать ноль восемь закончили разговор о леднике и женщинах…

— Ах, так вы таки разговаривали с Находчивым? Это он надоумил вас позвонить мне среди ночи?

— Уже утро. Я не говорил с Находчивым уже восемь суток, двадцать два часа и шесть минут.

— Откуда же вы знаете…

— Я знаю, что в городе К. негласно действует налог на женщин. Антимонах застыл с открытым ртом.

— Простите, — сказал он наконец. — Как так негласно? И… налог на женщин?

— Начну со второго вопроса. Налог на женщин составляет пять-десять процентов от дохода. Процентная ставка зависит от суммы показателей женщины: соотношение роста и веса, образование, возраст, количество детей, гинекологические и психические отклонения, семейное положение, занятость и еще ряд менее значительных показателей. Налог взимается с мужа при наличии такового или с нее лично при отсутствии.

— Допустим, но как….

— Кому надо, тот знает, — отрезал Ди-джей Майор. — Даже если она не проходит регулярных обследований, у нее обязательно есть одна-две подруги, которые сообщат, куда надо, о каждом ее килограмме и пропущенных месячных.

— А что значит «негласно»?

— Это значит, что существование этого налога не афишируется, хотя всё, кому надо, о нем знают.

— А кому надо?

— Тому, кто взимает. И с кого взимают, разумеется.

— А все остальные?

— Налог негласный. Что ж тут непонятного?

— То, что если подруги знают о пропущенных месячных, они знают и о налогах! — рявкнул в трубку Антимонах.

— Вывод неверный, — невозмутимо ответил Ди-джей Майор. — Месячные обсуждаются. А налог — негласный.

— Послушайте, — взмолился Антимонах. — Но ведь получается, больше половины населения города К. платит этот налог. Как же он может оставаться негласным?

— Этот налог охватывает 72,462 % населения города К. в возрасте старше восемнадцати лет.

— Ну…

— Меньше трех процентов охваченных о нем говорили. А именно 2,83 %.

— Ну?

— Эти 2,83 % составляли замужние женщины. — Ну?

— То есть никто из тех, с кого, собственно, взимается налог, его не обсуждает.

— Почему?!

— Потому что он негласный.

— Но вы-то, вы! Вы же мне про него говорите!

— Да, — голос Ди-джея Майора дрогнул. — Я вас о нем информирую.

— Но ведь он негласный!

— Совершенно верно, — сказал Ди-джей Майор и дал отбой. Антимонах рухнул на кровать и тут же уснул.

— Ну, как банкомат? — спросил A.C. — Я сегодня тебя от всех защищаю. Уже пятерым страждущим отказал.

— Банкомат? — рассеянно переспросил Антимонах. — Какой банкомат? Ах, да. Ложный вызов. Просто сломался. Когда я приехал, его уже запустили. Меня только попросили заговорить его от порчи — на всякий случай. Заговорил. Почему бы не заговорить…

— Ну, а что случилось кроме этого?

— Понимаешь…

Антимонах замялся и затравленно оглянулся.

— Я… Как бы это тебе… Я там встретил кое-кого, когда банкомат заговаривал. A.C. ждал.

— Я, когда только в банк вошел, так его и почуял. A.C. заерзал от нетерпения.

— Давно его не видел. Очень давно. Я уж думал, что его н вовсе нет. A.C. тихонько взвыл.

— Понимаешь, Находчивый, когда я был маленьким мальчиком, он был крысоловом. И однажды он предложил мне улететь. Я должен был прийти к нему ночью и сказать, что я готов. А я, знаешь, боялся идти к нему ночью — темноты боялся и крыс. Но я все-таки пришел, чтобы сказать, что да, я готов. Но он меня обманул — оказался просто картиной. А я-то теперь точно знаю, что лететь нужно.

— А куда?

— Никуда. Просто лететь и все.

— Так не бывает. Когда человек летит, он непременно летит куда-то.

— Ну, ты просто тупица, прости, — вскипел Антимонах. A.C. не обиделся. Его часто называли тупицей.

— Женщины. Они из-за него исчезают, — мрачно произнес Антимонах.

A.C. засмеялся и тут же недоверчиво посмотрел на него. Но Антимонах, разгорячившись, схватил Находчивого за рукав и громко зашептал:

— Это же гениально! Разве женщина может отказать себе в удовольствии полетать? А крысолову только того и надо — он же охотится на прошлое!

При слове «прошлое» A.C. встрепенулся.

— Как ты сказал? Прошлое? Ага… А при чем тут женщины?

— Видишь ли… — Антимонах замялся. — Я еще и сам хорошенько не понимаю. Он странно себя ведет. Когда-то он детей уводил. Теперь вот женщины… По-моему, он и не крысолов вовсе. Он кто-то другой, намеренно представляющийся мне крысоловом.

— Не отвлекайся, — сказал A.C. — Давай о прошлом. При чем тут женщины? Да и то не все? Почему этого не бывает со старыми домами или картинами?

— С картинами? Может, и с картинами тоже. И с женщинами, конечно… Находчивый, ты боишься крыс? — спросил вдруг Антимонах.

— Ну, наверное, нет. Когда-то боялся…

— А женщин боишься? A.C. неуверенно улыбнулся.

— Тоже когда-то боялся. И теперь некоторых боюсь. Но совсем не так, как крыс. Антимонах поник. Он сел за стол Находчивого, подпер щеки кулаками и закрыл глаза.

A.C. походил туда-сюда по комнате и остановился у него за спиной.

— А чья картина? — спросил он. — Кто автор?

— Вот это тоже странно: нет автора. Там так и было написано: автор, мол, неизвестен.

— Ну вот, неизвестен — это еще не значит, что его нет. А в каком музее?

— Западного искусства. Но его там уже нет. Я проверил — он теперь в банке живет.

— Висит?

— Зачем висит? Живет. Я его видел. Даже разговаривал. Когда я заговорил банкомат, он вышел из-за него, подмигнул и пошел по коридору. Я, конечно, за ним. В банке думают, что он Администратор. Представляешь, они даже не знают, кто он на самом деле…

— О чем же вы говорили?

— Бред это все, — сказал вдруг Антимонах брюзгливо. — Прошлое, женщины. И то и другое неизбежно, в отличие, между прочим, от будущего. И то и другое исчезает неведомо куда. Бред собачий. Есть все основания утверждать, что ни то, ни другое не существует.

Антимонах ушел.

Но журналиста А.С.Находчивого не так-то легко было сбить с намеченного пути. Он кинулся к компьютеру и принялся писать.

Антимонах сидел в подземном кафе и страдал от депрессии и музыки, льющейся из динамика. Он мусолил чашку с остывшим кофе и рвал на мелкие кусочки газету, которую так и не раскрыл. Антимонах сбежал сюда от разрывавшегося телефона. Трубку он не брал уже два дня — ему было безразлично, звонил ли Находчивый, очередной клиент, Ди-джей Майор или сам хозяин квартиры. Антимонах грустил, и подземное кафе было лучшим местом для грусти.

— Вы позволите? — спросил над его головой вкрадчивый голос. Краем глаза Антимонах увидел сутулого человека с чашкой в руках.

— Не позволю, — ответил Антимонах и подумал: «Ну что за свинство: полно свободных столиков».

— Придется сесть без разрешения, — сказал навязчивый.

Антимонах болезненно обрадовался. Он подумал, что как только субъект сядет, он, Антимонах, выльет ему на голову свой остывший кофе и отвесит свернутой газетой пару оплеух.

— Заставили же вы меня побегать, господин Антимонах, — сказал навязчивый, усаживаясь.

Антимонах удивленно посмотрел на него. Навязчивый субъект оказался Администратором.

— А чем обязан? — стараясь сохранить невозмутимый вид, спросил Антимонах.

— Я, вообще-то, по объявлению, — ответил Администратор и достал из-за пазухи сложенную раз двадцать газету. Точно такую же Антимонах несколько минут назад порвал в клочья.

Антимонах развернул газету и, несмотря на то, что номер был субботним, тут же наткнулся на рубрику «Блэк энд Уайт». В ней были помещены: большое объявление, традиционные отзывы благодарных клиентов и, наконец, иллюстрация плохо различимая в черно-белом газетном формате репродукция «Крысолова» работы неизвестного голландского художника XVII века. Антимонах прочел объявление и у него засосало под ложечкой:

«По многочисленным просьбам жителей города К ваш любимый компьютерный целитель АНТИМОНАХ! Он не только убережет вашу технику от глюков, зависаний и вирусов. Счастливые владельцы исцеленных машин гарантированы от бреда, невроза, сексуальных проблем, бессонницы и семейных дрязг! Антимонах гарантирует вам и вашему компьютеру расширение сознания, соразмерное расширению нашей галактики, непосредственную связь со спутниками, метеостанциями и прочим космосом. Жизнь без глюков и зависаний — вот что дают сеансы Антимонаха вашей технике и вам самим».

«Антимонах зарядил мой сайт и список рассылки установкой, на повышение продаж, а бухгалтерскую систему — на понижение налогов…»

«Какого черта? — подумал Антимонах. — Каких продаж? Что это Находчивый опять…» Но тут его взгляд перескочил на следующий абзац:

«Особенно меня мучил налог на жену, а ота этого не понимала и делала с собой все, чтобы налог увеличился. Помог Антимонах. После его семинара я научился так хорошо скрывать от налога жену, что и сам перестал ее видеть. Теперь я свободен от налога и уверен в себе. Низко кланяюсь Антнмонаху».

— А это еще зачем? — сказал Антимонах. — Налог же негласный. Попадет ему… Администратор сидел напротив, с удовольствием пил кофе и доброжелательно разглядывал Антимонаха. Тот, наконец, сложил газету и тяжело вздохнул.

— Я возьму вам еще кофе, — сочувственно произнес Администратор и направился к стойке.

— Чем вы теперь занимаетесь? — спросил Антимонах, когда он вернулся.

— Чем и всегда, — ответил тот. — Развожу крыс.

— Я так и думал, — сказал Антимонах и занялся кофе.

— А зачем вам эти штучки с женщинами? — спросил он некоторое время спустя. Администратор зажмурился — то ли кофе очень понравился, то ли Антимонах насмешил.

— Штучки с женщинами? — переспросил он. — Каше штучки?

— Не валяйте дурака, Крысолов. Я как вас увидел — сразу понял, кто ворует женщин.

Администратор засмеялся,

— Ну, еще чего, — сказал он сквозь смех — Я никого не ворую. Я просто развожу крыс. А женщины… — он снова стал благодушно-серьезным. — Где есть женщина, там крысам раздолья не будет. Впрочем, там крысы и не особо нужны — женщины сами все сделают. Но, к счастью для крысолова, женщины улетают, когда приходит срок. Вы, разумеется, знаете, что в городе К. все женщины рано или поздно начинают летать? Не знаете? Представьте себе. Важно только отличить, какая из них настоящая, а какая нет. Это-то вы хотя бы в состоянии сделать? Видите вон ту пару — второй столик от стойки? Она в красно-синем шарфе, а он самодовольный бульдог. Вот эта настоящая. А вон та, за соседним столиком, ку-ну, не поворачивайтесь так резко — это неприлично. Так вот, она не улетит никогда.

— Почему?

— Чтобы улететь, господин целитель, надо быть… — Администратор сделал неопределенный жест. А об особе за соседним столиком этого не скажешь. Вот сейчас, например, она отхлебнет кофе и слегка скривится… Вот, видите? Стадо быть, искусственная.

Его чашка уже опустела, и он гонял по стенкам гущу.

— А на кофейной гуще вы гадать не умеете? — спросил он вдруг. Антимонах пожал плечами. Гадать он еще не пробовал.

— Напрасно. Неплохое умение дли знахаря. Почему-то эти неучи-предсказатели считают, что на кофейной гуще можно нагадать будущее. Полная ерунда. На кофейной гуще видно прошлое и только прошлое — во всей его красе. И это просто счастье, что шарлатаны вроде вас до него еще не добрались. Так вот, когда исчезнут остатки этого непредсказуемого — то есть настоящего — прошлого, в городе К. останутся в основном ваши любимые двоичные системы. А крысы у меня, как на подбор. Так что вы обеспечены работой на всю оставшуюся жизнь. Понимаете?

— Вы думаете, я в восторге от двоичных систем? — удивился Антимонах.

— Думаю, да, — ответил Администратор.

— А при чем тут прошлое? Прошлое мешает разведению крыс?

— Юноша, — Крысолов похлопал Антимонаха по руке, — послушайте специалиста: прошлое — это самая прочная крысоловка. Хотите, я возьму вам еще кофе?

Антимонах покачал головой.

— Вы что, правда, не понимаете? Тогда я вас переоценил… Ну, ладно, допустим, вы не в восторге от двоичных систем, Антимонах. Но пока ничего больше не умеете. А потому послушайте, так сказать, пропедевтику: женщины начинают летать тогда, когда их перестают видеть, слышать, в общем, ощущать их присутствие.

Антимонах хмыкнул.

— Неубедительно, Крысолов. Как вам не стыдно — что это за неумытый солипсизм? Ну, конечно, любая вещь исчезает, когда перестают ощущать ее присутствие — в определенном смысле, так сказать. Кроме того, как можно перестать видеть собственную жену, которая торчит перед твоим носом?

— Ха! Антимонах, вы делаете успехи. «Любая вещь» — это вы правильно заметили. Вы видите дерево, когда смотрите на рукоятку молотка? Ага. Добавьте к этому все эти прекрасные штучки — духи, пудру, глянцевые журналы, телесериалы. Конечно, она не исчезает в одночасье она медленно размывается» ее границы размыкаются постепенно. И однажды она — пурх! — и нет ее. Большинство налогоплательщиков, между прочим, только по уровню налоговой ставки узнают об исчезновении жены. А некоторые — и вовсе не замечают.

— Но это же случается не только с женами!

— О, конечно! Это случается с боевыми подругами, начальницами-стервами, покупательницами стирального порошка…

— Почему же улетают не все? Администратор засмеялся.

— Антимонах, вы просто тупица. Да потому, что некоторые и правда оказываются женами, начальницами или покупательницами стирального порошка! Вот и все. Тогда, кстати, и налоговая ставка здорово снижается. Надеюсь, хоть это вам понятно?

— Я другого понять не могу, — сказал Антимонах. — Почему налог негласный? Крысолов отмахнулся.

— Ну, не понимаете, тогда считайте, что это прихоть художника. Антимонах хмыкнул: на художника крысолов был похож меньше всего. Он вынул из кармана фотографию и протянул собеседнику.

— Как мне ее найти?

Крысолов мельком глянул на фото и пожал плечами.

— Если честно, они мне все на одно лицо, — сказал он, встал и сладко потянулся.

— Черт, люблю я эти подземные заведения, — произнес он томно. — Здесь так уютно. Вы не находите?

Антимонах качнул головой.

— Послушайте, Администратор, но если женщины летают, почему никто этого не видит? Или они скрываются?

— Ах, друг мой, разве в этом городе можно что-то скрыть? — Администратор отмахнулся. — Они летают, разумеется, и это не секрет. Просто летают негласно. Понимаете? Вот их никто и не замечает.

Антимонах еще долго сидел за столиком. Он сидел, пока не начало тошнить. Пока различие между общественным туалетом и подземным кафе не стерлось окончательно. Пока не почувствовал себя окруженным мертвецами и крысами. Тогда он вскочил и побежал. К выходу из подземки пришлось проталкиваться — по вечерам тут собирались толпы любителей общения, пива из литровых банок, джни-тоника из горла и кофе из пластиковых стаканчиков, любителей пококетничать и помыть кости, подвыть динамикам, потереться об интимные части тела. Все эти занятия на поверхности земли казались Антимонаху вполне достойными, но в подземелье его тошнило от одной мысли о пиве или чьем-то разгоряченном теле. А на поверхности города К. уже давно никто этим не занимался.

Перескакивая через ступеньки, Антимонах выбежал наверх — на улицу. Тут он остановился, отдышался, сунул руки поглубже в карманы и не спеша двинулся в редакцию к Находчивому. Загорались первые мелкие Звезды. Антимонах запрокинул голову. В небе плыли женщины. Они пролетали над крышами и шпилями города К. — по одной, по две, стайками, — присаживались на карнизы передохнуть. Иногда он различал их радостные беззаботные голоса, но о чем они говорили, понять не Мог. АнтимоНах остановился, привалился спиной к фонарному столбу и принялся рассматривать черные силуэты на фоне густеющей синевы. С карниза Центрального банка сорвалась и полетела куда-то к Реке Целая стайка женщин. Антимонах подумал, что эти нагие беззащитные фигурки напоминают осенних птиц, собравшихся в теплые края и уже не замечающих города К., забывших о нем, о его то жарких, то холодных торопливых улицах, редакциях, банкоматах, телефонных будках, подземельях и норах, в которых полным-полно крыс.