"Кровать для троих" - читать интересную книгу автора (Павич Милорад)

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

На переднем плане на сцене огромная брачная кровать с латунными ножками, застеленная белым шелком. На кровати, как на обеденном столе, накрыт роскошный ужин на пять персон. Тарелки с серебристыми и синими цветами, салфетки вдеты в сияющие кольца. Слуга расставляет стаканы и подсвечники.


Снглф (кричит из темноты). Петр!

Слуга. Seichas! (Берет один подсвечник и идет на другой конец сцены. Там стоит большая бронзовая ванна в форме цветка. Ванна расположена в огромном полуосвещенном зале с восьмью готическими окнами, верхняя часть которых теряется в вышине. Это библиотека, у одной из заполненных книгами стен стоит передвигающаяся винтовая лестница. В наполненной горячей водой ванне, развалившись, лежит Снглф; он, громко прихлебывая, пьет чай и курит трубку.)

Снглф. Принеси еще этого чая из крапивы. Но смотри, чтобы он был ледяной, и положи меда.

Слуга. Sejchas! (Приносит доску, на ней лежат деревянный молоток, расческа и кувшин. Ставит доску на края ванны, ловко заплетает волосы Снглфа в косу и начинает отбивать ее на доске, чтобы выжать воду и придать волосам волнистость. Потом перебрасывает через доску белое полотенце, подвигает доску к Снгфлу, словно это стол, и подает чай в хрустальной с серебром посуде. При этом он очень высоко поднимает чайник, потом и сам вместе с ним приподнимается на метр над полом и, паря в воздухе, с высоты шумной струей наливает в чашку чай. Крыльев у него нет.)

Снглф. Теперь добавь в ванну немного горячей воды и соли… Привел ее?

Слуга. Привел.

Снглф. Что говорят о ней в городе?

Слуга. Что ей семнадцать лет. Талия такая, что может волоском перепоясаться. Между ее грудями можно налить вина и выпить как из стакана, не пролив при этом ни капли. На известное дело она легка, как на слезы. Особенно подходит мужчине среднего роста, с узкими бедрами, широкими ладонями, который извергает не слишком много семени, такому, который привык к тому, чтобы женщине было с ним хорошо чаще, чем ему с ней.

Снглф. Петр, я спрашиваю тебя не про Еву, а про другую, про ее сестру — Лилит. Она сегодня придет сюда?

Слуга. Budiet zdes cherez minutochku.

Снглф. Отлично. (С этими словами он резко встает в ванне, расплескивая воду. Он совершенно наг. На спине у него мокрые крылья, и он отряхивает их примерно так же, как собака отряхивает хвост. Полового органа у него нет. С помощью слуги Снглф одевается в дорогой костюм фирмы «Армани».) Теперь впусти их сюда.


Роскошная кровать, на которой накрыт ужин, снова освещена. Снглф ведет себя как господин и хозяин. Обстановка никак не соответствует его скромному заработку продавца в салоне мехов. В комнату входят гости: майор Бейли в нарядной военной форме, Адам, тоже в форме, но более скромной, а после них, к их общему удивлению, — Лилит. Выглядит она великолепно. Вокруг кровати расставлены стулья, по два с каждого бока и еще один спинкой к зрительному залу. Все садятся. Место возле Адама, обращенное спиной к зрителям, остается пустым, потому что Лилит не хочет садиться рядом с ним. Снглф сидит у стены, с правой стороны кровати-стола, рядом с ним Адам, а напротив Бейли и Лилит. Слуга подходит к сервировочному столику и стоит в ожидании приказаний. Все, что потом происходит, и общим тоном, и грубостью поведения и выражений резко контрастирует с роскошью и блеском интерьера и убранством стола.


Снглф. Ну а сейчас, дорогие мои, немного пьяного хлебца, а потом положим глаз на супчик. Потом порция седой травы с уксусом и вареным языком, потом два раза по миске горячих божьих слез, один «взгляд в панировке», тот, что из горьких, из тех, что тут же стареют, да с лимоном… Приступим.

Адам (неожиданно вскакивает, всячески изображая услужливость, берет у слуги тарелку с едой и несет с сервировочного столика к кровати. С тарелкой в руках, стоя спиной к гостям, вдруг громко выкрикивает). Эта тарелка кому?

Снглф. Мне. Чтобы пить захотеть, как поем.

Адам. Грех не в том, что ешь, грех в том, что делаешь! (Ставит тарелку перед Снглфом и отбегает к сервировочному столику, снова поворачивается спиной к гостям, закрывая очередную тарелку, которую передал ему слуга.) А кому это-о-о? (И сам отвечает.) Старому господину, чтобы хлеб его на чужом пороге не заночевал! (Ставит тарелку перед Бейли, который явно недоволен, что его назвали старым.) А это? Нашей гостье, на счастье! (Ставит тарелку перед Лилит.) Отцы кислые сливы ели, а у детей оскомина!

Лилит. Оставь в покое моих детей!

Адам (ставит тарелку перед Лилит и снова подбегает к столику, чтобы взять у слуги следующую тарелку). Коль мы сыты, можем и попоститься! Это кому? Как самого себя не похвалить? Это — мне! (Садится и тут же начинает громко хлебать.)

Снглф. Дорогая госпожа Лилит, я уверен, вы догадались, что мы собрались здесь сегодня на ужин примирения, примирения вас и вашего супруга Адама. Это было не просто желание Адама, но прежде всего и больше всего Того, Кто создал Адама и Кто вас, дорогая Лилит, безмерно любит. Надеюсь, что теперь вы займете пустующее место возле вашего супруга, помиритесь с ним и покоритесь ему.

Лилит. Знаешь что, Снглф, помнится мне, в прошлый раз в меховом салоне я посоветовала тебе скреплять волосы цепочкой, а ты меня не послушался. Тебе бы это больше пошло. Так почему же теперь ты считаешь, что я должна послушаться и покориться?

Снглф. Так думаю не я, а Тот, Кто меня послал. Неужели вы в ссоре и с Ним, с собственным Отцом? И почему? Говорят, что и ваши дочери в ссоре со своим отцом Адамом. Говорят, что они отвергают математику своего отца. И утверждают, что его математика не годится. Что она неточна. По их мнению, Адам не может сосчитать до трех.

Лилит. Точно!

Снглф. Что «точно»?

Лилит. Точно, что математика Адама неточна. И что это знают мои дочери.

Адам. Не мое это дело — болезни лечить и запутанные узлы распутывать.

Снглф. Неужели вы не хотите вернуться к своему мужу и детям только потому, что не сходится какое-то уравнение? Адам, ты хочешь получить назад свою жену?

Адам. Если раскроешь тайну, и сам станешь тайной. Или большой тайной, или маленькой. Конечно хочу! Да и кто бы такую не захотел?

Снглф. Лилит, а вы хотите вернуться к своему мужу Адаму?

Лилит (зевает). Ни к Адаму, ни к Бейли, с меня достаточно на все оставшиеся времена. Достаточно и тебя, ангелочек, я тебя больше слышать не могу. Вытекла вода. Больше не осталось. Хватит на ужин, считай — это много. Скажи мне, зачем ты меня позвал?

Снглф. Как вы узнаете, зачем я вас позвал, если я не скажу и если вы меня не выслушаете?

Лилит. Если ты пригласил меня для занудных разговоров, плати за каждый мой зевок по десять долларов! А я буду расстегивать пуговицы, чтобы нам не сбиться со счета. (Зевает и тут же расстегивает одну пуговицу на платы. Потом протягивает руку, и изумленный Снглф дает ей банкноту.)

Снглф. Хорошо, но только думается мне, что вы сейчас перестанете зевать.


Делает знак рукой слуге, и тот вводит в комнату, где они ужинают, Еву. Ева садится не сразу, некоторое время продолжает стоять, хотя при этом не отказывается от бокала, который подносит ей слуга.


Предлагаю всем приветствовать юную барышню Еву.

Лилит (вскакивает со стула и в упор смотрит на Еву). Ты чуток постарела, сестричка. И тебя не особенно поливали взглядами, чтобы ты расцвела.

Адам. Женщина и рыба старыми не бывают.

Лилит. Если только не рассматривать их шею.

Адам (растерянно). Шею?

Лилит. Разумеется. Посмотри, например, на Еву!


В это время Ева пьет, по-прежнему стоя, так как ей еще никто не предложил сесть.


Именно по шее, пока человек пьет, легче всего сосчитать его годы, и видно, сколько осталось до смерти, а сколько прошло от рождения. И наоборот.


Ева резко перестает пить, потому что видит, как все уставились на ее шею. Потом садится рядом с Адамом и с вызовом смотрит на Лилит.


Адам, ты только что говорил, что рядом с тобой пустое место, которое ждет меня. А теперь? Что теперь скажешь?

Адам (едва успел вцепиться зубами в куриную ногу, сейчас резко отбрасывает ее. Лилит расстегивает еще одну пуговицу). Одно бросил, до другого не дотянулся.


Снглф протягивает деньги, но Лилит их отвергает.


Снглф. Что такое?

Лилит. Эту пуговицу я расстегнула не от скуки, а от жары. Здесь так жарко. Оставь эти деньги себе. А ты, Адам, когда ляжешь на Еву, посмотри на ее шею и увидишь, какой ты мужчина! Мужчина ты никакой. Это я могу сказать тебе и не глядя на Евину шею. И никуда от этого не денешься.


Адам внимательно смотрит на Евину шею, потом начинает обгладывать куриную ногу. В это время Снглф вытаскивает из кармана банкноту и протягивает ее Лилит за миг до того, как она зевает. Лилит зевает, берет деньги и расстегивает еще одну пуговицу. Теперь они почти все расстегнуты.


Снглф. Значит, вы, госпожа Лилит, уступили свое место на брачном ложе рядом с Адамом барышне Еве?

Лилит. Ангелочек мой, дело здесь вообще не в месте! Существует огромное, бесконечное пространство, в котором ни вы, ни Адам, ни Ева не обладаете никакой властью. Проникнув в это пространство, я могу, стоит мне только этого пожелать, добраться до Адама и взять у него немного мужского семени для наших будущих детей, если мне вдруг захочется их иметь. Для новых атланток.

Ева. Интересно, что это за пространство?

Лилит. Это пространство — кровать для троих. И сны, которые в ней снятся. Над ними не властны ни Бог, ни черт, ни война и никакая индюшачья шея вроде твоей, дорогая моя. Я и сейчас иногда прихожу к Адаму в сон и пью, когда мне захочется, его мужское семя. То самое семя, которого так хочешь ты для себя и своих детей, которых у тебя нет! Так что если ты заберешься все-таки к Адаму в кровать, то попадешь в (тут Лилит начинает заикаться) к-к-кровать для троих.

Ева. Заикаешься, сестричка, заикаешься.

Снглф. Это не страшно. Заикание часто возникает в решающий момент.

Лилит. Почему это мои дети так кому-то мешают? Чем мои девочки плохи?

Снглф. Это, госпожа Лилит, и есть, как мы только что сказали, решающий момент. Если вы останетесь в браке с Адамом, не исключена возможность, что у вас с ним появятся и сыновья, а следовательно, род Адама будет иметь продолжение. В том же случае, если вы к нему не вернетесь и не родите сыновей, может случиться беда.

Лилит. Какая еще беда?

Снглф. Ваши дочери, две маленькие атлантки, могут со временем стать такими же непокорными, как и вы, их мать. Подумайте сами, ведь они уже сейчас собираются отменить отцовскую математику. Если так пойдет дальше, они могут отречься от своего отца Адама и создать из собственного ребра совершенно иное, чем он, существо. И тогда будет положено начало новому, другому человеческому роду. Роду, ведущему начало от матери, а не от отца… Род по молоку…

Лилит. Это было бы отличным решением… А ты, Снглф, должен еще кое-что объяснить мне. Что вы все так навалились на меня и Адама? Почему бы вам по вопросам потомства не обратиться к кому-то другому? Неужто во всем мире никого нет, кроме нас? Поди, не все мужики такие, как Адам, с грыжей или бесплодные, как майор Бейли? Хоть у кого-нибудь здесь есть яйца? В чем проблема? Ты меня просто за нос водишь, Снглф. (Зевает, снова начинает расстегиваться, но тут же быстро застегивается и машет рукой.)

Снглф. К сожалению, вопрос стоит не совсем так, как кажется, что он стоит.

Лилит. Вот и я этого опасаюсь. Но ведь если он не стоит так, как стоит, это значит, что не стоит вовсе.

Снглф. К сожалению, это именно так… Однако позвольте вам кое-что показать, раз мне до сих пор не удалось вас убедить… (Подводит Лилит к рампе и показывает на зрителей.) Если вы не согласитесь примириться, то вот так будет выглядеть потомство Адама и Евы.

Лилит. Вот эти?! Фу, какие противные!

Снглф. И это лишь капля в море. Их будет гораздо больше.

Лилит. Да кто же их всех прокормит? Господи боже мой, ты только представь их всех за завтраком! Каждое утро кофе с молоком и накрошенная в него булочка! Батоны и крендельки с маком, оладьи, венгерские ватрушки, русские пирожки и турецкая пахлава, бисквиты, лепешки с яйцом или с каймаком, хлебцы с морской солью, от которой худеют ноги, и оладьи на постном масле, от которых растут волосы и сиськи, лепешки на конопляном меду и пампушки, пряники печатные и фигурные, медовые и мятные, дрожжевые лепешки с укропом, плюшки, бублики и сушки, гречишники и овсяники, рулеты кто смел, тот и съел, пироги с требухой и тухлятиной, пирожки-внучата, пропитанные запахом печки, дрожжевые подушечки, запеканки с чем угодно, разварухи, слоеные пирожки и пирожки с зеленым луком, клецки, жаворонки с двумя и тремя крылышками, заварные медовики и хлебцы на кислой воде, все, что хочешь, из теста дрожжевого и песочного, слоеного толстого и тонкого, с огурцами и икрой, кнедлики и вареники со сметаной, булки из рыбной муки на горячем вине, чесночные пирожки на жару и пирожки с перченой крапивой, коржики-пердунки, блинчики-заикунчики и сухарики-подрыгунчики, кровяные лепешки на взбитом твороге, кислые калачи, караваи-зуболомы, коврижки и ржаные лепешки, от которых в заднице свербит, — все это, что едят как хлеб и вместо хлеба, чему числа нет, где это все держать? И кто… кто… кто вымесит столько теста? А ты, Снглф, еще выступаешь против детей женского пола! Что же будет со всеми ними, если в один прекрасный день прекратятся дожди? Кто их всех пе… пе… перемоет? (Обращается к одной из зрительниц, сидящих в зале.) Как ты думаешь, сестренка, неужели мне из-за детей возвращаться к мужу, хотя я его не люблю? (Независимо от того, что та ей ответила.) Нет? (Обращаясь к Снглфу.) Вот видишь! (Теперь обращается к зрителю.) Ну а ты, козел, что ты думаешь об их угрозах моим детям? Хорошо это или нет? Да? Или нет? (Обращаясь к Снглфу.) Нет! Вот, ангелок, видишь!

Снглф (смеется). Э-э, дорогая госпожа, их вы не спрашивайте! Их мнение ничего не значит. Они не в счет.

Лилит. Это почему же не значит?

Снглф. Да потому что все они, все, кто сидит перед нами, не настоящие. Они все искусственные. Симуляция. Своего рода пособия для наглядного обучения или те, что в театре людей изображают. Здесь, на этом свете, дорогая моя госпожа Лилит, живыми и настоящими человеческими существами являетесь только вы с Адамом, две ваши дочери-атлантки и барышня Ева. Все остальные — симуляция.

Лилит. Неужели все они симуляция? И покупатели в меховом салоне, и голозадые засранки-манекенщицы?

Снглф. Да. Все они не настоящие.

Лилит. А Бейли? Кто же он, Снглф?

Снглф. Неужели вы не знаете? Вы же с ним спали. И сами прекрасно знаете. (Издевательским тоном.) Тви, тви! Иди паси белых кобыл! (Показывает у себя на лбу пальцами рога.) Вот кто он.

Лилит. А Париж? А мои новые духи? Понюхай! Jacomo dejacomo Anthracite! (Протягивает руку Снглфу. По всему зрительному залу распространяется запах «Антрацита».)

Снглф. Вы разве не чувствуете, что запах вообще не чувствуется?

Ева. А Париж?

Снглф. Симуляция. И это симуляция.

Лилит. А ты и твой слуга? А пирамиды?

Снглф. Нет, видите ли, мы и пирамиды не в счет. Мы не лжецы. У нас другая роль. Я и мой слуга призваны воспрепятствовать размножению твоих дочерей партеногенетическим путем, впрочем, не в названии дело. Это стало бы катастрофой. Это означало бы возникновение нового альтернативного человечества, отличающегося от потомства Адама. Что-то вроде человечества Атлантиды. Но не могут существовать одновременно два вида людей, две математики, два человеческих рода, происходящих один от вас и Адама, а другой от Адама и Евы. Возможно или одно, или другое. Именно поэтому мы и собрались здесь. Если вы откажетесь помириться с Адамом, то ваши дочери вместе со всей Атлантидой будут устранены и будет предпринята вторая попытка, с Евой. Это решение не от хорошей жизни, но у нас нет выхода.

Лилит. Да, Ева — это действительно решение не от хорошей жизни, какая уж тут хорошая жизнь! Но не следует перегибать палку. Почему бы и Еве не лечь в постель? Например, в постель для троих.

Бейли. Дело вовсе не в Еве, а в Адаме. Ты знаешь, что у него грыжа. И это еще большой вопрос, сможет ли он, тоскуя по тебе, оплодотворить Еву. Я думаю, что не сможет.

Лилит. Я тоже так думаю. Но эта проблема не моя, а ваша с Евой.

Снглф. Нет, это глобальная проблема. В наших делах нельзя допустить промаха. В том числе и промаха в вашем с Адамом браке.

Лилит. В таком случае у вас действительно проблема. То человечество, которое ты показал мне там, в темноте, и вправду может не родиться, а может родиться и оказаться ошибкой. Но не моей. Весьма сожалею. Адам, не будь груб с моей сестрой. И береги наших дочерей…


Лилит встает из-за стола. Ева, как набитый мешок, плюхается на стул рядом с Адамом.


Снглф. Что касается вас, барышня Ева, то госпожа Лилит права и вам следует принять во внимание все последствия, которые вытекают из вашего присутствия в кровати для троих. Потому что вы должны иметь в виду, что кровать для троих — это постель, в которой после ухода госпожи Лилит. Адам нашел только двух своих маленьких дочерей. Кровать для троих — это и то, где вы, барышня Ева, окажетесь с двумя чужими детьми, если вступите в брак с Адамом. В кровати для троих вам придется спать рядом с Адамом, которого во сне будет навещать Лилит и верещать ему в уши. В кровати для троих, кроме вас с Адамом, может оказаться и еще какой-нибудь мужчина. И т. д. И т. д. Так что не спешите с решением, Ева!

Лилит (аплодирует). Браво, ангелочек! Хочешь, красавчик, я скажу тебе, что ты сейчас думаешь?

Снглф (заинтересовавшись, тоже встает из-за стола). Скажите, уважаемая госпожа.

Лилит. Ты думаешь, что я, зевая, ободрала тебя как липку. Так или нет?

Снглф. Так.

Лилит. А вот и не так. Забирай назад сорок долларов. Это ровно половина того, что ты отдал мне за зевки… (Передает ему деньги.) А хочешь, я скажу, что ты думаешь теперь?

Снглф. Я не против, только что получилось совсем неплохо.

Лилит. Теперь ты думаешь, что это ты меня ободрал как липку. Чтоб сюда добраться, пришлось за такси больше отдать. Так или нет?

Снглф. Так, госпожа.

Лилит. Ох, Снглф, снова не так. Вторые сорок долларов дал мне кое-кто другой, тот, кто не хотел, чтобы я сюда приезжала.

Снглф. Кое-кто другой?

Лилит (зевает). Ангелочек, не будь таким несообразительным. Хочешь, чтобы я опять начала Расстегиваться?

Снглф. Кто он, этот другой, бесценная госпожа?

Лилит. Это некто из присутствующих здесь, некто, кто, так же как и ты, Снглф, хочет устранить моих дочерей. Что же вы, остальные мужчины, примолкли? Что скажешь на это ты, Бейли? Я слышу угрозу за угрозой. Что ты здесь делаешь? И на чьей ты стороне? И почему не защищаешь меня?

Бейли. Хм, кто его знает, может, здесь и есть какая-то реальная подоплека?

Лилит. Какая еще подоплека, Бейли? Может быть, ты знаешь больше, чем я?

Бейли. Как тебе сказать. Может, и знаю. Спецслужбы, контрразведка, дипломатические каналы, строго секретная переписка… В конце концов, я с тобой спал, так что знаю…

Лилит. Адам тоже со мной спал, а ничего не знает…

Адам. Знаю. Маленькая тайна — это тайна дьявола.

Лилит (обращаясь к Бейли). Так что же ты знаешь?

Бейли. Я думаю, ты не сможешь иметь детей мужского пола ни с кем другим, кроме Адама. Даже со мной у тебя сыновей не получилось. В таком случае, если нет мальчиков, не будет и войн, а значит, исчезнет мое ремесло. Ясно как день. Одни сплошные девочки. С Адамом, если ты к нему вернешься, у вас, возможно, родятся и мальчики. Тогда будут и войны. Человеку следует обо всем позаботиться заранее.

Лилит. А ты, дорогой мой, считаешь себя человеком? Я была твоей любовницей и видела, как ты спишь и как ты плачешь. Ты не человек, ты другое, то самое. Родился на мосту, не умеет читать, а писать умеет, причем хвостом! Вот что ты такое!

Бейли. А твои дочери? Две твои сладкие атлантки? Что же такое они? Разве они люди?

Лилит (швыряет свою салфетку в сторону тарелки майора Бейли). Почему ты меня не защитишь? Продай свою душу Богу и защити меня. Подпишись, что с моими дочерьми не случится ничего плохого. Подпишись. Немедленно, пусть даже и хвостом!

Бейли.

Напрасно я считал, что ты в надежном месте, Куда не может боль прийти к тебе. Теперь же боль у счастья моего на дне. Мой страх и боль моя всегда с тобою вместе, Тень свету боль приносит каждый день. Я тоже для тебя и тень, и боль. О будь же светом, полюбившим свою тень И боль, что тень всегда несет с собой.

(Обычным голосом.) Возьми салфетку, Лилит, вытри губы! (Протягивает ей салфетку, не подписавшись на ней.)

Лилит (глядя на Бейли). Если такой вцепится тебе в подол, отрежь подол свой!

Адам (хватает Еву за руку и силой заставляет ее освободить стоящий рядом с ним стул). Не верь черту! Так и должно быть, Лилит! Я чувствую это. Мы словно кому-то на подол наступили в темноте. Забыли, где пуп земли, вот нас и трахают по расписанию и душу бреют под музыку. Вспахиваем собственную тень и поливаем ее потом, чтобы проросла, а взойдет у нас только трава на языке да репьи в ушах, если не послушаемся. Подумай о наших детях, Лилит.

Снглф. Да, хорошо Адам сказал, подумайте о ваших детях, госпожа Лилит! Ведь именно о них мы и ведем речь. Обе ваши дочери окажутся в смертельной опасности, если вы отвергнете то, что вам предлагают, и не покоритесь своему мужу.

Лилит. Имейте в виду, что мои дочери живут со своим отцом Адамом. Пусть он их и стережет. Для меня это дело закончено. (Лилит продвигается к выходу.)

Ева. Постой! Постой! Не входи и не выходи! Ничего от тебя, ничего в тебе…

Лилит. А ты все сказки рассказываешь, сестричка. Что ты еще от меня хочешь?

Ева. Хочу, чтобы мы все увидели, что теряет и что приобретает Адам, если ты уйдешь.

Лилит. Теряет детей от тебя. Детей, которых ты, такая, как ты есть — никакая, не сумеешь родить.

Ева. Откуда ты знаешь?

Лилит. А как же мне не знать? Я тебе сестра, по пятницам вижу твои сны вместо своих. Так что я знаю, что ты собой представляешь.

Ева. А ну-ка посмотрим, что собой представляешь ты! Кто научил тебя заикаться? Это каждый знает: ты спала с самим дьяволом, он и научил. А теперь рассмотрим твою шею!


Сдергивает с ее шеи шейный платок. Потом принимается за одежду, срывая предмет за предметом. Лилит, взбешенная, отвечает ей тем же. Так они полностью раздевают друг друга и остаются нагими, во всем блеске своей красоты. Обе несколько удивлены. Грудь Евы выглядит просто великолепно.


Ева. Вот так я буду приходить к Адаму в постель!

Лилит. Вот так я буду приходить к Адаму в сон!


Затемнение. На авансцене остаются освещенные и нагие Лилит и Ева.


Лилит. Хочешь, я скажу тебе, сестренка, что ты сейчас думаешь?

Ева. Скажи.

Лилит. Ты думаешь, что это твоя победа.

Ева. Разумеется. А разве нет? Ты уходишь, а я остаюсь с Адамом.

Лилит. А теперь послушай меня внимательно. Любой победитель неизбежно превращается в недоросля. Стоит только выиграть войну, как начинаешь вести себя незрело и не по-взрослому. Перестаешь понимать, кто ты, где, с кем ты живешь. А окружают тебя те, кто благодаря поражению достиг совершеннолетия, они хорошо знают, что им делать, кем они являются и на что можно, а на кого нельзя рассчитывать. Но и это еще не самое страшное. А вот если кто-то примет свое поражение за победу, тому уже не спастись. Он непременно угодит в постель для троих. (Уходит со сцены.)


Затемнение. Потом становится виден выход из виллы Снглфа, которая стоит на мосту с арками. От входной двери ступени ведут на середину моста, где горит фонарь. Этот мост, где расположена вилла, является частью улицы. Ночь. Горит фонарь. Из виллы выходит Лилит. Она одна. Торопливо идет в левую сторону. Потом из виллы выходит Ева. Ева останавливается на середине моста, облокотившись на перила.


Ева. Мне снилось, что моя кровать стоит на сцене, что она освещена ярким светом. Но не этим обычным светом, который приходит и уходит, а каким-то необыкновенным, таким, который можно набрать в рот и проглотить, словно воду. А вокруг постели незнакомая, чужая тишина, такая, словно быстро молчишь на английском. Тишина, которой можно умыться. Но я не могу спать. От страха не могу спать в этой кровати. Это страшно, когда не можешь спать во сне. Я боюсь. Боюсь победы. Что, это победа? Моя победа? Какой будет моя победа?


Из виллы выходит Адам. Адам подходит к Еве и грубо овладевает ею сзади. Затемнение.