Брайан Эвенсон Прерия

Ранним вечером, еще не добравшись до прерии, мы повстречали человека, чья кожа на спине была наполовину содрана и свисала плащом. Он позволил осмотреть себя, и нашим глазам предстал подкожный жир, пурпурный и покрытый складками, своими извилинами напоминая человеческий мозг.

Полосу содранной кожи незнакомец выдубил и перекрутил, превратив в нечто вроде пояса. Капитан безуспешно попытался выкупить сей предмет гардероба. Когда наш лекарь поинтересовался о приметах мучителя, человек ответил на это, раскрыв свой рюкзак и выудив оттуда колеблющийся на ветру кусок кожи с загрубевшей, мозолистой поверхностью. Осмотрев его, с одной стороны мы увидели пустое желтое лицо.

Наш пастор вознамерился крестить всех существ, встреченных нами на пути, записывая их приметы на свитках, прежде чем мы убивали дикарей. Мы шли, а он перечислял имена, громко оглашал прошения, которые доставит Церкви, ибо, все более расширяя лист новообращенных, сам священник страстно желал стать святым.

Воздух дымный, влажный, удушающий. Где-то в середине дня нас приветствовал человек, заявивший, что может воскрешать мертвых. Капитан обнажил оружие и срубил голову Раску, с которым у него случилась размолвка, после чего приказал незнакомцу продемонстрировать свое искусство. Самозваный Иисус пришил голову матроса обратно к туловищу, а потом произнес свои пустые заклинания. Руки его тряслись. После напрасного ожидания капитан распорядился обезглавить обманщика.

Мы нанизали трофеи на пики и пошли вперед. Около прерии убитые принялись бормотать, после чего мы воткнули древки в песок и оставили их.

Добрались до прерии, мертвецы ходят тут стадами, пробираясь сквозь цепляющуюся колышущуюся траву. Мы поймали одного и потащили за собой, хотя он немного сопротивлялся. Плоть у него оказалась темного цвета, от нее шел омерзительный запах. Мы осмотрели каркас существа, то, как был заново сшит его рот, сделаны мандибулы. Подняв мембрану, прикрывающую грудь, мы выяснили, что внутренние органы пойманного аккуратно удалены, а нижние отверстия заткнуты. Ловким движением руки лекарь отбросил прочь остатки кожи с головы трупа, потом с помощью крупнозубой пилы вскрыл верхнюю часть черепной коробки. Мозг отсутствовал, пустой череп был покрыт изнутри пятнами.

Лекарь все тщательно записал, а потом попросил ради эксперимента отпустить тело. Мы положили мертвеца на землю, после чего стали свидетелями того, как тот встал и, спотыкаясь, ушел прочь.

Ночью Латур воспользовался мертвой женщиной, ибо мы уже слишком долго находились в пути. Лишенная устойчивости и эластичности, она быстро развалилась на куски под ударами его бедер. Даже плотно зажмурившись, моряк так и не смог достичь удовлетворения. Пастор отказал ему в покаянии.

Иногда мы находим живых, прячущихся среди трупов, их можно различить по цвету плоти и разумности взгляда. Они всегда отползают к центру стада, позволяя мертвецам нести их куда придется.

Одного мы сумели поймать. Когда он притворился бездушным телом, лекарь принялся пронзать его своими инструментами, пока человек не зарычал и не стал кровоточить.

Мы отрубили ему конечности, запаковали их в соль. Его глаза закрылись, а потом открылись вновь, торс снова принялся вяло двигаться. Мы наблюдали, как тело старается убраться подальше от нас. Помещенные в ящик ноги и руки глухо бились о крышку, скрипя солью.

Закончилась провизия. Мы едим живых, когда удается их поймать, уже съели лошадей. Прерии не видно конца.

Мертвецы слишком разложившиеся, полны гноя или, напротив, иссушены солнцем. В пищу они не годятся. Вместо этого мы используем ходячие трупы в качестве скакунов. Связываем по двое, грудью к спине, и срубаем головы. Потом, сидя на плечах, мы заставляем их двигаться, дергая за торчащие из шеи позвонки.

Теперь в прерии правят бал пыль и песок, почти невозможно нормально стоять. Мертвецов стало меньше, они все чаще забальзамированы, их тела заботливо выделаны и кажутся совсем свежими. По-прежнему нет никаких следов тех, кто же совершил с ними все это.

Этим утром мы увидели, как в отдалении к нам приближается одинокая фигура с решительностью, выдавшей в ней живого. Когда она подошла поближе, стало видно, что это мужчина, согнувшийся под тяжестью огромного мешка, висящего у него на плече.

Он попытался сбежать, но мы оседлали мертвецов и вскоре нагнали его. Незнакомец бросил поклажу на землю и убил Латура и Брока, прежде чем погиб сам.

Мы разожгли огонь и съели свежего покойника полностью, потом разрезали мешок. Внутри оказались две серые, свернувшиеся клубком женщины, которые, покачиваясь и запинаясь, попытались уйти, когда выбрались наружу. Мы их быстро настигли, а затем каждый участник похода совокупился с ними. Какое-то время мы еще тащили пленниц за собой, накинув им на шеи веревочные петли, но потом просто съели их мясистые части.

Здесь нет воды, как глубоко ни зарывайся в землю. Провизии больше тоже нет, мертвые плюются ядом, а если их съесть, умираешь сам. Пастор сошел с ума и не находит себе места. Лекарь умер, как и все остальные. Нас осталось пятеро.

Лекарь преследует нас с разумностью, ранее не виданной нами в живых трупах. Мы проснулись прошлым утром и увидели, что он оседлал капитана и убил его, сожрав лицо несчастного. Мы оттащили душегуба прочь, сломали ему ноги, вырезали глаза, чтобы он не смог идти за нами. Так же поступили и с капитаном.

Среди оставшихся царит уныние. Тем не менее я убедил их идти вперед, и через какое-то время они подчинились.

В середине этого дня в отдалении что-то блеснуло, а потом показались какие-то двигающиеся фигуры, бегающие, словно вши. Мы поехали вперед и нашли там нечто, что, как мне кажется, походило на лекало для приготовления трупа. Место было оставлено в спешке, лежащие кучкой органы были все еще губчатыми от крови.

Я довольно долго изучал приспособление, но ничего в нем не понял, не выяснил, как оно работает, хотя по неосторожности умудрился содрать с руки мясо до кости. Остальные, увидев произошедшее со мной, уничтожили устройство, прежде чем я смог осмотреть его дальше.

Раненая рука распухла. Я остался без воды и еды. Спасай себя сам. Остатки экспедиции повернули обратно, надеясь достичь конца прерии, прежде чем умрут. Я решил идти дальше, думая добраться до центра и того, что там может быть, если, конечно, центр вообще существует.

Здесь нет радости. Нигде. Я скитаюсь среди мертвецов, ожидая момента, когда, совершенно незаметно, спотыкающийся, еле плетущийся живой человек превратится в такого же спотыкающегося, еле плетущегося мертвеца.

Прочь! Надо идти вперед.