"Хроники ветров. Книга желаний" - читать интересную книгу автора (Лесина Екатерина)

Глава 12

На первый взгляд, пресловутый подземный ход показался мне обыкновенной кроличьей норой, не залитой бетоном исключительно по недоразумению. Из дыры тянуло сыростью и холодом, впрочем, коли князь сказал, что к реке выберемся, значит, так оно и будет. Володару обманывать незачем.

— Давайте, шевелитесь, нечего глазеть. — Прикрикнул Меченый. И то правда, стоят, смотрят на дыру, точно овцы на нового пастуха, и ни шагу вперед. А Вальрик, вместо того, чтобы командовать, то и дело назад оглядывается.

— Мы не можем! — Наконец выдавил он.

— Можем.

— Но они же погибнут! Они все умрут, а мы спасемся, сбежим, точно крысы. Это подло!

Да, подло, но такова жизнь, только Вальрик сейчас не в состоянии внимать голосу разума, иначе сам бы все понял. Но у мальчика внеочередной приступ героизма. Сейчас он мужественно решит повернуть назад, а из-за идиотского поступка Володара, я даже не в состоянии возразить этому сопляку. Доверить командование мальчишке! Это ведь надо было придумать такое…

— Мы возвращаемся! — Воинственно заявил Вальрик. И в следующий момент беспомощным кулем осел на пол. А у Меченого не только рука тяжелая, но и нервы железные — не растерялся.

— Ты идешь вперед. Ты, ты и ты — за ней. — Выбор Рубеуса пал на Ильяса и близнецов, что ж, неплохо до передового отряда. Я, мысленно перекрестившись — будем надеяться, что впереди нас не ждет никаких неприятных сюрпризов — шагнула вперед.

Брат Рубеус продолжал распределять роли, услышав, что толстяку со смешным именем Морли придется тащить на себе бесчувственного Вальрика, я не смогла удержаться от улыбки, это будет забавно.

Спустившись по шаткой деревянной лестнице, я удивленно присвистнула. Да здесь не то, что отряд — армию протащить можно. Круглый лаз, метров двадцать в поперечнике. Клык на спор даю, что сие великолепие осталось с прошлых времен, при нынешнем уровне развития такое не построишь.

— Эй, ты чего стала? — В спину невежливо уткнулось нечто твердое, надо полагать, дуло пистолета.

Намек был понятен, и я поспешила вперед.

Плохо, что темно, даже для меня темно, а запах плесени напрочь перебивает все остальные ароматы. Пол под наклоном, значит, углубляемся, хотелось бы знать, насколько. Близнецы чуть отстали, а вот Ильяс, несмотря на довольно высокий темп, держался рядом.

— Вальрик разозлится, — шепотом произнес он, следовало бы приказать заткнуться — в разведке не принято болтать, но впереди было тихо и спокойно — жизни я не чувствовала, поэтому поддержала беседу.

— Пускай, я здесь не при чем. — Кстати, истинная правда, мальчишку я и пальцем тронуть не посмею, не то, что в ухо дать. К счастью, на Меченого сие ограничение не распространяется.

Оторвались мы прилично, и шаг пришлось замедлить, приноровляясь к остальной части отряда. Сзади донеслась изысканная брань брата Морли, которому Меченый доверил нести княжича. Сочувствую, места здесь, конечно, хватает, застрять даже толстяк не застрянет, но тащить на себе неблагодарные килограммы княжьего отпрыска еще то удовольствие. Впрочем, не хочу находиться рядом с Вальриком в тот момент, когда он очнется… Потрогав тварь на шее, я убедилась, что она никуда не исчезла, лежит себе, урчит довольно. Угол наклона увеличился, а в воздухе отчетливо запахло водой. Странно, по моим прикидкам мы еще под башней находимся, до реки идти и идти. Но вот к запаху добавился и звук: едва различимый шелест, словно ветер гонит вперед кучу сухих листьев. Дальше я пойду одна, не нравится мне этот звук, есть в нем что-то неправильное, от чего волосы на затылке дыбом поднимаются.

— Ильяс, ждите здесь. Вперед ни шагу.

Как я ни старалась, но проклятые сапоги громко хлюпали, пришлось разуться. Холодно, конечно, но потерплю, лучше уж немного померзнуть, чем заработать пулю в голову. Тоннель резко пошел вниз и в сторону, а неясные, насторожившие меня шорохи, превратились в отчетливый гул. И мелкий ручей под ногами с каждым шагом становился все глубже. Определенно, впереди река, другой вопрос — только ли река или еще что-то имеется.

Очередной резкий поворот и вот оно, темное, непрозрачное покрывало воды, белесые бурунчики у берегов — если бетонные ограждения, ограничивающие водный поток, можно назвать берегами, и гулкий возмущенный рев-шелест. А течение здесь быстрое, вплавь реку не пересечь, придется идти вдоль, а еще лучше не идти, а плыть, намного быстрее выйдет. Правда, другой вопрос, куда мы приплывем.

Людей я услышала намного раньше, чем почуяла. Ну кто ж так шумит-то! Да будь на моем месте противник, хватило бы одной гранаты, или, как вариант, одного выстрела из огнемета, чтобы отправить весь отряд к праотцам.

Мое появление вызвало новый прилив недовольства. Особенно активно плевался ядом толстяк, которому поручено было нести Вальрика — бедолага до сих пор был без сознания. Проигнорировав возмущение, я обратилась к Меченому, здраво рассудив, что лучшей кандидатуры на командирскую должность не сыскать. Рубеус достаточно разумен, чтобы на время отодвинуть наши с ним разногласия.

А Вальрик слишком молод, чтобы командовать, ладно я, у меня и выбора нет, но люди ему подчиняться не станут. Рубеус — другое дело, суровый, опытный, свой до мозга костей. Говорил он спокойно, даже равнодушно, а мне все равно чудилась ненависть, хорошо упрятанная, сокрытая от посторонних глаз, но живая. Странно, конечно, на фанатика он не похож, значит, должна быть причина. На всякий случай, я решила держаться от Меченого подальше, хотя исполнить задуманное в узком тоннеле не представлялось возможным. Так и двигались мы плечо к плечу. Рубеус пришел к тем же выводам, что и я.

— Надо вдоль берега.

— По течению или против?

Он призадумался.

— По течению. Должна ж она куда-то выходить!

Разочаровывать его информацией о том, что подземные реки вовсе не обязаны выходить на поверхность, и прекрасно чувствуют себя в толще недр земных — кажется, у людей принят именно этот термин — я не стала. Вниз по течению, значит, вниз по течению, кто бы спорил.

— Лодку бы. — Мечтательно пробормотал толстый монах.

— А лучше сразу пароход. Или яхту.

— Что такое пароход? — Тут же влез мальчишка-книжник. — И яхта?

— Яхта — это корабль. Пароход — тоже корабль, только он без паруса двигаться способен и по течению, и против него. — Парень мне нравился, поэтому и объясняла.

— А как он движется?

— Ногами. — Меченый прервал занимательную беседу. — Вперед.

Вперед, так вперед, ему лучше знать.

Мрачное место. Фома готов был поклясться — хотя клясться это великий грех — что сия подземная река несет свои черные воды к сердцу земли, а, может даже в преисподнюю. Не даром же святой Гринпис писал: "бойтесь черных вод, ибо они суть яд для души". Но брат Рубеус, да и брат Морли, шагали вперед безо всякого опасения. Неужто не боятся?

На всякий случай Фома повторял про себя слова молитвы, а еще держался рукой за скользкую стену. Он многое бы отдал, чтобы увидеть солнечный свет. Интересно, а вампирша скучает по солнцу? Для них свет смертелен, но ведь она когда-то была человеком. Философский вопрос настолько увлек Фому, что тот и про страх забыл, и про реку, и, самое печальное, про тварь, идущую впереди. Опомнился лишь, уткнувшись носом ей в спину.

— Я…Я споткнулся! — Фома поспешил выставить вперед факел, поскольку все источники утверждали, будто нечисть боится огня.

— Под ноги смотри, — посоветовало она, отводя руку с факелом. Нападать тварь не собиралась и Фома, оправдываясь, что вопрос вызван не его, Фомы, любопытством, а весьма и весьма важен для истории, спросил.

— А ты скучаешь по солнцу?

— По солнцу? — Она довольно дружелюбно поддержала Фому за локоть, помогая спуститься по скользкому склону. — Не знаю, а что?

— Людям тяжело без солнца. Ты же была человеком, пока не отреклась от Бога.

— Ну, допустим, отречение, душа и прочее здесь не при чем, но ты прав. Я была человеком. Только давно.

— Давно?

— Очень давно. Около пятисот лет назад.

От неожиданности Фома в очередной раз споткнулся, но вампирша не позволила упасть, и даже упрекать в неуклюжести не стала. Фома же пытался осознать услышанное. Пятьсот лет! Подумать только! Это же… Это…Она старше их всех, вместе взятых! Да она, наверное, видела, как строились эти подземелья. Нет, конечно, многие источники упоминали, что нежить живет дольше людей, но не настолько же! И ко всему вампирша не выглядела старой!

— По сравнению со многими своими сородичами, она еще ребенок, — пояснил Рубеус. Видимо, они разговаривали так громко, что он услышал.

— Это правда?

— Правда. — Тварь, похоже, ее возраст совершенно не смущал. — Моему наставнику около двух тысяч лет, а есть еще старше, но их мало.

— Не так мало, как хотелось бы.

— А вас гораздо больше, чем хотелось бы, — не осталась в долгу вампирша. А в следующую секунду земля вздрогнула. Раз, и еще раз. Фома упал бы, если бы не тварь, которая крепко держала его за рукав. Даже когда непонятная дрожь прекратилась, она не разжала лапу.

— Что это?

— Замок. Замок рухнул. — Вампирша сделала знак замолчать. Несколько секунд стояла, вслушиваясь в тишину, а потом вдруг заорала: — Весь груз на землю!

— Что? — Фома не понял, какой груз, зачем на землю, и вообще, она ошибается, такой замок не мог просто так взять и рухнуть!

— Река!

Вампирша быстро стягивала сапоги, самое странное брат Рубеус последовал ее примеру. И брат Морли тоже. Про людей, которыми командовала нежить, и говорить нечего. Фома тоже наклонился, чтобы расшнуровать ботинки, но получил тычок в спину.

— Раздевайся, а то утонешь.

Брат Морли повторять не стал и попросту содрал сутану, едва руку не вывихнув. Да что происходит-то? В следующую минуту Фому оглушил рев.

— Господи, спаси и помилуй, — пробормотал Морли. Фома хотел перекреститься, но руки сковало страхом.

Вода налетела черным валом и страх моментально исчез, уступая место одному-единственному чувству: желанию жить. Жить и выжить во что бы то ни стало. Река кружила, бурлила, рвала на части. Фома больше не понимал, где он находится, он барахтался из последних сил и молился. Господу, Пречистой деве, Пророку-Спасителю и всем Святым сразу.

Когда воздуха в легких почти не осталось, бурлящий поток вдруг вырвался на свободу и…

Первое, что увидел Фома — звезды, неправдоподобно крупные звезды на черном-черном небе, а еще слабые огоньки далеко впереди. Течение тянуло прочь от этих огоньков, но уже без былой ярости, как-то лениво, словно через силу. Водяной вал без остатка растворился в утробе реки.

— Эй… — Собственный голос в окружающей тишине показался очень-очень громким, но никто не откликнулся.

— Морли… Морли! Брат Рубеус! Вальрик! Кто-нибудь! — С каждым именем возвращался былой страх. Даже ужас: все утонули, все-все, и княжич, и толстяк-Морли, и суровый Рубеус и даже вампирша.

Святой Доминик утверждал, что для нежити вода — яд и предлагал окружать города каналами. Неужто был прав?

Ноги коснулось что-то холодное и большое.

— Морли!! — Завопил Фома что было мочи. — Кто-нибудь!!!

— Заткнись, — прошептал в ухо знакомый голос. Вампирша? Она жива? Жива и свободна, значит… От ужаса ноги свело судорогой и Фома пошел бы ко дну, если бы не холодная — да что там, ледяная — рука, ухватившая его за шиворот.

— До берега доплывешь? — поинтересовалась нежить.

— По-постараюсь.

— Постарайся.

Она плыла рядом, и странным образом присутствие дьявольской твари успокаивало: если уж вампирша не убила его сразу, то, значит, и на берегу не убьет.

Вальрик очнулся от холода. Вокруг было мокро. Вокруг была вода. Вода вместо земли, вода вместо воздуха, вода… одна вода… Вальрик хотел вдохнуть, но закашлялся, а в следующую минуту его подбросило вверх. Секундная передышка на воздухе — господи, как же его мало, не надышаться — и снова вниз, в дьявольский водоворот. Руки не слушались, сапоги мертвым грузом тянули на дно — если здесь было дно, в чем Вальрик сомневался — а мышцы сводило судорогой.

Наверное, пришло время умереть.

Вальрик не сопротивлялся, почему-то ему совершенно не хотелось сопротивляться. Смерть — это не так плохо…

Смерть… нет, не о такой смерти он мечтал. Утонуть, как беспомощный щенок в сточной канаве. Разве это достойная смерть для сына князя? И Вальрик из последних сил — мало, слишком мало, чтобы выжить — стал пробиваться туда, где, по его мнению, был воздух.

Воздух — это жизнь.

Но до него еще нужно добраться… холодно… тяжело… больно… сдаться и позволить воде забрать душу… это легко…

Вальрика потянуло вверх с неудержимой силой, будто сама река отказалась от жертвы и желала теперь избавиться ото всякого напоминания о людях. Воздух горьким лекарством врывался в легкие, и от избытка его голова шла кругом.

— Держись… — слова тонули в бурлящей воде.

— Что? — Вальрик попытался обернуться, чтобы увидеть говорящего, но вместо этого едва не ушел под воду.

— Держ…сь. Уж… немн… ост…

Немного? Немного — это все равно больше, чем он может себе позволить. Но Вальрик держался и чувствовал, что его держат. Держат и тянут вперед, точно рыбу на крючке. Плевать, слишком много боли, чтобы сопротивляться.

Он пропустил тот момент, когда под ногами появилась твердая поверхность.

— Давай, давай, вперед. — Его толкали, заставляя двигаться. Ноги подкашивались от усталости, грязь липла к сапогам, а высокий лес из камыша казался бесконечным…

— Кто здесь? — Из темноты выступила фигура, огромная и неуклюжая. Фигура говорила голосом одного из монахов. Да, точно, в отряде был один здоровяк. Морли. Его звали брат Морли.

— Кто, спрашиваю, идет?

— Свои.

Вальрик обернулся, чтобы поблагодарить за помощь, но сзади никого не было. Пустота. Камыши, небо, слабый отблеск реки и пустота. Черт побери, неужто показалось?

Лагерь устроили на берегу, впрочем, назвать это лагерем язык не поворачивался. Вокруг камыши, под ногами вода с грязью или грязь с водой — в темноте затруднительно определить, чего больше — над головой звезды и луна. Разводить огонь запретил брат Рубеус, который как-то незаметно прибрал к себе командование отрядом, но Вальрик не возражал. Он слишком ослаб, слишком замерз, чтобы возражать.

— Холодно, — пожаловался толстяк Морли, отжимая руками одежду. Вальрик кивнул — на большее его не хватило. Холодно. Чертовски холодно, а ни вдохнуть, ни выдохнуть. Люди сбились вместе, словно глупые овцы. Совсем рядом хрипло дышал молодой послушник. Как же его зовут? В голове каша, полная, совершенная каша. Вальрик понятия не имел, как и почему оказался в воде, последнее, что он запомнил — черная дыра тайного хода и собственный приказ возвращаться…

Приказ, которому не подчинились!

— Ты двигайся, парень, — дружелюбный тычок в бок заставил Вальрика согнуться от боли, — а то в конец замерзнешь.

— Ушли, — раздался довольный голос Селима. — Тысяча чертей в задницу! Ушли!

— Заткнись! — Ответили ему.

— Нет, ну ушли же!

— Только из замка, — холодный, как речная вода, голос Рубеуса действовал отрезвляюще. — Во-первых, нужно узнать, все ли здесь. Во-вторых, решить, куда идти. Морли? Фома? Анджей? Силко? Айвор?

— Край? Фалько? Ингар? Тилор? Тилар? Масуд? — К тихому бормотанию монаха добавился еще один голос, который заставил Вальрика скорчиться от ненависти. Тварь. Проклятая тварь, которая отказалась выполнить приказ. Его, Вальрика приказ. Она должна подчиняться.

А она проигнорировала. Его все игнорировали, считали слабаком и ублюдком, и тварь тоже…

— Масуд? — повторила она вопрос. — Кто-нибудь, посмотрите, где Масуд.

— Мы тут, — ответил за двоих Селим, — Масуд со мной.

— Почему мы здесь? — Говорить было больно.

— Что?

— Почему мы здесь? Как мы здесь оказались? — Вальрик выпрямился. Жаль, в темноте не видно выражения лица, они, наверное, удивились. Они, наверное, думали, что он забыл.

— Я приказал вернуться…

— Ну началось, — пробурчал Морли, — мальчик, ты сам не понимаешь, чего требовал.

— Я приказал… Я приказал вернуться. И мы вернемся. — Вальрик отступил назад. — Мы возвращаемся, слышишь, тварь? Мы возвращаемся…

Он не верил в сны, особенно в вещие. Более того, он уже чертову уйму лет не видел снов, даже подзабыл, о том, насколько яркими могут быть.

И насколько отвратительными.

Графитовые скалы и небо, нависающее до того низко, что, кажется — еще немного и рухнет, разломится под собственной тяжестью. Но не страшно, наоборот, весело, только веселье это какое-то пьяное, полубезумное и отчаянное, потому как противостоять тому, что грядет, невозможно.

А под ногами скрипит мелкий камень. И место незнакомое, замок, но не Орлиное гнездо. Другой. Чужой. И в то же время Карл собирался его защищать.

Защищать чужой дом? Какая чушь, особенно теперь, когда проснулся, и видения чуть поблекли, но не исчезли вовсе. Все ж таки странно. А странности нарушают равновесие, и Карл принялся вспоминать дальше.

Камни были зеленые. А горы не черные, скорее уж серые, скользкие в лунном свете, и полнолуние… хотя нет, насчет полнолуния он поспешил, с небом творилось что-то неладное, оно ползло, вернее, оползало, скатывалось на замок, грозилось снести стену.

Стена? Глупость какая, ни в одном из четырех замков нет стены. Да и зачем, когда горы служат надежной защитой, куда более надежной, чем стены. Но во сне стена была, и безумное небо, которое, кажется, удалось-таки остановить.

Или не удалось? Он же умер, там во сне, умер. И пережил собственную смерть, до того яркую, что не поверить в нее невозможно. Рассыпавшаяся стена, уничтоженный замок, но чудом сохранившийся двор… и боль, сменяющаяся вялой, ватной телесной немочью. Как тогда, когда он еще был больше человеком, чем да-ори, первый этап… парализованное тело, беспомощность и обида.

Обиды во сне не было, скорее уж наоборот — успокоение.

Вот тут Карл очнулся окончательно. Выходит, он радовался тому, что умирал? Выходит… да нет, глупости все. А сон — влияние Аномалии. Главное, чтобы не повторился, умирать, пусть и во сне, чертовски неприятно.