"Мир не без добрых драконов" - читать интересную книгу автора (Гетманчук Людмила)

Глава 11 Алонафт

Мы уже собрались покинуть гостеприимный водный мир, когда из наспех открытого портала выпала Эська и с криком: "Подождите! Подарки забыли!", кинулась к нам.

— О, забыл! Спасибо, Эська! — племянница повисла у меня на шее.

— И тебе спасибо, дядя Ри. Если бы не ты…. - она шмыгнула носом и вытерла его об мое плечо. Я улыбнулся, но промолчал. — Прилетай еще, хорошо? Мы будем тебя ждать.

Ее молодой человек, тьфу, русал, переминался с ноги на ногу в двух шагах от нас, я отпустил Эську и протянул ему руку. Мы обменялись рукопожатием, забывая обиды и прощая ошибки. Мне не о чем с тобой спорить, мальчик, не держи на меня зла. Серон сразу же отправил детей обратно во дворец — находиться здесь скоро станет небезопасно.

Мы стояли на скале, со всех сторон окруженной водой, тут даже трава не росла, только бурые водоросли украшали голые камни там, куда долетали брызги, но в качестве стартовой площадки она подходила идеально. Прощальные слова были сказаны раньше: еще во дворце Уна расцеловала меня и своего свекра, пожелала нам доброго пути, и только после этого мы перенеслись сюда. Сумка с подарками оказалась тяжелой, интересно, что девочка сюда положила?

Время пришло: отец взял нас за руки, и через минуту бьющиеся о скалу волны озарила вспышка слияния.

— Серон?

— Да.

— А та русалка была ничего…

— Та, что сидела у тебя на коленях, тоже, мягко говоря, выделялась из общей массы.

Отец засмеялся:

— Да, с такими якорями даже удивительно, как она плавает. Они должны тянуть ее ко дну.

— Вода все выдержит. Они же не железные? Впрочем, — добавил Серон после паузы, — тебе лучше знать — не я же их щупал?

— Это просто из исследовательского интереса. Как ученого, меня очень привлекают подобные аномалии.

— Смотри, как бы мама не посчитала их неподходящими для изучения объектами.

— Не люблю, когда дети вмешиваются в мою личную жизнь! Можно подумать, я с ней спал. Так, помечтал только….

Мы с братом мысленно расхохотались. Так, иногда подкалывая отца, снисходительно позволяющего нам это делать, мы преодолели расстояние от водного мира Серония до планеты Альвира.

Сгусток энергии, содержащий наши сознания, приближался к станции, совершающей очередной виток вокруг пока незнакомого мне мира. Постепенно уменьшая скорость, мы полетели параллельным курсом. С первого взгляда стало понятно, что создателем алонафта был хозяин водного мира: со стороны спутник напоминал гигантскую рыбу, лениво машущую крыльями в верхних слоях атмосферы. Для алонафта здесь самое лучшее место обитания — несмотря на то, что воздух разряжен, его достаточно для дыхания. Матовая чернота кожи — а это была именно кожа, Серон подтвердил мое предположение — впитывала без остатка энергию светила, вокруг которого вращалась планета.

С легким шипением мы проникли вовнутрь и разделились. Серон зябко поежился: на станции царил холод. Привыкший к теплому климату брат прижал руку к кожаной стене живого спутника:

— Что ты делаешь? — поинтересовался отец.

— Бужу алонафта, он сейчас в спячке.

— А как насчет тепла?

— Будет, скоро будет.

Я посмотрел по сторонам. Мы стояли в коридоре, по обе стороны которого находились круглые двери. Каюты? Серон прикоснулся к центру одной из них, и мышечная ткань резко сократилось, открывая проход. Под кожей, внешне похожей на змеиную, перекатывались бугры мускулов. Как только мы вошли в каюту, клапан с еле слышным шуршанием захлопнулся, оставляя меня с ощущением, что мы попали в желудок чудовища, и вот-вот начнет поступать желудочный сок. Пол мягко пружинил под ногами.

Обстановка комнаты меня порадовала, разогнав мрачные мысли. Я поставил сумку с подарками на пол, и решил, что на несколько ночей меня это помещение вполне устроит. Сложенные в углу одеяла напомнили мне о том, что мы здесь не первые, а табуретка на гнутых ножках, с сидением из ткани в красно-белую полоску меня окончательно развеселила. Интересно, это Серон ее сюда притащил или кто другой? Я себе представил процесс слияния с табуреткой, и не удержался от смеха. Пришлось рассказать родственникам о причине моего внезапного веселья.

— Это не я! — сквозь смех проговорил Серон. — Это наблюдатели Совета постарались. Они тащат сюда столько мусора, что я не успеваю его утилизировать.

Отец занял соседнюю каюту, Серон — свою собственную, напротив моей. Там тоже мусора хватало. Еще три остались свободными.

В рубке, расположенной в голове рыбы, царил полумрак. Глаза-иллюминаторы алонафта, каждое размером с колесо от телеги, прикрывали веки. Спутник уже начал просыпаться. По стенам поползли светящиеся полосы, от которых ощутимо веяло теплом. Постепенно все они переехали на потолок и там остались — в рубке сразу стало светло. Серон подошел к овальному выступу в центре, пульт управления вздрогнул под его пальцами, просыпаясь, и я догадался, что это — мозг алонафта. Не прислушиваясь к командам, которые мысленно отдавал Серон, я попросил только открыть окна. Кожистые веки вздрогнули и поползли вверх, пропуская яркий солнечный свет. Я приник к иллюминатору и… ничего не увидел. Мы летели над зоной сплошной облачности, укрывающей планету плотной пеленой. Только кое-где, в разрывах, можно было разглядеть клочки темно серого океана. Смотреть в окно стало неинтересно, и, заметив, что Серон освободился, и теперь стоит возле второго глаза, обратился к нему с вопросом:

— Чем алонафт питается, только энергией?

— И да, и нет. Всем. Он может преобразовать любое вещество в энергию. Все, что попадает к нему в желудок, становится пищей.

— Надеюсь, что мы сейчас не в желудке? — мои опасения вернулись и расцвели буйным цветом.

— Нет, — фыркнул и улыбнулся брат. — Алонафт — довольно сложная конструкция, я голову сломал, пока придумал. Но они недолговечны, каждые пятьдесят лет приходится менять. Пока один работает, другой подрастает на моей ферме.

— В твоем мире? — что-то я не заметил там летающих мальков алонафта.

— Нет, Совет выделил специальный полигон для моих экспериментов. Если хочешь, я дам тебе информацию.

— Спасибо. Только давай пока здесь разберемся, а там посмотрим.

Отец уже давно устроился в одном из шести кресел, полукругом расставленных вокруг стола. Присмотревшись, я понял, что это части тела алонафта, выращенные специально для нашего удобства. Папа прикрыл глаза, расслабился, и тут его кресло поплыло — появились и стали расти подлокотники, спинка удлинилась и образовала удобный валик под шеей, а под ногами возник нарост, который превратился в мягкий пуфик. Отец, удовлетворенно кивнул и положил на него ноги в ботинках — сапог он принципиально не признавал, а вот ботинки со шнурками любил. Алонафт сделал все, чтобы не расстроить капризного, привыкшего к комфорту демиурга.

Серон привлек мое внимание.

— Я считаю, что нам стоит дождаться наблюдателей от Совета, прежде чем мы начнем рассматривать слепки памяти алонафта, сделанные им за последние три месяца.

— Ты главный — вот и командуй. А пока их нет, я бы не отказался перекусить. Надеюсь, морить нас голодом ты не собираешься? — лениво проговорил отец, не открывая глаз.

Всегда поражался его способности устраиваться с комфортом и в любой ситуации находить время поесть. Отсутствием аппетита он никогда не страдал. Серон задумался на минуту, вспоминая, что есть вкусного в кладовой — это я поймал его мысль, и мы вместе отправились на поиски сьестного. Пока мы складывали продукты на неизвестно как оказавшееся здесь большое блюдо, и выбирали бутылку вина, алонафт ощутимо вздрогнул. Я чудом не уронил то, что держал в руках — мне повезло, что клапан-вход за моей спиной закрылся и мягко спружинил, когда я на него упал. Серон замер, прислушиваясь.

— Первый прибыл, — улыбнулся брат. — Идем быстрее — я хочу, чтобы ты увидел Атера во всей красе. Только не рекомендую в его присутствии снимать щиты с сознания. Он — один из самых сильных менталистов во вселенной.

На полу в рубке лежал коричневый блин, похожий на ковер, под которым кто-то спрятался и шевелился. По центру яркого пятна находилась выпуклость мне по колено высотой. Серон спокойно обошел его, и я последовал за ним. Водрузив еду на стол, повернулся и стал ждать, что же будет дальше.

На поверхности блина появились желтые пятна, хаотично разбросанные по всей площади, они постепенно упорядочили свое движение и образовали спиральный узор. Одновременно с этим выпуклость стала расти, вытягиваться вверх, вбирая в себя "блин", сквозь складки которого медленно проявлялись очертания человеческой фигуры. Желто-коричневая спираль никуда ни делась — она опоясывала демиурга с головы до ног — да, теперь от кляксы протоплазмы на полу уже ничего ни осталось. Демиург продолжал изменять свое тело, в угоду нам, принимая непривычный для него облик. Подозреваю, что в своем мире он так и лежит мягким ковриком.

Краски потеряли яркость, и теперь перед нами стоял, несомненно, мужчина. Мускулы то наливались, то сдувались, поиск идеальной формы продолжался. Лицо, напоминающее комок глины, плыло, первыми появились отверстия, и только потом вырос нос. Тонкие губы улыбнулись и стали двигаться, словно проверяя границы дозволенного — рот широко открылся, потом губы вытянулись в трубочку и, наконец, успокоились. Открылись глаза, вертикальный зрачок занял свое место на фоне коричневой радужки.

Я на секунду оторвался от зрелища, чтобы глянуть на реакцию отца. А он умудрился приказать алонафту развернуть кресло на сто восемьдесят градусов и теперь, со стаканом вина в одной руке, и бутербродом — в другой, скептически смотрел на пришельца.

— Не-а… — лениво пробормотал он и покачал головой, когда нос нашего гостя превысил разумные пределы.

Волосы демиурга пробились и сразу отросли до пояса. А впереди появились гениталии, они росли, росли…. Мы с Сероном уже не могли больше сдерживаться и засмеялись, а папа даже нагнулся вперед, так его заинтересовал процесс. Наш смех помог, консультант посмотрел вниз, и те шары, которые он отрастил, резко уменьшились.

Перед нами теперь стоял желто-коричневый в полосочку красавец, полностью обнаженный. Голос пришельца, низкий и хриплый, прозвучал неожиданно:

— Приветствую вас! Прошу простить мое опоздание. Альдинир, рад тебя видеть.

Отец встал и, все еще улыбаясь, протянул руку консультанту.

— Здравствуй, учитель! Тебя понизили, или ты добровольно сюда прилетел? Не ожидал встретить тебя здесь. Хотя, помня о твоем любопытстве…. - договорить ему не дали — пришелец притянул его к себе и крепко обнял.

— Здравствуй, мой мальчик! Я не мог оставаться в стороне, когда решается судьба моего воспитанника.

— Хорошо, что ты здесь. Вот только… — проговорил папа, выбираясь из объятий своего учителя. — Оденься, что ли.

— Я плохо получился? Что-то забыл прилепить? — гость осмотрел себя.

— Нет, скорее наоборот — слегка перестарался, — усмехнулся отец.

Ого, так это — живая легенда, Первый — старше его нет. Я слышал, что он бросил руководить Советом еще десять тысяч лет назад, и с тех пор не появлялся, а теперь оказывается, он воспитал отца и его старшего брата. И я по-другому посмотрел на только что прибывшего демиурга. Серон, заметив восторг на моем лице, раздулся от гордости и шепнул:

— Это я его нашел и пригласил.

Тем временем в руке у Первого появилась хламида цвета темного шоколада, и она скрыла от наших глаз полосато-мускулистое великолепие. Вот и хорошо, а то в глазах уже рябило.

— Я так давно не становился человекоподобным, что немного подзабыл, как это делается.

— Нормально. Бывает. А кто еще должен прибыть, ты в курсе?

— Фарлина, разбавит и… хм… наше мужское общество. А это кто?

Первый подошел ко мне и, протянув руку, представился:

— Атер.

— Валериан, сын Альдинира. Пока младший.

Вблизи я смог разглядеть великого демиурга подробно. Шестипалая рука оказалась неожиданно горячей, кожа — плотной и шершавой, и глаза без белков, в которых пульсировала тонкая вертикальная линия зрачка, то расширяясь до овала, то сжимаясь в еле видимую паутинку. Но больше всего меня поразили волосы: то, что я сначала принял за косички, на самом деле оказалось тонкими кожаными ремешками.

— Очень приятно познакомится! Дин! — не отрывая взгляда от моего лица, обратился Атер к отцу. — Лиза опять вынашивает потомство?

— Фу, как некрасиво. Атер, это называется — беременность. Запомни, пожалуйста, что не все размножаются почкованием, как ты. Некоторые еще и получают удовольствие от этого процесса.

— Это как? — удивился демиург. — Я, кажется, совсем отстал от жизни в своем мире. Решено, жди меня в гости. — Он задумался и посмотрел в потолок, что-то высчитывая. — Через пять условных декад у меня окно в программе. Прилечу к вам в отпуск на неопреденное…

Договорить ему не удалось, прибыл последний член нашей команды. В рубку впорхнула девушка и сразу повисла на шее моего брата. Внешность у нее была самая обычная… для жителя каменного века. Короткий ежик светлых волос, бронзовый загар и одеяние из мягкой кожи. Много обнаженного тела — руки, часть живота и ноги от середины бедра. Правда, юбка была немного длиннее за счет висящих треугольных кусков кожи, но более скромным от этого туалет красавицы не стал. Перетянутые веревочками крест-накрест чулки по колено и тапочки, покрытые пылью — ничего так, все в одном стиле.

— Всем привет! — бодро проговорила она, продолжая держать моего брата за руку. — Серончик, я там кое-что захватила с собой, ты мне поможешь распаковать? А это твой отец, да? Фарлина, — представилась она, протягивая отцу руку для поцелуя.

— А это мой брат. Ри, подойди, я вас познакомлю. — Серон потащил ее в моем направлении.

Легкая ручка с обгрызенными ногтями утонула в моей ладони, а глаза, светлые до невозможности, оценили мою внешность. Серон спас меня как раз в тот момент, когда я уже хотел закричать, что недавно женился. Он обнял ее одной рукой за талию и прошептал в ушко:

— Так что ты хотела, чтобы я сделал?

— О, сущий пустяк! — и она утащила Серона в коридор.

Отец о чем-то тихо разговаривал с Первым, Серон все еще помогал Фарлине, а я, от нечего делать, занял место у окна. Каникулы в водном мире суматохой событий и дел заткнули дыру, из которой упорно лезла тоска. Образ Линн с надутыми от обиды губами, и ее имя, постоянно, что бы я ни делал, звучит во мне. Я скучал по ее губам, по ее рукам и ее улыбке. Минута покоя, бездумный взгляд сквозь прозрачный зрачок алонафта — и мои мысли опять вернулись к ней.

Пока я предавался тоске, вид из иллюминатора изменился: алонафт подлетал к зарождающемуся тропическому урагану. Облачность под крылом спутника взорвалась, стремительно закручиваясь в спираль. Впереди показался глаз тайфуна. Ветер усилился, алонафта ощутимо тянуло в сторону. Я положил руки на подлокотники кресла, мысленно обратился к животному и неожиданно получил ответ. Вопросительные интонации, любопытство собаки, тыкающей мокрым носом в ладонь. Теплое урчание окутало меня дружелюбием. Он нас любит. Он скучал — лететь одному так тоскливо, он не хочет опять остаться один, без хозяина. Образ Серона пробился сквозь щенячий восторг, и я почувствовал радость алонафта и благодарность за то, что мы пришли к нему. Я прикрыл глаза и погладил подлокотник. А он и в самом деле, как собака — видимо, ему понравилась ласка, и, когда я перестал, он толкнул меня в руку — гладь, не останавливайся. Я спросил: не опасен ли ему сильный ветер? И он взмыл легко и плавно, меня не сильно вдавило в кресло, и я проводил глазами уходящий назад тайфун.

В этот момент вернулись Серон с Фарлиной. Она успела сменить свой первобытный наряд на более приемлемый для работы вариант: штаны и куртку. Голого тела стало меньше, но соблазна больше. Похоже, помощь Серона заключалась в намазывании ног красавицы маслом — иначе штаны на нее могли и не налезть. Она положила руку на спинку свободного кресла, и оно изменило форму. Фарлана села, поджав под себя ногу, и с интересом огляделась.

— Ну что, приступим. Для начала я предлагаю просмотреть слепки памяти алонафта.

На возникшем над пультом экране замелькали картинки. Ничего интересного, вода, облака, серо-коричневые контуры остовов. Серон протянул мне бокал, и я отвлекся, прислушиваясь к разговору отца с Атером. В бокале оказался виноградный сок, узнаю брата — работа есть работа. Фарлина тоже скучала, но быстро нашла себе развлечение — приняла соблазнительную позу и начала нам всем строить глазки. Серон на мой вопросительный взгляд ответил: "Не обращай внимания — она иначе не умеет. Совет уже стонет от ее выходок, а сделать ничего не может: как специалист, она бесподобна. Так что, брат, терпи"

Отец о чем-то спросил меня, и я оторвался от созерцания вида за окном. Уже повернувшись к нему лицом, бросил взгляд на экран — ничего нового, все та же вода в разрывах облаков и две птицы, летящие к полосе земли в правом верхнем углу. Птицы!?

— Стоп! — закричал я алонафту, вскакивая и роняя недопитый сок на пол. Странное предчувствие охватило меня. Плохо, это очень плохо…

— Приблизь, — я ткнул пальцем в изображение на экране, но еще до того, как алонафт выполнил мой приказ, я уже знал, что увижу. Рон… Кровь отлила от головы, и сердце пропустило удар, а потом застучало часто-часто, лишая меня способности четко мыслить. Звон стоял в ушах, и я не слышал, что мне говорит отец, пока он не схватил меня за плечи и не встряхнул со всей силы.

— С ним Дарий?

Слепки памяти побежали по экрану, картинки быстро сменяли друг друга, оживляя изображение. Два дракона — почти черный и белый с золотом — летели над бурным морем, и на наших глазах их потащило, ударяя о гребни водяных гор, к береговой линии.

— Гравитационная линза. — Словно сквозь воду услышал я низкий голос Первого.

Дарий еще пытается вырваться, но Рон уже сложил крылья и отдался на волю ветра. Дарий перестал бороться, устремился за Роном и они оба скрылись в клубящейся над кратером белесой мути.

— Кто это? — наконец, до меня дошло, что Фарлина уже некоторое время дергает меня за рукав. — Кто это? — повторила она свой вопрос.

Я оторвал от экрана пьяный от образовавшейся в груди пустоты взгляд и посмотрел ей в лицо. Наверное, не стоило этого делать, не знаю, что увидела в моих глазах Фарлина, но ее зрачки расширились от страха.

— Мой сын и мой брат, — ответил я.

А отец уже отдавал команды:

— Алонафт! Когда это случилось? — на экране высветились время и дата.

Вчера. Когда я летел в Синеал….

Отец мысленно приказал мне заткнуться, а потом меня окутала липкая волна ужаса. Но долго паниковать мне не дали — голос Первого басовитым гудением заполнил мою голову, стер большую часть бушующих во мне эмоций и исчез. Ко мне вернулась способность нормально мыслить. И я уверенно произнес:

— Мы их спасем. Они живы, и мы их спасем.