"Дитя на все времена" - читать интересную книгу автора (Плоджер Филип)

Филип Плоджер ДИТЯ НА ВСЕ ВРЕМЕНА

Fhillip Plauger «Child of All Ages» 1975
Перевод с английского: С. Коноплев


Девочка в приемной не сутулилась, сидела прямо, аккуратно положив руки на колени. Ее серое платье из дешевой ткани — такой трудно придать более или менее приличный вид — было тщательно отглажено, туфли, под цвет платья, старательно вычищены. Этакая примерная девочка: нигде не ковыряет пальцами, не болтает ногами. Сколько гувернанток и нянь тщетно пытаются добиться подобного от своих воспитанников… И, похоже, ожидание не тяготило девочку, словно оно было ее естественным состоянием.

Мэй Фостер, советник по вопросам поведения детей, отошла от двухстороннего зеркала, с помощью которого, оставаясь незамеченной, наблюдала за ребенком. Конечно, не очень хорошо подсматривать, но как иначе понять детей, разобраться в их проблемах? И важно захватить инициативу в начале разговора. Мэй уже 15 лет работала с трудными детьми; чтобы справиться с ними, приходилось идти на хитрость. К тому же не хотелось заработать язву желудка.

А если девочка только притворяется послушной? Дети — прекрасные актеры, однако они понимают, что играть имеет смысл лишь перед публикой. Но девочка не может знать о зеркале, она впервые пришла на беседу с Мэй Фостер. Значит, это обычное ее поведение.

Мэй вышла из-за затемненного шкафа, включила свет и села за свой стол. Еще раз заглянула в лежащую перед ней папку и, закрыв ее, нажала кнопку селектора.

— Луиза, можете привести ребенка.

Когда девочка вошла в кабинет, Мэй, хотя и готовилась к этой встрече, была поражена ее худобой. Такая бывает у стариков, которые ведут активный образ жизни — худые, но крепкие, несмотря на свои девяносто лет. И эти глаза… Мэй видела такие глаза у детей в Центральной Африке, когда в числе первых добровольцев Корпуса Мира боролась там с голодом.

Дети могли переживать боль и страдание, утомительные переходы, смерть своих родителей. Но, когда кожа прилипала к костям, а животы вздувались от голода, их взгляд приобретал особое выражение, которое сохранялось до конца жизни. Слишком рано получен урок: взрослый мир не достоин их доверия, смерть — единственная непобедимая сила в этом мире. Десять лет эти дети являлись Мэй в кошмарах. И теперь, казалось, такие же глаза, видевшие смерть, смотрели в ее душу.

Мэй постаралась справиться со своими чувствами.

— Меня зовут Мелисса, — сказала девочка, неуверенно улыбнувшись. — Вы, должно быть, миссис Фостер.

Теперь она снова казалась обыкновенной воспитанной школьницей, которой скоро исполнится четырнадцать.

— Мелисса, за этот год тебя уже третий раз хотят исключить из школы, — Мэй старалась говорить с профессиональной строгостью. — Может, ты сама расскажешь, в чем дело?

Мелисса пожала плечами.

— Что тут рассказывать. Мы со стариком М… э, мистером Мориссоном снова поспорили на уроке истории, — она усмехнулась. — Он заставил меня замолчать, чтобы выйти победителем.

— Мистер Мориссон давно преподает историю, — назидательно сказала Мэй. — Очевидно, у него есть основания полагать, что он знает о теме спора больше тебя.

— Да Мориссон ничего не соображает! Знаете, что он пытался вбить нам в голову? Что промышленная революция в Англии была шагом назад. Дети, видите ли, работали шесть-семь дней в неделю на фабриках по четырнадцать часов в смену всего ради нескольких пенни. Больше он ничего и не знает. И никогда не задавался вопросом, почему же они шли туда работать?

— И почему же? — задумчиво спросила Мэй. Ее поразила горячность девочки.

— Потому что это был единственный выход, вот почему, — Мелисса сочувственно посмотрела на нее. — Не нравится фабрика — иди воровать, попрошайничать или работай на ферме. А тогда попрошаек и воров могли запросто сварить в кипящем масле. А на ферме… — она скорчила гримасу, — всю неделю вкалывать от рассвета до заката. И что в результате? В урожайный год ты был сыт, в недород — голодал. На фабрике, по крайней мере, всегда можно было заработать деньги на еду.

Мэй на мгновение задумалась.

— А те дети, которые на фабриках погибали или становились калеками? — спросила она. — Зарабатывали чахотку от дыма, почти не видя солнечного света?

— Как будто не было детей, которых затоптали лошади, или тех, что умерли от солнечного удара? — девочка фыркнула. — Да, фабрики были плохи, но все остальное — еще хуже. Но попробуйте это объяснить старому Мориссону.

— Ты так говоришь, будто сама была там, — улыбнувшись, сказала Мэй.

— Я много читаю, — ровным голосом ответила девочка.

— Даже если ты права, надо вести себя более сдержанно. Ты уже два раза срывала его уроки и урок мисс Рэндольф тоже. Думаю, что проблемы у тебя не только в школе. Как дела дома?

— Дома? — в голосе девочки не чувствовалось теплоты, с которой люди обычно произносят это слово. — Мой приемный отец умер в прошлом году. Сердечный приступ. Бам! Миссис Стюарт никак не оправится после его смерти.

— А ты?

Девочка бросила на Мэй быстрый взгляд.

— Рано или поздно все умирают. Хотя мне жаль, что мистер Стюарт умер. Мне с ним было хорошо.

— А с мамой? — осторожно спросила Мэй.

— Моя приемная мать ждет не дождется, когда избавится от меня. Господи, она бы выдала меня замуж хоть завтра, если бы это разрешал закон. — Девочка неловко заерзала на стуле. — Она буквально затаскивает мальчиков домой, чтобы они со мной подружились.

— А тебе нравится дружить с мальчиками?

— С некоторыми. То есть я не против дружбы с ними. — Мелисса нервно засмеялась. — Я хочу сказать, что они мне не противны и все такое, но у меня еще будет время для мальчиков, когда я вырасту.

— Тебе уже почти четырнадцать.

— Я слишком маленькая для своего возраста. — Девочка повела плечами.

— Миссис Стюарт хорошо тебя кормит?

— Нормально.

— Ты уверена, что питаешься правильно?

— Конечно. Я просто всегда худая, вот и все. Миссис Стюарт, конечно, не подарок, но голодом она меня не морит. Дело в том… — на лице девочки вдруг появилась лукавая улыбка. Неожиданно понизив голос, она продолжала назидательно: — «В современном урбанистическом обществе все чаще встречается синдром мнимого дефицита питания у лиц женского пола, не достигших полового созревания. Несмотря на экономические возможности и пропаганду правильно сбалансированной диеты, указанные субъекты, похоже, не в состоянии получить необходимые для роста компоненты. Такие субъекты часто проживают в окружении, лишенном мужского присутствия и проявляют повышенное беспокойство в связи с функциональными изменениями, свойственными женскому организму в этот период. Мнимый дефицит питания — это не что иное, как скрытый способ попытаться избежать ответственности и обязанностей, ассоциируемых с вышеуказанными изменениями».

Девочка остановилась и перевела дыхание.

— Уф! Этот Андерсон такой чепухи понаписал! Я вижу, вас заставляли читать его книгу на лекциях по психологии поведения, так? — Она продолжала лукаво улыбаться.

— Да, эта книга входила в список обязательной литературы. А как ты догадалась?

— Увидела ее на вашей полке. У вас есть конфеты?

— Э… нет.

— Очень плохо. Работник социальной службы, с которым мне последний раз пришлось иметь дело, всегда держал конфеты в ящике стола. Вам тоже не помешает. Это помогает расположить ребенка к себе.

Мэй попыталась взять себя в руки. Давно она не испытывала такой беспомощности.

— У тебя отличная память, Мелисса. Я вижу, ты действительно много читаешь. Но тебе не приходило в голову, что выводы Андерсона могут относиться и к тебе?

— Вы хотите сказать, что я не ем каких-то продуктов, чтобы не расти?

Мэй кивнула.

— Это действительно так, только этот дурак Андерсон здесь ни при чем. Миссис Фостер, вы свободны от предрассудков? Надеюсь, вы не фанатик, считающий себя олицетворением справедливости. Предлагаю небольшой тест. Вы читаете научную фантастику?

— Иногда.

— Сказки?

— Немного.

— И они вам нравятся? — Девочка внимательно смотрела на Мэй.

— Ну, кое-что. Хотя есть книги, которые оставляют меня равнодушной. — Поколебавшись, Мэй добавила, словно извиняясь: — Мой муж очень любит фантастику и мой тесть тоже, он биохимик.

Мелисса повела плечами — взрослый жест.

— Что вы подумаете, если я скажу, что мой отец был колдуном?

— Честно? Я бы сказала, что ты наделяешь своих неизвестных родителей необычными способностями. Сироты часто так поступают. Тебе ведь это известно?

— Да, снова Андерсон. Но думаю, вы не считаете меня просто трудным ребенком-сиротой? А если я скажу, что мне более двух тысяч четырехсот лет?

Мэй испытала удивление, страх и что-то еще, прежде ей не знакомое.

— Я думаю, тебе стоит встретиться с моим мужем.


Трое взрослых пили аперитив и вели разговор. Мелисса вежливо отвечала, если ее о чем-то спрашивали, но сама в беседе не участвовала.

Джордж Фостер-младший подозревал, что этот простодушный на вид ребенок, сидящий напротив него за обеденным столом, ждет вопросов. Но если девочка родилась еще до Христа, вряд ли ее одолеешь в интеллектуальных играх.

— Папа, передай, пожалуйста, салат, — попросил он. — Надеюсь, тебе нравится цикорий, Мелисса, или к нему привыкают уже будучи взрослыми, как к алкоголю?

Девочка отказалась от бокала сухого шерри, но протянула тарелку для салата.

— Я уверена, что салат мне понравится, спасибо. Соус замечательно пахнет. У вас собственный рецепт, не так ли?

— Да, это действительно так, — ответил Джордж. — У преподавателя истории больше свободного времени, чем у Мэй, — объяснил он. — Этот горчичный соус — одно из моих ранних «изобретений». Если хочешь, могу дать рецепт.

— Да, спасибо. Я редко стряпаю, но когда это делаю, мне нравится готовить изысканные блюда.

Джордж-младший отметил, что она пропустила мимо ушей его намек на возраст. Поразительно, как она умеет себя вести. Но с чего же все-таки начать?

— Кстати, Мэй сказала, что одно время ты жила в Англии?

— Вообще-то я так не говорила, но я действительно там жила. Мы затронули вопрос о промышленной революции.

— Моя специальность — средние века, но в душе я немного англофил, — Джордж-младший удержался, чтобы не перейти на псевдобританский акцент, с которым он всегда произносил эту фразу. Он чувствовал себя неловко.

— Ты знаешь что-нибудь о королевской фамилии? — спросил он.

— Мы проходили это в школе.

— Я всегда хотел быть похожим на адмирала Нельсона. Незавидная ему досталась смерть. Как там сказал на его похоронах король Эдуард, по-моему…

Мелисса положила вилку на стол.

— Это был король Георг, и вы это знаете. Видите ли, раньше я жила в Беркли. — Она почувствовала на себе взгляд Мэй. — Я знаю, что написано в моем деле. Ведь я сама его сочинила. Одним словом, несколько лет я жила в Беркли. Там как раз проходили мощные студенческие демонстрации, и мы каждый день смотрели в новостях кадры о стычках полиции со студентами. Но своими глазами я ничего такого не видела, хотя жили мы в нескольких кварталах от университета. Впрочем, мне однажды довелось понюхать слезоточивого газа. — Она взяла вилку. — Доктор Фостер, вы можете задавать мне любые вопросы о датах, адмиралах и королях. Именно это прежде всего интересует историков, но не ждите, что я расскажу вам больше того, чем учат в школе или показывают по телевизору. Детей не приглашают участвовать в событиях, которые становятся историческими.

Не зная, что ответить, Джордж-младший встал и подошел к буфету, где стояли блюда. Он долго возился с крышками, пытаясь сосредоточиться.

— Тебе действительно две тысячи четыреста лет? — спросил вдруг Джордж Фостер-старший. Карты были раскрыты.

— Приблизительно, — ответила девочка, кладя себе в тарелку кусок цыпленка. — Как я уже говорила, даты мало интересуют детей. Только двести-триста лет назад я начала задумываться, как это все началось. К тому времени мне уже было трудно восстановить в памяти все события. Я думаю, мне сейчас две тысячи четыреста тридцать три года, плюс-минус десять лет.

— Твой отец действительно был знахарем? — спросила Мэй.

— Не знахарем, а колдуном, — поправила девочка. — Он не занимался магией, не наводил порчу, он был мудрец и изучал природу. Можно назвать его ученым. Он много всего знал о различных вещах, только не имел понятия об организованной системе знаний, какая существует сейчас. Он работал над секретом эликсира молодости. В то время это было модно. И кое-кто добивался поразительных результатов. Помню, одному старому алхимику удалось стать на тридцать лет моложе и вернуться к половой жизни.

— Значит, ты знаешь, как омолаживать организм? — напряженно спросил Джордж Фостер-старший. При свете свечи морщины на его лице казались глубже.

— Извините, я только сказала, что знала одного человека, которому удалось вернуть молодость, и то ненадолго. Насколько мне известно, тайну он унес с собой в могилу. Люди в те времена никому не доверяли своих секретов, именно из-за покрова тайны наука так долго не развивалась. Я в самом деле не могу вам помочь, — тихо добавила она.

— Я верю тебе, дитя. — Джордж Фостер-старший потянулся за бутылкой вина.

— Мой отец потратил большую часть своей жизни на поиски эликсира молодости. Он узнал, как остановить процесс старения до достижения организмом полового созревания, и испробовал этот метод на мне. Я стала его единственным «успехом».

— Он рассказал тебе, как это стало возможно? — спросил Фостер-старший.

— Я знаю, как это сделать, хотя и не совсем понимаю механизм действия. На организм взрослого это не оказывает влияния.

— А ты можешь описать этот метод?

— Могу. Но не хочу. Возможно, я — продукт своего времени. Но мне кажется, что лучше все сохранить в тайне. У меня есть кое-какие неприятные воспоминания.

Все ждали, что девочка продолжит, но она молчала. Фостер-младший поднялся, собираясь убрать со стола.

— Зачем ты нам все это рассказала, Мелисса?

— Разве это не очевидно? — Она вновь покорно сложила руки на коленях. — После смерти отца я некоторое время оставалась в Афинах. Я говорила, что мы жили в Греции? Но там многие меня знали, и люди стали удивляться, почему я не расту. Другие колдуны начали посматривать на меня с подозрением, и мне пришлось покинуть город. Вскоре я поняла, что у меня постоянно будет одна и та же проблема. Всегда найдутся люди, которые возьмут к себе ребенка, тем более крепкую, здоровую девочку, способную помогать по хозяйству. Но со временем, когда станет ясно, что я не расту, как другие дети, появится подозрительность. Она всегда приводит к страху, а страх — к беде. Я научилась точно определять, когда мне пора уходить.

Джордж-младший поставил на стол шоколадный слоеный торт. Как любой ребенок, Мелисса обрадовалась.

— Трудно всегда выглядеть ребенком, быть ребенком, особенно сейчас. Нельзя устроиться на работу, снять квартиру, получить водительские права. Надо обязательно ходить в школу, иначе какой-нибудь чиновник поднимет шум. Для бюрократов приходится придумывать правдоподобную биографию. С каждым годом это все труднее и труднее.

— Мне кажется, — перебил ее Фостер-младший, — тебе стоит переехать в одну из развивающихся стран Африки или Южной Америки. Там со всем этим гораздо проще.

Мелисса поморщилась.

— Нет уж, спасибо. Я предпочитаю жить среди людей с высоким уровнем развития.

И, потеряв интерес к беседе, она принялась за торт.

— Прекрасный обед. Спасибо. — Мелисса промокнула губы салфеткой. — Но я не ответила полностью на ваш вопрос. Я рассказываю про себя, потому что пришло время искать новую семью. Я слишком задержалась у Стюартов. Биографию в моем деле пора менять. Я подумала, что в этот раз мне стоит рассказать обо всем честно. — Она обвела лица взрослых выжидательным взглядом.

— Ты хочешь, чтобы мы помогли тебе найти новый дом? — Джордж-младший едва сдерживал удивление.

Мелисса молча смотрела на пустую тарелку.

— Господи! Джордж, неужели ты так и не понял? Она хочет, чтобы мы взяли ее к себе.

— Мы?.. Но… у нас же нет детей, с которыми она могла бы играть… То есть я хотел сказать… — Он замолчал.

Мелисса не поднимала глаз. Джордж посмотрел на жену и перевел взгляд на отца. Он понял, что они приняли решение.

— Думаю, что это возможно, — неуверенно произнес он.

Девочка подняла голову. В ее глазах блестели слезы.

— О, пожалуйста. Я стану помогать вам по хозяйству, я не причиню вам никакого беспокойства. Может, я не очень сильна в истории, но знаю, как люди жили в разное время и в разных странах. Я умею читать на многих языках. Возможно, я смогу помочь вам в изучении средних веков, — речь ее была торопливой. — Я помню кое-что из того, что делал мой отец, — добавила она, обращаясь к Фостеру-старшему, — возможно, ваши познания в биохимии подскажут вам, где он ошибался. Ведь кое-что у него получилось.

Джордж-младший понял, что еще немного, и она начнет их умолять. Он не мог этого вынести.

— Папа? — спросил он, придав своему голосу торжественность.

— Думаю, это будет неплохо, — медленно ответил Фостер-старший. — Да, совсем неплохо.

— Мэй?

— Ты знаешь мой ответ, Джордж.

— Ну что ж. — Джордж все еще не мог оправиться от удивления. — Думаю, вопрос улажен. Когда ты сможешь к нам переехать, Мелисса?

Ответ потонул в радостных возгласах. Мэй сжимала Мелиссу в объятиях, Джордж видел из-за плеча жены заплаканное лицо ребенка. На мгновение ему показалось, что в ее глазах мелькнуло какое-то странное выражение — будто девочка уже подсчитывала, сколько продлится ее пребывание в семье Фостеров. Но оно исчезло под потоком счастливых слез. Джордж улыбнулся своей новой дочери.


Девочка подняла голову, услышав шаги Фостера-старшего. За последний год этот гордый человек сильно сдал, его походка потеряла уверенность.

— Здравствуй, дедушка, — сказала Мелисса. Фостер-старший понял, что она почувствовала его настроение и старается расположить к себе.

— Мортимер умер, — сказал он.

— Я знала, что ему осталось совсем недолго. Для белой крысы он жил долго. Что-нибудь новое в последнем анализе крови?

— Нет. Умер от старости. И я не знаю, почему он так быстро старел в последние три месяца, поэтому неизвестно, как проводить исследования дальше.

Они помолчали.

— Ты можешь дать мне немного зелья, рецепт которого оставил тебе отец?

— Нет.

— Я знаю, что оно у тебя есть, недаром ты так часто пропадаешь в лесу.

— Я ведь говорила, что оно вам все равно не поможет, и вы обещали ничего у меня не просить. — Она не упрекала, она просто констатировала факт.

— Тебе никогда не хотелось вырасти? — спросил Фостер-старший.

— А вы бы согласились стать императором, зная, что вас убьют через две недели?

— Нет, мне достаточно того, что у меня есть. Если мы изучим состав зелья, то, возможно, найдем способ дать тебе вырасти, сохранив бессмертие.

— Я не бессмертна. Я не смогу выжить после серьезной травмы.— Она обхватила руками коленки, как бы защищая себя от мира. — Приходится заниматься профилактикой. Например, зубы рассчитаны на определенный срок, примерно, на пятьдесят лет. Когда мои зубы стачиваются, приходится вырывать их и ждать, пока вырастут новые. И так — каждые двести лет. Поэтому после еды я чищу зубы, стараюсь не царапать эмаль, но не обращаюсь за помощью к дантистам с их бормашинами.

У Фостера-старшего закружилась голова от мысли, что, оказывается, можно планировать жизнь на столетие, как семестр в учебном году. Невероятно слышать подобное от девочки, которая сидит рядом под деревом, обхватив руками колени.

— Я исследовала то, что вы называете моим «зельем», но, по-моему, у нас недостаточно знаний по биологии или химии, чтобы разобраться с его составом, тем более его изменить. Я знаю, как навечно остаться ребенком, но возвращать молодость — совсем другое.

— Неужели ты не хочешь стать взрослой? Сама ведь говорила, как тяжело быть ребенком в двадцатом веке.

— Но это единственное, что мне дано. Я не хочу с этим расставаться. — Она наклонилась вперед и положила подбородок на колени. — Видите ли, в прошлом я заводила друзей. Кто-то мне нравился, с кем-то я надеялась оставаться как можно дольше, но всем им хотелось подрасти. Им это удалось, и они умерли давным-давно. Лучше уж я останусь такою, какая есть.

— И тебе не жаль тратить столько времени на школу? По нескольку раз учить одно и то же, общаясь только с детьми, — в его голосе слышалась насмешка, когда он произносил последнюю фразу.

— Тратить время? Да у меня его полно! Сколько времени вы тратите на исследования по сравнению с тем, что уходит на дорогу до места работы и написание разных отчетов? Сколько беседует миссис Фостер с трудными детьми? Да в среднем не более пяти минут в день. У всех нас большая часть времени уходит на рутину. К тому же мне нравится быть с детьми, я их люблю.

— Я не могу понять, — рассеянно сказал Фостер-старший, — как тебе удается вести себя, как они?

— Здесь вы ошибаетесь, — мягко возразила она.

— Это они ведут себя так, как я. Все дети бессмертны, пока не станут взрослыми. — Она замолчала, давая собеседнику возможность обдумать ее слова.

— А теперь скажите мне, дедушка, ради чего становиться взрослой?

— Существуют и другие удовольствия, — неопределенно ответил он. — Более глубокие, чем детские радости.

— Вы имеете в виду секс? Да, вы подумали именно об этом. А с чего вы взяли, что девочка моего возраста обязательно должна быть девственницей?

Старик протестующе поднял руки, как бы не желая ничего слышать на эту тему.

— Нет, подождите, вы сами начали. Посмотрите на меня, разве я не красива? Хорошие зубы, чистое лицо, никаких физических недостатков. В некоторых местах девочка моего возраста считается отличной женой, особенно там, где продолжительность жизни не превышает тридцати пяти лет. Такое часто случалось в истории. Запрет на секс в подростковом возрасте, как и поздние браки, появились сравнительно недавно. — Она с гордостью посмотрела на него. — У меня было достаточно любовников, и, можете не сомневаться, я получала не меньше удовольствия, чем они. Но для меня секс

— всего лишь способ общения с людьми. Мне всегда нужно находиться среди них. Что еще мне может дать взрослая жизнь?

«Действительно, что еще»? — с грустью подумал Фостер-старший. Он решился на последнюю попытку:

— Ты знаешь о Мэй? — спросил он.

— Что она не может иметь детей. Это было очевидно с самого начала. Вы думаете, я могу ей помочь? Нет, я знаю об этом меньше, чем о причинах смерти Мортимера, — она помолчала. — Мне очень жаль, дедушка. Мне очень жаль…

Послышался шум подъехавшей к дому машины, это Фостер-младший вернулся домой. Старик медленно и неуклюже поднялся с пня.

— Скоро ужин. — Он повернулся к дому. — Не опаздывай. Твоей маме не нравится, когда ты играешь в лесу.


Девочка сидела на церковной скамье, аккуратно сложив руки на коленях, слушала, как дождь барабанит в высокие окна с витражами. В сумерках на них едва можно было рассмотреть библейские сцены. Мелиссе всегда нравились церкви, обычно они ей служили приютом, где можно передохнуть перед возвращением во враждебный мир.

Ее время у Фостеров подошло к концу. Ей нравилось в их доме, и она надеялась, что выпадет лишний год или хотя бы месяц счастья, прежде чем придется искать новую семью. Но Фостер-старший перенес первый инфаркт, а Джордж-младший постоянно упрекал ее, хотя она не могла ничем помочь. Жизнь усложнилась.

Однажды он выследил Мелиссу в лесу. Злость и отчаяние толкнули Джорджа-младшего на низость: найдя все ее тайники, он взял понемногу зелья из каждого. Это, конечно, не принесло пользы ни ему, ни его отцу: эликсир оказался крайне чувствительным к свету. Хрупкие молекулярные цепи легко разрушались, превращая эликсир в обычную смесь органических веществ задолго до того, как образцы попадали в лабораторию. Но это воровство чуть не погубило ее. У Мелиссы начались колики в животе. Такое с ней случалось только два раза за всю ее долгую жизнь. Мелисса снова бросилась в лес собирать травы. Два дня, пока эликсир не приобрел нужных свойств, она стерегла его в темной берлоге. Колики прекратились. Вернувшись домой, она узнала, что у Фостера-старшего произошел второй инфаркт. Мэй была в ярости.

Джордж-младший продолжал избегать встреч с Мелиссой. Она поняла, что пора уходить. Прокравшись по коридору мимо комнаты Джорджа-младшего, услышала, что он тихо говорит с кем-то по телефону. Она без ключа завела автомобиль соседей и направилась к центру города. Выезжая на улицу, увидела, как к дому Фостеров подъехали машины, из которых вылезли люди с угрюмыми лицами. Мелиссе приходилось когда-то прятаться в темных аллеях от римских центурионов, теперь это могли быть люди из ЦРУ, ФБР или подобной организации. Мелисса прекрасно понимала, зачем они приехали.

Когда пропадает ребенок, никому и в голову не придет искать его в украденной машине. Девочка бросила ее рядом с автовокзалом. В кассе купила билет до Беркли. Первой поднялась в автобус и спросила у водителя, действительно ли автобус идет в Беркли? Когда водитель пошел подписывать путевой лист у диспетчера, незаметно выскользнула наружу. Оставив ложный след, она не стала никуда уезжать. Решила подождать до утра, а потом отправиться в путь пешком. Сколько раз ей приходилось так делать!

— Нам пора закрываться, сын мой, — услышала она позади себя мягкий голос.

Ее часто принимали за мальчика, и Мелисса

поняла, что слова обращены к ней. Обернувшись, она увидела священника в сутане.

— Уже почти полночь, — с улыбкой произнес он. — Тебе пора домой.

— Здравствуйте, святой отец. Я не слышал, как вы вошли.

— Все в порядке? Ты всегда так поздно возвращаешься домой?

— Моя сестра работает официанткой в кафе неподалеку отсюда. Папа всегда просит, чтобы я провожал ее домой. Сейчас пойду ее встречать. Я зашел сюда ненадолго, чтобы переждать дождь.

Она не любила врать, но не хотелось привлекать к себе лишний раз внимание: кто знает, может, ее уже ищут по всему городу.

Священник улыбнулся в ответ.

— Хорошо. Будь осторожен, сынок. Сейчас на улицах опасно.

— Там всегда опасно, святой отец.

«Центурионы» беспокоили ее сейчас гораздо больше, чем хотелось в этом признаться самой себе. Их было так много, значит, Джорджу-младшему удалось убедить кого-то из очень важных лиц. К счастью, у них нет никаких документов, касающихся ее истории. Образцы эликсира, похищенные Джорджем, абсолютно бесполезны. Фотографии, которые может показать им Мэй, охватывают период в восемь лет. Может показаться странным, что девочка так долго не меняется внешне, но ничего особенно пугающего в этом нет. Конечно же, они строят разные предположения. Мелисса — ошибка природы. Или просто у нее позднее созревание. Девочка — малолетняя аферистка. Но вряд ли кто-то поверит Фостерам: они все слишком разозлены на нее из-за Джорджа-старшего. Мелисса очень надеялась, что им не поверят. И отпечатков ее пальцев они не найдут — перед уходом она тщательно протерла все, к чему прикасалась в своей комнате, в доме. С них может статься — объявят розыск именем правительства США, чтобы привлечь ее к суду. Что ж, видно придется на время отказаться от честных поисков новой семьи для себя.

Дождь понемногу стихал, хотя все еще моросил. Пора было искать ночлег. Девочка устала, продрогла, волосы ее свисали мокрыми прядями. Неожиданно она начала вспоминать что-то из своего давнего, настоящего, детства, прошедшего много веков назад. Какие у мамы золотые волосы, как тепло и уютно у нее на коленях…

Сквозь пелену дождя на другой стороне улицы она увидела афишу кинотеатра:


УОЛТ ДИСНЕЙМУЛЬТФИЛЬМЫНЕПРЕРЫВНЫЙ ПОКАЗДЛЯ ДЕТЕЙ ВСЕХ ВОЗРАСТОВ

— Это для меня, — подумала Мелисса. Перебежав через дорогу, протянула деньги в окошко кассы. Скоро в теплом полумраке зала она забыла о дожде и холоде.


1975 г.