Часть 2. Выбор

Я в бешенстве металась по Диминой квартире, чувствуя себя птичкой в клетке. Егор — сволочь! Гад! Покусаю!

Вот бы ещё знать — это не опасно? Ему ничего не угрожает? Ведь эта Алика, судя по всему, не человек…

— Инга, не злись, — заметил Дима со смехом, — Они скоро вернутся, а ты мне дорожку на ковре протоптала уже. И вообще, Егор просто заботится о тебе.

— Да, видала я такую заботу в попе у бегемота, — пробормотала я и отправилась на кухню.

— Чай, кофе, сладости? — уточнил Дима.

— Нет, просто у тебя на кухне большой подоконник.

Дима рассмеялся и включил чайник.

— Да ладно тебе, не переживай, они скоро вернутся.

— С чего ты взял, что я волнуюсь? — взбеленилась я.

— Но так оно и есть.

Я вздохнула. Спорить не хотелось.

Надо выйти на улицу.

Я застыла, изумлённая этой мыслью.

А что? Егору назло. Нужно выйти на улицу.

Подчиняясь непонятному порыву, я оглянулась по сторонам. Дима скрылся в неизвестном направлении, и путь был свободен. Не сомневаясь ни секунды, я повернула ключ в замочной скважине. Выходя, я услышала мелодию телефона.

На улицу.

Я понеслась по ступенькам. Я ведь могу не уходить далеко, просто побродить по городу до вечера, не отвечая на звонки — пусть знает, как обижать бедную маленькую девочку!

Я открыла дверь, выскочила на улицу и стремительно пошла, куда глаза глядят. Вперёд по улице, переулок, ещё поворот…

А что это я, в общем-то, делаю? Егор ведь и так расстроен тем, что случилось с Кларой, а тут ещё и я не вовремя финты выдаю. И потом, мне же нужно знать, нормально ли прошёл визит к Алике. А так — меня словно позвал кто-то…

В этот момент я поняла, что мне нужно отсюда уходить, и чем быстрее, тем лучше. Но я опоздала — за моей спиной мелькнула тень, и мир погрузился во тьму.

Егор

Мы ехали по городу в тишине, размышляя каждый о своём. Я не мог отделаться от неожиданно накатившего ощущения тревоги, которое никак не желало пропадать. Я вспоминал разговор с Аликой, пытаясь осмыслить всё сказанное заново. Итак, гипотетически Клара, скорее всего, жива. Но в другом мире. И я ничего не смогу сделать…

Как это горько — чувствовать беспомощность. Это как боль, разъедающая изнутри, от которой не поможет ни одна таблетка…

Вдруг мне стало страшно. Этот страх возникает, когда кто-то, явно не желающий тебе добра, подкрадывается со спины. Я стремительно оглянулся, и Марк неожиданно повторил моё движение.

— На улицу?.. О, демон, — пробормотал он, вдавливая до отказа педаль. Мы всё разгонялись, а Марк параллельно ещё и звонил кому-то. Чувство тревоги усилилось, когда я увидел, что он набрал номер Димы.

— Марк, что…

— Тихо!!! Алло, Дима, где Инга?! Дай ей трубку. Быстро! Что? Нет…

У меня внутри всё оборвалось.

— Что с ней?! — прорычал я, чувствуя, что сердце сейчас выпрыгнет из груди.

— Кто-то подчинил её волю, Егор. Она сбежала.

Мы на нереальной скорости неслись по улице, едва вписываясь в повороты и забыв о правилах движения. Дима застыл на крыльце своего дома. Его виноватый взгляд упёрся в меня.

— Егор, прости. Я вышел на улицу, я бежал почти след в след, но не увидел её. Она просто исчезла, как привидение…

— Морок. Её просто скрыли от твоих глаз.

— Кто? — уточнил я мягко, — Где она? Марк, ты знаешь?

— Я думаю, нам нужно снова повидаться с Аликой, — сказал мой друг сквозь стиснутые зубы. Я ощутил, как чёрной волной поднимается ярость.

— Если с ней что-то случится… — прошипел я.

— Не сомневаюсь. Идём!

***

Алика

Алика отбросила назад прядь тёмных волос, сквозь которые уже пробивалась седина. Чёрт, она думала, что сотня лет — это почти вечность. Она думала, что сотни лет молодости хватит с лихвой. Она ошиблась.

Духи только что вернулись с добычей. Она лежала, вздрагивая, на холодных досках пола. Как ни крути, а слуги Алики всегда отличались склонность выпивать своих пленников практически досуха. Ведьма хмыкнула — девчонке повезло ещё, что жива осталась!

Алика принялась пристально её осматривать. Худощавая, гибкая, тёмно-каштановые волосы струятся волной по полу, вздрагивают ресницы, губы слегка приоткрыты…

Не удержавшись, Алика направила немного силы в кончики пальцев и провела появившимися когтями по гибкой шее. Девушка вздрогнула чуть сильнее, смежила веки. Кровь потекла ручейками из неглубоких царапин.

Алике понравился её запах. Она склонилась к шее девушки и провела языком по свежим ранкам. Какой вкус…

На миг Алике захотелось, наплевав на первоначальные планы, вырезать девчонке сердце и глаза, напиться её крови, почувствовать, как по капле выходит из хрупкого тельца жизнь. Её когти с силой впились в девочкины предплечья.

Чёрт, нет. Эта шлюшка нужна живой. Ведьма снова провела языком по воздуху, ощутив почти растворившийся запах любовных утех. Алика призадумалась. Остаётся надеяться, что сероглазый достаточно дорожит ею. Впрочем, насколько она чуяла, он был из тех, кто даже обычной любовнице не позволит умереть по своей вине.

Пока ведьма размышляла, девочка приходила в себя. Она всё ещё была бледна, но уже открыла глаза. Сильная воля, — подумала Алика одобрительно. Значит, может обойтись без истерик и рыданий.

Девушка тем временем потрясённо осматривалась по сторонам. У неё были глубокие тёмно-зелёные глаза, невольно обратившие на себя внимание. Да, в них отражались непонимание, страх, но ещё — она оценивала ситуацию. Когда уже осмысленный взгляд остановился на ведьме, страх был подавлен — остался только холод.

Игрок.

Алика зашипела. Среди всех детей Лилит* игроки, дети Амэли, больше всего походили на людей внешне. И Алика ненавидела их, ведь они не обращались за помощью к демонам, зачастую не знали ничего о силе, спокойно жили среди людей, не обладали магией — но правили миром смертных. И девчонка, с которой Алика встретилась глазами, была из этого племени. Так вот почему до её сознания было сложно достучаться! Даже сейчас ведьме непросто было контролировать её разум полностью. Но это не беда. Главный недостаток игроков сводится к тому, что они люди.

Алика настроилась на воду, текущую в жилах девчонки, и её тело перестало сопротивляться, полностью оказавшись в её власти. Повинуясь её приказам, девчонка неуклюже, явно противясь, поднялась с пола и устроилась на досках. Сказать ей ничего ведьма не позволила, ведь главное оружие игроков — слова. Не то чтоб она боялась, но бережёного шут обойдёт.

В этот момент амулет на шее завибрировал, сообщая, что кто-то вошёл в её квартиру. Алика усмехнулась. Посмотрим, Марк, что ты будешь делать теперь.

***

Егор

Квартира была пуста. Я понял это, как только мы вошли — пустота ощущалась, как что-то вязкое, живое.

— Никого, — рыкнул я. Порыв ветра захлопнул дверь за нашими спинами.

— Кажется, кто-то всё-таки есть, — пробормотал Марк. В этот момент я ощутил какой-то неприятный, очень холодный ветерок. Марк стремительно обернулся и метнулся к двери. Ручку заклинило. А потом я услышал пение. Такого голоса я не слыхал ни разу в жизни. По телу пронеслась жаркая неестественная волна желания.

Этот голос будоражил тёмные инстинкты, заглушая разум. Всё в комнате словно бы заволокло разноцветной дымкой, которая унесла с собой все мысли. А потом появилась она.

Сначала я принял её за очередной блик света — настолько расплывчатыми были очертания. Но она сделала шаг в нашу сторону…

За свою жизнь я видел очень много красивых девушек, многих из них я пробовал на вкус, но такое я встречал впервые. Каждая чёрточка лица, каждый изгиб тела просто кричал о сексуальности их обладательницы, будоража дикое желание. Я не мог с уверенностью сказать, какого цвета были её глаза и волосы, бледная или смуглая у неё была кожа, какими именно были черты её лица. Она была просто живым сгустком желания. Внутри всё сжалось, я, как притянутый, шагнул к ней.

"Это неправильно. Она неправильная", — тихо пробормотал разум, почему-то Ингиным голосом. Я замер, прислушиваясь к себе, потом вновь глянул на неё. Её облик снова менялся, принимая хорошо мне знакомые, дорогие черты. Бездонные тёмно-зелёные глаза заглянули, казалось, в самую душу.

— Егор, это ведь я. Иди ко мне…

Голос разума пристыжено замолчал. Желание смешалось со стремлением найти и защитить. Я шагнул вперёд без сомнений. Она протянула руки и вцепилась в мои запястья острыми чёрными когтями. Пухленькие губки раздвинулись, обнажая острые клыки.

— Хороший мальчик… сильный мальчик… долго сопротивлялся… так будет только вкуснее…

Она потянулась к моей шее, и я с ужасом осознал, что не могу пошевелиться… Из глубоких ранок на шее хлынула терпкая горячая кровь.

Инга

Ситуация была просто паршивой. Я сидела на влажных, холодных досках в каком-то тёмном подвале, шея болела, топ основательно напитался кровью, ещё и тело своё я не контролировала. Нет, иногда мне удавалось сделать небольшое движение рукой или ногой, но странная сумасшедшая женщина, в руки которой я попала, зло смотрела на меня, и мышцы вновь отказывались мне подчиняться. Вот сейчас, правда, моя пленительница застыла изваянием, явно присутствуя где-то в совершенно ином месте. Мне возвратилась свобода движений, но слабость в ногах мешала встать. Неожиданно женщина подняла на меня пустые глаза.

— Тупые духи. Ничего им поручать нельзя. Если твой сероглазый мёртв, то на кой мне ты сдалась? — зло прошипела она, — Эти суккубы вечно путают, все им на одно лицо…

У меня перехватило дыхание.

— Егор… умер?

Мой голос в тот момент звучал тихо и как-то отстранённо. Поразительно, но не было никаких эмоций, кроме пустоты.

— Ещё нет, но как раз в процессе, — заметила женщина со смешком. А я поняла, что сейчас просто вцеплюсь ей в глотку, и плевать, чего мне это будет стоить. Она только ухмыльнулась.

— Ты не поняла, девчонка. Ты мне теперь тоже не нужна.

Пристально глядя на меня, она начала сжимать руку в кулак. Я ощутила, как грудь пронзает резкая боль. Сердце трепыхнулось пару раз, словно птичка в клетке, и начало замедляться. Я не могла дышать, перед глазами поплыли разноцветные пятна…

— О, чёрт! Кларисс! — рыкнула женщина, отпуская меня. Её глаза остекленели, и я поняла, что она снова находится где-то далеко. И, вполне вероятно, доставляет кому-то кучу неприятностей. Я оценивающе покосилась на неё. Внутри всё ширилось подозрительное спокойствие.

Я осмотрелась по сторонам. Несмотря на ненависть, убивать её мне не хотелось, но… Не раздумывая больше, я подхватила одну из сырых досок, на которых до того сидела, и ударила женщину по голове. Та постояла ещё несколько мгновений, перевела взгляд потемневших глаз на меня — и рухнула на пол. По моим ногам мазнуло холодом.

Только тогда я осознала, насколько устала. Тьма колыхалась перед глазами, сердце, не пришедшее в себя после издевательств женщины, болело, а в мозг тупым клинком вонзалась одна единственная мысль: он умер. Я пыталась отогнать её, но особым успехом эти попытки не увенчались.

В этот момент посреди комнаты заплясали тени, сплетаясь в хрупкую женскую фигурку. Она шагнула ко мне, отбросив небрежным движением прядь тёмно-рыжих волос с лица.

— Так вот ты какая, Инга, — заметила она, разглядывая меня, — Что ж, моё почтение. Спасибо за помощь, девочка.

Она склонилась к женщине и пару мгновений пристально смотрела на неё.

— Алика, — промурлыкала она, приблизив губы к самому уху, — Ты подвергла смертельной опасности обоих моих наследников. Но, думаю, я не стану вмешиваться в это. Сама помнишь, что после смерти Дарины жизнь хранителя Книги охраняет сам князь. Так что, думаю, очень скоро ты увидишься со своими покровителями в Дите. Подозреваю, у них к тебе много вопросов.

Так вот какая она, эта Алика! И Егор к ней ездил? Я подалась вперёд и хотела что-то сказать, но дыхание опять прервалось, а боль в сердце стала просто невыносимой. Я кулём осела на холодный пол. Рыжеволосая охнула и метнулась ко мне, шипя проклятия. Она прикоснулась рукой к моей груди, и боль начала, наконец, отступать. Впрочем, от обморока меня это не спасло.

***

Я очнулась, долго пытаясь сообразить, что, в конце концов, произошло. Когда же память соизволила, наконец, проснуться, я с ужасом осознала, что, вполне вероятно, Егор мёртв. Это послужило идеальным стимулом для того, чтоб открыть глаза.

Рядом со мной сидела, свернувшись уютным клубочком, та самая рыжеволосая женщина. Я с тоской осознала, что с вопросами придётся повременить. По телу ещё больше расползся липкий страх.

— Успокойся, он жив, — хмыкнула она, понимающе покосившись на меня, — В соседней палате отдыхает. Он шею поранил случайно, много крови потерял, так что я ему по палатам кочевать не разрешила. Его дружки, Артём, Марк и Дима, сами предлагали с тобой посидеть, но, сама понимаешь, Егор не из тех, кого подобная идея вдохновит. Ревнивый, — заявила собеседница, как мне показалось — самодовольно. Странно, а она тут при чём? Ей на вид лет 27, для Егора она старовата. С другой стороны, внешность яркая, необычная…

Пару мгновений девушка внимательно смотрела мне в глаза, а потом истерично расхохоталась:

— Инга, я понимаю, ревность — дело хорошее, притом, что он у тебя парень шустрый, но ты даже представить себе не можешь, насколько я для него старовата! Хотя, не будь он моим прямым потомком, я б, может, и задумалась!

— Странно, что никто не принимает в расчёт моё мнение о данном вопросе, — насмешливо заметил голос от двери, который я б узнала из тысячи других. Я стремительно подняла глаза, мгновенно забыв о рыжей сумасшедшей. Он выглядел уставшим, под серыми глазами темнели громадные круги, но в то же время — таким родным и живым! Я рванулась к нему, но моя собеседница без церемоний толкнула меня обратно и легонько прижала двумя пальчиками к кровати. Легонько-то легонько, но приподняться я не смогла, хотя, каюсь, пыталась.

— Вообще-то я тебе говорила на месте сидеть, — заметила женщина.

Егор хмыкнул и сел около меня, взяв мою руку. Женщина быстро ретировалась, сообразив, что она тут лишняя. Я вздрогнула, заметив, что шея Егора перебинтована. Он серьёзно смотрел на меня.

— Кажется, мы с тобой собратья по несчастью, — пробормотал он, прикоснувшись к моей шее. Ха, так и есть! Мы щеголяем одинаковыми повязками!

Я рассмеялась, но осеклась, увидев выражение его глаз. От боли они почернели, а на дне зрачков плескалась безбрежная ярость.

— Егор…

— Это я виноват, — горько заметил он, — Я втравил тебя в игры видящих. Но не бойся, милая. Я найду способ обезопасить тебя от всего этого.

Лично меня сейчас куда интересовала его безопасность, но мужское эго этих мыслей бы не оценило, потому я ласково улыбнулась и промурлыкала:

— Значит, просто будь со мной рядом.

Егор осторожно прилёг на краю, чтоб не задеть только что мной обнаруженную капельницу. Да уж, сильно, видать, мне досталось.

— Никуда я от тебя не денусь, — хмыкнул он.

Вот и хорошо, милый. А я уж за тобой присмотрю.

Я усмехнулась уголком губ, прижалась к нему настолько тесно, насколько позволяли обстоятельства, и мягко шепнула на ушко:

— А вот если б ты взял меня с собой к Алике, как я просила, ничего б не случилось! Я была права!

— Если б ты оставалась дома, как я и просил, ничего б не случилось! Милая, я всегда прав!

Я фыркнула и щёлкнула зубами перед самым его носом. Он хмыкнул и поймал мои руки так, что я и пошевелиться не могла. Его губы потянулись к моим губам…

— Так, детки, потом наиграетесь, — рявкнула рыжая, неизвестно откуда материализовавшись в комнате, — Нам нужно поговорить.

Егор кивнул и попытался встать.

— Нет, мальчик, ты не так понял. Она — твоя спутница, значит, вправе всё знать.

Я покосилась на женщину с нескрываемой благодарностью. А то в этот раз, чтоб под дверью подслушать, нужно ещё и капельницу выдернуть, и с постели встать. Не уверена, что способна на такие подвиги.

В палату вплыли Артём и Марк, устроившись на второй, пустующей кровати. Женщина хмыкнула и села на подоконнике, и очертания её тела резко поплыли. Мгновение спустя передо мной восседала изящная иссиня-черная кошечка с белым пятнышком на шее.

Я застыла.

— Так это всё правда? Ты и есть Киса?

Она фыркнула.

— Не Киса, а леди Кларисс! Вот наследнички неблагодарные, даже полного имени запомнить не могут.

Я смутилась и пробормотала:

— Простите.

— Киса, я б на твоём месте не смел на неё кричать. Тем более что, пока Клара в Дите, ты присматриваешь за Ингой, — спокойно заметил Егор.

Кошка скривила мордочку.

— Что ж, так я и думала. Когда вы вместе, мне тоже за вами присматривать? Я, конечно, не думаю, что увижу что-то новое…

Я потеряла дар речи и ощутила, что невольно краснею. Егор фыркнул:

— Спасибо, не стоит.

Кто-то из парней сдавленно хихикнул. Я подумала, что они все подозрительно весёлые, хотя судьба одного персонажа мне осталась непонятна. Опустилась тишина — подозреваю, все подумали об одном и том же. Наконец я отважилась задать повисший в воздухе вопрос:

— А что с Кларой?

Киса-Кларисс страдальчески вздохнула, Егор вздрогнул.

— Я знаю только, что она сейчас в Дите и что ей ничего не грозит, — заметил он.

— Ничего не грозит!!!??? — взорвался Артём, до того с бешенством разглядывавший кошку в упор, — Это тебе кошка так сказала? Да мы оставили её в лапах этого чокнутого Эрика, который смотрел на неё, как кот на мясо. Аппетитное такое мяско, вкусное, деликатес. Он с ней что угодно может сделать! Марк, если ты способен попасть в Дит…

— Эрик? — глаза Марка лукаво блеснули, — Клара осталась там с Эриком?

Я вздохнула, осознав, что теряю нить разговора. Я мало что понимала, но на всякий случай стала внимательно вслушиваться, запоминая ключевые факты.

— Да, но, поскольку хозяйки книги защищены указом Князя, не думаю, что в Дите ей что-то грозит. Да Эрик и не тронет её. По вполне понятным причинам, — заметила кошка.

— Смерть — это не самое худшее, — вдруг сказал Егор тихо, — Ты ведь не хотела, чтоб Клара оставалась в Дите. Почему?

Киса со вздохом опустила голову, и тоска мелькнула в человеческих глазах. С минуту она молчала, и никто не нарушал тишины. Наконец кошка заговорила:

— Лично мне было 24 года, когда я волей случая очутилась в Дите. Он представляет собой комок интриг, пустоты и взаимного недоверия. Внебрачные дети, ложь и предательство, насилие и свои законы… Жители Дита — потомки атлантов — унаследовали от своих предков безумную жажду власти, а она, как известно, порождает жестокость. Только некоторым удаётся её избежать. Остальные впитывают её вместе с молоком матери. Я знавала среди высоких атлантов таких, которые любили забавляться с младенцами, после выпивая их кровь, изрезали даже своих учеников на части в пыточных. Много таких, которым нравятся люди. Насколько я знаю, лорд Леон собрал потрясающую коллекцию из нескольких сотен молоденьких девушек-людей из разных эпох. Ему нравится слышать их крики, нравится запах их крови, нравится видеть, как ломается их воля, как они превращаются в безвольных рабынь без памяти и имени. Причём он предпочитает девчонок-игроков. Сильных, с характером, чтоб подольше сопротивлялись. Я появилась в Дите в тот период, когда он как раз приручал новую игрушку. Все высокородные смотрели на меня с нескрываемым презрением — единственное, что меня спасало, это печать Мараны*. Иначе меня постигла б участь той самой рабыни Леона, к которой меня приставили. Приглядывать.

Кошка говорила спокойно и даже как-то отстранённо, но по мере её рассказа Егор всё теснее прижимала меня к себе, а моё сердце понеслось вскачь.

— Тебя поставили приглядывать за ней? — тихо спросила я севшим голосом. Что Кларисс пришлось пережить, я могла себе только представить.

Кошка хмыкнула и продолжила:

— Её звали Джанна, ей было 17. Меня она считала одним из своих врагов — и была права. Я не позволила б ей сбежать, не позволила б даже умереть, не сделала б поблажки — в конечном итоге её судьба была предрешена. А за мою ещё стоило побороться. Я и боролась. Но девчонка оказалась сильнее предыдущих. Мы были похожи. Она боролась до конца, и Леону это надоело. Я помню тот день, когда он пришёл к однозначному выводу — ему надоело. Девочка умирала долго, не меньше недели, а когда глаза всё же остекленели, в них было облегчение. У неё были длинные, чёрные, блестящие волосы, у неё была потрясающая фигура, у неё были алые пухленькие губки, она, как все испанки, потрясающе умела танцевать. Ей было семнадцать лет…

Кошка замолчала, прикрыв глаза, и мы молчали тоже. Я понимала, что сейчас перед глазами Кларисс стоит лицо молоденькой девочки, и просто не смела ничего сказать.

— Потом… было много чего ещё. Была борьба, была тьма, были кошмары, и спустя пару сотен лет, пройдя по многим головам и трупам, я стала главной Миледи Дита. Многие тогда искренне восхищались мной, многие так же искренне ненавидели, а я благодарила Шута за одно: никому из них никогда не узнать, чего мне на самом деле это стоило.

Егор со свистом выдохнул сквозь сжатые зубы. Мой обезумевший пульс упрямо не желал приходить в норму.

— Когда я поняла, что Клара — моя наследница, я очень привязалась к ней. Она для меня — как дочь. У меня никогда не было возможности растить ребёнка, пусть тому даже и 16 лет…

— Стоп, но Клара и Егор — твои наследники. Как у тебя могло не быть детей?

Тьма в кошачьих зрачках стала осязаемой.

— Иночка, я и не говорю, что их не было. Но я попрощалась со своим сыном, когда ему не было и трёх месяцев.

Она помолчала, потом продолжила:

— Клара мне понравилась, только очень, даже слишком, напомнила кое-кого. И я боялась. Чем больше я её узнавала, тем больше понимала — она рискует повторить мою судьбу. Я не находила себе места, гадая, чью же судьбу девочка первой прочтёт в книге. Я боялась — и надеялась. Я ведь всегда мечтала о дочери… И, когда мы очутились в Дите, я всеми силами старалась оградить свою девочку от его жестоких игр. Как оказалось, зря…

— От голоса крови не убежишь, — заметил Марк спокойно, — Кларисс, не тебе за неё решать. Тем более что я знаю Эрика — он не обидит её… ну… в большинстве смыслов. — Меня волнует сейчас немного другой вопрос — Андрей. Ведь его время на исходе, и…

— И его основная цель — Клара. Мне даже любопытно, как он попытается убить её в обход Эрика.

— Любопытно? — ласково уточнил Егор. Марк хмыкнул.

— Егор, твоей сестре повезло. Попади она в руки к кому-то другому — я б волновался. Но Эрик унаследовал очень много человеческого, хоть он и не любит в этом признаваться. Всё, что нам остаётся — ждать.

— Ждать? А кто-то может мне внятно объяснить мне, зачем этому Эрику понадобилась Клара? — рыкнул Артём.

— О, вот здесь сомнений быть не может, — пакостно рассмеялся Марк, — В Дите все сейчас заняты игрой: "Ищи то, не знаю что". Видишь ли, жрицы Лилит и Мараны утверждают, что скоро в Дите явится новая Амэли, которая утопит город древних в крови. Каждый стремится отыскать её первым. А сделать это сможет разве что хранительница книги. Хотя для Эрика, подозреваю, намного актуальнее другая причина.

— А кто такая Амэли?

***

Клара

— Да кто такая эта Амэли?! — в сердцах выдохнула я, — И где я её преемницу, по-твоему, искать должна? Это ведь, я так понимаю, не настоящее имя, а образное! — возмущенно напомнила я Эрику. Он только пожал плечами.

— Это твои проблемы, милая, — спокойно заметил он. Я страдальчески поморщилась. Вообще-то чувствовала я себя отменно. Меня накормили, разговаривают относительно вежливо, мягкое кресло, теплый камин. Так что жаловаться пока особо не на что. Я провела пальцами по кулону, и он отозвался теплом, показывая готовность в любой момент превратиться в книгу.

— Я попробую. Но… когда отдохну. У тебя нет на примете подходящей комнаты с кроватью?

Он хмыкнул и шутливо подал мне руку. Я, памятуя давний урок, мгновенно вцепилась в неё. В глазах парня чертенята заплясали самбу, и он повёл меня к одной из нескольких дверей, ведущих из его комнаты.

Мы очутились в просторном помещении, роскошно обставленном в красно-золотистых тонах. Кровь и золото… я невольно поморщилась. От него это не укрылось.

— Тебе не нравится? Что-то поменять? Могу приказать, принесут компьютер или телевизор…

— Нет, спасибо, мне просто не очень нравится цветовая гамма.

Он хмыкнул.

— Странно. Это символ введён ещё Миледи Кларисс. Это цвета всех леди Дита, они означают…

— Кровь и золото, золото и кровь, — хмыкнула я, — Ладно, Рик, спокойной ночи.

Он помолчал, пристально глядя на меня, но потом всё же вышел. Я обессилено упала на золотистое покрывало. Кларисс выбрала собственным символом цвета, которые ненавидела. Зачем? Видимо, она многого себе так и не простила…

С этой мыслью я принялась увлечённо листать книгу. В память Кларисс я попадала спонтанно, сама того не желая, но в большинстве случаев меня толкала к этому книга. Теперь было по-другому. Книга не отзывалась на мои мысленные призывы, не внимала мольбам. Кисы, чтоб спросить у неё, под рукой тоже не было — на миг я даже малодушно пожалела, что отправила её в человечески мир. Вздохнув, я тупо уставилась на девственно-чистые страницы. Предположим, начать стоит с той Амэли, которая жила во времена атлантов. Рик сказал, что она первый игрок-человек, который послужил причиной того, что Атлантида теперь покрыта водой. Но, когда я попыталась расспросить подробнее, кто такие игроки и какой была эта Амэли, он лаконично отозвался: "Тебе не нужно этого знать".

Я блаженно растянулась на шёлке, положив голову на книгу. Ладно, сейчас подремлю немного. Амэли, Амэли, как тебя найти. Где ты? Амэли…

— Амэли, Амэли, ты где? Быстро сюда, паршивка!

Крик матери испуганным эхом разносился по саду. Девочка же притаилась, наблюдая, как играют молодые атланты. Силэни, ровеснице девочки, подарили прекрасного чёрного тонконогого коня, удивительно грациозного. Амэли просто глаз не могла оторвать. Поодаль, наблюдая за сестрой, замер Этэр, старший брат Силэни. Вообще-то, атланты всегда называли себя более длинными родовыми именами, которые обычные рабы-люди не то что запомнить — выговорить были не в состоянии, ведь язык атлантов был куда как сложнее, мелодичней и многогранней человеческого. Амэли было десять, но она знала — на этом языке могут говорить только господа. Атлантов же полагалось называть неизменно либо "ма лэра" ("мой повелитель") — так стоило говорить обо всех, либо "ма гэнна" ("мой господин") — так человек обращался только к хозяину. Но Амэли это казалось глупым. Она подслушивала разговоры господ и давала каждому из них имя, сокращая чрезмерно длинный текст до разумных пределов.

— Амэли, — снова крикнула мать, не решаясь, впрочем, вопить во всю глотку посреди господского сада. Наконец женщина, прошипев что-то сквозь зубы, ушла, а Амэли переключила своё внимание на атлантов. Ей стало любопытно, о чём они могут говорить.

Вообще-то, людям не полагалось знать высший язык, но Амэли, вечно подслушивающая чужие разговоры, уже неплохо понимала речь хозяев. Потому, скашивая глаза на красивого коня, она подобралась поближе.

— Сестра, тебе нужно научиться держаться в седле. Госпожа обязана это уметь, — поучал сестру Этэр, насмешливо поблескивая своими извечно меняющими цвет глазами.

— Да, братик, — поморщившись, как от зубной боли, вздохнула Силэни. В этот момент молоденькая служанка принесла господам сладости и фрукты.

— Ма гэнна, ма лэра, ваша еда, — сказала она на человеческом языке. Этэр только презрительно хмыкнул, знаком показывая, чтоб его рабыня проваливала.

Амэли хорошо знала Тишу, но не знала, что та уже принадлежит Этэру. Но обращение "ма гэнна" говорило само за себя. И Этэру, и Тише уже стукнуло 15. Это значило, что он уже может быть хозяином, а она уже должна принадлежать кому-то. Амэли понимала это, и всё же новость, что Тиша уже рабыня, странной болью отозвалась в груди.

Девочка вздохнула и покосилась на сладости на тарелке. Мгновенно захотелось есть. Нет, людей хозяева обычно кормили, но только дважды в день, сытно, но невкусно. Амэли всегда хотелось этой, разноцветной и красивой еды.

Впрочем, можно подождать, пока они уйдут, и украсть остатки — ведь господа никогда не доедают то, что на тарелке. Как поучал при Амэли брат сестру — "лэ эта". Так говорили всегда, когда кто-то из высокородных нарушал правила, и Амэли не знала, что это значит.

— Сестра, ну сколько можно!

Амэли перевела взгляд на господ и сдавленно хихикнула. Силэни держалась в седле, как мешок с картошкой, и что-то постоянно возмущённо шипела. Этэр повернул голову, словно услышав смешок. Амэли застыла. Парень, помолчав, вновь повернулся к сестре.

— Дети! Оставьте игры в саду! Сюда, немедля! — раздался крик. Говорили на языке господ. Амэли покосилась на поднос и едва не запрыгала от радости — они не успели ничего даже тронуть! Это очень хорошо!

Амэли частенько воровала, но, в отличие от некоторых горемык, которых избивали до крови за крошечные ягодки, умудрялась делать это незаметно. Хотя бы потому, что никому даже в голову не придёт, что человек возьмёт что-то со стола атланта. Слишком нагло!

Она подошла к столу и выгребла те сладости, которые были не слишком заметны. Девочка взяла лишь несколько кусочков, прекрасно понимая, что будет, если её поймают. Неожиданно кто-то слегка тронул её за плечо.

От ужаса сердце Амэли почти перестало биться. Вздрогнув всем телом, она застыла. Прикосновение повторилось. Судорожно вздохнув, девочка медленно повернулась…

Конь, обрадованный вниманием, нежно фыркнул ей в лицо. От облегчения Амэли едва не расплакалась. Оставшуюся сладость она протянула ему, в последний момент сообразив, что животное может её укусить. Осторожно, мягко работая губами, конь взял подарок с ладони. В душе девочки в тугой комок сплелись восхищение и боль. Вот родись она атлантом, она могла б и прокатиться на нём…

Неожиданно в девушка ощутила удушающую волну злости. Она поднялась по телу, змеёй свернувшись у сердца. Девочка мягко провела по шее коня рукой. В конце концов, по мнению атлантов, люди настолько тупы, что не могут на слух выучить их язык. Но она-то смогла!

Так, как там показывал Этэр своей сестричке? Ногу — в стремя, плавным движением, чтоб не испугать коня… руку на холку… Есть! Девочка ловкой птичкой взлетела в седло.

Только впихнув вторую ногу в стремя, девочка осознала, какую глупость совершила. Кони были даже не транспортом, а традицией знатных семейств Атлантиды. Но управляли-то лошадьми атланты силой мысли! Амэли охнула и собралась было слезть с животного, но в этот момент его глаза остекленели. Он оказался во власти кого-то из атлантов. Мгновение спустя конь рванул вперёд, в ту часть сада, куда вход людям был строго заказан.

Амэли пискнула и попыталась выпутать ноги из стремян. Где-то впереди послышались голоса…

В последний момент страх придал девочке сил, и она кулём вылетела из седла. Удар по позвоночнику выбил дух. Амэли покатилась по земле, затормозив в колючих кустах у декоративного прудика.

— Ла Ори, эта ситуация доставляет нам много сложностей, — насмешливо пропел голос хозяина, — Я не понимаю, неужели вы не понимаете, что будет означать война?

— Тише. В саду человек.

Амэли сжалась в комок. Ну, разумеется, как она могла забыть? Ведь атланты чуют, по рассказам матери, только вода может отбить их чутьё…

Уже не сомневаясь, девочка нырнула в прудик, спрятавшись в зарослях непонятных растений. Как раз в этот момент атланты вышли на поляну.

Это были представители двух семей с сыновьями. Девочка сжалась в комочек.

Этэр с отцом и статная женщина, обнявшая за плечи своего сынишку, кажется, ровесника Этэра. Он был высокий, стройный и бледный, как все атланты, с волосами необычного серебристого цвета, каких никогда не бывает у людей. Несмотря на страх, девочке стало любопытно — какого цвета у парнишки глаза? Он, как назло, стоял к ней вполоборота и чему-то улыбался.

— И где же ваш человек, Лаариа? У представителей семейства Ла Ори уже отобрало дарованный кристаллом дар чуять?

— Странно. Аура резко переместилась и поменялась. Возможно, в саду было два человека…

— Мама, вам кажется, — неожиданно заметил среброволосый, — Это возмущения пространства, вызванные водой. В саду один человек, я уже подчинил его волю. Он идёт сюда.

Амэли тихонько всхлипнула, ожидая, когда ноги перестанут повиноваться ей. Она не сможет и пикнуть, покорно сдаваясь в руки господ, которые не пожалеют…

В этот момент на поляну, блистая остекленевшими глазами, выскользнула Тиша.

— Итак, что ты здесь делала? — поинтересовалась женщина низким голосом, который даже в голове Амэли отозвался резкой головной болью, — Плохо же ваш род умеет воспитывать рабов, Таэ Эриатта. Видимо, дар целителей делает вас мягкотелыми…

Хозяин Амэли побагровел, уловив презрение в голосе собеседницы. Он повернулся к Тише.

— Что ты здесь делала?

По щекам Тиши стекали слёзы, но пошевелиться она не могла.

— Я искала здесь Амэли… Я не знала, что уже на территории господ…

— Всё ясно. Эттератилион, она — твоя рабыня.

— Да, — бросил Этэр равнодушно и взглянул на Тишу. Амэли напрягла все силы, чтоб метнуться вперёд, объяснить, что это она во всём виновата…

Тело не слушалось. Среброволосый почему-то качнул головой. В этот момент Этэр сжат руку в кулак, и Тиша упала на землю, захлёбываясь кровью. Амэли попыталась закричать, но из сведённой судорогой глотки не вылетело ни звука. Пару мгновений спустя всё было кончено.

— Надо будет убрать это быдло отсюда, — заметил Этэр, слегка толкнув свою рабыню носком башмака. Тихо переговариваясь, атланты ушли, но парень с серебристыми волосами задержался. Повернувшись, он насмешливо глянул на Амэли. Его глаза оказались необычного золотистого цвета. Очень красиво…

— Вообще-то они у меня меняют цвет, — сказал он, — И я б тебе не советовал сильно горевать насчёт неё, — он кивнул на Тишу, — Ты умнее и сильнее. Каждый сам за себя. Мы ещё свидимся, крысёныш. Я тебя запомнил.

Кивнув Амэли на прощание, он скользнул прочь. Только тогда она осознала, что с ней он говорил на языке господ.

— Ой! — охнула я, ударившись обо что-то спиной. Вокруг плыл разноцветный туман. Я была не способна шевелить конечностями. Бедная Тиша… это я виновата в том, что она умерла… а почему болит спина?.. я что, снова с лошади упала? Нет, тогда было больнее. Наверно, просто раны ещё не зажили…

В этот момент я увидела перед собой лицо парня. Глаза его резко поменяли цвет. Он атлант!!

Я охнула от ужаса и метнулась в сторону, дрожа всем телом.

— Я не виновата, я попала сюда случайно, простите, мой господин, — прошептала я, сжавшись в комок и не поднимая на него глаз. Я услышала его голос, но не поняла ни слова. Я разучилась понимать язык атлантов! Я сжалась в клубок и спрятала лицо в ладонях.

— Вы убьёте меня, как Тишу?

Неожиданно меня кто-то подхватил на руки и обнял. В глазах потемнело.

Очнулась я с такой дикой мигренью, что захотелось закопаться под одеяло и сразу же уснуть. Увы, было очевидно, что такое счастье мне не грозит. Я застонала, силясь свернуться клубочком, но чьи-то руки удержали меня от этого.

— Клара? — смутно знакомый голос прозвучал тихо и неуверенно.

— Нет, блин, твоя покойная прабабка! — рявкнула я, пытаясь сбросить с себя настойчивые горячие руки. — Рик, у меня натуральная мигрень, прошу, оставь меня в покое.

С неимоверным трудом я наконец разлепила глаза. Увиденное шокировало меня настолько, что мигрень плавно отступила на второй план.

Я лежала на мягком ковре, закутанная в одеяло. Кровать, на которой я засыпала, была смята, полог покорёжен, всё было забрызгано бурыми пятнами. Но это ещё были цветочки по сравнению с выражением лица Эрика. Бледный, черты лица заострились, мелко вздрагивают кончики пальцев…

— Рик… что произошло?..

Вместо ответа он поднял меня с пола, вынес из комнаты, где нестерпимо пахло какой-то затхлостью и кровью. Молча, почти не глядя на меня, он поволок меня в ванную. Прежде, чем я успела возразить, начал снимать с меня одежду.

— Эй…

Я взглянула ему в глаза. Слова возмущения застряли в горле. Я безучастно наблюдала, как вещи, пропитанные кровью, летят к моим ногам. Кровью??!!

Я охнула и метнулась к зеркалу. Вернее сказать, попыталась это сделать, поскольку меня тут же шатнуло и повело в сторону. Эрик, который в это время что-то шептал над водичкой, тут же очутился рядом.

— Я хочу себя увидеть, — слова давались с трудом.

— Пока не стоит, — шепнул он мне.

— Рик, прошу…

Вздохнув, он поднёс меня к зеркалу. Н-да…

По всему моему телу бегали кровавые разводы. Сосуды в глазах полопались, и всё это живописно контрастировало с мертвенно-бледной, прозрачной кожей, под которой просматривались синеватые сосуды.

— Ужас!!

— Не скажи. Кожа не постарела. Сердце не остановилось. Не поседели волосы. Ты всё вспомнила. Так что, в принципе, все хорошо, — отстранённо сказал он, осторожно опуская меня в ванну со странной, нереально тёмной водой. Мне мгновенно стало хорошо и спокойно, вода словно возвращала меня к жизни, и я невольно мурлыкнула, прижавшись щекой к осторожно поддерживающей меня руке Эрика. Потом я то ли задремала, то ли уплыла в астрал — по меньшей мере, подозреваю, что так вот неподвижно мы просидели довольно долго. Наконец я со вздохом собралась встать, но Эрик меня опередил, снова подхватив на руки. Да что с ним такое?

Впрочем, я особо не жаловалась и позволила замотать себя в громадное махровое полотенце и устроить в кресле. Эрик уселся напротив, глядя в огонь. Мы молчали. Увидеть выражение его глаз я не могла, и это здорово бесило.

— Рик… — наконец позвала я тихо. Он вскинул на меня глаза. Упс… Такого бешенства я в них не видела ни разу.

— Клара, а в чью память ты забралась? — его голос звучал настолько мягко, что у меня мороз пробежал по коже. Почему-то захотелось спрятать голову в песок, торт или иную подобную субстанцию, показав неприятностям в лице и прочем теле Рика филейную часть. Он смотрел на меня, не мигая, чёрными с багровыми всполохами глазами, и ждал ответа.

— Амэли… — наконец выдавила я из себя, сама поразившись тому, насколько тихо и неуверенно прозвучал мой голос, — А что? Ты ведь сам говорил, чтоб все факты про неё я узнавала сама…

— Ты идиотка!!!! — рявкнул Эрик, неожиданно вскакивая с места. Его хвалёное самообладание как рукой сняло, явив миру самое натуральное бешенство. Он подхватил со стола бутылку с вином и швырнул её в стенку. По полу разлетелись каскадом осколки. Не обращая на это внимания, он вихрем пронёсся туда-сюда по комнате.

— То есть, ты влезла в воспоминания человека, который жил за девять тысяч лет до нашей эры, не потрудилась ни создать круг сил, ни предупредить меня, и теперь пытаешься понять, почему я злюсь?!

— А что тут такого? — тихо спросила я, внимательно наблюдая за реакцией собеседника. Тот вдохнул и выдохнул. Снова прошёлся по комнате. Наконец спросил:

— Тебя, хочешь сказать, не предупреждали о правилах обращения с книгой и о том, как это опасно?

В его голосе прозвучала такая угроза и ирония, что мне жаль было его разочаровывать. Почти.

— Нет, мне сказали только, что я смогу читать чужые ненаписанные дневники…

Н-да. Я с искренним восхищением принялась любоваться на чисто скульптурную композицию "Демон Эрик и его отвисшая челюсть". Потом он фыркнул и уставился в потолок, словно увидев там божественное откровение. Мы молчали.

Я посмотрела в огонь, поскучала, побарабанила пальцами по подлокотнику и, наконец, решилась нарушить тишину.

— Минута молчания по усопшему мозгу? — уточнила я.

Он со вздохом перевёл взгляд на меня.

— Клара, ты слышала когда-либо тезис, что все гадалки очень несчастливы? Так вот, причина этого — то, что они бродят по линиям чужих судеб, безжалостно коверкая свои. Ты не влияешь на будущее и не видишь его, но тоже платишь свою цену за эти чужие дневники. Эта цена — суметь пережить часть жизни вместе с другим человеком и не сломаться. Не мне тебе объяснять, что жизнь зачастую не сахар. Но ещё — ты сама становишься этим человеком. Чем ярче и сильнее была личность, чем древнее её дневник, тем сложнее вырваться из воспоминаний, тем сложнее остаться собой и выжить. Обычно хозяйки книги до колик бояться углубляться во времени больше чем на 200 лет. Вот скажи, ведь тот, чей дневник ты прочла первым, жил лет 50 назад?

— Ну, около тысячи, может, чуть меньше, — гордо заявила я. Он судорожно вздохнул.

— Ты ходишь по краю…

— Быть может, но я склоняюсь к мысли, что, чем больше знаю о той, древней Амэли, тем больше шансов найти её преемницу. Ведь в чём-то пересечения должны быть, в чём-то они просто обязаны быть похожи. Где-то там будет спрятана подсказка.

Он тихо сказал:

— Ищи другой путь. Клара, это не шутки, это тысячелетия. То, что ты ещё жива — просто чудо.

Я опустила глаза, стараясь скрыть эмоции. Странный он какой-то. Не могу понять, почему он так волнуется за меня? Зачем ему нужна эта "новая Амэли"? Поговорить начистоту? Но он, несмотря на внешнюю молодость, старше и умнее меня. Очень сомневаюсь в том, что он станет отвечать на мои вопросы.

— А ты знаешь какой-то способ обезопасить себя от этого? — вместо вертевшихся на языке вопросов, я задала самый неличностный и нейтральный.

— НЕТ!!! — рыкнул он, — В её память ты больше — ни ногой! Я запрещаю тебе использовать книгу!

— Ты запрещаешь? А как я, по-твоему, должна тебе её преемницу искать? Может, мне поспрашивать у знакомых, не видели ли? Или на кофейной гущё погадать? Знаешь ли, я не планирую торчать тут до самой старости!

Я надеялась, что он чуть больше откроется в ответ на мой прочувственный монолог, но, к сожалению, Рик уже неплохо себя контролировал.

— Что ж. Пока тебе не стоит прикасаться к книге пару дней, чтоб твой разум полностью восстановился. Тебе принесут поесть. И ещё. На эти пару дней оставь, пожалуйста, книгу мне.

Я опустила глаза, чтоб скрыть бешенство. Судьба Амэли манила меня, как магнит. Но что же… ответ пришёл внезапно. Его нашептал едва слышный голос кулона, который я материализовала в руке.

— Да без проблем. Бери!

Эрик взял кулон в руки и тщательно проверил, не иллюзия ли это. Потом, удовлетворенный результатом, щёлкнул пальцами. В тот же миг посреди комнаты возникла красивая, но немножко прозрачная девушка и вопросительно уставилась на него. Мгновение — и с поклоном исчезла.

— Что это было? Привидение?

Он только фыркнул.

— Это своего рода смесь ваших роботов и голограмм. Создана из энергии кристаллов. Ладно, девочка, иди спать, — посоветовал он, наматывая цепочку кулона на пальцы.

Я с невольным вздохом пошла в комнату, понимая, что там меня ожидает запах крови и времени. Хотя…

Когда я увидела, что в комнате теперь преобладают синевато-серебристые тона, воздух чистый, всё убрано, я даже не удивилась. Только в который раз отметила, что не понимаю, почему Рик так заботится обо мне. Думаю, есть резон спросить об этом у книги.

Я подождала, пока полупрозрачная служанка принесёт поднос с едой, и только после с гаденькой ухмылкой призвала книгу. Она, только без серебряной обивки, материализовалась в руке. Серебряный кулон, ставший простым украшением, остался в полном распоряжении Рика. Я мерзостно усмехнулся — попробуй ещё покомандовать мной!

Но, упрямство-упрямством, а снова читать дневник Амэли без подготовки очень опасно. Но что может спасти от действия самого времени?

Вода…

Ну, конечно. Хм. Вода. Вот только — кто это сказал? "Голос" своей книжки я отличаю от всех остальных. Кисы поблизости нет. И что это было?

Вода и пирамиды…

Я вслушалась в голос, звучащий где-то на грани сознания. Он был мне явно незнаком.

Ну, с водой оказалось всё просто. Я без малейших сомнений набрала в ванную воды, правда, чуть-чуть, чтоб тело не захлебнулось, пока разум витает невесть где. А вот с пирамидой сложнее. При иных обстоятельствах можно было попросить Эрика, но, думаю, не стоит зря нервировать впечатлительного ребёнка. Какая-то струна внутри меня напряженно вибрировала.

Пирамида…пирамида…

Ладно-ладно! Что ты ко мне пристало?

Я излазила все свои владения, включая туалет и ванную, но никаких пирамид так и не обнаружила. Я уселась на кровать и понуро подпёрла голову руками.

За окном неизменно было темно, и понять, скоро ли утро, сложно. Я с тихим вздохом остановилась, глядя на мерцающий тысячей огней Дит. Любопытно, Егор с Ингой помирились? С ними всё в порядке? Добрались ли до мира людей Киса с Артёмом? Насколько сильно поссорились Егор с отцом? Я устроилась на подоконнике, вдыхая вместе с воздухом терпкую грусть. Такой красивый город. Жаль, что он так пахнет одиночеством…

Вдруг мне в голову пришла идиотская идея. Я прищёлкнула пальцами, стараясь идеально повторить давешнее движение Рика. Мгновение спустя передо мной появилась полупрозрачная служанка, поклонилась и выжидательно уставилась в глаза.

"Мне нужна пирамида", — подумала я. Полупрозрачная служанка с поклоном исчезла.

Ничего не происходило. Всё, достали! Думаю, одной воды хватит!

С такими мыслями я вошла в ванную и замерла на пороге. На полу были расчерчены непонятные символы, по бокам ванной стояли четыре хрустальные пирамидки, а служанка что-то творила с водой, превращая её в чёрное зеркало. Я ошеломлённо наблюдала, как она бросила в воду ещё парочку каких-то травинок. Потом служанка с полупоклоном повернулась ко мне.

— Всё готово для нужного вам ритуала, госпожа, — прозвучал в тишине её безжизненный голос, — Вы желаете, чтоб я проследила за его ходом и остановила в случае сложностей?

Я тихо вздохнула.

— Да, пожалуйста.

Она вышла из ванной и застыла изваянием на пороге. Вздохнув, я быстро разделась и устроилась в чёрной воде. Открыла книгу.

— Амэли, — шепнула я, и на этот раз дневник открылся потрясающе легко…

— Амэли, тебя зовёт хозяин!

— Да, разумеется, — сказала девушка почтительно. За прошедшие годы она научилась прятать блеск глаз под ресницами, научилась скрывать мысли и чувства под маской покорности. Никто не подозревал, что всё это время она собирала информацию о господах. Теперь она знала, что род, у которого она служит, не считается сильным и специализируется на исцелении, что существует 12 основных семейств, которые обладают потрясающими способностями благодаря хранящимся у них кристаллам. Дело в том, что в свои 16 Амэли принадлежала Силэни, дочери хозяина. Работала девушка усердно, изредка делая госпоже комплименты и подсиживая соперниц, так что Силэни в служанке души не чаяла. Разумеется, Амэли присутствовала при большинстве разговоров госпожи. Атланты смотрели на неё, как на пустое место — ведь человек не может выучить их великого языка! Амэли презрительно покривила губы в усмешке.

Впрочем, на данный момент совсем не это было основной сложностью. Из тех самых разговоров Амэли поняла, что в последнее время атланты начали собираться в группы вокруг двух противоборствующих семейств. Какими способностями кристаллы наделяли их представителей, Амэли не знала, но её хозяева уже присоединились к одному из родов и подписали договор. Шагая по идеально начищенным половицам, девушка только фыркнула. Это глупость — принимать в разборках атлантов чью-либо сторону. Неужели её хозяин не понимает — в случае чего его слабым родом целителей пожертвуют в первую очередь!

Амэли вздохнула. Душу будоражило дурное предчувствие. Зачем её вызывают? Она слышала, что по подписанному договору глава семейства обязался предоставить около сотни (где-то четверть) рабов-людей, но девушка была уверена, что это в большинстве своём будут мужчины. Когда она увидела, как к покоям хозяина потоком стекаются люди от 15 до 25 лет, в большинстве своём мужского пола, Амэли поморщилась, окончательно утвердившись в первоначальном мнении. Кажется, ей придётся менять место жительства…

Девушка одними губами ругнулась. Силэни, дурочка, неужели она не могла отстоять свою любимую игрушку?..

Впрочем, сейчас не время для жалоб. Амэли собралась и натянула на лицо дежурное выражение глупости, растерянности и страха. Последние чувства удалось изобразить на удивление легко…

В широком коридоре уже собралось около пятидесяти человек. Все перешёптывались, пытаясь угадать, что происходит. Многие молча дрожали, в воздухе витал аромат страха. Амэли презрительно фыркнула и опёрлась спиной на мраморную стену. Шёпот, шелест, шаги…

Девушка никогда, наверно, не поймёт, что заставило её поднять в тот момент голову. Возможно, ощущение опасности или чужого взгляда?..

Как бы там ни было, она застыла, как кролик перед удавом, глядя в его глаза. Такая необычная, тёмно-бордовая радужка, и эти странные волосы цвета пролитой крови. Заряд властности в его взгляде просто пугал. Ему было на вид лет 20. Высокий, бледный и худощавый, как и все атланты, впрочем. Он стоял в коридоре, внимательно наблюдая за толпой. Но пугало Амэли совсем не это. Просто на холёном, красивом лице застыло выражение какого-то отвращения и презрения, которое просто обезображивало довольно привлекательные черты.

Атлант насмешливо приподнял бровь. В этот момент Амэли осознала, что они уже минуту пристально всматриваются друг другу в глаза. Девушка склонилась в поклоне, ругая себя последними словами. Как она могла настолько потерять контроль над собой?

Тем временем рядом с красноглазым появился глава рода с сыном и дочерью.

— Я подобрал тех, у кого жизненных сил как можно больше. Каждый из них станет потрясающим донором для вашего кристалла, Тэ Лэадиор.

— Но я вижу только 50 людей, — его голос был мягкий, бархатистый и вкрадчивый. Амэли старалась смотреть лишь в сторону хозяйки, чувствуя, что он снова изучает её. Маслянистый, недобрый взгляд нервировал.

Тут Силэни наконец-то заметила в толпе людей свою служанку.

— О, отец, при всём моём почтении к вам — не могли б вы оставить Амэли при мне? Я знаю, у неё довольно сильная аура, но думаю, мы сможем найти ей альтернативу.

Амэли с надеждой смотрела на Силэни, ругаясь про себя. Да, разговорный язык господ она понимала неплохо, но многие слова всё равно ускользали. Аура? Альтернатива? Ну почему она не умеет читать?!

По лицу хозяина скользнула тень изумления.

— Да, дочь моя, мы вполне можем заменить её…

— Амэли — это которая? — спросил красноглазый неожиданно. Под его взглядом Силэни съёжилась и неуверенно кивнула в сторону служанки.

— Нет, — пропел гость, и его очи полыхнули странным огнём, — Эту я забираю при любых обстоятельствах.

Силэни открыла было рот, но её отец только согнулся в поклоне, едва заметно качнув головой. Амэли ощутила, как по позвоночнику словно бы проползло что-то холодное. Поняв её состояние, красноглазый изогнул губы в улыбке. И в тот же момент в виски Амэли ударила резкая боль. Ей показалось, что кто-то вытягивает из неё силы, заставляя сердце биться медленнее. Мгновение — и наваждение ушло, оставив опустошающую слабость. Минуту спустя Амэли всё же смогла поднять глаза — и поняла, что красноглазый смотрит на неё. И улыбается.

Я вздрогнула, когда передо мной резко возникла ванная. Как ни странно, я неплохо соображала и вполне помнила, как меня зовут и кто я такая.

Вдох-выдох…

— Госпожа, я прервала обряд — у вас слишком замедлился пульс и начали отмирать клетки головного мозга, — услышала я хорошо знакомый механический голос полупрозрачной служанки. Она, как и в начале обряда, стояла в дверях, но в призрачной ручке держала потушенную свечу.

Я задумчиво осмотрелась по сторонам. Любопытно, сколько в реальности прошло времени? Хотя, есть вопрос любопытней — как подняться на ноги. А ведь после обряда ещё нужно убрать…

В этот момент полупрозрачная служанка легко, как перышко, подхватила меня на руки, причём мне почудилось, что меня попросту обнимает сотня маленьких ветерков, не позволяя упасть. Я изумилась, осознав, что вишу в воздухе, а служанка взбивает подушки. Я попыталась было встать на ноги, но в этот момент привидение покончило с моей подушкой, и я спланировала на кровать. Н-да…

— Госпожа, обряд длился 40 минут по человеческому времени. Я уберу в ванной. Будут ещё пожелания?

— Я что, говорила вслух?

— Нет, я могу воспринимать мыслеобразы.

— Да, спасибо, до завтра.

Призрак поклонилась и исчезла, но мне показалось, что я заметила в её глазах изумление. Впрочем, мне было не до анализа ситуации — едва голова коснулась подушки, я уснула.

***

Эрик

Я налил себе виски и подумал, что так недолго и спиться. Стоило закрыть глаза, как всплывало воспоминание. Я чувствую, что в комнате Клары что-то происходит, я вхожу…

Когти, прорезавшиеся сквозь человеческий облик, впились в подлокотники кресла, безжалостно сминая их. Наверное, эта девочка, истекающая кровью, мне ещё и приснится…

Я чертыхнулся. Всё это глупо. Дит, Дит… я вырос здесь. Я не помню ничего иного. Я с детства наблюдал за тем, как легко и просто человек — или полукровка — может умереть. Как легко сделать из существа ледяное изваяние, которое растеряет всё, что ещё имеет — разум, волю, мнение, характер, привязанности — и станет просто марионеткой на верёвочках. До поры до времени я ничего не знал о своей матери и не спрашивал о ней. Пока однажды…

Это был один из официальных приёмов. Служанки мотались по залу, разнося подносы, провожая гостей и выполняя самые идиотские их желания. Я стоял, подпирая спиной стенку, и разглядывал пёструю толпу. Как обычно, все присутствующие были наряжены в определённой цветовой гамме. Женщины — красный и золотой, мужчины — чёрный и серебристый. Золото и кровь, тьма и сталь. Древние символы. Я хмыкнул.

Издревле повелось, что Дитом правили двое — Князь, мой отец, и Миледи. Эти две фигуры по традиции не были семьёй и не должны были (хоть это не всегда выполнялось) быть любовниками. Только политика. Только власть.

Как раз в этот момент мой отец с семьёй спустился в зал. Его глаза едва заметно метались по лицам, разыскивая, ясное дело, меня. Нашёл. Взгляд его потемнел. Я сделал папочке, мамочке и братикам ручкой. Вот ещё! Можно подумать, я вас ждать обязан!

Отец едва заметно нахмурился. Мама снова — в который раз — покривила губы в мерзкой презрительной усмешке, Кевин, её полная копия, сделал то же самое. Эдгар улыбнулся уголками губ, слегка пожав плечами. Его жест словно говорил: "Ну, что с тебя возьмешь, дитё?". Я улыбнулся ему в ответ.

Старший братишка — пожалуй, единственный человек…хм… единственный, кто относится ко мне положительно. Хотя и называет малышом. Мне 19, и я уже взрослый! Вот! Для людей это уже совершеннолетие. Кто ж виноват, что они оценивают с точки зрения атлантов?

Ну, отцу, конечно, наплевать. Прошёл мимо, мазнул равнодушным взглядом и устроился в специально для него подготовленном кресле. Мама, судя по всему, не попыталась залепить мне пощёчину лишь из-за присутствия гостей. Понять бы ещё, за что она меня так ненавидит? У меня, между прочим, самый большой потенциал ментальной магии. И Кевин, мамашина копия, тоже не пылает ко мне светлым чувством…

— Вы так печальны, милорд, — услышал я вкрадчивый голос за спиной и стремительно обернулся. Миледи…

Высокая, потрясающе красивая женщина в красном, в глазах которой даже человек разглядел бы бешеные водовороты силы. Разумеется, сейчас на Земле кипит Первая Мировая война. Насколько я знал, их в этом столетии планировалось всего две, но и те принесут Диту уникальную выгоду. Особенно вторая, конечно. Но и силы, которую Миледи получила с Первой, вполне хватило, чтоб окрасить её радужки в ярко-алый сытый цвет.

— Не хотите развлечь меня танцем? — продолжила тем временем женщина. Я поморщился. С Миледи всегда нужно было держать ухо востро — эта женщина никогда и ничего не делала просто так. Тем не менее отказываться было глупо. Я повёл плечами и начал танец, невольно отметив про себя, что партнёрша выглядит на 25, но годится мне в прапрапрапрапрабабки. И это в лучшем случае.

— Знаете, я думаю, что обязана рассказать вам кое-что, милорд. О девушке, которую звали Дарина.

Я слушал, и холод волнами гулял по моей спине. Дарина. Хозяйка книги. Меня проклинала. Моя… мама?

И было во всём этом самое плохое, самое мерзкое, то, что я читал в равнодушных алых очах — она не лгала…

Я изящно крутанул её и склонился в поклоне — танец кончился. Не знаю, чего она ожидала от меня, но только не насмешливой улыбки.

В тот вечер отец был занят какой-то интригой, и я с удовольствием подыгрывал ему. Вино, смех, молоденькая полукровка, которую я подцепил по дороге…и, кажется, только Эдгар внимательно смотрел на меня резко потемневшими глазами. Он один понял, что мне больно. И, думаю, догадывался, почему.

Да. Я очень хорошо помню тот вечер, хотя бы потому, что с того момента я с нетерпением ждал. Ждал, когда книга выберет новую хозяйку, ждал, что её хранителем станет именно кошка…

Не знаю, зачем, но это стало манией. И теперь — она в моих руках, молоденькая наивная девочка, которая видит во мне парня ненамного старше её. Я иронично улыбнулся. Я уже решил, что она будет моей любовницей, уже знаю, что не позволю ей принадлежать кому-то ещё, а там — увидим. Она молода, забота, тепло, насмешки — то, что нужно им в этом возрасте. Ну, ещё, может, ореол тайны, а так — сплошь кнут и пряник. Скоро я заставлю её забыть все глупости. Она останется со мной.

Я повертел в руках кулон. Нет, девочка, я не позволю тебе рисковать собой. Ты нужна мне.

В этот момент я ощутил его присутствие. Он и не планировал стучать — да и не нужно это было.

Эдгар.

Мой старший брат был похож на атланта больше, чем кто-либо. У него были громадные для человека раскосые глаза, вечно меняющие цвет, тёмные волосы, в которых сквозил серебристый отблеск, высокая фигура, бледная кожа, чуткие тонкие пальцы. У него были удивительно гибкие и крепкие кости, милая улыбочка — но никто не мог выдержать его взгляд, когда он был в бешенстве. Да и, честно говоря, он не был похож ни на отца, ни, тем более, на мать. Ходили упорные слухи, что он вообще не имеет отношения к нашему семейству — отец усыновил его из-за дара. Ещё в детстве Эдгар в совершенстве владел иллюзиями, внушением и мог виртуозней кого-либо манипулировать многотысячными толпами. Кстати, именно он отвечал за связи Дита с людьми. И вот сейчас тот, от чьего имени знающие люди вздрагивали, как от проклятия, уютно устроился в кресле напротив меня. И, несмотря на его склонность к вечным играм, пришедший с громадным возрастом цинизм и мерзкий характер, я был искренне рад его видеть. Я поднялся и наполнил до края ему бокал ромом — в своё время братец увлекался пиратами и даже жил среди них где-то в четырнадцатом веке. Потом эта страсть поутихла, но трепетное чувство к отборному ямайскому рому осталось. С другой стороны, братец мог поглощать также вино, коньяк, текилу, водку, самогон, спирт и даже уксус с выражением лица, присущим истинным гурманам. Мы помолчали.

— Знаешь, я хотел бы познакомиться с дамой, которая произвела на тебя столь неизгладимое впечатление, — промурлыкал брат, сверкнув кошачьей улыбкой и изумрудами глаз.

— Ты о чём? — только и сумел фальшиво изумиться я. Его усмешка стала ещё мире.

— Брось, ты же знаешь, что я могу считывать образы из чужого сознания. В частности, когда эмоции настолько сильные и неприкрытые. А ты явственно и громко замечтался, Рик.

Я в бешенстве смотрел на него. Попался, как ребёнок!

— Чего ты хочешь? — прошипел я, с яростью глядя на него. Эдгар вздохнул.

— Не реагируй так, прошу. Мне просто стало любопытно. Значит, эта девочка — новая хозяйка книги. Неужели ты тоже ищешь преемницу Амэли?

Я вздохнул. Проблема в том, что Эдгар был куда опытнее и могущественнее, чем я. Нет смысла ему лгать — он этого не любит. А иметь такого врага…

— Да, я ищу её.

Он вздёрнул брови.

— Зачем? Мне казалось, ты не слишком-то веришь, что один человек может "утопить Дит в крови Древних", — последняя фраза была цитатой.

Я хмыкнул, покосился на него… в конце концов, он достоин моей откровенности более, чем кто-либо.

— Эдгар, мне просто нужен повод, чтоб удержать Клару в Дите до того момента, когда она сама не захочет уходить.

Брат понимающе кивнул.

— Ясно. Рик, я помогу, чем смогу, но ты в ответ расскажи всё, что она сумеет узнать про Амэли.

Братец помолчал, наблюдая за отсветами в бокале. Я же заметил:

— Только знаешь, я действительно не верю, что человек может причинить атлантам-полукровкам какой-либо вред.

Эдгар хмыкнул. Повертел в руках бокал, словно хотел увидеть в выпивке божественное откровение.

— Рик, а возможно ли поверить, что молоденькая девочка стала одной из причин уничтожения великой расы? Как ты думаешь, можно ли поверить, что мы, наследники вышеупомянутой расы, навсегда покинули Землю потому, что нас вытеснили — ха! — люди! Да, мы их презираем, но — мы лишь тень древних. И хочу, я пытаюсь понять, кем была эта Амэли, кем был Дэрон…

— Дэрон?

Эдгар едва заметно улыбнулся.

— А вот это спросишь у своей рыженькой подружки. Заодно попроси её пересказать, что она сейчас видит.

— Что?!

— Ну, она там как раз ритуал в другой комнате проводит. Я специально в ответ на её зов отправил одну из самых могущественных сущностей. Сядь!! Не волнуйся, ей помогут.

— Я. Её. Прибью, — это всё, что я сумел относительно членораздельно выговорить. Эдгар хмыкнул.

— Ну, вы там сами разбирайтесь со своими ролевыми играми. Но я хочу знать всё, что она говорит про Амэли. В особенности о том, что может относиться к её преемнице. Кстати, в Дит как-то пробрался какой-то сотворённый. Миледи под завязку накачала его силой, и подохнет он только через часов 25. Найти его я не могу.

— Не можешь? — в это просто невозможно было поверить. Чтоб Эдгар! Не мог кого-то найти!! В Дите!!!

— Да, — братец насмешливо кивнул, — И, похоже, хозяйка книги — его цель. Так что я советовал бы внимательнее присматривать за ней. Я, в свою очередь, попытаюсь найти эту тварь как можно быстрей. И промыть мозги Миледи — надо всё-таки соображать, кому дарить свою силу. Спокойной ночи.

— Тёмной ночи, — хмыкнул я в ответ. Он понимающе улыбнулся мне на прощание.

***

Клара

Это сон. Я точно знала, что это сон, но проще от этого не становилось. Я чувствовала запах крови, видела остекленевшие глаза — и знала, что вижу сон. И знала, что он видит это всё наяву.

Когда я проснулась, ненавистное имя вырвалось с рыком:

— Не надо, Андрей!!!

Дрожа, я встала и подошла к окну. Он убил кого-то. Я должна остановить его.

Я осторожно осмотрелась по сторонам.

Книга! Отзовись, паршивка!!!

Да, хозяйка?

Как мне пройти мимо Рика незамеченной?

Страдальческий вздох.

Я уже всё устроила. Иди.

Лёгким движением завязав мешающие волосы в хвост, я скользнула к двери, стараясь двигаться как можно тише. Мимо двери в спальню Рика я прошла на цыпочках, стараясь даже не дышать, а выскочив в коридор, едва не сплясала чечётку. Задумываться о том, что я должна сделать, я пока не хотела — просто сосредоточилась на текущей задаче. Найти Андрея.

Я прошла достаточно далеко по коридору, сконцентрировавшись на сыне Жанны. Я упорно гнала от себя мысль, что именно он убил своих родителей. Зачем? Какой смысл в абсурдном кровавом ритуале, в вызове древних духов, которые всегда и за всё просят очень большую цену? Я не могла понять и принять этого. Сейчас — я и не стремилась. Я просто его искала, но пока толку с этого было, как с сосны яблок. Это меня обескуражило — в последнее время, разыскивая кого-то, я привыкла полагаться на чутьё Видящей, но сейчас оно не срабатывало. Я не могла придумать способа, чтоб обойти стоящие на пути преграды. С другой стороны, во сне-то я смогла это сделать! Но как? Стоп. Артём говорил, что Андрей жаждет встречи со мной, что у него осталось совсем мало времени до того, как мутации его убьют. Значит, его стоит позвать!

Конечно, решение "гениальное", но ничего лучше просто в голову не приходит. Как назло, в коридорах я ориентировалась мерзко, а мне почему-то хотелось выйти на более открытое пространство. Можно, конечно, просто побродить по шикарно обставленным коридорам, но меня терзали смутные сомнения в том, что книга сможет долго водить Рика за нос. Потому я прищёлкнула пальцами, призывая служанку. Она мгновенно материализовалась передо мной.

"Мне нужна свободная площадка. Мне нужно открытое пространство", — подумала я как можно чётче. Служанка низенько поклонилась и повела меня за собой…

Арка, переход, коридор, пламя странных, никогда не сгорающих факелов… Любопытно, на чём они держатся? Не чадят, освещают всё, как лампы, их не меняют…

— Это огонь основе кристаллов, моя госпожа. Мы пришли.

Я уставилась на полупрозрачную девушку, черты лица которой я попросту не могла разглядеть. Я ощутила прилив благодарности.

— Это ты помогла мне вчера?

— Да, госпожа, мы стараемся приходить каждый раз к одному и тому же хозяину.

— Спасибо! — улыбнулась я, — А сегодня ты подобрала площадку идеально. Постоишь, понаблюдаешь, если сможешь помочь без риска для себя — помоги, если нет — беги к Рику… тьфу, Эрику… и расскажи, что видела. Договорились?

— Госпожа благодарит меня? Спрашивает согласия? Беспокоится о моём благополучии? — уточнила девушка ошеломлённо.

— Да, — отозвалась я рассеянно, оглядывая громадную площадку под крышей, с которой открывался потрясающий вид на укутанный в призрачные огни Дит. Служанка и правда умница — чем я выше, тем проще будет звать этого психа. Тем больше вероятность, что меня услышат, — Ладно, спрячься где-нибудь. И пожелай мне удачи!

Служанка растворилась в воздухе, а ветер подхватил затихающий шёпот:

— Удачи вам…

Я судорожно вдохнула. Постаралась, как во сне, настроиться на этого психа…

Мягкий шелест ковра и дурманящий, пьянящий запах крови… Игра тьмы и света в громадном зеркале во всю стену… Фонтан крови, перерезанная яремная вена…

Какая красивая декорация! Эти полукровки зря считают, что они сильнее его! Теперь он — могуществен! Теперь он — Бог! Зря язычники считали полукровок богами. Как они слабы…Они не верят в то, что люди могут обладать могуществом…

И вот она, одна из слишком самонадеянных…за её жизнь Хозяйка дарит ещё сутки существования… а ему нужно добраться до этой мерзавки Клары в обход её любовника…

Я хмыкнула.

Боишься, Андрюша? Я здесь. Я одна. И я жду. Поверь, моя кровь пахнет вкуснее.

Ты заплатишь… я чую, где ты…ты заплатишь…

Я лишь ехидно улыбнулась.

Жду, мой милый…

Я спокойно смотрела на мерцание огней. Да, мне было страшно. Я не обладаю его силой и скоростью, но книга обещала помощь. Я связана с ним, и надеюсь только на эту связь. Тот, кто однажды попал под чьё-то влияние, однозначно наступит на те же грабли. Сейчас со мной поспорили бы многие, но книге, которая видела много эпох, я привыкла доверять больше. А она мне шептала, что люди никогда не умели правильно учиться на своих ошибках. Воля, которая сломалась один раз, во второй надломится куда как охотней. Единственная моя надежда — подчинить его.

Иначе — я умру.

Над Дитом блуждал холодный ветер, заставлявший кутаться в мягкую кофту. Я устроилась на самом краю, поджав под себя ноги.

Если Андрей решит просто меня убить — моя игра проиграна. Но я думаю, что он захочет позубоскалить. Испить унижение, насладиться страхом, утонуть в боли… только так убивают безумцы.

Я ждала. За два лестничных пролёта ощутила его приближение. Улыбнулась краешком губ бешеному току адреналина в крови. Поправила волосы. Провела язычком по губам, предвещая интересную игру. Изящно выгнулась. Скрестила ноги в щиколотках.

— Ты не спешишь, — проговорить в пустоту, не отрывая взгляда от города, — Неужто кровь показалась настолько дурманящей? Мне надоело ждать.

— Что, ждёшь смерти? — прошипел он. Я оскалилась в темноту. Он ответил. Он таки ответил!!! Игра началась…

— Зачем смерти? Я тебя жду, — спрятав улыбку, я повернулась к нему. Н-да… Я вздрогнула и едва удержалась от вскрика.

Его кожа покрылась струпьями и кое-где прогнила, глаза глубоко запали и ещё больше выцвели, пальцы подозрительно скрючились. Вот тебе и цена силы! Я обворожительно улыбнулась ему.

— Значит, твоя хозяюшка приказала тебе убить меня?

— Да, это цена. За смерть моих родственников.

Он говорил слишком быстро. Меня это бесило. Мне нужно было по меньшей мере пять минут, чтоб обойти все блоки и добраться до его сознания. А каждая фраза приближала меня к грани.

— Зачем? Что они тебе сделали?

Я уловила его сомнения. Видимо, как и у всех гениальных психов, список обид на мир у него впечатляющий…

— Брось. Мы тут одни. Время на твоей стороне. Я не могу смотреть, как ты убиваешь из-за меня. Ты победил… — мой голос, который становился всё порывистей и тише, надломился, — Ты победил, но я хочу знать, зачем… — пафосно закончила я, молясь не переиграть.

Он хмыкнул и вцепился в моё запястье так, что на коже выступили капельки крови. Обезображенное трансформацией лицо склонилось ко мне так низко, что невольно захотелось отшатнуться, зажав нос рукой. Но я только с напускным ужасом разглядывала покрытую гноящимися язвами кожу.

— Я расскажу, — прошептал он, — А потом — ты умрешь. Представь, как это — жить в унижениях, терпеть постоянные придирки и издевательства? С детства, с детства мной заправляли эти две сучки — сестра и мать. Отец легко подчинялся им, Гена находил отдушину в гульках и выпивке, а я… Я сделал вид, что покорился. О, да, я притворялся дурачком, я кривлялся перед ними, а на самом деле — я изучал науку могущества.

— Это глупо, — прошептала я с ужасом в голосе, хотя ту ахинею, которую он нёс, я практически не слушала. И так всё ясно — макака с гранатой, которую расчётливый хозяин подарил врагу, тоже считала себя вершителем чужих судеб.

Ты права… мальчик — просто дурак… никакая сила не сделает того, кто в душе раб, господином… впрочем, ты ещё увидишь это… я тебе покажу…

Я едва удержалась от вскрика. Так, только очередных голосов в голове мне и не хватало… Ладно, о чём там он?

— … Они унижали меня, они усмехались надо мной, издевались. Но теперь — я господин! Первый вызов, правда, не удался — прогремел взрыв, который и разворотил часть нашего дома, никого не задев. Впрочем, как позднее оказалось, это была часть её плана… Она мудрая, моя Госпожа…

Я едва удержалась от того, чтоб закатить глаза. И этот человек жалуется на то, что им постоянно командуют женщины?! Оригинальный у него метод борьбы с данной закономерностью…

— А как же Катя? Гена? Брата с сестрой ты решил пощадить? — спросила я только для того, чтоб заполнить время. Пока щиты, возведённые неведомой Госпожой, были очень прочны.

— А кто тебе сказал, что они живы? — мягко мурлыкнул он, — Видишь ли, моя мать отправила Гену убить одну неугодную ей девчонку. Но, по стечению обстоятельств, мои милые духи не успели — его прикончил кто-то другой. Надеюсь, братец долго мучился. А Катя… О, у этой суки всегда был нюх, как у бульдога! Она сбежала к любовнику настолько далеко, что не нашли даже духи.

Теперь я чувствовала время всей кожей. Он не отпускал мою руку, сжимая всё сильней, разум туманила безумная волна боли, но вместе с ней в кровь стучалось что-то ещё. То же самое, что ощущала Кларисс, когда боролась за свою жизнь.

Высокие ставки… нет права на ошибку… дико, бешено поёт кровь… от боли на губах солоноватый привкус, но знаешь — в конечном итоге он подчинится, ведь ты — женщина… ты — кошка… ты ничего не делаешь просто так…

— Знаешь, наблюдая за тобой, я никогда не мог понять, по какому принципу ты действуешь. Ты казалась мне то циничной сучкой, то сопливой девчонкой. Но теперь — я знаю, кто ты. Только глупец пожертвует собой ради других, незнакомых людей. Ты — маленькая дурочка. Теперь я уверен в этом.

Мне казалось, что внутри меня тикают часы, отсчитывая мгновения и секунды. Вот от раненной руки оторвалась капля крови. Я мысленно провожала взглядом её полёт, ловя каждое мгновение. Миг — и вечность…

Капелька упала, разбившись, как маленькая льдинка. Как его и так расшатанная защита. Я подняла голову, и он понял, что допустил ошибку. Понял по бешеному торжествующему блеску глаз.

— Запомни — ни в чём нельзя быть уверенным в этом мире, — сказала я, проникая в его сознание. Его тело дёрнулось, как тряпичная кукла. А дальше…

Грань.

Тогда, когда я пришла сюда за Диной, я не испытывала и не понимала сотой части того, что стоило бы. Я вновь смотрела на чёрную воду. Для кого-то над ней вспыхивало пламя, для кого-то танцевал туман… кто-то видел здесь тени предков, кто-то — киношных зомби, кто-то — свет в конце тоннеля…

Я видела громадное, безбрежное озеро. То самое чёрное зеркало, которого до дрожи боялись ацтеки. Самое красивое, самое страшное, самое бездонное зеркало в мире — Грань.

Я осмотрелась по сторонам, силясь найти Андрея. На минуту даже закрался страх — вдруг я неправильно рассчитала, вдруг псих остался там, в Дите, в своём теле? Если так, то игра проиграна. Я ощутила отчаяние, смешанное, как ни странно, со смехом. Представляю, что взбешенный Рик, потерявший любимую игрушку, сделает с этим подонком! Если его и будут хоронить, то в очень уж закрытом гробу!

И тут мой взгляд вычленил из темноты неправильную тень. На то, чтоб узнать в этом коричневатом сгустке энергии Андрея, у меня ушло довольно много времени и фантазии. Н-да, неудивительно, что он начал уже разлагаться. От его ауры почти ничего не осталось. Фактически он давно был мёртв. Мне оставалось только уничтожить его окончательно…

Но у меня были другие, более энергоёмкие, но и более выгодные планы. Мысленно я говорила с Книгой, и она объяснила, что чужая сила доведёт парня до безумия, разъест изнутри его ауру, дойдёт до пика — и тело погибнет. Так вот, на этом самом пике Андрей будет очень сильным, он станет опасен даже для полукровок. Я не буду лишать его чужого могущества — это опасно и практически невозможно. Я направлю его в иное русло. Я прикажу ему убить человека, который подал ему идею, и саму Госпожу. На моей стороне сыграет то, что леди, создавшая себе такого преданного раба, не будет ожидать от него предательства. Но для этого — нужно пробраться в самую суть этого парня, пройтись по закоулкам его подсознания куда глубже любого психоаналитика, полностью отключить инстинкт самосохранения — ведь, каким бы ни был итог покушений, Андрей сразу после них умрёт. И при этом не спятить, конечно.

Я судорожно вздохнула, собираясь с силами. По чёрному озеру побежала рябь — дальше медлить просто опасно.

— Андрей! — позвала я. Коричневатая тень начала как-то неуверенно приобретать какие-то примерно напоминающие человеческие очертания. Он завис над чёрным зеркалом, уже в нём не отражаясь.

— АНДРЕЙ!!! — заорала я благим матом, чувствуя прилив раздражения. Ну, сколько можно ждать? Странная маленькая фигура неспешно побрела ко мне по зеркалу.

В этот миг снова, как и тогда, спасая Дину, я услышала Её голос. Она точь-в-точь повторила ту, давнюю фразу.

— Ты хочешь этого, видящая?

— Нет, не хочу.

— Значит, как и тогда, должна?

— Нет. Но я это сделаю.

— Что ж… Но учти, безумие — тоже сила. Смотри, не проиграй…

Я вздрогнула, но Грань молчала, не желая больше ничего добавлять. Страх сковал всё ледяной коркой, но я упрямо позвала сына Жанны в третий раз. В тот же момент живой туман заволок мои глаза. А когда рассеялся…

Я и забыла, каким красивым ребёнком был когда-то Андрей. Сейчас, глядя в ничего не понимающие, наивные светлые глаза, я с горечью поняла, почему мне об этом напоминают.

— Кто меня зовёт? — в голосе ребёнка проскользнул испуг. Он осмотрелся по сторонам — так растерянно, что мне захотелось его обнять и утешить, — Мама?

В последнем вопросе было столько жгучей надежды, что я вздрогнула. В этот момент тени сгустились, принимая облик Жанны.

— Ты что здесь делаешь, щенок?! — завизжала она не хуже гарпии и принялась трясти парнишку, закатывая ему оплеухи, — Как ты достал меня уже, выродок!

Мальчик задрожал. Неразборчиво залепетал:

— Мама, прости, я не хотел…

— Вечно с тобой одни проблемы!

Он испуганно вздрагивал, глядя на неё, как побитый щенок: с одной стороны, стремится убежать, а с другой — безумно любит жестокого хозяина. Я бездумно качнулась было вперёд, но тут же опомнилась. Во первых, это давно стало прошлым. Во-вторых, Грань бездонна. Мне нельзя идти вперёд. Мне нужно ждать, пока он подойдёт…

Тем временем мальчик сел на пол, сжался в комочек. Призрак Жанны исчез, но ребёнка это не порадовало — дети в большинстве своём очень боятся одиночества. По щёчкам потекли слёзы. Я ощутила, что никак не могу проглотить застывший в горле ком.

— Меня сестра снова закрыла в темноте… Мама, я не буду спорить с сестричкой, только выпусти, прошу… Мне темно… Эй, там есть кто-то…

Он повернулся и в упор уставился на меня.

— Привет. Тебя что, тоже здесь закрыли?

Светлые глаза смотрели так доверчиво, так наивно…

— Нет, — сипло сказала я, безуспешно пытаясь проглотить ком в горле, — Я сама сюда пришла.

Он вздохнул.

— Страшно тут, правда? Я так рад, что ты пришла! Ты такая красивая, глаза у тебя добрые. Вот бы мне такую сестричку! Ты ведь не причинишь мне вреда?

У меня перед глазами всё плыло. В виски молотом стучалась мигрень. Из горла вырвался нервный смешок. Интересно, отправить на верную смерть — значит причинить вред? Думаю, да.

— Я не могу тебе обещать, — ответила я честно и постаралась быстрее замять тему, — А с чего ты взял, что я могу причинить тебе вред?

Он печально вздохнул, закатил рукав. Я с нарастающим ужасом увидела ярко проступившие на детской коже синяки от чьих-то пальцев и ранки от ногтей, которые ещё немного кровоточили.

— Меня всегда обижают. Неужели ты тоже меня обидишь?

Я судорожно вздохнула.

— Ты многих обидел, — тихо напомнила я.

— Я просто стал сильным, — доверчиво пояснил он, — Чтоб меня не обижали. Чтоб меня не обижали, я сам должен обижать других. Ты же знаешь, как это.

— Ты убиваешь людей, — за эту мысль я уже отчаянно цеплялась.

— Я доказываю, что я сильный. Ты ведь умная, значит, понимаешь — они не верили, что я сильный. Ты же сама всю жизнь что-то кому-то доказывала!

Доверчивость и обида в детских глазах. Надутые губки. Боги, за что мне это?!!

— А ты поможешь мне? Помоги. Мне очень больно. Меня обижают.

— Я не могу помочь… Это было давно, этого уже не исправить…

— Ты сможешь, ты же такая сильная! Просто иди ко мне!

Я сделала шаг в сторону черного бездонного зеркала.

— Подойди ближе, к самой чёрной воде, и мы с тобой сможем ходить по воде, как Боги. Даже время станет подвластно нам, и ты сможешь меня спасти!

Я стояла уже над самой водой и наблюдала, как расплывается и тает в бездонных глубинах Грани моё отражение, сливаясь с тьмой. Мне остался только шаг, а дальше — я помогу этому ребёнку выбраться из кошмара. Чего б это ни стоило.

Стой!!!!

Этот вопль в моей голове заставил меня замереть с приподнятой ногой. Я опустила глаза и увидела, что на месте моего отражения стоит совсем другой человек. На вид этой женщине было лет 50, но мне подумалось, что это вполне может быть видимостью. Как бы там ни было, когда я заглянула в её тёмные глаза, мне показалось, что я их уже где-то видела. Причём именно в сочетании с чёрными волосами, в которых теперь, правда, кое-где змеилась седина, и яркими чертами лица, которым время, казалось, только придало выразительность.

И что ты творишь, дурёха? Совсем мозги отшибло? Что, жалко тебе его? А он тебя жалел? Деточка, его ты уже не изменишь. Это просто не в твоей власти. Всё понимаю — инстинкт материнский, ребёнка жалко… но он уже вырос. Не твоя вина, не твой груз — вот и не бери на себя, умней будь. Та мразь, что его родила и превратила в такое, сама же и поплатилась. К сожалению, он заплатил ещё дороже, но не тебе горевать об этом. Мой тебе совет — никогда не играй роль Спасителя, искупая чужую вину. Тебе достаточно своей. Как каждому из нас.

Я заворожено разглядывала её. Было в ней что-то, на чём невольно останавливался взгляд. Мудрые глаза выжидательно смотрели просто в душу, но горел в них такой живой, лукавый огонёк… и эти гибкие пальцы, которые кокетливо вертят в руке выбившийся локон… и чуть ироничный изгиб губ, ещё не потерявших свою выразительность…

— Кто ты?

Она шаловливо улыбнулась.

Твой внутренний голос. Я тебе объясню, что смогу, но когда ты покончишь с ним.

— Я не…

Цыц! Запомни великую истину, малявка: ты и захочешь, и сможешь, потому что ваши тела уже нашёл твой дружок-полукровка, и, если ты не поторопишься, найдёт способ вытащить тебя отсюда. Андрей не жилец при любом раскладе.

Вздохнув, я подняла глаза на ожидающего меня ребёнка. Большие глаза, слёзы на щеках… А как плакали родители того мальчика, что утонул в реке из-за тебя? Как бы плакали родители Дины, что было с моим братом, если б мы с подругой погибли-таки в горящем доме? Я жестко усмехнулась. Ну уж нет, мальчик! За всё нужно платить.

— Я не смогу тебе помочь. Даже если подойду. Потому что твоя госпожа лжёт. Она тоже тебя обижает.

— Неправда, — его губы задрожали.

— Правда, и ты это знаешь. Она тоже руководила тобой, она тоже обманула твоё доверие. Вернее, они — ведь толкнул тебя на это кто-то из людей…

Он зарычал. Черты лица резко укрупнились, тело повзрослело. Глаза стали меньше и невыразительней, безумный блеск в них стал очевиден.

— Они дали мне могущество, — прошипел он.

— Они использовали тебя в своих целях, — с напускным сочувствием сказала я, — Бедный мальчик… Ты просто вечная марионетка в чужих руках.

Его зрачки расширились, руки предательски затряслись.

— Что? Что мне делать?

— Убей, наконец, своих мучителей сам. Докажи, что ты по-настоящему сильный.

Он сжал кулаки.

— Да, я это сделаю.

Он давно растаял седым туманом над вечным озером, а я — всё стояла на берегу. Кто я? Палач, покаравший убийцу? Жестокая тварь, убившая беззащитного ребёнка?

Не может быть однозначного ответа. Девочка, ты всего лишь ускорила неминуемое… как и я когда-то. Ни о чём никогда не жалей. Особенно о том, чего не исправить.

Я снова заглянула в темные глаза — и вздрогнула. Я узнала её.

— Амэли!

Ну да.

Это было произнесено с таким неподражаемым сочетанием гордости и раздражения, что я едва не засмеялась.

— Ты… вы неплохо сохранились.

Во-первых, не выкай мне тут. Во-вторых, я уже веками ношусь над миром, наблюдаю за людьми, убеждаюсь, что атланты были добрей и отзывчивей, и тут ощущаю, что кто-то считывает мои воспоминания! Сначала я поразилась такой наглости и принялась копаться в ответ в твоих. Но, надо признать, ты мне нравишься!

— Ну, если я вам нравлюсь, то, может, расскажите мне всё про вашу… хм… последовательницу?

Она лукаво, пакостно улыбнулась. Как нашкодивший ребёнок! Я тут же увидела перед собой ту десятилетнюю девчонку, которую мне впервые показала книга. Чёрные кудри, живые, отчаянные глаза, шальная улыбка. И шёпот нечеловека над прозрачной водой озера со странной лаской в голосе: "Крысёныш…".

— То есть, ты мне не расскажешь?

Видимо, меня не исправит даже могила. Нет, милочка, всё будет как будет. Поживи моей жизнью, если решишься, но знай — я в это время буду видеть твои сны. И сны Кларисс, конечно. Жаль, что мы жили в разные эпохи — интересная б вышла противница!

Я покосилась на довольное, едва ли не облизывающееся лицо, и едва заметно вздрогнула, представив, чем могло б кончиться подобное соперничество.

— И что, ты теперь можешь говорить со мной?

Подсказывать — да. Но, если хочешь поболтать по-настоящему, советую приходить сюда. Кстати… Ты увлеклась Эриком, девочка. Я не хочу сказать ничего плохого, но он не человек. И тебе придётся делать выбор — рано или поздно. Как когда-то Кларисс, с чьей судьбой ты так тесно связана. И ради её, и ради твоего счастья — не повторяй былых ошибок. А ещё… Учти — нельзя любить того, кто считает себя господином, как и нельзя любить того, кто считает себя рабом. Увы, мне понадобилось очень много времени, чтоб проверить это на практике. И не спрашивай, о чём я — всё поймёшь. Причём скоро. А теперь — удачи. Иди.

Отражение растаяло, и в тот же миг сильные руки обхватили меня вокруг талии и поволокли куда-то…

***

Я открыла глаза. Моргнула. Протёрла их кулаком, пытаясь убрать странную пелену, заполнившую всё вокруг. Наконец зрение решило, что на сегодня хватит приколов, и соизволило вернуться.

Первое, что я увидела — это чёрные глаза с багровыми сполохами, полные ярости. Везёт же этим атлантам, что чистокровным, что полукровкам — что не день, то новый цвет глаз.

— Ну, а на этот раз почему ты злишься? — уточнила я, когда пауза немного затянулась.

Некоторое время мой личный демонический кошмарик разглядывал меня с абсолютно непроницаемым лицом, потом усмехнулся, отстранился от меня, отвернулся и стал смотреть на Дит.

— А ты всё-таки угадай!

— Ты наконец-то осознал, насколько мерзкий у тебя характер, и теперь не можешь простить судьбе такую несправедливость? — предположила я. Его глаза снова поменяли цвет — теперь они были янтарными. На колкость он никак не ответил — просто смотрел на меня, и в янтаре, казалось, вспыхивали яркие искорки солнца. Я невольно улыбнулась и потянулась к нему, проведя ладонью по его щеке и с удовлетворением замечая, как к солнечным искрам приплетаются изумрудные. Внутри поднялось странное, обжигающее чувство. Какие, должно быть, мягкие у него волосы…

Стоп. Кажется, меня заносит куда-то не туда. Резко, словно обжегшись, я отдёрнула руку. Его глаза сразу потемнели, и мне почудилось мелькнувшее в них… сожаление?

— Ты снова меня напугала, — заметил он, — Сколько можно? Тебе что, до такой степени скучно?

Я усмехнулась.

— Ты ведь не тронул Андрея?

— Не успел — эта тварь просто растворилась в воздухе. Миледи что, ополоумела? Разве можно давать людям столько могущества? А если этот урод восстанет против неё?

— Так и случится, — усмехнулась я, — Причём в ближайшее время. Я об этом позаботилась.

Несколько мгновений он внимательно смотрел мне в глаза, потом жёстко усмехнулся. Всё юное, что когда-то было в этом взгляде, дрогнуло и рассыпалось, как иллюзия или карточный домик, а губы изогнулись в хищной улыбке.

— Что ж, милая, — какой мягкий, бархатистый голос… — я ни минуты в тебе не сомневался.

Он неожиданно поднял руку и принялся легонько массировать мне затылок, прогоняя застывшую там головную боль. А я прикрыла глаза, просто наслаждаясь его теплом и стараясь не думать о том, с каким презрением он сказал слово "люди"…

Потом я заявила, что не хочу спать, и мне устроили потрясающую экскурсию по Диту. Я впервые бродила по улицам, покрытым непонятными камнями, испускающими лунный свет, смотрела на произведения искусства, за которые земные коллекционеры, без сомнений, продали бы душу. Мрачная, величественная красота завораживала, маня, как магнит. Но почему тогда у меня перед глазами вновь и вновь всплывет родной город в шуме машин и запахе асфальта, голос братца и улыбка Инги, небо в сполохах приближающейся грозы, которого здесь, в созданном кристаллами мире, нет и не может быть!? За что, за что мне это???!!!

— Что это с тобой? — спросил он, видимо, увидев какой-то странный отблеск в моих глазах. Я искоса взглянула на него. В общем-то, это было предрешено…

Я склонилась к его лицу и шепнула:

— Всё в порядке, милый…

А дальше — был поцелуй, в котором тонут, как в омуте, все сомнения. Как там сказала Амэли — всё будет, как будет. И посоветовала не повторять чужих ошибок. Я смотрела в почерневшие глаза и не видела ничего, кроме них. Я смотрела в те же чёрные глаза, в которых некогда тонула Кларисс, и впервые в жизни почувствовала себя маленькой птичкой, отчаянно бьющейся об прутья клетки. Я послушно прижалась к нему, когда он собственническим жестом притянул меня к себе. Нельзя любить того, кто считает себя господином, как и нельзя любить того, кто считает себя рабом… Ты, должно быть, понимаешь, о чем говоришь, Амэли. Но назад мне пути уже нет.

Мы вернулись в башню. По коридору шли молча, и от даже мимолётных прикосновений у меня по коже пробегал жар.

Меня к тебе тянет. Я тебя ненавижу. Ты — мерзкая тварь. Ты — лучший, кого я знаю.

Глаза в глаза — бездной. Сердце — молотом. Ему тесно в рёбрах. Дыхание — прерывается. Бросает то в жар, то в холод.

— Тебе ведь не нужна эта последовательница Амэли, которую ты заставил меня искать, — заметила я спокойно.

— Да, не нужна.

Даже не оправдывается. Просто подтверждает очевидное.

— Зачем тогда это всё, Рик?

Лёгкое прикосновение тонких пальцев к коже. Танец бликов в тёмных глазах.

— Просто мне нужна ты, — спокойно, почти равнодушно.

— Я тебя ненавижу, — заметила я.

Блик света. Смешок. Поцелуй.

— Правда?

Чужое сознание влияет на моё, не подчиняя — просто не давая солгать…

— Так ненавидишь?

Обречённо и отчаянно, через силу:

— Нет.

— Так я и думал…

***

Комната кутается в тишину. Блики магического света пляшут по всей обстановке. Я устроила голову на его плече, стараясь ни о чем не думать. В этот миг я ощутила вспышку силы в другом крыле поистине громадного здания, а после — волну торжества и паники, охватившую многих придворных и слуг.

— Только что умерла Миледи, — шепнул Рик, — Теперь в Дите начнётся натуральный передел власти. Впрочем, даже не бойся — тебе ничего не грозит.

Я застыла в ожидании, почти не вслушиваясь в то, что он говорил. В сердце уже затеплилась безумная надежда…

Последняя вспышка силы… агония…

— И преображённый тоже мёртв. Эй, котёнок, ты что, не рада?

— Рада, конечно. Просто устала. Давай спать.

Он обнял меня, сразу стало уютно и тепло…

Только вот лицо Андрея стояло перед глазами, в которых закипали незаметные горькие слёзы.

***

Инга

— Ты переезжаешь? Правда? — на лице Оли явственно отразился шок.

— Ну, да…

— К Егору? Вы помирились?

Я кивнула, так и не сумев сдержать счастливой улыбки. Честно говоря, я немного опасалась не самой адекватной реакции с Олиной стороны, но она меня удивила.

— Это круто! Это просто круто! Я так рада за тебя, сестричка!

Я улыбнулась и обняла её, ощутив привычный сладковатый запах духов.

— Я буду приезжать, если надо помочь, — заметила я. Оля хмыкнула.

— Да ладно, кто из нас старшая? — и, нарвавшись на мой скептический взгляд, поспешно добавила, — Ну, по возрасту?

Не выдержав, я рассмеялась. На душе стало неимоверно тепло. Ссоры, непонимание… это было и будет, сестричка. Но мы друг у друга есть.

— Давай приготовим чего-нибудь, — предложила я. Всё равно Егор умчался куда-то по своим, одному ему понятным делам, а Киса, обязанная охранять меня в его отсутствие, намекнула, что у неё срочные проблемы и мне стоит провести этот день у кого-то в гостях. Я рассеянно тушила жаркое, параллельно слушая Олин трёп.

— … А Зина с Валерой снова сошлись.

— Кто?

— Ну, помнишь, бывшие соседи наши. То они расходились — он ведь знаешь, нормальный-нормальный, а как выпьет — бьёт её неимоверно. А то у них ещё сын родился, Зина вроде радовалась, но ему вот тринадцать стукнуло, уже видно — такая же алкашня вырастет.

— А откуда ты знаешь?

— А, я с ними перезваниваюсь иногда, мне Зина нравится. Понимаешь, жаль мне её. Ей и поговорить толком-то не с кем, а меня она слышать всегда рада.

— Так она снова вернулась к мужу?

— Ага. Пьянь, говорит, но моя. Жалко дурака. Перевоспитаю.

Я только хмыкнула и покачала головой, бросив в жаровню укроп. В "перевоспитание" мужчин я в упор не верила. И не потому, что, как нравится утверждать многим представительницам моего пола, "все они козлы". Просто для того, чтоб изменить человека, нужно его переломать, а мужчины реагируют на упрёки со стороны женщин однозначно: я тут хозяин. Видала я, конечно, и парочку "перевоспитанных", но они по большему счёту были просто марионетками в руках не всегда прекрасных половин.

— Вряд ли перевоспитается, — вслух озвучила я свою мысль.

— Кстати, Светка замуж выходит. Нам приглашения пришли, я тебе забыла сказать. Правда, она уже трижды передумывала, но это чисто чтоб потрепать жениху нервы, так что будем решать, что можно надеть…

Я только улыбнулась. Вообще-то со всеми этими мистически-криминальными событиями я успела подзабыть, как это приятно — сплетничать в тесной кухне, вдыхая запахи и наблюдая, как солнышко путается в занавесках. Тем временем Оля начала рассказывать об очередных перипетиях её отношений с Игорем. Теперь она активно жаловалась мне на то, что он нашёл себе девушку по переписке. Мол, что он в ней нашёл, она насквозь лживая, живёт в Самаре, а такие длинные ноги у неё наверняка за счёт фотошопа, и смайлы она шлёт просто идиотские. Я только кусала губы, честно стараясь не хихикать. Когда сестрёну совсем уж занесло:

— А вдруг он бросит меня ради неё? — я расхохоталась в голос. В ответ на обвиняющий взгляд заметила:

— Не будь дурочкой, Оль. Знаешь, сколько у него таких может быть? Это же просто игра. Тем более что у мальчишек всё-таки ярко выражены физиологические потребности, а сложно заниматься с кем-то любовью через клавиатуру.

— Инга, иногда ты просто не понимаешь очевидного. Любовь побеждает всё!

Я только молча покачала головой, слегка улыбнувшись. Не хочу спорить с тобой, сестричка, да и не стоит, наверное. Только настоящая любовь слишком похожа на привидение — все о ней говорят, но мало кто видел. Пышные фразы и глупые клятвы звучат только первую пару лет, а потом… мало денег, молодые любовницы, пиво и курево, взаимные упрёки… ложь, глупость, быт… и скоропалительная любовь разлетается осколками тарелки об стенку. Банально, глупо. Но — правда. Чтоб любить человека, нужно знать его и понимать. И принимать таким, какой он есть, не оглядываясь ни на что.

— Оля, если он и любит кого-то, то только тебя. Вы ведь столько прошли вместе. Поверь, игрушек много может быть. Главное — сумей быть единственной. Покуда у тебя это получается, — скучающим голосом сказала я то, что должна была сказать.

Оля мгновенно надулась, как мышь на крупу.

— Наверное, у Егора не было подружек по Интернету, вот ты так спокойно и реагируешь!

Я подавилась хихиканьем, представив себе Егора, упоённо выстукивающего признания в любви на клавиатуре. Картинка получилась просто потрясающая, и на смех меня потянуло с удвоенной силой.

— Не было, но мне хватало настоящих. Особенно та шлюшка, с которой он встречался, когда мы познакомились. Ох, и намучалась я с ней… — я буквально облизнулась, вспомнив вытянувшуюся от ярости смазливую мордашку. Я её таки сделала! А после неё, правда, особых проблем с этой стороны не наблюдалось — Егор оказался существом постоянным. Но… — Но и не сомневаюсь, что за время нашей ссоры он успел нескольких сменить. Чисто мне назло.

— И ты так спокойно говоришь об этом? — поразилась Оля.

— Да. Потому что, когда мы встречались, он себе ни разу не позволил подобного. И сейчас не позволяет.

Некоторое время Оля внимательно разглядывала меня, потом сделала логичный вывод:

— Любит он тебя! А уж ты его…

Я только закатила глаза и быстро перевела разговор на перипетии их с Игорем отношений.

Жаркое удалось на славу, на зубах хрустел молодыми огурчиками салат, и у меня мелькнула мысль, что жизнь почти прекрасна. О ещё двух родных душах, которые мне нужно было навестить, я старалась не думать.

***

С громадной сумкой наперевес, стараясь не вслушиваться в ругань вокзала, я протискивалась в электричку. Я выбрала место в самом углу у окна и стала ждать, когда мы наконец-то тронемся с места. В этот момент в вагон ввалил мужик и начал орать:

— Пассажиры, покупайте необходимую в домашнем хозяйстве вещь — универсальный стеклорез. Легко, одним движением руки…

Пока я пыталась понять, на кой ляд дачникам мог понадобиться в электричке стеклорез, с другой стороны вагона тоже открылась дверь, и женский голос в двух шагах от меня заорал:

— Пирожки свежайшие, ещё тёплые!

От запаха плохого масла мои внутренности едва не изъявили желание лично познакомиться со стеклорезом, который продавец как раз активно демонстрировал в действии. Посмотрев на моё зеленоватое лицо, баба здраво рассудила, что в потенциальные клиенты я не гожусь, и двинулась дальше по ряду, задевая сидения необъятными телесами.

Я открыла окно и жадно вдохнула тёрпкий запах вокзала, параллельно прислушиваясь к нецензурным комментариям, которыми награждали тётку с пирожками. Тем временем торговцы продвигались друг другу навстречу, а, поскольку оба навскидку весили явно больше центнера, их встреча в коридоре обещала быть эпохальной. Я заметила, что ещё несколько пассажиров ожидают этого события, скосив, как и я, глаза.

Мужик отвёл руку со стеклорезом за спину и честно попытался втянуть живот. Части тела тётки, мешающие продвижению, втягиваться вовсе не желали. В общем, в проёме между сидениями, как назло, занятыми, прочно образовалась настоящая пробка.

Закон Всемирного Свинства гласит: бутерброд всегда падает маслом вниз, а начальник устраивает проверку всенепременно в тот день, когда у тебя сломался будильник. Так и тут — стоило торговцам почти миновать друг друга, как электричка решила, наконец, прервать свои медитации — и тронуться.

Торговцы, сотрясая воздух потрясающими литературно-этническими перлами, покатились на пол. Пирожки разлетелись по вагону вперемешку с осколками стекла. По вагону полетели возмущенные возгласы. Интеллигентного вида старички, восседавшие на ближайших к эпицентру стеклянно-пирожковой трагедии сиденьях, вскочили с мест. Тут же цыганка, вместе с семейством занимавшая соседнее сидение, принялась на своём языке выдавать одной ей понятные перлы. Я усмехнулась, заметив, как самый маленький цыганчонок юркнул под сидения, собирая пирожки.

Качнув головой и абстрагировавшись от всего вокруг, я уставилась в окно. Поморщилась, ощутив, как заныла шея. Да, раны от когтей успели поджить, но ещё иногда беспокоили. И сердце, на которое повлияла Алика, пошаливало. Потому я в каком-то смысле была даже благодарна Егору, с лёгкой руки которого у меня теперь был отпуск. Хотя в глаза, конечно, я долго и нудно бурчала на эту тему…

Колёса выбивали дробь, а я, прижавшись лбом к стеклу, размышляла. Егор сказал мне — как бы между прочим — что с отцом он уже не общается. Я не стала задавать вопросов, но где-то там, в глубине души, поднялось тёмное торжество. И ещё — меня волновало, что Егор сейчас, помимо своих магазинов, занят чем-то ещё. Я это чувствовала и не знала, что это может быть. Но догадки были, и они последние пару дней заставляли меня дрожать, если любимый где-то задерживался. У этой догадки было имя — Павел.

Я смотрела на проносящиеся мимо окна пейзажи и вновь и вновь проигрывала в памяти встречи с этим человеком. Его равнодушные ледяные глаза, плавные движения… похож на Егора. Очень. Но — что-то в нём меня очень пугало. Я не хотела, чтоб их связывало что-то, просто потому, что такие, как Павел, убивают, не задумываясь. Именно это и было его основным отличием от Егора. Я не хотела, чтоб любимый играл в игры этой твари. Как ни странно себе в этом признаваться, но я боялась…

Мысли так увлекли меня, что я даже не заметила, как показалась нужная мне остановка. Потому пришлось стремительным вихрем выскакивать из вагона. Тяжёлая сумка оттягивала руку, и шла я живописными зигзагами, как пьяница.

Миновав старое, как вековые сосны, здание вокзала, я невольно вздохнула, глядя на низенькие сельские домики. Взгляд отмечал малейшие изменения, которые произошли за последний месяц, который я тут не была. Интересно, Оля хоть догадывалась ей изредка звонить? У меня, со всеми волнениями и кошмарами, последние две недели просто не было на это времени.

Со мной кто-то здоровался, и я кривила губы в улыбке, замечая смутно знакомые лица.

Я ненавижу маленькие города. В первую очередь потому, что там все всех знают. И слишком внимательно друг за другом следят.

Наконец я свернула в знакомую голубенькую калитку, оглядев мельком запущенный сад. Нужно тут прибраться…

Маленькая собачонка возле будки зашлась лаем. Я фыркнула, и, обойдя её по широкой дуге, постучала в дверь.

Прошла пара секунд, и она осторожно открылась. Она стояла на пороге, щуря подслеповатые глаза.

— Здравствуй, бабушка, — сказала я тихо.

***

Несмотря на высокий воротник, повязку на шее она не могла не заметить. Это послужило причиной охов и ахов, но ненадолго — через пять минут она забыла, о чём говорила. Старость никого не красит — и никого не жалеет.

Мы поговорили о природе и погоде, я зашла к нашим дальним родственникам, живущим по соседству, и привычно отдала им деньги на её содержание — на месяц.

Знаю, они всем друзьям рассказывают о своём благородном деянии. О том, как бескорыстно они согласились присматривать за несчастной, выжившей из ума, оставленной неблагодарными внуками старушкой. Знаю также, что уже решают, что будут делать с её домом после её смерти, и догадываюсь, куда они девают мои деньги. Губы невольно покривились в горькой улыбке. Увы, благородные деяния со стороны родственников зачастую приходится покупать.

У меня было ещё одно обязательство, которое мне, пожалуй, стоило выполнить. Вздохнув, я пошла вперёд, особо не глядя по сторонам и щурясь на излишне яркое закатное солнце.

Вот и кладбище. Я качнула головой, оглядываясь по сторонам. За последнее время появилось очень много новых могил. Есть и безымянные, и с шикарными памятниками, и со свеженькими деревянными крестами. Что мне нравится — здесь много деревьев, и всё утопает в прохладной, вязкой тени. Я невесть чему улыбнулась, скользя знакомой тропинкой между могил.

А потом я долго, без малейшего выражения смотрела на вбитую в памятник фотографию.

— Инга, послушай, если будет возможность, похорони меня на моей родине.

Я изумлённо глянула на неё. Бледное лицо, волосы, тёмные, как мои, с серебром седины, разметались по подушке, кожа из-за болезни кажется прозрачной…

— Ладно. Но… почему не рядом с папой?

Мать печально улыбнулась и покачала головой.

— Дочка, ты звонила бабушке? Говорила, что я больна?

Я отрицательно мотнула головой.

— Нет… — озвучила она, — Так я и думала. Дочь, скажи-ка, а что ты знаешь о наших с ней отношениях?

— Вы в ссоре, — неуверенно предположила я. С бабушкой я за всю свою жизнь виделась только четыре раза, а созванивалась где-то раз в полгода. Неудивительно, что знала я о ней катастрофически мало.

— Да, она не простила мне, а я — ей.

— Чего?

— Того, что я не вернулась к ней. Того, что я вышла за твоего отца после двух недель знакомства.

— Две недели?!

— А что не так? Он был влюблён в меня и небеден. А мне нужно было забыть Сергея — вот я и выбрала твоего отца. Да. Я его не слишком любила, и моя мать считала это… ошибкой. Ей не хотелось одиночества, она хотела, чтоб я вернулась к ней, была рядом… Но у меня свой путь. И своя свобода. И свой выбор, если уж на то пошло. И я его сделала. Я выбралась из того городка, где следят за каждым твоим шагом, где твоя судьба предрешена. И я ни разу не пожалела об этом.

— И бабушка из-за этого возненавидела тебя?

— Может. Не знаю. Моя мать была романтичной натурой, и она считала, что, отказываясь от Сергея так быстро, я делаю ошибку. Мол, ей нагадали, что этим я перечеркну свою судьбу. Моя мать осталась романтичной натурой, потому что до сих пор считает, что я, её единственная дочь, останусь вместе с ней в той луже, из которой я с таким трудом выбралась.

— Мам, а зачем ты говоришь мне это?

— Не знаю, Ин. Просто не знаю. Я говорю, чтоб сказать.

Я печально хмыкнула и покачала головой, глядя на мамину фотографию на памятнике. У меня не было ни прав, ни причин осуждать её. Но помню, тем вечером я толком не смогла уснуть. А на следующий день купила билет на электричку.

Фото смотрело на меня её тёмными, чуть печальными глазами. Помню, когда я была маленькой, никогда не понимала, откуда эта печаль. Теперь — понимаю. Ты считала его чудовищем, хоть сама ради богатства всегда шла по головам. Гордость, упрямство, наглость, целеустремлённость, жёсткость. Те качества, которые ты ненавидела в нём и упорно не замечала — в себе.

Я была совсем маленькой, когда умер отец. Я помню маму, успокаивающую нас. Я помню равнодушный взгляд, направленный на гроб. Она спокойно выслушивала соболезнования. Кажется, даже поругалась из-за чего-то с официанткой на поминках. И помню, как впервые увидела Сергея Геннадиевича. Он подошёл и выразил соболезнования. Я видела, как поменялось её лицо, стало просто мёртвым. Она спокойно пригласила его помянуть отца вместе с нами.

— Прости, я не могу. У меня сын с женой в машине ждут.

И помню, как, стоило ему выйти, она метнулась в туалет, старательно пряча от всех увлажнившиеся глаза…

Мама, я не хочу повторить твои ошибки.

Я просидела там, наверно, больше часа, слушая тихий шелест листьев и наблюдая, как над кладбищем сгущаются чернильные сумерки. Наконец, когда повеяло вечерним холодом, я вспомнила о последней электричке, вздохнула и, наконец, решилась. Я достала из кармана старенький нефрит на шнурке. Пару минут смотрела на него, для себя отвечая на вопросы, которые задавала жизнь.

Потом я осторожно отодвинула стебли посаженных на могиле цветов, и застыла. На краю плиты, прямо под фотографией, лежала засохшая лилия. Я покачала головой, отгребла немного земли, положила камушек в ямку, присыпала. Какими глупыми иногда бывают взрослые игры…

Налетел холодный ветер. Я поёжилась. В этот момент мне на плечи опустилась тёплая ткань, заставив меня вскрикнуть от неожиданности.

Егор

Я ехал домой, невольно морщась от разыгравшейся головной боли. Всё же дел в связи с навалившимися проблемами было невпроворот. Во-первых, я вернул отцу на счёт все те деньги, которые он мне некогда подарил на восемнадцатилетние. Не скажу, что это было просто, но, по крайней мере, теперь я ему ничем не был обязан. Во-вторых, я рассматривал возможности, которые предо мной открылись благодаря сотрудничеству с Павлом. Конечно, он гад и всё такое, но за проценты, отстёгиваемые ему, проблемы с ментами и налоговиками исчезали, так что деньги, которые пришлось отдать папочке, скоро компенсируются с лихвой.

Впрочем, сегодня мне удалось вырваться пораньше. Значит, у нас с Ингой будет время как следует развлечься.

Со своей фирменной предвкушающей улыбкой я поднялся по ступенькам и тихо открыл дверь. Люблю подкрадываться незаметно!

Если есть к кому, правда. Стоило мне переступить порог, как я понял, что в квартире никого нет. Мимолётом пробежавшись по комнатам, я убедился, что чутьё меня не обманывает, и поморщился. В душу закрался страх — где же Ина?

— КИСА!!! — рявкнул я, отлично зная, что уж кто-кто, а хвостатая хранительница услышит меня где угодно.

И правда — не прошло и пары секунд, как кошка материализовалась посреди комнаты. Взгляд у неё, как мне показалось, был немного потерянным.

— Где Инга? — уточнил я, стараясь не срываться на шипение.

— Ну, когда я связывалась с ней в последний раз, она собиралась навестить свою бабушку.

Я опешил. Честно говоря, из членов её семейства я знал только сестру, и наивно полагал, что больше там никого и нет. Да, Ина говорила, что её отец умер рано — несчастный случай, что мать не пережила операции, а про дедушек с бабушками я наивно не спрашивал, справедливо полагая, что, будь они в наличии, мне б о них что-нибудь да сказали. Сейчас же я просто опешил. Бабушка?

— И где её искать? — вслух спросил я скорее у обоев, чем обращаясь к кому-либо конкретно.

— Да всё с ней в порядке. Я слежу. И потом, мне кажется, ей хочется побыть в одиночестве, — заметила кошка.

— Так ты можешь её найти? — уточнил я.

— Да.

— Тогда пошли.

— Егор…

— Пусть будет себе в одиночестве, сколько угодно. Но уже темнеет, а у нас слишком много врагов. Я её саму не оставлю.

Я рассеянно следил за трассой, краем глаза наблюдая за кошкой. Мы молчали, она только изредка говорила мне, куда поворачивать. Выражение её глаз мне решительно не нравилось.

— Киса, что-то стряслось?

— В общем-то, ничего. Сегодня умерла Алика, — пояснила кошка спокойно, — А ещё — в Дите умерла Миледи. И я больше не чувствую Клару.

— Что?! — охнул я, едва не врезавшись в столб.

— Нет, я знаю, что с ней всё в норме, но не знаю ничего больше. Она теряет с нами связь, Егор. Мы оба знаем, что в этом мире её уже похоронили. Ещё немного времени — и она уже не сможет сюда вернуться. Ей будет некуда возвращаться. Это зёрнышко граната.

— Ты о чём?

— Миф о Деметре и Персефоне*. Тот, кто раз вкусил какой-то плод на землях иного мира, не сможет уже его оставить. Никогда. Как бы ни хотел.

— То есть, Клара не вернётся?

— Вернётся. Но сможет ли остаться?

— Кларисс, я тебя не понимаю.

— Ничего. Время — оно объяснит. А покуда — поверни направо, а там, на перекрёстке, прямо. Возле крайнего дома остановишь машину.

Я машинально выполнял указания кошки, думая о своём. Клара, Клара. Как же я уже скучаю по тебе, сестричка…

Я вышел из машины и уверенно двинулся за кошкой, рассеянно осматриваясь по сторонам. Значит, бабушка Инги живёт в этом городишке…

Вообще, надо будет попросить Димку провести поиск по всем её родственникам и разузнать адреса друзей, чтоб знать, куда она может рвануть. А то повадилась кататься куда-то без меня…

Тем временем кошка уверенно привела меня к кованой ограде кладбища.

— Так бабушка Инги умерла? — опешил я.

Кошка склонила голову набок, словно прислушиваясь к чему-то внутри себя.

— Нет, у бабки она уже побывала. Теперь — она пришла к матери.

Я сделал шаг за оградку, но кошка не вошла.

— Я вас в машине подожду, — заявила она и растаяла, как призрак. Хотя… почему как?

Я нашёл её быстро, подошёл поближе и молча смотрел, как сумерки сгущаются над могильными крестами, как ветер шевелит цветы, которые принесли живые ради мёртвых. Я стоял и думал о том, что скоро появится плита, на которой будет выбито имя моей сестры.

Неожиданно она достала из кармана какой-то камушек, отогнула цветы, долго смотрела на что-то, потом, должно быть, положила камушек на плиту. Снова неподвижно застыла, глядя прямо перед собой, и едва заметно поёжилась от холода.

Ох, разве можно стоять по такому холоду в лёгкой майке? Я быстро сбросил пиджак и накинул ей на плечи.

Она охнула и стремительно повернулась.

— Егор? Что ты здесь делаешь?!

— Да так, возвращался домой — дай, думаю, сделаю небольшой крюк, на незнакомых кладбищах поброжу, а тут ты… такая неожиданность!

Она улыбнулась — одними глазами, но мне этого хватило.

— И как тебе с Павлом работается? — уточнила она, отвернувшись от меня.

— Неплохо, хотя местами его просто… — ой, что я несу!

— Заносит? — с ироничной улыбкой уточнила она, — Садистам это свойственно.

Ну, сейчас начнётся. Я невольно поморщился. Инга, увидев мою гримасу, усмехнулась.

— У тебя нет сейчас возможности ограничить общение с ним?

— Нет, — я слегка опешил от её спокойного тона.

— Ну и пёс с ним. Потом расскажешь мне про него побольше — мне любопытно. А пока — поехали домой.

Я приобнял её, мельком взглянув на фотографию её матери. Очень похожи…

— С чего такая доброта? Я думал, ты устроишь скандал, узнав, что мы с Павлом снова напарники.

— Знаешь, милый, это твой выбор, и я с ним смирюсь. Я просто не хочу повторять чужих ошибок…

***

Клара

— Ладно, милая, мне пора. Папочка зачем-то зовёт всех к себе. Но ты не скучай тут без меня, хорошо?

— Договорились.

Он улыбнулся, провёл рукой по моим волосам и поцеловал на прощание. Я ответила на поцелуй, а потом долго и пристально смотрела на захлопнувшуюся дверь, словно надеясь узреть в красном дереве божественное откровение.

Я не знаю, сколько времени я уже провела в Дите. Солнца тут не существовало в принципе, во сне потомки атлантов нуждались куда меньше, чем люди, потому человеческими мерами измерения времени тут не пользовались. Да и зачем, в общем-то, если точно можешь ощутить, кто, где и зачем тебя ждёт?

Я подошла к окну, рывком распахнула его и осторожно устроилась на подоконнике. Древний город приветствовал меня мёртвой тишиной и привычным ореолом таинственных огней. Я долго смотрела на них, путаясь в собственных мыслях.

Я тут была пленницей. Мне потребовалось не так уж много времени, чтоб понять это. Прошло уже, наверное, несколько недель с тех пор, как умер Андрей, забрав с собой в могилу свою Госпожу. В это самое время по Земле, как позднее объяснил мне Рик, прокатилась волна инфарктов и кровоизлияний в мозг. Погибли все сотворённые, которые подчинялись Миледи. Один из милых законов этого мира: раб умирает вместе с господином…

Я поймала себя на том, что машинально поигрываю ярко-алым кулончиком на золотой цепочке. Он был сделан из непонятного камня и больше всего напоминал зёрнышко граната. Меня даже подмывало попробовать его на вкус, хоть я и понимала, как это выглядит со стороны.

Я ещё ношусь на волнах сладкой неги, свернувшись на смятых простынях, как в уютной колыбельке. Чувствую, как по коже блуждают прохладные длинные пальцы, и невольно мурлычу от наслаждения.

— Я хочу кое-что подарить тебе, милая, — заметил он и плавным движением встал с кровати. Я же невольно залюбовалась высокой гибкой фигурой с нереально бледной кожей. Мне нравилось вот так просто лежать и смотреть на него…

— Отвернись, — попросил он негромко. Двигаться не слишком хотелось, но я подчинилась.

Пара мгновений — и изящная золотая цепочка обвивает мою шею, а маленький алый камушек легко скользит по коже.

— Зачем это?

— Чтоб ты помнила обо мне, где бы ты ни была…

Благодаря Рику я могла смотреть человеческий телевизор, лазить в Интернете, хоть связываться, к сожалению, ни с кем не могла. Не потому, что это было невозможно — просто Эрик не хотел, чтоб я была связана с Землёй. Он хотел, чтоб я принадлежала только ему. Ему…

Я вздохнула, потянулась за листиком бумаги и ручкой. Смешно, но в последнее время у меня проявились склонности, которые в детстве я в себе подавила. Выходить на улицы Дита в одиночестве я не могла, потому днями занималась тем, что рисовала и писала стихи. Правда, на просьбы Рика показать "плоды трудов праведных" неизменно отшучивалась, а листки потом сжигала в его камине. Даже не знаю, зачем, если честно. Просто я вкладывала в свои творения кусочки души. Почему-то мне нравилось смотреть, как они сгорают и превращаются в пепел.

Я исписала строчками весь листок, но облегчения мне это не принесло — видимо, моя муза решила уволиться без выходного пособия. Потом я пометалась по комнате без особой цели, чувствуя, как при любом движении тихо шуршит золотистый шёлк подаренного Риком платья.

В кого я превращаюсь? Он меня бесит, я его ненавижу, но стоит ему отлучиться на пару часов — я начинаю тосковать. Я чувствую себя зверем в клетке. Что со мной? Я чувствую себя ничем — без него. Он ласков, он даёт мне всё, что может понадобиться, но…

Кто я? Клара, любимая Эрика. И всё. Казалось бы, что ещё нужно? Видимо, нужно…

Мне нельзя общаться с родными и друзьями. Нельзя влезать в разговоры "великих и всемогущих" жителей Дита. Нельзя даже читать чужие судьбы в книге — Рик опасается за моё здоровье…

И тут на смену апатии пришло бешенство. Оно закрутило меня первобытными волнами звериной ярости и птичьего стремления к свободе. Значит, все в Дите ищут новую Амэли? Значит, и я найду, и будь проклят весь этот грёбаный город с его высокомерными перворожденными атлантами, если кто-то мне в этом помешает! Видящая я или нет?! Пусть древней крови во мне намного меньше, но у меня есть моя Книга, и никто её не отберёт!

Я сконцентрировалась на ней, как на спасении. Я знала, Рик не хочет, чтоб я рисковала. Но я не обязана поступать так, как хочет он!!!

И в ответ на эту мысль листок в моей руке неожиданно начал менять форму и утолщаться.

Ну, наконец-то, моя хозяюшка вернулась. А то я почти уж подумала, что ты растворишься в нём, как Дарина в его папаше.

Книга, я не повторю её судьбы. Но для начала — я хочу знать, что дальше было с Амэли. Мне обязательно снова проводить обряд?

Нет. Уже нет.

Я подошла к кровати, осторожно устроилась на ней, положила книгу рядом и прикоснулась к старым шершавым страницам. Вдох-выдох… Прикрыть глаза — и широко распахнуть…

Я прикрыла глаза и широко распахнула их, вглядываясь в лицо Лэада.

— Амэли, останься, — сказал он насмешливо, и холод льдом заструился по жилам. Красные глаза манили, завораживали, но тем сильнее я боялась его. И ненавидела — мы всегда ненавидим тех, кто нас пугает.

Помню, когда я впервые попала в особняк рода Та Рэн, это больше всего на свете напоминало оживший кошмар. Представители этого рода, как я узнала, возвысились уже после того, как род Ла Ори создал расу слуг — людей. Тогда только все осознали, насколько Та Рэн могущественны. Они могли до дна выпить жизненные силы любого человека, присвоив всю его "ничтожную", как они сами говорили, энергию, себе. Но смертных много, они быстро размножаются, достаточно просто оставить несколько "на племя", а остальных можно и выпить. Когда я это поняла, было… страшно. Лэад самолично отобрал тех, "кто мог дать хорошее потомство". Я вошла в их число.

Когда он пришёл в ту каморку, которую мне отвели под жилище, я подумала, что лучше б я умерла. Смерть лучше, чем унижение, боль, страх, отчаяние, чем невозможность пошевелить и пальцем… Первый раз. Он всегда запоминается на всю жизнь.

Потом… Лэаду нравилось, когда рождались полукровки — его дети. Как позднее он мне объяснил, потенциал у них выше, пить их силы можно дольше, они живучие — настоящие резервуары силы.

Мерзкий ублюдок.

Это он рассказал мне в первую ночь. Сначала был ужас, я осознавала только, что никогда не позволю этому подонку пить силы из моего ребёнка, если он когда-либо будет.

Лучше уж умереть.

Он давно ушёл, а я свернулась на каменном полу, даже не пытаясь встать, и лихорадочно искала выход. Как ни странно, через некоторое время он нашёлся.

Насколько я знаю, мою мать выдали за отца фактически насильно, придя к выводу, что дети будут обладать достаточной ловкостью и смекалкой. Потому неудивительно, что мать не испытывала восторга, рожая одного ребёнка "с подходящими свойствами" за другим. Мне начало было надоедать внушительное количество братиков и сестричек, которым постоянно я казалась то слишком умной, то злой, и которые, по моему мнению, обещанной смекалкой не отличались. Зато покорности атлантам и ожесточённости к себе подобным — хоть лопатой греби. Но потом их нескончаемый поток резко прервался. Я была уже достаточно взрослой, чтоб заподозрить причину. А уж вызнать, кто из служанок занимался травами и удосужился дать маме правильные советы, не составило труда.

Правда, это было давно. Смогу ли я правильно воссоздать те давние рецепты, которые и слушала-то в свои двенадцать из чистого любопытства?

Я должна попробовать. А умереть я всегда успею.

Словно в насмешку, по крылу слуг и прилегающей зелёной территории рабы могли ходить без малейших осложнений. Атланты словно говорили: нам не нужны ни цепи, ни оковы, чтоб удержать вас — эту роботу за нас выполнят кристаллы. Никто из людей никогда не пытался бежать, потому что он попросту не мог перейти границу владений своего господина. Оставалось молить Шута, покровителя атлантов, только об одном — чтоб на территории нашлось всё, что нужно.

Мне повезло.

Я так и оставалась любовницей Лэада. Больно, конечно. И мерзко. Но в действенности отвара я убедилась, а остальное не так уж и сильно волнует…

Прошло ещё некоторое время, прежде чем я поняла, как доставить Лэаду наслаждение. Я поняла, что мужчина, который унижает других, в глубине души мечтает подчиняться сам. Подчиняться — и подчинять. Жестоко. Порочно. Страшно.

Теперь он приходил ко мне чаще, но я это терпела. Я выдумывала всё новые роли, я изображала невыносимую жажду, и наслаждение, и похоть, хотя на самом деле — я его только презирала.

Прошло около года, и перелом, ради которого я это затеяла, наступил.

— Ты такая необычная, — заметил он, слизнув кровь с оставлённых им же царапин, — Настоящий похотливый зверёк.

Я наклонилась к нему и укусила его в ответ. Не сильно, но ощутимо.

— Да, видимо, люди мутируют. Не ожидал. Даже жаль, что у тебя не может быть детёнышей. Думаю, у них бы был потрясающий потенциал.

Детёнышей, не детей… Я едва не удержалась от того, чтоб разбить в кровь это мерзкое бледное лицо.

— Знаешь, я заметил, что эти твари больше доверяют себе подобным. Мне нужен кто-то, кто будет присматривать за рабами, отбирать для меня подходящих, узнавать, в какую сторону дует ветер. И этим займешься ты.

— Да, господин мой, — страстно, с придыханием шепнула я, хотя мой разум просто вопил от восторга. ДА!!!!!! Наконец-то я снова смогу беспрепятственно узнавать все новости, дышать тем, чем дышат атланты, проходить и на господскую сторону! Наконец-то мучения, длившиеся год, вознаграждены! Маленький, но шажок к мечте. Ко дню, когда я стану свободной. Ко дню, когда мой господин умрёт.

На то, чтоб установить свою власть над рабами, ушло не так уж и много времени. Они действительно предпочли поверить человеку, а не атланту. Хотя многие мужчины поначалу воротили нос от женщины-управляющей, ещё и той же расы. Один даже попытался показать мне, зачем на самом деле нужны женщины.

После его смерти остальные притихли, глядя на меня со священным ужасом. Ведь новый "корм" для Лэада выбирала именно я.

Когда становилось совсем паршиво, я напивалась. Воровала у атлантов их дорогие напитки и напивалась, раз за разом повторяя себе, что он по-любому выбрал бы кого-то. Что их смерть — не моя вина. Я — всего лишь игрушка. В такие моменты мне казалось, что было бы куда лучше, если б этих "мутаций", отличивших меня от других, не было. Если б я спокойно относилась к неволе, к их власти, к смерти других… если б я была так же глупа, как и они, возможно, я просто не осознавала б того, что происходит… будь у меня меньше воли, возможно, я б умерла…

Но потом вся мерзость выветривалась из крови, и жизнь шла своим чередом. У меня появилось много смышленых знакомых среди людей, которые умели держать по ветру нос. Двое из них с горем пополам понимали язык атлантов, что было просто чудом. От них я узнавала все новости едва ли не раньше Лэада.

Теперь я воровала уже по-крупному. Осколки кристаллов, списанные атлантами, старое оружие, информация. Я была очень осторожна, и они ничего не замечали. Господа вообще не слишком присматривались к своим рабам, считая их слишком глупыми и примитивными.

Я же — изучала их. Я знала, что в большинстве своём они пользовались кристаллами для хранения информации, но на ранних этапах развития у них была письменность. Я раздобыла себе несколько старинных свитков, которыми едва не растопили огонь предприимчивые слуги-люди, и стала увлечённо их изучать. К тому времени благодаря объявлениям и информационным кристаллам, которые часто использовал Лэад, я знала многие руны. Теперь, разбирая ночами надписи в старинных свитках, я тёрла покрасневшие от недосыпа глаза и почти клялась себе, что это последняя ночь, когда я морочусь этой бессмыслицей. Почти — потому что на следующую ночь, когда Лэад уходил, я снова училась читать на языке атлантов. Просто чтоб доказать себе, что я могу это сделать.

Ещё я изучала их политику. Тут уж мне многое рассказывал Лэад — после "перелома" в наших отношениях он стал более разговорчивым. Между родами Ла Ори и Та Рэн уже начинались вооруженные стычки, а причина конфликта, по меньшей мере, официальная, меня заинтриговала.

Выяснилось, что глава семьи Ла Ори выступила на Совете Семей с речью. "Люди мутируют, становятся всё более разумными и изобретательными. Три планетных цикла назад мы создали этих существ. Это, смею напомнить, заслуга моего рода. Я считаю, что мы должны либо уничтожить своё творение, либо полностью лишить эти существа воли, подчинив их мозг кристаллам".

И вот тут семейство Лэада взвилось на дыбы. Разумеется — они черпали всё своё могущество из людей, они выпивали до дна их эмоции и жизненные силы. Если б люди перестали существовать, их род бы тоже пал.

С этой размолвки и начался раскол, поделивший Атлантиду на два лагеря.

Как я выяснила, Ла Ори, наши творцы, были мощнейшими телепатами. Они могли ощущать других существ, их состояние и настроение, на громадном расстоянии. И могли влиять на них, подчиняя своей воле.

Семейство же Лэада за счёт чужих жизней получило нереальную силу, скорость и неуязвимость.

И теперь Лэад собрал рабов, выбрал себе очередную жертву и велел мне остаться. Честно говоря, оптимизма мне это не прибавило. Я сжалась в комок. Что, ему теперь мало ночей? Решил сделать себе небольшой отдых?

— Иди за мной.

— Да, Господин.

Я скользила за ним по коридору и вниз, в подземелья, чувствуя нарастающее изумление. Зачем он тащит меня в эту часть крыла Господ? Насколько я понимала, тут располагались темницы. Но зачем? Зачем я ему там понадобилась?

— Видишь ли, у меня тут есть один гость. Сам с ним нянчиться я не могу, а из рабов могу доверить это только тебе. Единственная твоя задача — навещать его изредка, чтоб он не подох. Конечно, он может прочесть тебя, но это не проблема — тебе не так уж много известно. Если он захочет что-то рассказать — выслушай и передай мне. Уж я найду способ вознаградить тебя за это.

Я поморщилась, но повиновалась. Судя по тону, вознаграждение для меня будет куда неприятней, чем работа.

Ещё пара поворотов — и передо мной возникла дверь, по бокам которой застыла парочка безликих стражей. Эти милые, добрые творения кристаллов могли уничтожить по приказу господина любое живое существо. Они не могли ничего чувствовать, не умели думать, практически не нуждались в еде и пище — хотя когда-то они были людьми. Впрочем, глядя на равнодушные лица существ, подчинённых кристаллам, я старалась не вспоминать об этом.

— Эта рабыня будет навещать вашего подопечного. Она имеет право входить туда в любое время. Она имеет право приносить ему еду и питьё. Она не имеет права приносить что-либо ещё. Она не имеет права приводить кого-либо без моего прямого разрешения. Если возникают нестыковки — вызывать меня.

— Да, Господин, — отозвались они абсолютно бездушным одинаковым голосом. У меня просто кровь застыла в жилах, но я заставила себя шагнуть за Лэадом к двери. Он прикоснулся ладонью к стене, и вспыхнуло изображение нескольких рун.

— Запоминай, — насмешливо велел он, прикасаясь длинным пальцем к трем из десяти рун. Они составляли слово "боль". Меня невольно передёрнуло.

Лэад шагнул в полумрак комнатки, и я последовала за ним.

— Осторожней. Не наступи.

Я перевела взгляд с голых стен себе под ноги — и ахнула.

Он лежал на каменном полу, и ореол крови медленно расплывался вокруг неподвижного тела. Камни потолка, подключённые к кристаллам, слегка мерцали, и отсветы мелькали в слипшихся от крови необычных серебристых волосах.

Я застыла, глядя только на него. Разумеется, я его узнала. Прошло лет 10, но я видела это лицо, иногда даже во снах. "Мы ещё увидимся, крысёнок". Он был единственным атлантом, который когда-либо в чём-либо мне помог. Разумеется! Где были мои мозги! Он ведь знал, где я, несмотря на воду, знал, о чём я думаю. Готова поспорить сама с собой на всё, что украла, что это один из Ла Ори! И, что для меня в тысячу раз важнее, некогда он спас мне жизнь…

Но это глупости. Он атлант. Он из рода, который настаивает на уничтожении моей расы. Я не стану его жалеть.

— Я должна его кормить? — уточнила я.

— Да, и следить за его состоянием. Всё, о чем вы говорите, что происходит, его состояние — докладывать мне.

— Да.

А дальше — был резкий удар по лицу. Я этого не ожидала, потому не успела даже уклониться. Меня отбросило на пол. Во рту появился солоноватый привкус крови.

— Кажется, ты забываешься, Амэли. Ты уже не называешь меня господином? Думаю, стоит поучить тебя хорошим манерам.

О, нет! Как я могла вытворить такую глупость?! Да, деточка. Теряешь хватку…

— Простите, Господин, я просто была шокирована видом вашего… гостя. И я с удовольствием повторю ваши уроки, чтоб они запомнились лучше, — мурлыкнула я, дразнящим движением слизнув кровь с губ. Он усмехнулся, и тьма закружилась в бездне его глаз.

— Я сделаю всё, как Вы приказали, Господин, — и я склонилась как можно ниже, чтоб скрыть бездну ненависти во взгляде. Как же я тебя ненавижу, подонок чёртов. Придёт время — и ты заплатишь за то, что сделал со мной. Я заставлю тебя заплатить.

— Вот так-то, — хмыкнул он, — А теперь вали отсюда!

Я ещё раз поклонилась и быстро выскользнула из комнаты.

***

Остаток дня прошёл как в тумане. Я машинально скользила по крылу рабов, стараясь отогнать навязчивую картину, так и застывшую перед глазами. Над атлантом явно много работали. Раны указывали на то, что он долго, долго кричал… Осунувшееся, бледное, длинное лицо, кровь в серебристых волосах…

Я вошла в кухню. Там заправляла супружеская пара — Рэн и Нэлла. Оба они были любопытными личностями и очень хорошими осведомителями. К тому же, Рэн знал язык атлантов, а к Нэлле стекалась вся информация, известная прислуге. Они подчинялись мне в обмен на их безопасность и безопасность их детей. Я не могла этого в них не уважать.

— Нэлла, мне нужен успокаивающий отвар и сытный обед. Желательно, чтоб было довольно вкусно, но выглядело непрезентабельно. И я хотела б сама кое-что приготовить.

Брови женщины взлетели вверх, как два вопросительных знака, но я качнула головой, опустив глаза. Устные комментарии ей не потребовались.

Я подошла к шкафчику с приправами, где хранила травы, и принялась по памяти отбирать нужное. Заживляющий настой — давний рецепт, который мне, увы, пришлось часто использовать на себе, так что ошибки быть не должно. На некоторое время я постаралась погрузиться в работу, отодвинув на второй план все лишние мысли.

Поднос я сервировала тщательно. Нэлла оказалась настоящей кудесницей — пахло очень аппетитно, но она всё смешала, и выглядела еда, мягко говоря, непрезентабельно. В графин я набрала заживляющего настоя, а в стакан — отвар. Кусочек чистой ткани я спрятала в одежде.

Пройти мимо безликих оказалось не так уж сложно — они не увидели в моём поведении никаких нарушений. Осторожно выбрав нужные руны, я скользнула внутрь.

Теперь он лежал на спине, но ран на теле стало ещё больше. Это как минимум значит, что он, как и в прошлый раз, без сознания.

— Нет… просто… мне не слишком хотелось в прошлый раз говорить с ним при тебе… — неожиданно услышала я его тихий охрипший голос. Густые тёмные ресницы дрогнули, и он распахнул глаза. Почти бесцветные! А в прошлую нашу встречу они были зелёными…

— Я просто потерял много крови.

Я качнула головой и, стараясь ни о чём не думать, поставила рядом с ним поднос.

— Вы сможете есть самостоятельно, мой Повелитель? — спокойно осведомилась я. Он кивнул. Я осторожно помогла ему сесть, подала ему отвар и приборы, а сама почтительно отошла в сторону, наблюдая, чтоб он не захлебнулся. "Нужно будет тут убрать", — мелькнула в голове мысль.

Атлант посмотрел на еду, потом снова — на меня, и начал есть с большим аппетитом. Неудивительно, учитывая, как это потрясающе пахло, когда Нэлла готовила. Надо будет и самой поесть. Ночью. Чтоб, когда Лэад придёт, меня не стошнило — ведь, судя по всему, он решил оторваться по полной программе… От воспоминаний меня невольно передёрнуло. Да, лучше пока не есть.

Неожиданно я поняла, что в комнате стало очень тихо, и испуганно подняла взгляд. Он смотрел на меня чёрными, как две бездны, глазами. Я вздрогнула. Он помолчал и отставил в сторону еду, не съев и половины.

— Я смогу прийти только утром, Повелитель. Вам стоит поесть.

Он хмыкнул. Вышло довольно иронично.

— У меня сейчас нет аппетита. Кстати, меня зовут Дэрон.

Я кивнула, достала полоску ткани и смочила её заживляющим отваром.

— Я хочу вас полечить, но могу причинить боль…

— Я понял. Не бойся, я не трону.

Я склонилась к нему и начала промывать глубокие раны, стараясь действовать как можно осторожней. Отвар шипел на кровавой плёнке, покрывшей кожу, но, надо отдать Дэрону должное, он ни разу меня не ударил, не толкнул и даже не обругал. Только вздрогнул пару раз, и то едва заметно.

Надо же, какие они становятся смирные, когда сами попадают под чью-то власть! Хотя Лэад бы в такой ситуации, скорей всего, попытался б изуродовать свою тюремщицу. Может, у этого просто сил не хватает?

— Сил бы хватило. Нет желания, — лаконично отозвался он. Я вздохнула. Да, мне сказочно повезло, что я стала рабыней Лэада, а не, предположим, этого Дэрона. Уж он-то с первого взгляда понял, кто я. В его доме я б и суток не прожила. Хорошо хоть, что ему с Лэадом откровенничать невыгодно, а то я б была уже трупом.

— От меня он ничего о тебе не узнает, — негромко сказал атлант. Я только хмыкнула и иронично заметила:

— Спасибо за высокое доверие, — хоть особой благодарности и не испытывала. Он прикрыл глаза. Я помолчала, потом попрощалась и вышла.

Ночь прошла… мерзко. Впрочем, кто б сомневался. Он задержался надолго, ушёл только под утро. Уснуть я не могла — он полечил меня немного, но этого оказалось недостаточно. Хотелось снова взяться за манускрипты, но сил не было даже на то, чтоб двигаться. Я просто лежала и смотрела в потолок. Любопытно, сколько пройдёт времени, прежде чем он всё-таки убьёт Дэрона? Небо, если б я только могла чем-то помочь ему — я б помогла. Почему — не знаю. Да и не стоит об этом задумываться, наверно…

Над имением занимался рассвет. Я уснула, и мне снилось бледное лицо в обрамлении серебристых волос…

***

Я пришла в камеру, надев на себя лишнюю кофту. Мне это старьё было не нужно, но Дэрон, думаю, хоть под голову его подложит. А то ему там холодно, наверное…

Честно говоря, встала я с трудом, да и передвигаться ещё было больно. Потому, когда я вошла, сразу попросила:

— Не говори со мной.

Он внимательно на меня посмотрел и кивнул. Его глаза, при моём появлении ставшие зеленоватыми, снова приобрели бездонную черноту. Он ел, я стояла. Когда я приблизилась, чтоб ещё раз промыть поджившие раны, он неожиданно притянул меня к себе.

Ну вот, началось. А я ещё и в такой плохой форме. Я обречённо вздохнула, сжалась и зажмурилась, ожидая удара.

— Я тебя не трону. Я не он. Я не причиню тебе боли. Никогда, — тихо шепнул он, осторожно удерживая меня за руки, — Я тебя не трону. Просто сиди рядом.

Странно, но я послушалась. Даже прижалась к нему, как маленькая испуганная девочка, хотя это было глупо — меня никто и никогда не жалел. Но это странное тепло, исходящее из его рук, было почти ощутимым, и казалось, что боль уменьшается и сворачивается, исчезая. Казалось? Но рука уже не ноет, ноги тоже, и головная боль от недосыпа тоже прошла…

— Что?.. — охнула я, впервые пытаясь вырваться.

— Тихо, — шепнул он, — Не рвись, я не закончил. Сейчас всё пройдёт.

Прошло несколько секунд, прежде чем он выпустил меня из объятий. Я сразу же отскочила в сторону.

Его лицо ещё больше побледнело, из носу хлынула кровь. Я ахнула.

— Успокойся, девочка. Просто эти стены сильно глушат мою силу, а доктор из меня всегда был так себе.

Я осторожно закатила рукав. Там, где ещё три минуты назад была россыпь синяков, теперь только гладкая смуглая кожа.

"Должно быть, это ему не нравится. Атланты ведь славятся своей бледностью", — подумала я. С другой стороны, какое ему дело, как я выгляжу?

Неожиданно он рассмеялся. Я обиженно на него посмотрела.

— Что я такого подумала?

— Ничего-ничего. Прости.

Но смешинки всё же плясали в янтарных глазах. Я в них заглянула, и мне тоже стало весело.

— Дэр, извини за глупый вопрос, но я хотела б знать ответ. Почему он не убил тебя?

Если его и разозлило фамильярное обращение, он ловко это скрыл.

— Я сын главы рода Ла Ори, Мэл. И меня прочат на её место. Если этот кретин меня убьёт — начнётся война. А пройдёт пара недель — и мои родственники заплатят выкуп, освободят меня. Они войны тоже не хотят.

— Почему?

— Наше оружие совершенствуется…

— Ясно, можешь не продолжать. Действительно, он сказал следить, чтоб ты не подох.

— Он, как всегда, тактичен.

Я мило улыбнулась. Скрывать от него своё облегчение не стоило.

— Знаешь, я рада, что ты всё же выживешь. Заскочу к тебе вечером.

Мы обменялись улыбками. Я птичкой выскользнула из камеры, чувствуя лёгкость. Впервые за те пять лет, которые я провела в имении Лэада, я улыбалась.

***

Прошла неделя с тех пор, как я впервые увидела Дэра на полу в темнице. Говоря откровенно, за это время он стал для меня очень дорогим существом. Конечно, меня немного раздражала необходимость контролировать в его компании свои мысли и чувства, но я быстро привыкла к этому. Он давал мне советы, помогал с манускриптами, лечил меня, рассказывал мне историю Атлантиды. Говорил про гостей из космоса, которые изредка наведываются на нашу планету, про круги силы. Говорил ещё о чём-то, связанным со звёздными системами, а я удивилась, как ребёнок, узнав, что звёзды на самом деле громадные, и у некоторых из них есть свои жители. Что самые горячие звёзды — чёрные, преодолев которые, можно попасть в иное измерение. Я слушала всё это внимательно, стараясь не переспрашивать и запоминать.

— Знаешь, когда людей стало многовато, их отправили на дикие материки.

— Есть ещё материки? Кроме Атлантиды?

Он посмотрел на меня и расхохотался. Я обиженно уставилась на него. Да, я тупая человеческая девочка, ничего не знающая о мире. Я что, в этом виновата?

Мой мысленный монолог он наверняка услышал, но вместо того, чтоб устыдиться, расхохотался ещё громче.

— Назвать тебя тупой я не смог бы и при самой богатой фантазии. Просто сейчас, когда у тебя так блестят глаза, ты до одури похожа на ту маленькую девочку, какой я впервые тебя увидел.

Я только улыбнулась в ответ, махнула ему на прощание рукой и вышла. Информацию о том, что где-то живут свободные люди, мне хотелось обдумать в одиночестве.

Прошло ещё несколько дней, и я услышала то, чего боялась и о чём старалась не думать. Это была одна из наших с Лэадом ночей. Он был зол и срывал на мне свою злость. Потом, когда я лежала на полу, а он неспешно одевался, он заметил:

— Знаешь, скоро "гость", за которым тебе приходится следить, нас покинет, — заметил он насмешливо, — Его семейка таки согласилась на мои условия. Проще было его прибить, конечно, но тогда начнётся война. Так что завтра — последний день, когда ты вынуждена с ним нянчиться.

— Да, господин, — шепнула я, силясь перебороть прилив отчаяния. Лучше б он меня ударил!

Лэад направился к двери, но потом резко обернулся и заметил:

— Вообще мрази они, Ла Ори. Что глава рода, что её сынок. На вид такие лощеные, холёные, праведные, а внутри — банальные манипуляторы, не желающие ни с кем делить власть. Любого с первого взгляда просвечивают — и играют на его слабостях, отбрасывая всё остальное. Лицемерные мрази.

За ним захлопнулась дверь, а я подумала, что он, пожалуй, прав.

Только вот легче от этого не становилось.

***

Вечером следующего дня я входила в комнатку с большой тяжестью на душе. Я была рада, что его отпускают. Но ещё больше я боялась одиночества. Он атлант, но…

Но. И этим всё сказано.

Я зябко повела плечами, отбрасывая прочь все сомнения, и шагнула к нему.

Несколько мгновений мы просто всматривались друг другу в глаза. Потом я спокойно подошла и протянула ему еду. И села рядом.

— Ешь.

Он хмыкнул и отставил тарелку в сторону.

— Я не голоден.

— Что, опять? Мы всегда возвращаемся к тому, с чего начали.

Он тихо рассмеялся.

— Да, напоминаю: мы с тобой ещё увидимся, крысёныш.

Я хмыкнула. Это ложь, Дэр, мы оба знаем. Удачи тебе, атлант. Пусть Шут и боги морей, в которых верит твой народ, будут благосклонны к тебе. Надеюсь, тебе больше не доведётся сюда вернутся и подобное пережить. Удачи тебе.

Он резко притянул меня к себе, погладил по волосам, поцеловал в губы. Я машинально ответила на поцелуй. А дальше…

Стоило его оттолкнуть, но в голове мелькнула мысль: "Какого чёрта?" Это наша явно последняя встреча, да и… я просто его хочу. Остальное не важно.

***

Дэр уехал. Моя жизнь вернулась в обычное русло. Он был миражом, но сумел мне кое-что доказать. Что я жива. И что атланты тоже уязвимы. В моей голове прочно засела фраза о диких материках. Значит, где-то есть земли, где люди свободны. И я найду способ туда добраться.

Я полностью расшифровала манускрипты и едва не запрыгала от радости — это был отрывок из древней рукописи, которую атланты выбросили по ошибке. Всё-таки я поражаюсь их беспечности! Они так уверены в человеческой глупости? Что ж, в скором времени им придётся за это поплатиться.

В рукописи было описание имения, в котором я сейчас жила, его потайных ходов и характеристика кристалла, встроенного в основу здания.

Один тайный ход я полюбила больше всего. Он вёл в старинную библиотеку. Теперь мои ночи стали ещё более содержательными. И отношения с Лэадом ещё сильнее изменились.

— Свяжи меня, господин… Мне нравится твоя власть… Хочешь, я для тебя буду сладкой? — похотливо шептала я, тоненькой струйкой выливая на тело вязкий, густой мёд.

Сейчас, сидя в библиотеке в глубоком кресле, я похотливо усмехалась, вспоминая эту переломную ночь. Ты практически не причинил мне боли, ублюдок. И ты мне подчинился…

***

Прошёл месяц с тех пор, как Дэр покинул не слишком гостеприимный кров. Два дня назад произошло занимательное событие в жизни громадного имения — Лэад женился. По традиции, невесте было около 15 лет. Я искоса глянула на высокомерное глупое личико и ухмыльнулась. Атлантка — но такого птенчика я глотну, не жуя.

Перед свадьбой я шепнула ему на ухо:

— Жаль, мой господин, что эту ночь вы проведёте не со мной. У меня любопытные идеи…

Всё, что понадобится, я приготовила заранее — и пару серебряных кинжалов, и бокал, и костюм для танца.

Разумеется, ближе к полуночи он пришёл ко мне. И остался до рассвета. Той ночью я впервые, украдкой, попробовала кровь атланта.

Мне понравилось.

***

Я устроилась в глубоком кресле библиотеки, попивая отвар и листая страницы. Они были потрясающе шершавыми, тёплыми и приятно пахли. Не знаю, почему атланты забросили библиотеку. На мой взгляд, потрясающее место.

Лэад уехал вместе с родителями на какое-то сборище, и я была предоставлена самой себе. Настроение у меня было отменное, я что-то напевала себе под нос, когда…

— Амэли.

Я подняла голову — и просто оцепенела, глядя в чёрные, как ночь, глаза жены Лэада, в которых выплясывали алые сполохи ярости. Так. И что дальше?

— Надо же, а ведь он оказался прав. Ты действительно здесь. Как он и говорил. Иди за мной, — велела она.

— Зачем?

Её лицо побагровело.

— Как хочешь.

Из-за её спины выступил безликий страж и схватил меня в охапку прежде, чем я успела хоть пискнуть. Я застыла, ощутив, как сердце бешено колотится в груди. Кажется, я доигралась…

Куда меня несут, я поняла сразу — всё-таки я изучила все ходы в этом проклятом доме. В подземелье, к кристаллу. А причина может быть одна — из меня сейчас сделают одну из безликих.

От ужаса я начала вырываться из рук безликого, но это не имело особого смысла.

Я уставилась на кристалл. Он был ярко-алым и мерцал, переливаясь сотней багровых бликов. Я застыла, завороженная. Безликий держал меня — вряд ли я могла что-либо сделать. Потому я только смотрела на мерзкий камушек, от которого, казалось, отходила сотня ниточек. Я смотрела на собственную темницу.

— Волей своей и даром своим отпускаю её! — неожиданно выдохнула девушка. Я увидела, как нить, связавшая кристалл со мной, дрогнула и порвалась.

— Теперь уходи, — велела мне атлант равнодушно, — И не возвращайся.

Я ошеломлённо смотрела на неё несколько секунд. Девчушка хмыкнула, и безликий с силой толкнул меня к лестнице. Я налетела на ступеньку, ударилась спиной, но сразу же вскочила и понеслась вверх. Использовала самый краткий ход… выскочила из особняка…

И что я делаю?

Я вернулась в комнату. По военному быстро собрала нужные вещи, прихватила всё украденное. Заскочила к Нэлле, отдала ей один из парных кристаллов. Рванулась было к выходу, но тут подумала ещё кое о чём. Конечно, это наглость… потому такого от меня не ожидают.

Я вернулась в библиотеку, никого там не застала и украла книгу, над которой последнее время работала. Только потом пошла к основному входу крыла слуг, подозревая, что запасной уже закрыт.

— Амэли? — удивился слуга в дверях.

— За травами. Пока господина нет, пару дней полажу по лесу, прособираю гербарный материал. Вот и вещи с собой взяла. Честно говоря, — понизила голос до шёпота, — Хозяйка лютует. Только что на неё нарвалась, вот и срываюсь посреди ночи. Ну, ты понимаешь, что её бесит. Только никому!

Слуга закивал. То же самое я повторила на воротах. Мой безмятежный голос убеждал лучше любых слов. Да и потом — куда может деться рабыня кристалла?

Я усмехнулась и потопала сквозь лес.

Границы действия кристаллов я достигла к рассвету. Застыла на миг, а потом ступила вперёд. На мои плечи прощально посыпались багровые искры. Я покинула владения Лэада.

Отойдя на несколько шагов в сторону, я впервые за шесть лет спокойно уснула.

***

Я проснулась, едва не замурлыкав от удовольствия. Тёплое одеяло, свежий воздух, запах хвои, нежные руки, осторожно перебирающие пряди моих волос… Стоп. Откуда одеяло?! Чьи руки?!!!!

Я резко распахнула глаза и попыталась вскочить. Вышло неубедительно — кто-то осторожно удержал меня на месте.

— Успокойся, крысёныш. Я же обещал — ещё свидимся.

Ой. У меня что, поехала крыша? Он-то здесь что мог забыть?

— А ты угадай.

— Совесть?

— Почти. Тебя.

Я выгнулась так, чтоб видеть его. Сейчас его глаза были цвета молодой листвы, и в них плясали смешинки.

Надо же. Он вернулся за мной. Что ж, хоть я самой себе и проиграла спор — оно того стоит.

— Мэл, нужно убираться отсюда. Идём со мной.

— А у меня есть выбор?

— А куда ты пойдёшь? Поверь, тебе многое может угрожать. Тебе просто не сбежать из Атлантиды. А со мной — ты будешь свободна!

Я молча протянула ему руку, стараясь скрыть странную тяжесть в сердце.

***

Я по-кошачьи потягивалась, лёжа на смятых простынях. Напряглась и бросила взгляд за окно. Солнце палило уже довольно сильно, из чего я сделала логичный вывод — сейчас уже ближе к полудню. Осторожно поднявшись, я завернулась в одеяло и присела на подоконник.

Моя жизнь в доме Дэра мне самой казалась подарком судьбы. Тепло, уют, забота…

И я была не одинока. Он проводил со мной вечера и ночи, мы пробовали все и по-разному, но он не причинял мне боли…

Правда, я не могла никуда выходить без сопровождающей меня служанки. Но это, в общем-то, было не так уж страшно.

Проходили дни, складываясь в недели. Прошёл месяц. Я избавилась от бессонницы, от постоянных мигреней, моё тело полностью восстановилось. При Дэре я старалась думать обо всём хорошем, но я помнила — у меня ещё осталась цель.

Днями, пока он играл во власть, я изучала строение кристаллов, действие оружия и т. д. Думаю, теперь я знала обо всём этом куда больше, чем некоторые атланты. Я помнила о том, что было в особняке Лэада.

Я хотела его убить.

На этот раз Дэр уехал на несколько дней в столицу. Меня с собой не взял — да я и не рвалась. Теперь, проснувшись, я пригласила в комнату Тэн.

Она была пожилой темнокожей женщиной. С самого первого дня её приставили ко мне, и, стоит признать, мы успели подружиться. Она была умна, проворна, сообразительна, за годы службы на семейство Ла Ори научилась скрывать свои мысли даже от сильнейшего из них — Дэра. И, кстати, тоже знала их язык.

— Доброе утро, Тэн! Как твоя внучечка?

Она только печально кивнула мне и принялась расставлять на столе приборы.

— Тэн, что-то стряслось?

Секунду она постояла, пряча глаза. Потом пробормотала.

— Я знаю, многое не в твоей власти, но, кажется, глава семьи тебя любит. Прошу, пусть он сохранит моих внуков, когда… если… если он победит.

— Ты о чём? Победит? Сохранит внуков? Глава семейства меня любит? Но с чего б это матери Дэрона меня любить?

Тэн опустила голову на руки и вздохнула.

— Знаешь, пожалуй, у меня будут очень большие проблемы, ведь я тебе это рассказываю. Но ты обязана знать кое-что. Сейчас Атлантиду раздирает на части война. Сама понимаешь, основные стороны — рода Та Рэн и Ла Ори.

— Началась война? — охрипшим голосом спросила я.

— Да. Глава семейства Ла Ори убита, и Ла Дэрон теперь занял её место. Сегодна пришли новые известия — кажется, практически все владения Та Рэн в столице захвачены. Очень скоро власть попадёт в руки Ла Дэрону.

— Но что…

— Амэли, ты не можешь не знать, что Ла Дэрон попал в руки Та Лэада. Ты знаешь, на каких условиях Та Лэад согласился отпустить его? Он приказал Ла Дэрону отказаться от программы превращения всех людей в безликих, которую он предложил собственной матери ещё в 15 лет, когда в гостях у какого-то слабого рода встретил человека с уровнем интеллекта, равным атлантам. Я была тогда ещё дворовой, но слышала, как об этом шептались. Тогда мать поддержала его — ей нужно было схватить за горло род Та Рэн. Когда твой любимый победит, большинству людей придёт конец, Амэли. Потому я прошу, чтоб ты вступилась. Не за меня, за внуков. Ведь он уже сообщил роду, что выживут лишь некоторые люди. Которых он сочтёт достойными…

Перед моими глазами мелькнула алая пелена, а потом — мир померк.

Очнулась я через пару секунд, но за это время Тэн успела подхватить меня и устроить на кровать.

— Амэли… Девочка, прости, я думала, что это тебе известно… Не бойся, тебя он не тронет… Он всех слуг и членов рода предупредил, что любой, кто какой-либо вред тебе причинит, очень дорого заплатит… Амэли, прошу…

— Тэн, всё в порядке. Выйди, я хочу побыть одна.

Не знаю, что уж там было в моём голосе такого, но женщина стрелой вылетела из комнаты, захлопнув за собой дверь.

Кажется, я долго пролежала так, глядя в потолок. Кажется, по моим щекам текли слёзы. Кажется, я постоянно вздрагивала всем телом. Кажется…

Я встала, прикоснулась к изящному голубенькому кристаллу. В воздухе зазвенела избранная мною мелодия.

Я много танцевала для Дэра за этот месяц. Ему нравилось, как я танцую. Теперь я тоже танцевала для него.

Я кружилась и кружилась, сминая тонкий ковёр. Я выгибалась, полностью тая в музыке. Я плясала, плясала, плясала… я задыхалась, в боку кололо, но я не позволяла себе останавливаться… чтоб ни о чем не думать…

Наконец дыхание окончательно прервалось, перед глазами заплясали тёмные точки, и я упала на смятый ковёр. 15 лет назад, в гостях у слабого атланта, он увидел человека и интеллектом, равным представителям его расы… "Мы ещё увидимся, крысёныш"… "Я никогда не причиню тебе боли"…

Как же жестоко ты солгал! Зачем? Зачем??!!

Я поднялась на негнущихся ногах.

Если они умрут, то по моей вине. Потому что я села на эту проклятую лошадь. Потому что я постоянно боролась за то, чтоб быть равной господам. Потому что я родилась другой.

Тысячи людей умрут, как Тиша, или станут безликими.

Сердце вдруг неприятно кольнуло. Зачем Тише меня искать на стороне атлантов, где меня и не могло быть? Она по своей воле никогда б не сунулась туда. По своей воле… "Ты умнее и сильнее. Не горюй о ней"…

Глава рода любит меня? Значит, любовь атлантов хуже, чем презрение и ненависть. Куда хуже.

В этот момент по зеркалу побежала рябь. Кажется, мой любимый, ты хочешь повидаться со мной?

Равнодушно пожав плечами, я буквально заставила себя прикоснуться к зеркальной глади.

— Привет, Мэл, — улыбнулся он мне, блеснув изумрудами глаз. Я просто молча смотрела, впитывая в память это удлинённое бледное лицо, и растрепанные серебристые волосы, и улыбку.

— Мэл, что это с тобой?

Я едва заметно улыбнулась. Сейчас нужно подавить чувства и говорить спокойно…

— Честно говоря, я очень волнуюсь о тебе. Война, знаешь ли.

Сволочь, ублюдок, помешанный на власти… ненавижу, ненавижу, ненавижу!

Его глаза потемнели.

— Я не хотел тебе говорить. Но, сама понимаешь, Лэад — настоящая кость в горле, и…

— А потом? — прервала я его равнодушно, — Потом, когда ты победишь? Что будет с людьми, Дэр? Ты нас уничтожишь?

Он изумлённо глянул на меня.

— Тебе ничего не грозит, милая. Я же обещал когда-то. Просто я не могу допустить, чтоб рождались на свет люди, подобные тебе. Атланты ослепли, они уже не соображают, что создают — это я понял больше десяти лет назад, когда увидел тебя там, в озере. После той встречи я стал присматриваться к людям внимательней и понял, что с каждым поколением они становятся всё опаснее. Потому большинство людей придётся уничтожить — только и всего. И вообще, я всё тебе расскажу с глазу на глаз.

— Только и всего, — я усмехнулась, — Ты сволочь.

— Тогда мы в одной лодке! Брось, не ты ли мечтала о дне, когда атланты падут? Мы просто похожи. Я увидел это ещё тогда, в первую нашу встречу. Цели у нас, правда, немного разные, но я — атлант. Я знаю тебя, как себя, и тебе меня не обыграть. Скоро большинство людей исчезнет из Атлантиды — и что? Говоря откровенно, им здесь не место. А ты останешься со мной, и у тебя будет всё, о чём ты давно мечтала: богатство, власть, слава, уважение — то, чего ты заслуживаешь. Боги просто ошиблись, позволив такой, как ты, родиться в теле человека. Люди — слуги, люди — создания. Посмотри на это всё с точки зрения атланта, Мэл — ты ведь сама не раз презирала их за слабость и глупость. Ты будешь со мной, и никто не посмеет ни в чём тебя попрекнуть. Ты скоро родишь мне наследника, и он мало будет отличаться от чистокровного атланта. Я сделаю тебя одной из нас, как и запланировал много лет назад. Так что спи спокойно и береги себя — тебе ничего не грозит. И помни — ты нужна мне.

Я улыбнулась и тихо заметила:

— Да, ты не похож на Лэада, — и, когда его глаза ласково посветлели, продолжила, — Ты хуже. Ты намного хуже.

Он рассмеялся.

— Я просто тебя обыграл. Он слишком глуп, чтоб приручить тебя, крысёныш. Ты сама смогла сделать из него марионетку на верёвочках! Представь, он убил свою собственную жену за то, что она помогла мне забрать тебя!

— Ведь ты, скорей всего, знал, что она обречена…

— А что подумала ты, когда впервые увидела её? Помнишь, ты при мне вспоминала об этом? "Она мне на один укус!" Ты довела её до ревности, до истерики, до ненависти. И кто из нас лучше? А теперь — прости, милая, но я должен спешить. Я направлю к тебе какого-нибудь лекаря. Прошу, не терзай себя переживаниями и бессонницей — это может плохо отразиться на моём сыне. И не пытайся сбежать — всё равно не получится.

Зеркальная пластина посветлела. Я стояла, изредка вздрагивая и переплетя пальцы над животом. В душе бушевала буря.

Как ни неприятно это осознавать, убежать так и не получилось. Угробила я на эту затею целый день, а толку никакого. Выяснилось, что ко мне приставлено несколько безликих. Они, хоть и относились ко мне исключительно вежливо, ничего лишнего делать не позволяли.

Вечером, свернувшись калачиком на кровати, я задумалась. Ну, предположим, случится чудо, и я сумею отсюда сбежать. Куда дальше? Что дальше? Как мне помочь людям?

Неожиданно у меня возникло ощущение, что кто-то меня зовёт. Я привычно покосилась на зеркальный диск, но отражение и не думало изменяться. И тут я вспомнила…

За всеми этими переживаниями вещи, украденные у Лэада, я спрятала в собственном нижнем белье и напрочь про них забыла. Значит, о том, что запамятовала я, не знает и Дэр!

Без малейших сомнений я метнулась туда и выудила один из осколков кристалла на свет. Парный! Такой же, как тот, что остался у Нэллы!

Я прикрыла глаза и сосредоточилась на знакомом голосе:

— Здравствуй, Амэли… Все владения рода Лэада в столице уничтожены, но… Ты не раз спасала меня, так что знай — Лэад хочет использовать оружие, найденное в каком-то древнем манускрипте… Все рабы бегут — он ослабил контроль за людьми… Но сотню молодых он забрал с собой — и взял в помощники Лэона, своего сына-полукровку. Ну, ты его помнишь. Он сказал, что уничтожит Ла Дэрона и тебя заодно, так что беги из имения как можно быстрее. Они закрылись в зале с кристаллом и скоро начнут обряд. Поверь, раз из-за тебя он начал войну, то ни перед чем не остановится. Беги из имения Ла Ори!

Кристалл погас. Я застыла.

Я поняла, о каком обряде идёт речь. Я читала о нём. Но не мог же Лэад настолько спятить?! Ведь это уничтожит один из 12 кристаллов, лишит на несколько часов силы остальные, а если кто-либо вмешается в обряд определённым образом, то — цитирую — 'кара древних обрушится на тех, кто не ведает последствий своих поступков'. Я знала, что Лэад интересуется обрядом, но вот использовать…

И тут я поняла. С нереальной, болезненной ясностью поняла, что сделаю дальше.

Прости, милый, ставки слишком высоки. Я не могу себе позволить проиграть. Даже такой ценой.

Мне нужно прорваться к кристаллу Ла Ори. Но как?! Может, безликие меня и пропустят, но ещё ведь нужно кристалл как-то найти…

Я покопалась в украденном, но ничего подходящего под руку не попалось. Я пометалась по комнате, села на кровать, привычным жестом положила руку на живот… Как же?..

И тут я почуяла это. Это была тонкая ниточка, которая теперь связала меня с древним камнем. Я поняла, куда нужно идти.

Надеюсь, маленький, ты не ошибаешься.

Я осторожно вышла из комнаты. Неожиданно обострившееся шестое чувство подсказало, что безликие будут держаться на расстоянии.

Я пошла по коридору так быстро, как только могла, следуя за невидимой ниточкой. Мне не было страшно, я не чувствовала торжества — ничего. В душе была пустота. Я просто шла по коридору, доверившись чутью собственного ребёнка. Я шла, стараясь ни о чём не думать. Не помнить…

Мелькали факелы и залы, дрожало призрачное пламя на стенах. Кристалл был уже совсем рядом, когда безликие заволновались и преградили мне путь. Видимо, Дэр всё же позаботился о том, чтоб я не прикасалась к источнику его сил.

Я стояла и смотрела в равнодушные, мёртвые лица тех, кто когда-то был людьми.

— Ма гэнна, вернитесь в комнату, прошу. Здесь опасно, — сказал безликий, обращаясь ко мне, как к атлантке. Я стояла молча, глядя в равнодушное лицо, и вспоминала Тишу, вспоминала, как сама шептала 'господин мой', задыхаясь от ненависти.

Уже понятно — Дэр запретил подпускать меня к кристаллу. Логичней было просто уйти, но я стояла и смотрела, пытаясь угадать, сколько лет было этому мальчику, когда из него сделали марионетку, игрушку, вещь…

А ведь кристалл, скорей всего, взорвётся. Лэад не победит, ведь Дэра взрыв не затронет. Но, если я не вмешаюсь, все, кто связан с этими проклятыми стекляшками, все, кто останутся в особняке, умрут. И мой ребёнок тоже…

— Дэрон, он хочет взорвать кристалл. Все, кто в особняке, умрут, и я тоже. На то, чтоб уйти, нет времени. Если я вмешаюсь, я сделаю всё, чтоб уничтожить таких, как ты, слышишь? А если не вмешаюсь, умру. Вернее, умрём. Выбор за тобой.

Я говорила тихо, едва слышно, сцепив руки над животом и ни на что не надеясь. Он, разумеется, занят своими играми и не контролирует разум безликого, который застыл передо мной. Он не услышит, а если услышит — ни за что не позволит мне вмешаться. Он ведь понимает, что я человек, как бы он ни хотел видеть меня атлантом. Я вспоминаю Тишу, которая захлёбывается кровью, и так будет всегда, когда я буду смотреть в прошлое. Он понимает, что я попытаюсь исправить то, что натворила. Он понимает, что стоит мне дать такой шанс, и я отомщу атлантам. Потому он не поможет…

Пол вздрогнул и завибрировал. Я усмехнулась, прикрыла глаза. Странное суеверие, ещё из детства — прикрой глазки, и все страхи покажутся глупыми-глупыми, далёкими-далёкими…

— Входите, ма гэнна. Поспешите, — услышала я рядом с собой. Безликий отступил на пару шагов от меня, и в его глазах я видела отсвет такого знакомого разума.

Я шагнула вперёд. Дверь услужливо распахнулась передо мной.

Как и в особняке Лэада, в этой комнате не было ничего, кроме этой проклятой стекляшки на постаменте. Отбросив все сомнения, я шагнула к громадному изумрудному камню, отсвечивающему тысячей бликов. Он вибрировал и разбрасывал в разные стороны обжигающие искры. Я протянула к нему руки, вцепилась в него, обжигаясь, чувствуя, как кровь стекает по острым граням камня. Я застыла на пару мгновений, чувствуя, как звенит тишина в висках. Мне показалось, что я вижу перед собой ярко-алые глаза. Вот и встретились, Лэад…

Я улыбнулась ему, подхватила камень и швырнула его на пол. Осколки брызнули в разные стороны, сила заплясала взбесившимся призраком, в ушах загудело. Алые глаза отразили шок, ненависть, страх…

— Прощай, Лэад. Ты не был моим господином. Не был и не будешь.

Земля вибрировала, стены замка дрожали, покрываясь трещинами. Я чувствовала, что по всей Атлантиде взрываются сейчас кристаллы. Источник силы атлантов на проверку оказался простой стекляшкой, которую так легко разбить.

Вот и всё. Так просто…

Над осколками сгустился дым, формируясь в громадную многорукую фигуру. Я застыла, глядя на странное существо, что щурило в пустоту невидящие чёрные глаза. Он заговорил на языке атлантов, а я сжалась, чувствуя этот властный голос:

— Атланты, четвёртая экспериментальная раса, созданная нами. 15 веков селекции. На данный момент полностью зависимы от банальных энергонакопителей. Создали своих преемников, пятую расу. Исчерпали себя. Подлежат уничтожению. Никто из чистокровных представителей расы не покинет остров. Программа самоуничтожения запущена.

Существо растаяло, его заменила цифра 13. А я глупо таращилась в пустоту. Значит всё это время не только мы, люди, но и атланты были только экспериментом какой-то древней расы, представители которой смогла всё это безумие предвидеть наперёд. И я только что помогла им определиться в ответе на вопрос, кому стоит выжить, а кому умереть — только и всего.

Мы все в одной лодке — и господа, и рабы. Время от времени мы просто меняемся местами…

Я мотнула головой и рванулась вверх по ступенькам, крича:

— Бегите! Спасайтесь! К пристани, живо!!!

***

Я как раз успела собрать всех людей и организовать их, когда цифра тринадцать над осколками сменилась двенадцатью. Стало ясно — убегает наше время. Не медля ни минуты, мы направились к порту, благо он был совсем недалеко от владений Дэрона.

Люди грузились на корабли, стараясь захватить с собой как можно больше, а я стояла и смотрела на море. Оно волновалось и пенилось, земля трусилась, словно в лихорадке, резкий ветер трепал мои волосы, оставляя на губах солоноватый привкус — то ли моря, то ли крови. Не поймёшь…

Вместе с рабами на берег примчался управляющий-атлант. Он пытался подойти к кораблю, но сила его не пускала. Всем чистокровным атлантам суждено умереть со своим островом…

— Это нормальная цена. За всю ту боль, что они причинили, за таких, как Тиша. Это достойная месть за то, что вы сделали со мной, что вы из меня сделали, за всё, в чём я теперь буду себя винить. Вы заслужили этого, слышите?! Вы сами подписали себе приговор, сами! Не я, так кто-то другой¸ не сейчас, так годом позже — вы сами предрекли такой конец!! Манипуляторы, убийцы, лжецы! Вы сами создали нас, это вы нас такими создали! И я вас всех ненавижу, мне плевать, я сейчас сяду на корабль и уплыву, потому что я выиграла!!! — сначала я шептала, а теперь кричала это бушующим волнам, уже не сдерживая слёз. Я кричала, чтоб перекричать мерзкий голосок внутри, который шептал: 'Ты убила его, убила. Но кто ты без него?'

И я вдруг с ошеломляющей ясностью поняла — никто. Он мой хозяин, мой любовник, мой любимый. Он единственный сумел меня приручить, он мой единственный Господин — и как бы далеко я не бежала, никого уже для меня не будет — только Он. И мне уже не видать свободы, потому что меня нет без него…

Должно быть, у меня был шок, а, может, что-то ещё — я не знаю. Но все мои мечты забылись, все мои стремления растаяли, как туман. Я сломалась. После того, как пережила все издевательства Лэада, все кошмары рабства, после того, как я обхитрила нескольких атлантов, после боли, от которой любой бы спятил, после унижений, вины, насилия — я выжила. А в тот момент сломалась.

— Поздравляю, Дэрон. Тебе удалось то, что оказалось не под силу Лэаду. Ты таки сломал меня. Мне всё равно.

Я стояла и смотрела, как люди заходят в корабль, как ссорятся из-за чего-то женщины, кричат мужчины… Я не спешила туда. Я уже никуда не спешила. Колени подогнулись, и буквально упала на холодную землю. Только сейчас я поняла, как дико болят обожжённые руки, как меня лихорадит — и как мне холодно.

И я снова прикрыла глаза. Ты был прав когда-то, Лэад. Умирать не больно. Больно жить.

— И что ты делаешь, позволь спросить? — прозвучал насмешливый голос над головой. Я подняла глаза — и вздрогнула, глядя на него. Но ничего не ответила.

— Подойди ко мне, — велел он, а я поняла, что граница его не пускает, мешает подойти. А ещё — я знала, что если подойду, он убьёт меня. Это будет логично.

Я вдруг засмеялась, легко поднялась и шагнула через границу, подчиняясь приказу. Я смело взглянула в его глаза, не отводя взгляд. Я ждала удара — и подходила всё ближе. Наконец я замерла в полушаге от него.

— Почему ты ещё здесь? Почему не уплыла? — спросил он.

— Не хочу. Я останусь.

— Нет. Ты уйдёшь. Тебе сейчас плохо, девочка, ты многое пережила. Жаль, что я не могу залечить все те раны, что в твоей душе — просто не сумею. И не успею, увы. Ты сейчас плохо соображаешь, тебе больно, но ты уйдёшь, слышишь?

— Зачем? — уточнила я равнодушно.

— Я тебе приказываю. Разве этого мало?

— Ты… — прошипела я в бешенстве, заглянула в глаза атланта и увидела там смешинки, — Ну ты и сволочь, господин мой!

Он ухмыльнулся, а мне стало вдруг легко. Я поняла, что должна позаботиться о своём ребёнке, вспомнила, что от свободы, о которой я мечтала всю жизнь, меня отделяет лишь миг…

— И я уеду поэтому, а не потому, что какой-то паршивый атлант с серебристыми волосами мне что-то там приказал!

— Тебе приказывать — гиблое дело, крысёныш! Ты выполнишь, но по-своему.

— Дэрон, меня зовут Амэли. Я не крысёныш, я человек. Запомни это. И знай — с самой первой встречи я хотела это сказать.

Он усмехнулся.

— Мы ещё увидимся, Амэли. Видишь ли, атланты верят, что все мы возвращаемся в совсем другом времени и теле, чтоб исправить ошибки, некогда допущенные. Вот, возьми, — он одел мне на шею серебристый кулон с прозрачным камнем. Я ощутила комочек тепла, свернувшийся где-то внизу живота, и увидела, как по камушку змеится надпись: Рэ-гина.

— Что это?

— Твоё истинное имя. Считается, что кулон реагирует только на атлантов и показывает то имя, которое им дано от рождения и которое они некогда будут носить. Рэ-гина — в переводе 'царица'. Подходящее для тебя имя. Клянусь, мы увидимся. А пока — позаботься о моём сыне. Назови его Трояном. Возьми золото — у людей этот металл очень ценится.

Я быстро повернулась и пошла в сторону порта, не оглядываясь. Его голос догнал меня:

— Знай, я тебя не прощаю. Не за что. Ты ни в чём не виновата, человечек. Не ты, так кто-то другой. Ни в чём не вини себя, моя госпожа. Ни в чём.

— Это проще сказать, чем сделать, Дэр, — шепнула я едва слышно. Но не обернулась, как мне ни хотелось. А он не окликнул.

***

Наш корабль уже отошёл от Атлантиды на достаточное расстояние. Остров, ставший для нас кошмаром, казался теперь маленьким облачком на горизонте.

Внутри меня завибрировала струна, отсчитывая секунды. Я поняла — сейчас…

Миг — и море вспенилось, корабль стало бросать с гребня на гребень, а над островом стал подниматься, заволакивая всё, чёрный дым. Мой живот вдруг пронзила резкая, мгновенная боль.

— Я знаю, маленький мой. Прости меня, — прошептала я, захлёбываясь слезами.

Море взбесилось, громадные волны нависали над нами, соседний корабль утонул, наша же палуба почти не качалась. Я подозрительно нахмурилась и впервые открыла мешочек с золотом, подаренный Дэром.

На кучке золотых побрякушек лежал ярко-алый кристалл, который атланты называли оком Посейдона. Он, якобы, мог усмирить любой шторм. Значит, взорвались только большие камни!

И тут я заметила, что одна из граней странно отсвечивает. Дрожащими руками я перевернула кристалл. На нём была выгравирована надпись: 'Я с тобой, где бы ты ни была'

Я резко открыла глаза и приподнялась, оглядываясь. В комнате Эрика не было — значит, он ещё не вернулся. Видимо, прошло не так уж и много времени, хотя мне показалось — целая вечность.

Я двигалась автоматически: закрыла книгу, благодарно погладила обложку, спрятала её, села в уютное кресло возле камина. Всё это время мысли неумолимо возвращались к несчастной девчушке по имени Амэли, на плечи которой судьба взвалила такой груз. Судя по всему, имя её преемницы — Регина… Кем бы она ни была, я б не согласилась поменяться с ней местами.

Я сидела и таращилась в пламя. Нельзя любить того, кто считает себя господином, как и нельзя любить того, кто считает себя рабом… Ты — хитрая стерва, Амэли. Ты ведь с самого начала всё продумала, всё просчитала. Ты знала, чем всё кончиться, с тех самых пор, как увидела меня.

Я горько рассмеялась. Я уже знала, что буду делать дальше. Я уже поняла, что должна сделать, и от этого стало очень больно.

Да, ты помогла мне всё понять, Амэли. Спасибо тебе.

Да что там… Заходи, поболтаем. Мне здесь скучно.

Я расхохоталась. Нет, она неисправима!

Правду говорят — непросто решиться на что-то, а вот выполнить куда как проще. Посмеиваясь, я взяла со стола ещё один листок бумаги и уверенно стала писать на нём свой новый стих.

***

Эрик вернулся через пару часов. Я ждала его в комнате, завернувшись в лёгкий махровый халат. Он вошёл, я усмехнулась и легко выскользнула из своего одеяния. Он вздёрнул брови, но я уже шагнула к нему, томно поведя плечами.

— Устал, милый? — мурлыкнула я. Он усмехнулся и обнял меня, прошептал мне на ухо:

— Веришь, тебя увидел — и всё как рукой сняло.

Я расхохоталась и страстно поцеловала его.

А дальше… Думаю, я надолго это всё запомню. И поцелуи, и шёпот, и страсть, и нежность… на грани. Что толку размышлять? Всё-таки нами руководят инстинкты… тёмные инстинкты…

***

Он ушёл рано, стараясь меня не разбудить. Наивный! Можно подумать, я спала этой ночью! Да я просто дождалась, пока ты уснёшь, и любовалась твоим лицом.

И тихо шептала тебе: 'Прощай!'

Я услышала, как стихли его шаги, выждала для верности пару минут и вскочила, натягивая самый современный из моих нарядов, в котором смогу появиться в центре человеческого города. Хотела было снять кулончик в виде гранатового зёрнышка, но не смогла себя пересилить. Он был на мне, когда дверь покоев Эрика почти беззвучно захлопнулась за мной. Я уже пообещала себе, что больше туда не вернусь.

***

Не с первой попытки, но мне удалось-таки отыскать комнату Ланы. Я осторожно постучала и, услышав разрешение, вошла.

Лана сидела в высоком кресле и потягивала вино. Несколько мгновений мы молча смотрели в глаза друг другу.

— А ты выросла, — заметила она наконец задумчиво, — Очень выросла…

— Лана. Ты знаешь, зачем я пришла?

— Догадываюсь.

— Поможешь?

— И зачем мне это? Свой долг перед Кларисс я давно искупила…

— Её зовут Регина. Ту, кого все ищут. Эта информация стоит моей свободы?

— Да, — помолчав, отозвалась Лана, — Разумеется. Я открою тебе портал сейчас. Ты готова?

Я хотела было кивнуть, но тут вспомнила ещё об одном неоплаченном долге.

— Одну минутку, я быстро. Ты только всё тут приготовь.

— Поторопись, — кивнула Лана.

Я вышла в коридор и призвала служанку. Та материализовалась мгновенно.

— Рада видеть вас живой и здоровой, госпожа, — поклонилась она.

— Ты ведь была человеком когда-то? — спросила я быстро.

— Да, много тысяч лет назад, Госпожа.

У меня внутри словно загудела струна.

— Как тебя звали? Ты это помнишь?

— Тиша, Госпожа…

— Тиша, слушай внимательно: как только в этом мире появится девушка по имени Регина, прислуживай ей. Думаю, она тебя узнает. Не может не узнать. Ей ведь нужно искупить свои ошибки…

— А, Амэли? Я так и не нашла её в парке… Значит, она заслужила смерти? Она оставила меня и спокойно ушла за грань?

— Нет, Тиша. Придёт Регина и всё исправит. Попытается…

— Я буду её ждать…

— Клара!!! — рявкнула Лана, — В портал, быстро!

— Прощай, — шепнула я и рванула на зов. В чёрную воронку портала я нырнула, не оглядываясь. Всё уже было решено.

***

Эрик

В свои комнаты я вернулся поздно, предвкушая сладкий вечерок. За несколько шагов я почувствовал, что там никого нет. Видно, опять шастает по этажам, картины смотрит. Вздохнув, я вошёл в комнату и замер, увидев на столе исписанные листы. Ну, вот я наконец и узнаю, о чём она там пишет! Меня бесит, что она всё сжигает. Я всё же хотел бы знать, что у неё на уме…

Взяв листок со стола, я замер статуей, вглядываясь в строчки.

Нет, не бойся огорчений

На своём пути

Там нет места для сомнений —

Коль идёшь — иди.

Если всё давно забыто

Не смотри назад

Загляни в глаза открыто

Не скрывая взгляд.

Это небо, эта скорость —

Это всё твоё

Там, под тучами и громом

Город воду пьёт

Всё бывает в жизни этой

На любом пути.

Но не путайся в запретах:

Коль идёшь — иди!

О, чёрт! Я прикрыл глаза, прислушиваясь к отголоскам сил. Внутри всё заледенело — в Дите Клары явно не было. Но как?! Я ведь предупредил всех о том, что не стоит открывать ей портал без моего ведома!!! Кто посмел??!!

Меня захлестнула волна первобытного, звериного бешенства. Кажется, я догадываюсь…

Я метнулся смазанной тенью, не особо заботясь о том, как это будет выглядеть со стороны, и вошёл в её комнату без стука. Миледи Лана спокойно кивнула мне.

— Это ты её выпустила? — спросил я ласково. Она кивнула.

— Зачем, миледи? Вам так хочется умереть?

— Она приняла решение, Эрик. Вряд ли ты сумел бы остановить её. В сущности, тебе не в чем меня обвинять. Я только вернула долг женщине, которая меня некогда спасла, и помогла её наследнице.

— И что она пообещала тебе взамен?

— Ничего. Есть такое понятие — бескорыстность.

Я презрительно покривил губы. Признаюсь, если б она сказала мне, что Клара купила свою свободу за какие-то услуги, я б располосовал ей глотку. Но Лана помогла просто так, значит, Клара ей дорога. Это первая и единственная причина, по которой я её не трону. Просто не смогу.

Не оглядываясь и не прощаясь, я вышел из её покоев, хлопнув дверью.

Я вышел на площадку, с которой открывался потрясающий вид на город, и присел на перила. Дит, Дит… город проклятых, блеклая тень былой силы атлантов. Город тех, кто хватается за прошлое. Город полукровок. Город чокнутых тварей, к которому я навеки привязан по милости своего ублюдочного папаши. Клара… я б пошёл за ней уже сейчас, пошёл бы куда угодно, но не могу. Это одно из правил, которое я не в силах нарушить.

Дело в том, что, когда я узнал о судьбе матери, понял, что хочу вернуться к людям. Об этом я и сказал отцу. Что тут началось…

Да, я, как незаконнорожденный ребёнок, не имел права претендовать по здешним правилам ни на титул Князя, ни на его наследство, но я был одним из сильнейших. Разве имел я право стремиться вернуться к людям? По мнению жителей Дита — нет.

Меня поддержал только Эдгар, старший братец, но даже его влияния оказалось мало. Отец запретил мне и всем моим слугам какие-либо контакты с человеческим миром. Помнится, Клара злилась, что я не позволяю ей общаться с любимыми людьми. Прости, девочка. Если б я только мог…

Да, глядя правде в глаза, я знал, что она рано или поздно уйдёт. Я понимал, что не смогу удерживать её в этом проклятом мире, понимал, что не смогу пойти за ней, но не смел ей этого сказать. Наверно, просто не хватило… смелости? Да уж. И потом, где-то там, в глубине души, я надеялся на то, что она останется. Что она сама всё поймёт и останется…

— Грустишь?

Честно говоря, я даже не удивился, услышав этот бархатистый голос.

— Эдгар. Позлорадствовать пришёл?

— Вот уж нет. Просто почувствовал, как тебе паршиво, братец.

— Что есть, то есть, — спокойно согласился я.

— Не понимаю я тебя. Если уж любишь, то зачем отпустил? Ты ведь предполагал, что она попытается уйти?

— Да.

— Тогда…

— У всех есть выбор. Я ей его предоставил.

Братец фыркнул и насмешливо сощурил хищные глаза.

— Брат мой, женщинам выбор предоставлять нельзя: они начнут мучить тебя и себя вопросами, терзаться в нерешительности, потом сделают что-то назло тебе и себе, потом сами же будут рассказывать подругам, как им больно и какие мы сволочи. Потому, коль уж ты решил, что она принадлежит тебе, следи, чтоб её выбор касался только фасона платья, цвета волос и меню на ужин.

Я едва не расхохотался, представив себе рожицу Клары, услышь она подобное.

— Брось, Эдгар, что сделано, то сделано. Уйти, даже не попрощавшись — её право. Хорошо хоть кулон с собой взяла. На память.

Глаза старшенького мгновенно хищно блеснули:

— Какой кулон?

— Ну, в форме зерна граната, который ещё по традиции дарят земным любимым…

На мгновение Эдгар застыл, а потом неожиданно расхохотался.

— Ты чего? — изумился я.

— Ох, а ведь я почти поверил… ну, братец, ну, каналья… уважаю! А то я уже думал самостоятельно твою любовницу на Земле отлавливать и насильно в Дит тащить!

Я подозрительно косился на него, подозревая, что от постоянного общения с папашей дражайший родственник, наконец, спятил.

— Ох, брось! — мурлыкнул он, заметив мой вопросительный взгляд, — только не нужно мне тут втирать, что ты весь такой добрый-добрый, чистый-чистый, не знаешь, зачем по традиции земным девочкам дарят именно такие кулончики? В форме гранатового зёрнышка? Вспомни, что он символизирует? Это кусочки древнего камушка. 'Я с тобой, где бы ты ни была'.

— Ну, я знаю. Его кто-то когда-то кому-то подарил, с этим было связано много эмоций, на ауре камушка это очень отразилось…

— Да. И поверь, она вернётся к тебе, братец. Не сможет не вернуться. Так что найди себе парочку симпатичных цыпочек и не мучайся, твоя рыженькая максимум через год прибежит обратно, причём ты для неё будешь иконой, на которую нужно молиться.

— Ты хочешь сказать, что этот камушек подавляет волю?

— Ни в коем случае. Просто он напоминает, что наш главный враг — наше сердце. Она не оставила кулон? Не выбросила? Значит, точно так же она не сможет избавиться от влечения. Мир не в радость ей станет без тебя. Это то, что средневековые священники называли искушением, а наши предки-атланты — манией. Ты вот тоскуешь по ней, братец, а для неё станешь просто шизой. Знаешь, в чём там шутка? Можно забыть любимого, если долго его не видишь. А если постоянно слышишь его голос, видишь в толпе лицо, чувствуешь запах, в конце концов? Тут уж задачка посложнее…

Я потрясённо смотрел на Эдгара. Он усмехнулся и вопросительно приподнял бровь.

— Да это просто зелье какое-то приворотное! — пробормотал я.

— Это круче. Волю не подавляет, просто будоражит инстинкты. Но, если ты очень хочешь, я могу найти её и попытаться забрать твой подарок. И?

Он ухмыльнулся. Его зрачки расширились, а улыбка обнажила острые клычки. Ни дать ни взять демон-искуситель, только рожек не хватает! Знает ведь, сволочь, что не смогу я её отпустить, что догадывался, что дарю! Знает — и играется, как кот с мышью!

— Ты — страшное существо, Эдгар, — заметил я печально. Он хмыкнул:

— Ну, последний наследник Ла Ори, как-никак.

— Значит, мы таки не братья, — резюмировал я. Он хмыкнул и очень серьёзно посмотрел мне в глаза:

— По крови — нет. Но тебя знаю с тех пор, как тебя притащили сюда в двухдневном возрасте. Знаешь, тот вопль, который ты издал, увидев меня, до сих пор звенит в ушах! И я не позволю, чтоб ты о чём-то тосковал, тем более из-за какой-то девчонки с Земли. Я б притащил её за космы сюда прямо сейчас, сломал бы, и высшей наградой для неё стало бы выполнение твоих желаний, но я вижу, что ты её любишь. А значит, просто подожди немного — и она сама придёт к тебе. В конечном итоге, для нас год — это почти мгновение, так что, малыш, не забивай голову ерундой.

Я поднял на Эдгара глаза. Как и в детстве, после разговора с ним стало просто и легко. Я смотрел в глаза, которые сегодня имели тёплый янтарный оттенок, и с грустью думал о том, сколько нужно прожить и пережить, чтоб смотреть на мир так — и так его понимать. Вот сейчас он поднял в моей душе натуральную бурю в стакане. Но, вместо чувства вины или злости, на дно осели слова: она вернётся.

Клара

Я щурилась от яркого солнца, лучи которого никогда не заглядывали в Дит. Я вдыхала тёрпкий аромат бензина, фастфудов, слышала грохот трамваев и шум машин, видела толпы людей, снующих куда-то по своим делам. Мне хотелось кричать во всё горло: "Я жива, слышите?! Я жива!!"

Я двигалась в пестрой толпе, слышала крик: "Хачяпури горячий, дёшево, сытно". Сигналили машины, водители прочувственно орали друг на друга матом, мои ровесницы увлечённо строили им глазки, сверкая глупыми улыбками. Я шла по знакомым улицам и беспричинно смеялась.

— Скучаешь, красавица? — пропел чей-то голос над самым ухом. Я изумлённо оглянулась и увидела улыбчивого парнишку с весёлыми сероватыми глазами.

— Нет, а что, очень похоже?

— Ладно, пойдём другим путём: как пройти в библиотеку? Если не знаешь, то: девушка, а мы с вами никогда раньше не виделись?

— Разве только в прошлой жизни! — усмехнулась я.

— Я знаю, ты иностранка!

— Почему это?

— Только они у нас могут так искренне улыбаться! Красавица, хочешь, пообедаем вместе?

— Нет, прости. Дела. Если судьба, ещё свидимся!

Помахав весельчаку рукой на прощанье, я двинулась сквозь знакомый парк. До меня доносились обрывки разговоров:

— Антошенька, ты мешаешь мне идти! — слышала я возмущенный женский голос.

— Нет, мам, ты не поняла. Иди за моим задом!

— Милая, ты хочешь клубничное мороженое?

— Нет.

— А кофе?

— Нет.

— А…

— Да поцелуй меня, в конце концов!!!

Я смеялась. Какие б они ни были, люди, слабые, глупые или недальновидные, но сейчас, глядя на детей в парке, я искренне смеялась. Только сейчас я поняла, как устала от атлантов с их вечными играми. Кроме них, на свете много чего ещё. Яркого, живого, настоящего.

Я свернула в переулки и долго плутала там, краем уха слушая стрекотню старушек:

— А Симонова из 24 квартиры нового хахаля завела! И это при живом-то муже!

— Ага! Только ведь развелась! А дочка Бобровых, сколько её не увижу, всё соленое ест. Беременна, наверно.

— Тебя послушать, так она с 3 класса у них беременна…

Я тряхнула головой и на пару мгновений застыла, увидев хорошо знакомый дом. Вполне возможно, его не будет дома. Я ведь даже не знаю, который час. Да и стоит ли…

Я раздражённо покачала головой и решительно взбежала вверх по ступенькам… надавила на кнопку звонка…

— Кто там? — весело уточнил знакомый женский голос.

— Это я, Клара…

На мгновение за дверью воцарилась звенящая тишина, потом резко щёлкнул замок. На пороге стояла Инга.

— Здравствуй, — вот и всё, что я смогла сказать. Если честно, на большее меня б не хватило. Инга замерла на мгновение, словно не зная, что делать. Если честно, я здорово испугалась, что она меня не узнает и просто прогонит. Но в этот момент девушка, не говоря ни слова, обняла меня и крепко прижала к себе. Мы так простояли то ли секунду, то ли несколько минут — не знаю. Я потеряла счёт времени.

— Проходи, — весело заговорила она, — Ты голодная, наверное? Я сейчас сварганю пару бутербродов, чай сделаю, потом приготовлю тебе, что захочешь… Я просто в отпуске сейчас, только встала недавно, к плите не подходила. Или, может, ты хочешь поспать?

— Нет, Ин, спасибо.

Она только кивнула, внимательно глядя в глаза. Не знаю, что она видела там, но в её взгляде мелькнуло понимание и странная горечь. А я в который раз подумала, что жизнь у этой девочки была не такой уж простой и лёгкой.

— Егор волновался, Клара, — неожиданно тихо, мягко сказала она, — Ему очень, безумно не хватало тебя. Я видела, как он тоскует, как иногда отводит взгляд… я рада, что ты вернулась. Ты поступила правильно. Помни: тебе есть, куда возвращаться.

— Это точно, — промурлыкал за спиной такой родной голос, которого мне так безумно не хватало всё это время.

— КИСА!!! — закричала я и метнулась к ней. Она была в человеческом облике, и я стремительно обняла её, — Я так скучала, Киса!

— Я тоже, доченька, я тоже. Мне тоже не хватало тебя.

Мне выдали много различных новостей, мы болтали о разной ерунде до самого вечера. И мне было так легко, так спокойно…

Потом вернулся Егор, и мы с братиком долго смотрели в глаза друг другу. Как же я соскучилась! Они — это я. Я не могу без них…

***

С того памятного дня, когда я вернулась, прошло около месяца. Не скажу, что он был для меня лёгким.

Однажды мне в руки попала забавная книжка о путешествиях по другим мирам. Там гордый герой жил то на Земле, то в другом мире, ни о чём особо не заботясь. Мне же, если честно, было куда сложнее. По официальной версии, которую я высказала родителям и правоохранительным органам, я потеряла память и очнулась посреди города. Что со мной было — не помню, сколько времени прошло — не знаю. И, если родители быстро завязали с вопросами, то дорогая Родина и не думала отставать — ко мне заявились мальчики в неприметных джинсовых нарядах, показали удостоверения и устроили допрос, от которого мозги едва не завязались в узелок. Под конец я перестала соображать от усталости и мысленно попросила Кису контролировать моё сознание, чтоб не болтнуть лишнего.

— Где вы провели это время?

— Я не помню.

— Возможно, у вас изменения в физическом состоянии? Вы не видите снов, которые б вас настораживали?

— Нет, хоть последнее время плохо сплю — нервы.

— Как звали тех, у кого вы гостили?

— Я же сказала — не помню!!! Я вообще не уверена, что у кого-то гостила!

— Не нервничайте, — мягко ответили мне, — Просто зачастую люди, отвечая на спонтанные вопросы, вспоминают то, о чём, как им кажется, они давно забыли.

Я заглянула в равнодушные светлые глаза собеседника. В их глубине мне почудилась насмешка. Чёрт! Это ж надо — вот так вляпалась!

— Простите, но я ничего не помню. Правда. У меня дико болит голова, я пытаюсь, но — увы!

— Да, я понимаю. Просто провалы в памяти могут быть опасны для нервной системы, а мы очень хотим знать, кто вас похитил! Давайте поможем друг другу! Я дам вам телефон врача. Он профессионал во многих вопросах, опытный психоаналитик и гипнотизер. Я думаю, он поможет вам вспомнить.

— Спасибо, — спокойно сказала я, глядя на собеседника. Я уже поняла, что у меня возникли проблемы.

— Не забудьте перезвонить, — улыбнулся мне на прощание голубоглазый, его напарник молча кивнул. С таким напутствием они, наконец, покинули квартиру.

Ни на что особо не надеясь, я позвонила Егору и попросила узнать, существуют ли в природе милиционеры с такими именами. Как и следовало ожидать, к правоохранительным органам мои гости не имели ни малейшего отношения.

Киса, наблюдавшая за мной с дивана, тихо заметила:

— Больше таким телефоном не пользуйся.

— Почему?

— Девочка, не будь ребёнком. Эти игрушки по большему счёту и придумали для того, чтоб собирать информацию. Я, например, могу прослушивать разговоры на этих частотах, просто пошевелив ухом. Людям, конечно, для этого нужны особые приборчики, но суть одна — ты заинтересовала сильных мира сего. Теперь тебе придется следить за каждым шагом.

— Но как они вообще догадались?.. Неужели всех, кто терял память, так трусят?

— Многих. А ты ещё и жила в посёлке, где недавно прокатилась волна суицидов, убийств и произошло два непонятных взрыва, после одного из которых ты чудом выжила. Сама понимаешь…

Дверь открылась, и в комнату вошли Егор с Ингой. Мы переглянулись. Первой тишину нарушила кошка.

— К вам тоже наведывались гости?

— Да, мы столкнулись с ними в парке, — отозвалась Инга, — Нас по большему счёту расспрашивали о том, что ты рассказывала, как себя ведёшь, Егора просили ещё раз описать смерть Жанны в связи с тем, что двое её детей пропали без вести. Сказали, чтоб ты позвонила какому-то доктору. О чём речь?

Вздохнув, я пересказала свой диалог с голубоглазым. Егор нахмурился.

— Это серьёзно, сестричка. Что-то мне подсказывает, что они только первый раз просят вежливо. Дальше… ну…

— Дальше её просто запихнут в психушку, как подопытного кролика, и начнут выуживать из разума информацию. Потом, когда она не будет нужна, её, скорей всего, уничтожат, — тихо заметила кошка, — Я ведь предупреждала, лучше не заявлять о том, что она жива. Стоял бы себе и дальше её надгробный камушек со скорбным ангелом — и меньше проблем. А так…

Я вздохнула. Кошка действительно была против моего воскрешения, но я увидела бледную, осунувшуюся маму, постаревшего папу и не смогла не сказать им, что жива. Естественно, скрывать этот факт они не пожелали.

— Я не думала, что это может принять такую форму, Киса. Да стоит те же газеты почитать, то в одном нашем городе столько мистического происходит! А объявления! Экстрасенсы, гадалки, шептуньи! И их не трогают! А тут…

— Дочка, ты такая маленькая, — вздохнула кошка горько, — Боюсь, ты не замечаешь очевидных вещей. Да, ты живешь во времена, когда мистическая мишура стала очень популярной, но учти: газетные сенсации вымышлены, большинство рекламирующих себя придурков — полные бездари, а правду о человечестве, вере и силе от людей прячут за семью замками. Кстати, возможно, это и верно — есть правда, которую лучше не знать. Но ещё со времён Константина* детей Лилит стараются уничтожать всеми правдами и неправдами. Инквизиция, казни неугодных, репрессии 30-х годов — всё это было направлено на уничтожение ярких, одарённых, не таких, как все. Это было сделано, чтоб уничтожить нас. Разумеется, сейчас всё не настолько радикально, но поверь — всем, кто обладает настоящей силой, живётся далеко не солнечно. Во-первых, в период, когда дар только прорезался, человека, который будет рассказывать о том, что видит или слышит, скорей всего начнут лечить психотропными препаратами. Если же человек проявит по-настоящему опасный дар, который может повелевать или убивать, его попытаются подчинить, исследовать… или уничтожить. Они подозревают в тебе носителя таких способностей.

Я вздохнула.

— Что мне делать, Киса?

— Ну, ты можешь попросить о помощи.

— Эрика? — уточнила я с невесёлым смешком.

— Да. С наследником, пусть и незаконнорожденным, Князя, не рискнут спорить. Всё-таки высокопоставленное лицо в одном из смежных миров.

— Один из? Так их много?

— Конечно. Будешь смеяться, но в одном из них живут зелёные человечки.

— Ха-ха, — заметила я хмуро.

— Ты попросишь его о помощи?

Я встала, медленно подошла к окну. Пока я жила в Дите, в город прокралась осень. По календарю сентябрь ещё не наступил, а листья клёнов уже начали желтеть. Небо застелили сероватые тучи. Ещё пара дней — и улицы запестрят от разноцветных капюшонов и зонтов. Я смотрела, и мне хотелось прошептать: "Осень, а вот и ты". Если б я не нашла книгу, я б сейчас была одной из наивных девочек, проблемы которых сводятся к сдаче экзаменов и поискам великой любви. На их руках нет крови, и им не о чём жалеть. Они могут позволить себе просто жить, не волнуясь о том, что их могут запереть в лаборатории или уничтожить. Если б я не нашла книгу, я б шла послезавтра в 11 класс. Если бы… Я рассмеялась.

— Нет, Киса. Мне не нужна его помощь.

Кошка внимательно посмотрела на меня.

— Когда решишься на что-либо, скажи мне. Ты мне как дочь, Клара. Не забудь сказать мне, девочка, что ты решила.

Внимательно глядя ей в глаза, я кивнула. В этот момент, наверно, впервые, мы говорили на равных.

***

Они теперь названивали мне постоянно, уже не просили, а требовали прийти к врачу, владеющему гипнозом. Я же притворялась дурочкой и спокойно ходила в школу. Мне нужно было немного времени, чтоб всё продумать. Бог мой, ведь каких-то пару месяцев назад я искренне переживала из-за обычных размолвок с математичкой! Да уж…

Я снова, в который раз, смотрела на пёстрый, изменчивый мир за окном. Такой родной, такой привычный и… чужой?

— Эрик, Эрик, что же ты сделал со мной, — прошептала я, вновь приметив знакомые черты у незнакомого прохожего. Несколько недель — и мир, в котором я выросла, стал безумно чужим — и пустым. Я щурилась от солнца, я смотрела не на людей, а сквозь них, я… — Я запуталась…

— Это бывает.

Я улыбнулась.

— Кому об этом знать, как не тебе, Кларисс.

— А в чью память ты успела ещё залезть, девочка?

— Амэли.

За моей спиной повисла тишина. Меня захлестнула волна изумления и страха, которые испытала кошка.

— Ты… Ты спятила, слышишь? — просипела она, — Ты хоть понимаешь, чью карму взвалила себе на плечи, чью вину себе на душу?! Как ты не можешь понять, что любая судьба, которую ты прочитываешь, пусть и не полностью, в книге, сливается с твоей, навсегда её изменяя?! Тебе мало того, что на тебя упали мои грехи?

— Киса…

— Что? Что Киса? Хватит так называть меня, слышишь?! Я человек, и у меня есть имя!! Да, я потеряла на него право около трёхсот лет назад, но не забыла, кем была!!

— Кларисс, я всё это знаю.

— Знаешь? Ты…

— Тихо.

Я спокойно, властно смотрела ей в глаза.

— Я выросла, Киса. Я уже не та наивная девочка, для которой вы в своё время разыграли глупое представление с участием громадных собак. Я понимаю, что была пешкой в чьей-то грандиозной игре. Кто кукловод? Не знаю, но в его существовании не сомневаюсь. Я многое успела повидать, и мне не вернуть той чистоты, той открытой дерзкой улыбки… Я надеялась, я пыталась. Но мне здесь не место.

— Значит, вернешься в Дит?

— Об этом я и хотела поговорить. Ответь мне на вопрос: почему ты продала свою сущность Книге? Я б могла сама заглянуть в твоё прошлое, но не хочу забирать и это проклятие себе.

На комнату упала гнетущая тишина. Кошка прикрыла глаза и печально опустила голову. Она молчала, и я не торопила её. Когда она заговорила, её голос звучал тихо и горько.

— Когда я попала в Дит, мне было 25. Всё то время, которое прошло после моего побега из монастыря, — ты ведь знаешь, о чём я, верно? — я разыскивала путь в тот мир, куда Лана унесла моего сына. Я искала — но не находила, и сходила с ума от боли и одиночества. Он снился мне каждую ночь, веришь? Блуждал в темноте и звал маму. Это была мука, ведь я даже умереть не могла — вышло бы, что я оставила его. В один из таких дней я столкнулась с женщиной… знаешь, я её узнала. Никогда не видела, но узнала. Именно её печать некогда легла мне на чело. Она не здоровалась — просто спросила, хочу ли я умереть. Я ответила — нет. Она спросила, хочу ли я попасть в ад. Я снова хотела отказаться, когда она напомнила, что ад — это ключ ко всем мирам. И я вдруг подумала, что там, где, как я думала, нет живых, я вновь увижу Тия…

У меня внутри всё сжалось.

— Ты думала, что вновь встретишь его там, в Дите? Но это глупо…

— Глупо, — презрительно покривила Кларисс губы, — Ещё как. Но… я любила его, Клара. Всегда. Даже сейчас. Я не знаю, за что боги оставили меня в живых, отобрав всё, что я любила. И тогда… Это был шанс. Рискованный, безумный, но шанс снова увидеть хоть бы его, чтоб он хотя бы сказал мне что-то, хотя бы улыбнулся, чтоб я снова была… И я пошла в Дит, не оглядываясь. Сама понимаешь, там меня ожидало разочарование. Тьма, борьба, кошмары, пустота, одиночество… но я выжила. Я стала Миледи, стала, фактически, правительницей Дита. Я нашла мир, в который сбежала Лана, но к тому времени мой сын, смертный человек, давно умер. И, когда я узнала об этом, во мне умерло всё человеческое. Лет триста я не жила, я существовала, а потом… Потом мне показали мою наследницу, твою бабку, которая жила на Земле, и её сына. Меня поставили перед выбором: либо их жизни, либо моя свобода. Я думала недолго, девочка. Я согласилась. Теперь я — твоя рабыня. И знаешь, мне ничего не жаль.

Я усмехнулась.

— Я так и думала. А как попасть в тот мир, из которого родом мои предки?

Кошка застыла, глядя мне в глаза.

— Ты…

— Да. Ты пойдёшь со мной?

Кошка печально покачала головой:

— Ты понимаешь, что делаешь? Ты уверена в своём выборе?

Я только рассмеялась. Это странно прозвучало в прощальной, гнетущей тишине комнаты.

— Егор и Инга. Чтоб их оставили в покое, Киса, мне нужно не просто исчезнуть — мне нужно умереть. А особых иллюзий на тему того, что меня могут не найти, я не питаю. На Земле меня отыщут, рано или поздно. Ведь в последний раз к нам приходили видящие?

Кошка только кивнула.

— Да, ты знаешь, и я знаю, что игроки, которые правят смертными, заинтересовались мной. Скоро проблемы могут начаться и у Инги, и у Егора. А для меня на свете нет никого дороже.

— Особенно с учетом обстоятельств.

Я изумлённо глянула на кошку.

— Что ещё за обстоятельства?

— У Инги будет ребёнок.

Я чуть не села на пол.

— Правда? А кто — мальчик, девочка? А скоро?

— По-моему, девочка, но срок очень маленький — не видно. Они ещё не знают, и я пока не стану им говорить, ещё почти все девять месяцев впереди. Ты права, Клара. Лишние проблемы им, особенно Инге, сейчас не нужны.

Я тихо хмыкнула.

— Значит, Киса, останешься с ними.

— Нет. Тебе я нужнее.

— Тогда… кажется, пора умереть.

***

Егор

День выдался суматошным. Мало того, что на фирму приехала проверка и пришлось несколько часов торчать с ними в ресторане, так ещё мы с Ингой в очередной раз конкретно поссорились. Дело в том, что её отпуск подошёл к концу, и она намылилась снова возвращаться на свою дурацкую работу. Я к тому времени уже все продумал: она будет сидеть дома, это факт. Но, когда я ей на это намекнул, должного энтузиазма она не проявила. Тогда я предложил ей работать на меня, на что она заявила:

— Не спи с тем, с кем работаешь, и не работай с тем, с кем спишь! — и наши препирательства начались с новой силой. Не знаю, чем бы это кончилось, но у меня сдали нервы, я притянул её к себе и поцеловал. Последующее время на разговоры нас не тянуло, а когда она свернулась клубочком возле меня, я ласково мурлыкнул:

— Милая, а давай ты заочно закончишь образование — заодно и отдохнёшь, а потом уже работать. Тебе ж только два курса осталось!

— Угу, — сонно пробормотала она. Вот и хорошо. Конечно, когда придёт в себя, будет в бешенстве, но слово она дала.

Я и сам начал дремать, когда в квартире в который раз раздался телефонный звонок. Я поморщился. Клары нет, она сказала, что будет поздно, значит, придётся мне подниматься. Инга сонно пошевелилась.

— Лежи, я отвечу, — заметил я и легко поднялся. Телефон грубым мужским голосом сообщил мне, что сегодня в семнадцать часов моя машина, за рулём которой предположительно сидела моя сестра, упала с моста в овраг и взорвалась. Тело очень сильно обгорело, но украшения сохранились, частично сохранилась сумочка в багажнике. Там были документы сестры. Меня просили приехать и взглянуть на украшения, чтоб удостовериться окончательно…

Я едва слышно поблагодарил и повесил трубку. Чтоб сестра положила сумочку в багажник? Чтоб она без спроса взяла мою машину? Кажется, начинаю кое-что понимать…

— Всё верно, — услышал я знакомый голос и ни капли не удивился. В полутьме коридора застыла изящная кошачья фигурка. Я вздохнул и тихо прошёл в кухню. Киса устроилась напротив меня.

— Киса…

— Тихо, сынок, времени мало. Слушай меня внимательно: мы с Кларой уходим. Да, тебе скажут, что она умерла — не верь. Будут задавать вопросы — говори, что ничего не знаешь. На трупе украшения, которые носила Клара — узнай их. Будут настаивать на экспертизе — скажи, что сестра просила у тебя машину. В общем, выкрутишься. Ингу в это старайся не впутывать, а когда "Клару" будете хоронить, на кладбище не бери. Ясно?

— Да, конечно. А почему?

— Древняя традиция. Женщинам в её положении на кладбище нельзя — по примете, в гости к смерти идешь.

У меня перед глазами всё качнулось.

— Она…

— Да. Позаботься о ней, а я присмотрю за Кларой. Как бы там ни было, помни — твоя сестра жива. Удачи.

— Удачи, — отозвался я эхом. Тьма поглотила мою странную собеседницу как раз в тот момент, когда в комнату, пошатываясь, вошла Инга.

— Что там стряслось, Егор? Кто звонил?

Я молча смотрел на неё, чувствуя, как внутри всё переворачивается. А потом просто шагнул вперёд и подхватил тонкую фигурку на руки, зарывшись лицом в мягкие волосы.

— Я люблю тебя, — шепнул я ей, — Я очень тебя люблю.

***

Клара

Я устроилась в заброшенном парке, равнодушно глядя на падающие листья. Ночка выдалась — врагу такого не пожелаешь! Если б мне кто-то сказал раньше, что я буду выкапывать на кладбище трупы и подстраивать несчастные случаи, я б решила, что этот человек спятил. И вот теперь, сидя на поломанной скамейке в одиночестве, я поняла, как поздно мы узнаём себя.

Киса сказала, что неподалёку есть точка, где можно провести обряд. Я попросила её навестить Егора и поговорить с ним. Я на это права, пожалуй, не имела. Я откинулась на спинку и прикрыла глаза. Не знаю, сколько я так просидела, когда из раздумья меня вывел звук чьих-то тихих шагов. Я вздрогнула и резко открыла глаза.

По дорожке шла какая-то девчонка. Ветер трепал длинные волосы, она зябко куталась в изящный кардиган, рассеянно глядя прямо перед собой. Скажу честно — в ней мне почудилось что-то знакомое. Не знаю, что именно: то ли плывущая походка, то ли насмешливо кривящиеся губы, то ли пронизывающий до костей взгляд тёмных глубоких глаз неопределённого цвета. Я поняла, что где-то уже видела её. В голове мелькнула смутная догадка… Да быть не может!

— Амэли! — выдохнула я. Она изумлённо посмотрела на меня, явно не понимая, к кому я обращаюсь.

— Тебя ведь зовут Регина, верно? — тихо спросила я. В её взгляде теперь скользнула настороженность:

— Мы знакомы?

А я почувствовала укол вины. Я ведь сказала Лане имя девочки, и неизвестно, чем для Регины это может обернуться.

— Когда окажешься в Дите, не называй своего имени, — сказала я быстро. Она попятилась. — Запомни, это важно! — крикнула я уже ей вдогонку.

— И чего ты тут орёшь? — возмутилась неизвестно откуда материализовавшаяся кошка, — Совсем жить надоело?

Я в ответ только хмыкнула.

— Киса, давай начинать обряд.

Кошка сосредоточенно кивнула и бросила:

— Иди за мной.

Мы двинулись по тёмной аллее, закутанной в призрачные тени. Я невольно поёжилась, глядя на деревья, которые в сумерках приобрели пугающие очертания.

— Красивый парк. Жаль, что заброшенный, — заметила я, — Киса, скажи, а почему его закрыли?

Кошка только хмыкнула и пошла быстрее. Через пару мгновений мы вышли к небольшому пруду. От него веяло каким-то странным холодом, клубился белёсый туман, а вода из-за плохого освещения казалась чёрной. Я поёжилась.

— Да, именно потому, — хмыкнула кошка, — Видишь, как близко здесь грань? Само собой, здесь за время существования парка утонуло около сотни человек. Сама понимаешь, после такого его не могли не закрыть.

Я ошеломлённо уставилась на крошечный пруд. Да уж…

— Кстати, Киса, а зачем ты меня сюда привела?

— Видишь ли, девочка, попасть по своей воле в другой мир непросто. Для этого нужно, чтоб твоё тело тоже очутилось на грани. А для этого…

У меня внутри всё сжалось. От страха я почти перестала соображать. Войти туда? В этот омут?!?

— Киса, а это единственный способ? — не скрою, мой голос дрогнул.

— Ты можешь всё переиграть, девочка. Ты можешь отказаться. Ты можешь остаться на Земле и сотрудничать с властями. Ты можешь вернуться к Эрику в Дит.

Я стояла на берегу, чувствуя страх тех, кто здесь уже умирал. Вокруг кружилась, переливалась всеми цветами радуги тьма. Я могу отказаться, могу отступить, могу вернуться…

Могу? Хватит лгать самой себе. Я — уже не та, кем была. Я просто не смогу быть человеком, и я не хочу быть игрушкой Эрика. Мне некуда возвращаться…

Я улыбнулась тьме, как ласковому котёнку, как до меня улыбалась ей Кларисс. Я кивнула рыжеволосой осени, мелькнувшей тенью среди листьев. Я подмигнула своему отражению — и шагнула в воду.

Дно в тот же миг уплыло у меня из-под ног, и я ухнула в чёрный холодный омут. Передо мной замелькали мёртвые лица — много лиц. Потом моё падение резко прекратилось, и я вновь оказалась на Грани, но на этот раз я не была здесь гостьей. Я была на дне, среди тех, кто давно ушёл. Они окружили меня, протягивая ледяные полупрозрачные руки, пытаясь напитаться моего тепла. Я была единственная живая — среди мёртвых.

Я отчаянно забилась в их руках и ухитрилась каким-то образом вырваться. Я метнулась вверх, туда, где мерцал серый свет. Они потянулись за мной, но я — успела. Один отчаянный рывок — и я очутилась на поверхности чёрного озера, вцепившись руками в высокий берег.

Вокруг был непроглядный туман. Протянешь руку — и её не будет видно. Я свернулась клубочком на сером песке и постаралась успокоиться. Меня не оставляло ощущение тревоги — я что-то забыла… что-то важное…

Я прикрыла глаза. Что-то забыла… что?

Я прокручивала обрывки воспоминаний, до которых могла дотянуться. Егор, Инга, Эрик, Киса…

Киса!!! Как я могла забыть?!

Я отчаянно заметалась в тумане, выкрикивая её имя, но белёсая завеса поглощала все звуки. Я чувствовала, где выход в нужный мне мир, но разве могу я уйти без неё?

Потерянная, я бродила в тумане, как какой-то ёжик. Осталось только позвать лошадку. Я об этом подумала, и мне стало смешно. Я громко, надрывно расхохоталась и села на землю. Кажется, я спятила. Печально…

Дальше некуда. Так, милочка, хочешь спасти кошку?

Я подскочила на месте, услышав из тумана знакомый голос, перестала, наконец, хохотать, и крикнула:

— Амэли? Это ты? Я видела Регину…

Знаю. Тихо. Слушай — хочешь спасти кошку, вернись в озеро. От зова мёртвых ей уйти сложней, чем тебе — слишком долго она уже живёт. Тебе придётся вернуться…

Я замерла. Вернуться в бездну? Я не против. Осталось только понять, куда идти.

Я прикрыла глаза и попыталась понять, куда идти. Чутьё нехотя, но подчинилось. Я медленно двинулась в нужную сторону. Несколько шагов — и под моими ногами возмущённо зашелестел песок. Ещё немного — и я снова рухну в чёрную воду. Страшно? Конечно. Но…

Я вдохнула воздух и шагнула вперёд. Мир снова растаял перед глазами.

Я увидела Кларисс, почти такую же бледную, как окружившие её мертвецы. Она покорно позволяла им тянуть себя на дно. Я услышала их шепелявые голоса:

— Мама, что же это — я умер, а ты жива? Идем за мной.

— Идём, любимая, тебе уже пора. Ты слишком долго жила. Слишком… — шипели они смутно знакомыми голосами, и я чувствовала иллюзии, которыми они покрывали свои лица. Я поняла, что сейчас они её уведут — и она покорной куклой пойдёт за ними. И что-то болезненное, горячее болью закипело у меня в груди. По моим щекам потоком хлынули слёзы. Мёртвые поползли и ко мне, но я этого даже не замечала. Неожиданно для себя самой я отчаянно закричала:

— Мама! Мама, мамочка, не уходи!! Ты мне нужна!!!

И она обернулась, а я поняла, что всю свою силу вложила в этот крик. Перед моими глазами всё поплыло, но я успела прошептать:

— Прошу, не уходи… хоть ты — останься…

Дальше была тьма.

***

Первое, что я ощутила, когда пришла в себя — неповторимый запах хвои. Я сконцентрировалась на нём и постаралась прийти в себя. Некоторое время мы с моим организмом пытались решить, встать ли мне или снова упасть в обморок. В конце концов, я убедила свою бедовую головушку повременить с беспамятством и открыть глаза.

Я лежала на высохшей хвое, глядя на мерцающие вверху солнечные лучи. Всё тело казалось ватным. Я тихо застонала.

— Слава демонам! — выдохнул рядом знакомый бархатистый голос.

— Кларисс! — охнула я и попыталась подняться. Делать этого, пожалуй, не стоило — мир завертелся передо мной, как карусель. Меня ловко подхватили.

— Тихо, девочка, тихо, — проговорила Кларисс над моим ухом. Я вздрогнула и пробормотала:

— Ты жива.

Она серьёзно кивнула. Мы несколько мгновений молча смотрели друг на друга.

— Киса, мы ведь не на Земле?

— Нет, мы на Нергале*. Это мир, о котором я тебе говорила.

Я облегченно рассмеялась и тут приметила, что аура собеседницы странно поменялась.

— Киса…

Она рассмеялась.

— Да, я теперь человек. Мне дали ещё жизнь, вернее, полжизни. Теперь я свободна от власти Книги. Пойдём, — бросила она, поднимаясь, и я двинулась за ней. Впереди был незнакомый мир со своими жестокими законами, но мне не было страшно — там я смогу начать жизнь с чистого листа. Я буду открывать Книгу и читать, как там Инга с Егором, как назвали мою племянницу…

Но власти оставят их в покое. Они поверят в мою смерть, ведь на Земле меня уже нет. Они поверят и позволят братику нормально жить.

А я построю новую жизнь. Я выброшу этот чёртов кулон в виде граната, завтра и выброшу, чего б это не стоило…

И я его забуду.

***

Инга

Егор ушёл на работу, а я свернулась на подоконнике. На день у меня были масштабные планы — как ни крути, свадьба на носу, — но некоторое время хотелось просто посидеть в компании крепкого чая и подумать о том, насколько странной иногда бывает жизнь.

Шёл дождь. Он слезами падал на пожелтевшие листья, скрывая пеленой и серые дома, и порывы ветра трепали наполовину облетевшие кроны. Люди на асфальте казались маленькими-маленькими, безумно далёкими, они прятались за разноцветные зонты, они зябко ёжились и хмуро смотрели на глубокие лужи. Они — постоянно куда-то спешили, а я… просто была счастлива. И знала, что у меня есть целый мир.

От философских размышлений меня отвлёк звонок в дверь. Я выглянула в глазок и едва не грохнулась в обморок от изумления — к нам в гости заглянул отец Егора собственной персоной! Я вытаращила глаза и осторожно отошла от двери.

— Инга, прошу, открой. Я хотел с тобой поговорить.

Я стояла в одиночестве в коридоре, пытаясь решить, что мне делать дальше. Пусть ему, постоит и уйдёт… но в памяти вновь и вновь всплывала засохшая лилия на маминой могиле и то, как она смотрела ему вслед.

Они — не ангелы. Они друг друга стоили.

Я вздохнула и открыла дверь.

— Здравствуйте. Егору я позвонила, он сейчас приедет. Чаю?

Сергей Геннадиевич сказал:

— Не стоит, девочка. Егор скоро приедет? Давай присядем.

Я пожала плечами и умостилась на подоконник. Он сел в кресло. Помолчал, поглазел по сторонам. Снова уставился в пол. Наконец, спросил:

— Я слышал, у вас свадьба.

Я только кивнула.

— Возможно, ты не в курсе, но нас с женой не пригласили. Я узнал о свадьбе от одного из друзей и позвонил Егору. Он сказал, что мы будем на празднике, только если ты этого захочешь.

Пару мгновений я всматривалась в осунувшееся лицо человека, который потерял дочь и поссорился с сыном, которого моя мать любила всю жизнь. Потом я равнодушно заметила:

— Приходите. Мы будем рады вас видеть.

*Шут — дух, первое существо, созданное Древней Силой. Он видит Линии Судьбы и может менять их по своему усмотрению. Именно к нему, в сущности, обращаются за помощью гадалки. Шут — хозяин мира зеркал, который открывает дверь в иные миры. Он олицетворяет тёмные инстинкты человека, умеет будоражить их. Любимое занятие Шута — Игра. Он покровитель всех игроков и одарённых на Земле.

*Марана — богиня ночи у древних славян и одна из создателей Дита. У неё два облика — прекрасный, который она являет миру, и уродливый, который открывается только в свете полной луны. Те, на кого она ставит свою печать — дети Чёрной Луны, они и их потомки обладают невиданной властью, но при этом считаются проклятыми. Как правило, линии их судеб очень сложны и запутаны.

*Миледи — одна из двух Повелителей Дита, Города Проклятых. Как известно, его основали Троян и Марана больше 9 тыс. лет назад. С тех пор по традиции городом правят Князь и Миледи, равноправные политические фигуры, вокруг которых формируются две противоборствующие фракции. Как правило, Миледи меняются чаще, но приносят людям куда больше вреда, поскольку, чтоб стать ею, нужно вытравить в себе всё человеческое.

*игроки — люди, с рождения наделённые высоким интеллектом, устойчивостью к воздействиям и способностью манипулировать другими людьми. Как правило, они имеют обо всём собственное мнение, и у них притуплен инстинкт самосохранения. Большинство политиков, ораторов, манипуляторов и глав-бунтарей принадлежали к игрокам.

*преображённые — люди, которые отдали свою жизнь в обмен на обладание силой Древних. Как правило, они определённый период играются с подаренной силой, которая после уничтожает их изнутри. Чем больше дарованная сила, тем короче период жизни преображённого.

*сотворённые — люди или слабые видящие, которые просят у духов или полукровок силу в обмен на свободу. Если Хозяин прикажет сотворённому убить собственного ребёнка, он это сделает. Когда Хозяин-полукровка умирает, его сотворённый погибает тоже.

*круг свечей — сочетание нескольких зеркал и свечей. Их количество и внешний вид зависит от цели заговора. Создаётся ночью, открывает путь в мир Шута. При создании большого круга человек покидает своё тело. Оно больше не дышит, сердце не бьётся, но это поправимо, пока не догорели свечи. Если огонь погас — в тело своё заклинатель уже не вернётся, потому оно попросту умирает.

*Лилит — в библейских преданиях она описывается как первая жена Адама и праматерь всех демонов. Со времён инквизиции одарённых и игроков называют Детьми Лилит. Считается, что по-своему все они прокляты, хоть зачастую обладают властью, могуществом, а иногда и бессмертием.

*миф гласит, что повелитель царства мёртвых — Аид — украл прекрасную Персефону у матери, Деметры, богини плодородия. Люди едва не умерли от голода, но матери удалось добиться освобождения дочери. Когда Персефона уходила из подземного царства, Аид дал ей попробовать гранат. Она съела только одно зёрнышко, но тот, кто вкусил что-то на землях подземного мира, не сможет туда не вернуться. С тех пор часть жизни девушка проводила с Аидом

*Константин — Римский император, который созвал совет священников и создал Библию такой, какой мы её сегодня видим, подчинив религию интересам империи.

*Нергал — мир, названный в честь древнего божества войны. Постоянно раздираем конфликтами, поскольку населяется великим множеством агрессивных рас.