"Часть 1" - читать интересную книгу автора (Маляренко Новый мир Ивана)

Глава 3.

Которая доказывает, что пути Господни неисповедимы.

'А жизнь, братцы, это такая штука, что нет в ней ничего такого, чего не могло бы не быть!'

М. Зощенко

Звонарёв поёжился. Глаза Ивана его пугали. Встреча со старым знакомцем прошла совсем не так тепло, как на это надеялся Серый. Маляренко абсолютно равнодушно приставил к боку Ксении нож и пригласил его войти в шалаш. За спиной, из ниоткуда, возникла вооружённая арбалетом Маша.

– Заходи, не стой столбом.

– Слышал я, – полуприкрытые глаза Ивана смотрели куда-то вдаль, – что ты тут здорово поднялся. В люди выбился. Мои поздравления.

– Геша. – Ксения умоляюще смотрела на мужа. – Скажи ему.

– Кхм! Иван Андреевич! – Звонарёв растерялся, что дальше говорить он не знал. – Ваня, не при чём мы. Я простой строитель и никак на то, что здесь происходит, не влияю. На Стаса вообще никто повлиять не может. Даже мать. Я, – голос Сергея Геннадьевича окреп, – хочу считать тебя своим другом, а не врагом.

Маляренко улыбнулся и у Звонарёва волосы стали дыбом.

'Убьёт'

– Пойдёшь со мной щенков Стасовских резать?

В шалаше повисла гробовая тишина, слышно было как вдалеке, у костра звонко смеётся Ольга. Звонарёвы отчаянно переглянулись.

– Да пошёл ты.. Я с дитятями не воюю. Я тебе не фашист какой, ясно?

'Человек'

– Конечно ясно, Сергей Геннадьевич. – Иван устало закрыл глаза и убрал нож. Позади Маша аккуратно разряжала арбалет.

– Садись, дорогой. В ногах правды нет.

Маляренко лукаво покосился на сидящих в обнимку Звонарёвых. Серый смотрел на смешинки в глазах Ивана и страх понемногу исчезал.

'Ещё издевается, гад. Проверку на вшивость решил устроить!'

– Я поговорить хочу. С Надеждой Иосифовной и с дедом. С Лужиными я уже наговорился – во! – Иван чиркнул ладонью по горлу. – И больше с ними я разговаривать не желаю.

– Через полчаса стемнеет, все в доме собираются на ночь. Там и поговорите. Я мужиков придержу, чтобы не рыпались. – От невероятного облегчения у Звонарёва на лбу выступила испарина. Он утёрся. – А как ты сюда…

– Да просто. Пристрелил собаку. Разобрал забор и залез. Где ты живёшь – мне Маша показала. Не грузись Серый – тебя эта война никак не коснётся.

– А остальных?

– Тебе не всё равно? Они сами свой путь выбрали. Никто их не заставлял.

Ксюша, спрятавшись за плечо мужа, молча смотрела на Ивана и не узнавала его – из весёлого и нескладного увальня, каким он пришёл в их лагерь и которого она когда-то давно решила 'пожалеть', Маляренко превратился в… в… Женщина не могла подобрать слово. Просто это уже был не человек, а что-то другое: страшное, безжалостное и неотвратимое, равнодушное, словно надвигающийся поезд. Её муж – сильный и смелый человек, ощутимо подрагивал, облегчённо вываливая все последние новости посёлка гостю. Она чувствовала эту дрожь своим телом.

Маша выглянула наружу.

– Нет никого и стемнело уже. Пошли?

Идти не хотелось. Совсем. Ваня осторожно опёрся на спиной на хлипкую стеночку и задумался.

Посёлок Лужина его поразил. Было видно, сколько труда было вложено в это поселение. Сколько пота было пролито. Стоявший в широкой долине, на берегу горной речки, между поросшими соснами холмами, городок был окружён высоким частоколом из-за которого торчали бурые черепичные крыши домов. Весь берег вокруг городка был поделен на огороды. На фоне этого мегаполиса хуторок в роще смотрелся жалко. Пробираясь к шалашу Звонарёва, Иван толком не разглядел сами постройки, но и то, что он успел заметить, его здорово удивило. Это были настоящие дома! Каменные, крытые черепицей, с дверями и окнами. Больше всего удивили Ивана начатые работы по мощению улицы. Это было по-настоящему круто. Эти ребята были молодцы. Тогда Иван на секунду остро пожалел, что его тоже не увели вместе с бригадиром в плен. Пожить здесь было бы неплохо.

Иван открыл глаза и потянулся.

– Ладно. Пошли.

Дикие вопли и крики, разом раздавшиеся со всех сторон, подбросили Маляренко с земли.

– Ааааа! – Отчаянный крик сменился хрипом и радостным матом нескольких голосов. Десятки человек одновременно орали что-то торжествующее, где-то визжали женщины и испуганно кричали дети. Звонарёв дикими глазами поглядел на Ксению и, схватив дубинку, выскочил из шалаша.

Ххек! Иван только и успел заметить, как широкая спина приятеля на мгновение замерла и резко, рывком, исчезла из поля зрения. Ксения жутко закричала и рванула к выходу.

– Этот готов! Хватай бабу!

В шалаш одновременно сунулись два тёмных силуэта и попробовали схватить женщину. Над плечом Вани тихо хлопнул арбалет и одна тень молча рухнула на землю.

– Лёха, ты чего? Ты…

Маляренко без замаха ткнул тёмного ножом в горло и, на ходу бросив Маше 'заряжай', выскочил из шалаша. На улице было почти темно, вокруг носились десятки человек с факелами, вопя что-то нецензурное и кого-то избивая. Сзади, из шалаша раздавались визги Ксении и хрип подрезанного мужичка. Всё это сливалось в жуткую какофонию под названием 'налёт на мирный городок'.

'Ни хрена себе исторический кинофильм! О! А Серый то живой!'

Звонарёв стоял в коленно-локтевой позе, мотал головой и шёпотом матерился.

'Куда ж ты, млядь!'

В руке Ивана само собой появилось мачете и мужик с дубинкой, собиравшийся добить Звонарёва, вдруг остался без руки. Удивлённо посмотрев на фонтанирующую кровью культю, он собрался было заорать, но не успел.

Ххек!

Иван рывком поднял Серого.

– Живой?

– Угу. Копьём. В живот. В пряжку попали. Тьфу ты! Думал весь дух выбьют!

Впереди, у самого большого дома, на крыльце шла натуральная свалка. Десяток человек, подсвечивая себе факелами, толкаясь и мешая друг другу, ломились в двери. Еще несколько человек доламывали закрытые ставни.

Иван присел и огляделся. Возле их, стоящего на отшибе шалаша, кроме них никого не было. Похоже, что группа, отправленная проверить жильё бригадира, полегла в полном составе. Рядом настороженно поводя арбалетом по сторонам, присела Маша. Глаза у неё, хоть и были как два пятака, но вид она имела решительный и руки у неё не тряслись. Девушка оглянулась назад, на тьму у забора.

– Уходим?

Женские вопля и визги, раздававшиеся от костра, сорвались в ультразвуковую истерику. Там явно кого-то насиловали. От дома доносился густой мат, проклятия и бабий вой. Хуже всего были детские крики и плач. Ваня скрипнул зубами. Выбора не было никакого.

'Зачем я это делаю? Ой, мама!'

– Нет. Ты идёшь за мной. Прикрывай справа. Серый – ты за мной слева. Под меч не попади. Ксюша, от мужа – ни на шаг.

Серый пожал Ване руку, а Маша крепко его поцеловала.

Маленький отряд с Иваном во главе молча врубился в спины занятых взломом дома людей.

'Ну я крут! Вот это я могу! Нихрена ж себе! Ну куда ты, маленький? И ты получи. Ну не плачь. Лови, мля! Лови!'

Почти метровой длины тяжеленное лезвие с лазерной заточкой с невероятной лёгкостью полосовало незащищённые спины и затылки врагов направо и налево. Люди оседали, словно снеговики на жарком солнце. В первые десять секунд никто ничего не понял и Иван успел напластать кучу мяса.

– Аааааа!

Толпа расплескалась в разные стороны, моментально очистив крыльцо. Только бы подальше! Подальше от этого ужаса.

'Куда ж вы? Суки! Убью! Убью! Убью!'

– Вон он!

Хлопнул арбалет и самый ретивый боец с воем согнулся пополам. Враги отошли кучкой к костру на площади, туда, где особо нетерпеливые соратники уже вовсю забавлялись со своей добычей. Маляренко посмотрел на ощетинившийся кольями ёж и пожал плечами.

'Да хрен вы мне сдались? Что я, герой что ли?'

Иван посмотрел на орущего у него под ногами пожилого человека с разрубленной спиной и за ногу отволок его с крыльца. За спиной тенью стояла Маша.

– Э, народ. Сюда смотри!

– Гера! Свои! Надя! Это Ксюша! Откройте!

В изломанную дверь кто-то выглянул, внутри заскрипело дерево и дверь медленно приоткрылась. Женщина с плачем нырнула в спасительную темноту, пытаясь затащить за собой и мужа.

– Погоди. Погоди, я сказал!

– Ваня, не зарывайся. Их человек двадцать. – Маша была очень напугана, но твёрдо стояла рядом с Иваном. Впереди, в паре десятков метров, стояла толпа. Толпа была растеряна и ошарашена – лёгкий поход за женщинами превратился в кровавый кошмар. Орущие в полный голос раненные только добавляли растерянности бывшим рабочим.

Иван понял, что почти 'перегнул'.

'Тьфу, бля! Да заткнись ты!'

– Стреляй!

В ту же секунду, одновременно с выстрелом Марии, он снёс голову раненому и зашвырнул её в испуганно ахнувшую толпу. Весело загоготав, Маляренко схватил подругу за руку и вприпрыжку рванул на крыльцо к Звонарёву.

'Ну, бля, я даю!'

– Бей его!

Толпа взорвалась дружным рёвом и бросилась следом.

'А вот куй вам!'

Позади уже подпирали кроватью истерзанные остатки двери.

Поспать этой ночью Ивану всё-таки удалось. Штурмующие прекратили попытки взлома, ограничившись матом и градом камней, гулко барабанящим по двери и окнам. Неизвестный старикан осветил лучиной вновь прибывших, коротко поздоровался со Звонарёвым и вновь исчез в темноте. Иван упал на дощатый (!) пол, устало вытянул ноги и принялся рукавом оттирать оружие от крови. В комнате постепенно установилась тишина, никто не плакал, не кричал. Люди, едва видимые во мраке, молча ждали рассвета. Снаружи донеслись глухие удары и жалобно стонущие голоса оборвались. Снова раздался гогот, и снова застонали и заплакали женщины. Кричать, судя по всему, они уже не могли.

Иван осторожно лёг на спину и, вытянувшись в струнку, потихоньку расслабился. Всё тело ломило, словно он отпахал неделю в каменоломне. Мышцы гудели. Накатила такая усталость, что Маляренко испугался, что его сейчас стошнит. В голове эхом перекатывались крики людей.

'А ведь, по идее, у меня сейчас адреналиновые отходняки должны быть…'

Маляренко прислушался к своему телу.

'Ну нормально! Я что? Псих какой, что ли?'

Ещё раз зевнув и уставившись 'в никуда', он громко сказал в темноту.

– Если что – будите.

Закрыл глаза и отрубился.

– Ваня. – Шёпот Маши заставил Ивана немедленно продрать глаза.

– Что?

– Уже утро. Светает. Сейчас, наверное, опять начнётся.

Маляренко громко зевнул. Да так, что чуть не вывихнул челюсть.

'Что тут у нас? Ага! У нас тут Алина Ринатовна. Утро началось херово.'

Не обращая больше внимания на съёжившуюся женщину, Иван осмотрелся. Комната, надо сказать, впечатляла. Каменные неоштукатуренные стены из огромных блоков были перекрыты массивными балками из цельных сосновых стволов. Двери и окна были забаррикадированы массивной деревянной мебелью и разным хламом. Да так, что свет еле-еле пробивался в комнату сквозь немногочисленные щели. В самом дальнем углу, на полу сидело с десяток женщин, у некоторых на руках были дети и, что больше всего поразило Ваню, почти все они были беременными.

'Ни хрена себе орднунг!'

Ваня ошарашено переглянулся с Марией. Та скривилась – говорила, мол, тебе!

Впереди, в центре комнаты, на полу сидели и лежали мужчины. Кроме древнего старика, там был весь обмотанный окровавленными тряпками Лужин, Звонарёв, Док и ещё один, незнакомый Ивану, мужчина. Тоже раненый.

'Мда, не густо!'

Раненый, увидев, что Маляренко проснулся, окликнул Серого и, опираясь на него, перебрался поближе к Ивану.

– Это Семёныч, правильный человек. – Звонарёв был краток. – Это Иван – мой друг.

Маляренко согласно кивнул.

'Друг'

– Иван.

– Семёныч.

Мужчины обменялись крепким рукопожатием. Лужин дёрнулся было подойти, но Иван отрицательно покачал головой.

– Маша, иди сюда, садись. Ну что, мужчины, поговорим?

Диспозиция была патовая. При свете дня Иван не рискнул бы выйти, а противник никак не мог войти. Снаружи, наконец, угомонились – крики и стоны женщин стихли, а рабочие сбились в кучу и принялись завтракать. Пересчёт людей внутри дома показал пропажу четырёх женщин, и среди них – Оли со Светой. Если эти крики и стоны были… Маляренко почувствовал, что его начинает потряхивать.

'Спокойней, Ваня. Спокойней!'

Ещё Звонарёв недосчитался одного из своих строителей и двоих работников из мастерской. Дети, слава Богу, все были на месте. Итого, пока пропало семь человек.

К деловито обсуждавшим перспективы дальнейшего противостояния решительно подошла немолодая, но стройная и подтянутая женщина, поразительно похожая на Стаса.

'А вот и мама…'

– Здравствуйте, Надежда Иосифовна! – Маляренко вскочил на ноги и галантно, без намёка на шутовство, поклонился. – Наслышан, наслышан о вас!

Баритон Ванюши был полон бархата.

– Позвольте представиться, Маляренко Иван Андреевич. Увы, по какому-то злому стечению обстоятельств, сейчас наипервейший враг вашей, глубокоуважаемой, семьи.

Комната замерла. Было слышно, как на улице звякают ложки.

– Надя. Знаете Иван, думаю, что вы уже не 'наипервейший' враг. Да и враг ли вообще. Спасибо Вам. И вам, Сергей Геннадьевич. Без вашей помощи мы бы долго не продержались. – Было заметно, что женщина держится лишь громадным усилием воли.

– Эй! Там! В доме! – Голос с улицы разорвал тишину. Все вздрогнули и как-то одновременно выдохнули.

– Эй! Мужик! Давай поговорим!

– Прошу меня извинить! – Иван галантно взял даму за локоток и отвёл её к женщинам.

– Чего тебе?

Лужин вдруг взвился и, яростно размахивая руками, принялся что-то мычать.

– А тебе чего?

Иван отвернулся к окну и отодвинул баррикаду. За разбитым стеклом, снаружи, оказалась прижата плотная плетёнка. Рассмотреть говорившего было можно, а вот выстрелить – нет.

'Предусмотрительный, собака!'

– Ну давай, поговорим. Ты кто?

Из дальнейшей, вполне себе мирной и интеллигентной беседы, Маляренко выяснил, что имеет дело с почти что коллегой. Витя оказался бывшим начальником маленького хуторка, благополучно разорённого Лужиным-младшим, а ныне он состоял в должности 'ходока', то есть поисковика.

'Ну-ну, на юге и востоке, говоришь, у тебя есть кому ходить?'

Иван презрительно оглянулся на сгорбившегося дядю Геру. Надя стояла рядом с мужем с абсолютно каменным лицом.

Поболтав о том, о сём, минут пять Витя перешёл к делу.

– Слышь, Вань, бросай ты их. Ну не знали мы, что эти тёлки твои знакомые! Да и что, убудет с них, что ли. Живы и ладно! Ты, что, думаешь, спас семью и этот скот Стасик тебя расцелует? И всё забудет? Ну конечно!

– Я на это как-то и не рассчитывал.

– Вот и я о том. Ты что думаешь – ты в рай попал? В цивилизацию? Да это всё мной построено. Мной! И вот им. И им. – Витя выталкивал вперёд измождённых почерневших мужиков. – Это они на разборе руин надрывались, пока эти уроды тут жировали. Они! И я.

Иван насмешливо смотрел на сгрудившихся Лужиных. Казалось, что Надежда сейчас заплачет.

'Получите, суки. Может проймёт вас…'

– Они просто рабовладельцы. И убийцы.

– А вы?

– И мы тоже. Но мы только мстим. Послушай, Ваня. Я на тебя за ночь не в обиде. Родни у меня тут нет. Порезал народ и ладно. Но ты пойми, нам женщины очень нужны. Без них у нас нет будущего. Насилия над ними не будет. Обещаю. И тебя не тронем. Просто уходи. Ты тут ни при чём. Ты враг моего врага. Значит, можешь быть другом мне.

Ваня посмотрел на вихрастые лопоухие головки малышни, на женщин, с надеждой ждущих его решение и отвернулся. За его спиной, с заряженным арбалетом, встала Маша, взяв под прицел дядю Геру. Семёныч потрясённо застыл.

– Ваня, не верь ему! Я не Лужин. Я вот – простой работяга. Не верь ему!

Поняв, что Ивана не так просто сковырнуть с его места, Витя принялся обрабатывать Дока, пообещав ему всё, что он захочет. Через три минуты уговоров, доктор подошёл к окну и десять минут торговался насчёт своего будущего. Будущего своей жены и ребёнка. Витя даже пообещал достроить его дом и сделать министром здравоохранения. К этому времени Ваня уже спокойно сидел в углу и с интересом наблюдал за присутствующими в комнате. Никто, кроме доктора, не выражал желания выйти.

'Интересно. Не хотят выходить. Понятно с семьёй. А остальные что? Ну ладно… посмотрим.'

Надя, обняв дочь, тихо плакала, отвернувшись от мужа.

'Хоть её проняло'

Док взял на руки ребёнка и, подталкивая упиравшуюся жену, вышел из дома.

– Ваня. Не тупи. Выходи и иди себе с Богом!

Маляренко смачно плюнул в съёжившегося Лужина и пошёл к двери.

– Только я не один. Со мной подруга. И друг с женой. Знаешь Звонарёва?

– Это строитель, что ли? – Голос с улицы обрадовано пресёкся. – Знаю. Пусть уходит.

Женщины в доме закричали. Негромко, тоскливо и безнадёжно. Их бросили все защитники. Даже чужие.

'Сейчас на колени упадёт, дура…'

– Надя. Не надо. Это не поможет. У неё спроси. – Иван кивнул на Алину и вышел на улицу.

Витя оказался высоким худющим мужчиной лет сорока.

'Ровесник. Прости меня, Витя. Пожалуйста, прости. Тебе не повезло. И ты ошибся…'

Иван вытащил из-за спины мачете. Виктор нахмурился, а мужики подобрались и взялись за копья.

– Парень, ты чего? Не дури.

'Кроме женщин и детей, кроме женщин и детей…'

– Ты не прав.

Над ухом Ивана коротко свистнуло и Витя, поймав лбом арбалетный болт, без звука рухнул на землю. Иван заорал что-то матерное и огромными прыжками бросился прямо на врага.

'Во, бля, я даю! Во, бл…'