"Кен" - читать интересную книгу автора (Андреева Наталья)

30: 15

Сначала Ксении показалось, что она проиграла все. События разворачивались настолько стремительно, что, как и всякое крушение, они стали понятными не сразу, а некоторое время спустя. На следующий день после разговора с подругой Ксения пришла к Жене вместе с мужем. И вот тогда-то, впервые взглянув на него чужими женскими глазами, Ксения поняла, как же он красив! Даже рыжий не мог с ним сравниться. Тот был ярок, а муж Ксении удивительно гармоничен. И лубочная живопись по всем статьям проиграла творению кисти талантливого мастера.

— Откуда у тебя такое? — шепнула Женя, когда пришла на кухню за тарелкой с бутербродами. Ксения уже суетилась там, на кухне она всегда чувствовала себя более комфортно.

— Я замужем уже более пяти лет, — простодушно ответила она.

Женя ничего не сказала, только посмотрела как бы мимо подруги, а взгляд ее Ксения поняла только год спустя, когда они сидели вдвоем в каком-то дешевом баре и Князева чуть наклонила голову в своем знаменитом кивке:

— Этот.

Ксения не знала чувства ревности. Муж никогда не давал ей повода. И в тот день хозяйка роскошной квартиры впечатления на него не произвела. Он не любил таких долговязых, безгрудых, с мальчишеской фигурой и маловыразительным, плоским лицом. А Женя в конце вечера сказала:

— Конечно, я вам помогу. Дам денег, и без всяких процентов. Я неплохо зарабатываю. Одно условие.

— Какое? — поинтересовалась Ксения.

— Мне скоро ехать за границу, на турнир. А Шурик мой поступает в институт.

И тут Ксения поймала удивленный взгляд рыжего. Подруга же усмехнулась:

— Да-да. Чего ты так смотришь? Забыл, что у тебя вступительные экзамены?

— А у тебя что, выпускные? — огрызнулся рыжий. И Ксения поняла, что этот, в отличие от прежнего, брюнета, не безреберный. И совершенно неожиданно он стал ей вдруг симпатичен.

— У меня все по графику, — осадила его Женя. — Так вот. Я не могу поехать одна. Мне нужен сопровождающий. Мужчина. И желательно симпатичный. Твой муж, Вишенка, подойдет.

Ксения растерялась:

— А почему…

Не договаривать фразы до конца было ее плохой привычкой. Замахнуться ракеткой для удара и вдруг замереть. Ксения только спросила своего любимого:

— И ты поедешь?

— У меня нет загранпаспорта, — как-то странно задумчиво сказал он. — И работа.

— Ну, работу мы потом поищем другую, — усмехнулась Женя. — А документы — не проблема. Я за все заплачу.

И она действительно за все заплатила. Ксения всегда была так наивна. Она собирала любимого в дорогу, вовсе не думая, что это билет в один конец. Он уехал, но к ней уже не вернулся. Да и их двухкомнатную квартирку вскоре отобрал. Ксения при редких встречах видела перед собой другого человека. Откуда-то появились и жадность, и мелочная расчетливость, и привычки к дорогим вещам, во имя которых он готов был теперь жертвовать всем. Он был тогда словно опоен и опьянен Евгенией. И делал все, как она хотела. Ксения была беременна, и это парализовало ее волю. Ее выворачивало наизнанку в туалете каждые полчаса: от сильного токсикоза или на нервной почве. Она была готова на все, лишь бы это поскорее кончилось — и ненужная теперь беременность, и развод. Без детей разводили быстрее и проще. Ксения думала недолго, быстренько сделала аборт и, получив обратно паспорт с новым штампом и девичью фамилию, подумала, что это навсегда. Она заимела свою собственную комнату в коммуналке, ее бывший муж переехал в отдельную однокомнатную квартиру, мотивируя это тем, что изначально жилплощадь принадлежала ему.

Следующий, год был в жизни Ксении самым страшным. Она осталась одна, в ужасной комнате, с ужасными соседями, без денег и без работы. Без образования, без знакомств, без стажа — она могла найти лишь место библиотекарши с самым маленьким окладом. Ксения почти голодала, влача серую, безрадостную жизнь. Она донашивала старые вещи, покупала на оптовом рынке кости и обрезки, чтобы сварить себе на неделю маленькую кастрюльку супа. Она не хотела знать, как живут подруга и бывший муж. Боль от предательства отступила перед постоянным чувством голода. Терзаться от душевных ран можно только тогда, когда не хочется есть. А Ксении надо было думать и о том времени, когда износится последняя пара обуви, купленная еще при муже. Она радовалась только, что страдает одна. Обречь на такую жизнь еще и ребенка было бы совсем невыносимо.

Да, это был страшный год. Зачем? Но она жила. По инерции и потому что просто была трусихой. Ей казалось, что резать себе вены — больно, веревка может оборваться, таблетки подействовать как-то не так и что умирать вообще страшно. Но за год она дошла до крайней степени нервного и физического истощения и тогда-то, ранней весной, вновь встретила Женю Князеву. Подруга окликнула ее из своей новой машины:

— Эй! Черри!

Ксения так и не поняла, как Женечка Князева оказалась в этом районе столицы. Но машина и наряд подруги произвели на нее впечатление. Это стоило таких денег, на которые Ксения, при ее скромных запросах, могла бы прожить если не всю жизнь, то уж точно добрую ее половину.

— А где… — начала было Ксения, но по своей глупой привычке не договорила.

— Плохо выглядишь, — окинула ее внимательным взглядом подруга. — Жаль.

Ксения повернулась было к ней спиной и двинулась к своему дому, но тут же услышала, как хлопнула дверца машины:

— Черри! Подожди.

Женя догнала ее в несколько звериных прыжков. Она была в отличной форме и даже дошла недавно до финала в одном не слишком крупном турнире. Двигалась Женя очень легко, и сила, с которой она схватила подругу за плечо и развернула лицом к себе, была не женской.

— Подожди. Я к тебе приехала. Можешь забрать своего мужа назад, если хочешь.

— Как это забрать? — удивилась Ксения.

— Он мне больше не нужен. К тому же ты была права: он тебя любит.

Ксения не помнила этих своих слов. Ничего себе любовь!

— Нет, спасибо, — ответила она подруге. — Я пойду, пожалуй.

— Значит, ты здорово на него злишься? — обрадовалась Женя. — Я так и думала, что ты вздохнешь с облегчением, избавившись от этого типа. В сущности, все они мерзавцы. Проверено: мин нет. Знаешь, я вытравила у него все. И гордость, и дурные привычки. Он стал совсем ручной. Но, черт возьми, он все время тебя вспоминает!

— И что он при этом говорит? — почти равнодушно поинтересовалась Ксения.

— Да ничего не говорит! Что, это обязательно надо говорить, дурочка? Он чумной, твой бывший благоверный. Такой же, как и ты. Я уже жалею, что совратила его. Обрадовать тебя?

— Чем еще ты можешь меня обрадовать? — горько усмехнулась Ксения.

— Мы расстались. Если ты его не заберешь, я пристрою его к моей подруге на фирму. А ты учти, что она девушка зубастая. А твой, как всегда, хорош. Между прочим, отличный экземпляр, только нежизнеспособный. Раритет какой-то. В смысле характера. Знаешь, зачах. Скажешь «иди» — идет. Скажешь «сиди» — сядет. Даже не интересно. А в постели…

Ксения рванулась от подруги почти бегом. А та за ней.

— Эй, Черри! Так заберешь?

— Что он, чемодан?! — И тут у Ксении закружилась голова. Она вспомнила, что еще ничего не ела с самого утра. Зарплату опять задержали, и даже суп сварить сегодня было не из чего. Она свалилась прямо на руки Жене, и подруга испытала что-то похожее на человеческое сострадание:

— Ты что? Плохо, да? Ты не беременная?

— С чего? Просто голодная.

— Как это? — удивилась подруга.

И Ксения не выдержала и расплакалась:

— У меня совсем, ну совсем нет денег.

И в следующий момент она была уже в машине, в теплом, кожаном салоне, укрывшем ее от моросящего дождя и ледяного ветра, и ела соленую от слез шоколадку, которую Женя достала из бардачка. А потом они сидели в ресторане, и Ксения не знала, что делать с едой, которую принес официант. Пока Женя не взяла нож и сама не порезала мясо на маленькие кусочки. Было тепло, сытно, а вокруг удивительно красиво. Люди сидели, веселились и, казалось, не знали никаких проблем. Ксения с ужасом вспоминала о том, что завтра ей опять на работу. С девяти до шести, как обычно. С перерывом на обед, во время которого не будет еды, потому что вряд ли дадут зарплату.

Она выпила немного шампанского и сама не помнила, как оказалась вечером в квартире подруги. Ксения уснула крепко, а утром поняла, что на работу давно уже проспала. Так своим полуобмороком она выиграла одно очень важное очко: обеспеченную и необременительную на первых порах жизнь с бывшей одноклассницей.

Появившись в то утро в дверях спальни, Женя сказала:

— Тебе никуда не надо идти. Тем более на работу. Если не хочешь даром есть свой хлеб, можешь приготовить завтрак на двоих.

И Ксения пошла на кухню. Там, поджаривая хлеб для бутербродов, она все время оглядывалась, пытаясь определить, есть ли в квартире мужские вещи: тапочки в прихожей, крепкие сигареты в кухне на столе и, главное, тот особый запах, который действует на женщину, словно кнут. Запах этих самых сигарет и дорогого одеколона, чистых рубашек и тех, что уже успели пропитаться потом. Запах силы и той надежности, за которую всегда хочется спрятаться, словно за стену.

Женя заглянула наконец в кухню, и Ксения не выдержала:

— Ты одна?

— Между двумя романами, старым и новым, усмехнулась она. — Не переживай, твоего здесь уже нет.

— А кто будет?

— Сама пока не знаю. От твоего мужика у меня в душе остался неприятный осадок. Вроде и не плюнули туда, но здорово намутили. Я впервые задумалась над тем, что на свете есть любовь. Есть ведь, а, Черри?

— Есть.

— Упрямая. Так что ж тебе не простить его? А? Разменять свои квартирки обратно, в одну, и все начать сначала?

Ксения с ужасом вспомнила об аборте. Ей было ужасно больно, так больно, что она кричала. Но еще больнее была мысль о совершаемом убийстве. Случись это еще раз, она бы не пережила. Только не зная, на что идешь, можно пойти на такое. Она не могла думать о бывшем муже, не вспоминая больницу, холод клеенки, постеленной на кушетку, и страшную, убивающую боль.

Именно поэтому когда он зашел внезапно, без всякого предварительного звонка в квартиру к подруге, и Ксения открыла ему дверь, то кнутом хлестнуло воспоминание о боли. И о том страшном годе одиночества и нищеты, который пришлось пережить.

— Ты? — удивился бывший муж. — Как здорово! Откуда?

— А тебе что здесь надо? — Ксения замерла на пороге, решив не пускать. Подруга ушла куда-то, а без нее она чувствовала свою беззащитность.

— Поговорить хотел… С ней… А теперь с тобой.

— Слушай, чего тебе еще? Сломал две жизни — свою, мою, а третью… — Она хотела сказать о ребенке, но удержалась, а он почему-то подумал о Жене.

— Ха, ничего с ней не случилось. Послушай, ну дай я хоть в прихожую войду?

Ксения слегка посторонилась. А он заторопился, словно понимая, что времени немного и можно снова оказаться там, за порогом, перед закрытой дверью.

— Я виноват. Словно затмение какое-то нашло. Понимаешь, здесь нищета, долг, который тянул на дно камнем, впереди непонятно что… Ты даже себе не представляешь! Сам не понял, как случилось. Там другие люди, нарядные, беспечные, богатые. Думают только о том, как бы потратить деньги. Потом турнир, журналисты, телекамеры. Она здорово играла!

— Для тебя, наверное, старалась, — съязвила Ксения.

— Она просила только помочь выиграть. Не сбивать настроение, после матча просто пожалеть. Она так выматывалась, ты себе даже не представляешь! А потом…

— Потом проиграла и просила пожалеть уже за это. А потом сказала, что будет и другой турнир. И ты подумал, что еще раз можно побыть на трибуне, поймать на себе внимание телекамеры, представить, как все женщины, сидящие перед экранами в этот момент подумали: «Кто это? Какой милашка!»… Убирайся!

— Да любой на моем месте поступил бы точно так же! Понимаешь ты?! Любой!!

— Послушай, но что-то же есть еще на свете? Кроме этой вечной сытости, праздника жизни и бешеных денег? Кроме такого счастья есть же еще и другое?

— Да, есть. Но только для сильных, а не для слабых. А таких, сильных, все меньше и меньше.

— Уходи.

— Значит…

— Да. Иди туда, к слабым. Каждое новое предательство совершать все легче и легче. — Она наморщила носик, произнеся эти торжественные слова и так же торжественно указала ему на дверь.

— Как я ее ненавижу! — сжал кулаки бывший муж.

— Не она, так другая.

— Нет, она! Я хочу ее убить.

Ксения стала подталкивать его к двери.

— Не надо. Руки убери, — как-то по-детски взмолился он. — Черри!

Вот тут она осатанела и сильным толчком выпихнула его за дверь. Захлопнула, повернула в замке ключ. Потом налегла всем телом, словно боялась, что дверь вывернется с петель. После нескольких неуверенных стуков все было кончено. До того дня, когда он открыл дверь и появился на пороге уже собственной квартиры с этим глупым:

— Черри, детка, ты вернулась?!