"Critical Strike" - читать интересную книгу автора (КРАСИЛЬНИКОВ Сергей)

Кризис доверия

Боре 19 лет.

Ящику – 24.

Мне и Элли – по 22.

Александру – 20.

– Да не может быть! – воскликнул я.

– Ну Степа, а сколько, ты думаешь, этому мальчику? – засмеялась Нина. Ее позабавило мое шоковое состояние.

– Двадцать четыре. Двадцать пять. Двадцать три, может. Но никак не двадцать! Он же вождь племени! Вождь племени хорька! Ты серьезно это заявляешь?

– Попроси у него паспорт, если не веришь, – сквозь смех говорила Нина. – Шестое сентября восемьдесят восьмого года, кажется, день рождения у него. Но он милый, очень…

Александра уволили с работы как самого молодого сотрудника фирмы. Он проработал там всего полгода. Я звоню Нине за границу, и она говорит: что же здесь удивительного, ему только двадцать лет. И что я могу ответить? Да не может быть!

Уехала Нина незаметно и быстро. Последний раз я виделся с ней поздно ночью: Александр спал, а она лежала рядом и копошилась в его волосах.

– Груминг, – пояснила Нина. – Так члены стаи выражают свое расположение друг другу: ухаживают за шерстью, в волосах роются, вошек ищут, называется – груминг. Эволюционный механизм. Ну чего ты смотришь на меня как на высадку инопланетян?…

– Да нет, ничего. – Я растерялся, включил тотем.

– Вызови такси, – сонно попросила Нина. – У меня через два с половиной часа самолет.

Я вызвал, она оделась, и мы некоторое время молчали в стальном гробу лифта, спускаясь с небес на землю.

– Пока, – сказала Нина, забираясь в такси.

И уехала.

Обратно я шел пешком по лестнице, пытался обдумать что-то. На одном из этажей висел густой дым, на ступеньках сидели два наркомана. Уже миновав их, я услышал снизу грустный низкий голос:

– Оккупировала бы нас какая-нибудь Швеция, что ли…

Было полшестого утра, и люди думали о кризисе.

Племени я насчет Александра говорить ничего не стал. Какая в конце концов разница, сколько лет вождю, главное – вождь. Но все-таки доверия к нему у меня немного поубавилось. С этим самым доверием вообще происходили неприятные вещи, по тотему даже сказали, что наступил некий кризис доверия.

Духи так много занимались трансформациями магических энергий, так много обещали и заявляли и так мало действовали, что племена засомневались в их силе и на всякий случай перестали доверять. Дух-вестник спрашивал у людей на улицах: доверяете ли вы правительству? Верите ли вы правительству? Верите ли вы в правительство? Люди в большинстве своем грустно качали головами: нет. Магистр Годманис старался изо всех сил, боролся с кризисом, и я тоже шаманил, как мог, поддерживал существующую власть.

Мозг не может жить отдельно от организма. Организм работает, ест, пьет, ходит, действует. Получает питательные вещества, питает себя и разум. Мозг – это такой же кусок организма, как и все остальное. Его существование зависит от разумного управления организмом, мозг должен быть един со всем остальным телом. Гнать импульсы по клеточкам, сигналить органам, двигать лапами и челюстями, развиваться.

А этот бешеный меня пугает. Этот Песий Бес.

Как гигантский паразит, мозг высасывает все соки из тела, сосет силы, питает себя, будто бы он главный, а все остальное – это придаток. Бешеный пес ослаб, он еле ходит. Его качает в стороны, он смотрит обезумевшими глазами, он не ест – он только кусает, брызжет своей ядовитой слюной. Когда в голове засела микроскопическая пуля, мозгам уже нельзя доверять.

Погружения с каждым днем все более грустные. На моих чакрах растет что-то черное, какая-то плесень. Возможно, я заразился, если только можно заразиться от экономики страны этим вирусобесом. Все чаще думаю о наличии какого-то резкого, хирургического решения. Какого-то критического удара. Именно: критический удар.

Александр бродил по квартире, рвал на голове волосы и пил керосин дринки в нечеловеческих количествах. В первый раз на моей памяти он потерял самообладание.

– Не, ну как это можно?! – возмущался он. – Уволили! Ну как можно, а? Я же работал, как все, честно работал. Чего уволили, спрашивается? Как я теперь кредит за машину выплачу? Вот скажи, Степа, а?

– Сейчас везде так, – сказал я. – Думаю, в феврале еще хуже будет.

Александр ударил меня по голове тяжелой книжкой “Как найти работу – для чайников”.

– За что?!

– За то, что у тебя нет плана! Вон духов послушай, у них план какой-то есть. Они какие-то меры принимают, вырабатывают стратегию, а ты только в бубен бьешь, курения жжешь и водкой нас поишь, а плана у тебя никакого нет! Джимми бы такого не допустил!

И вот тут я понял, что кризис доверия затронул и меня.

– Ты не кипятись, Александр. По этому самому плану духов тебя и уволили, – сказал я. – Если меньше людей работает, то меньше денег платить надо, и финансовая энергия экономится. Зарплаты всем понизили, налоги подняли. Я теперь вон на пятнадцать процентов меньше получаю. Но это все на благо страны.

– А я – гражданин этой страны! Я – это страна!

– Иногда надо сделать плохо, чтобы потом было хорошо, – ответил я. – Надо терпеть.

– Терпеть, – злобно пробормотал Александр и ушел на кухню. В комнате остались только я и Ящик, Ящик молча смотрел тотем, пока мы с вождем ссорились.

– У тебя на самом деле план есть какой-нибудь? – тихо спросил Ящик.

А плана у меня не было. Были какие-то идеи, но четкого плана действий не было.

– Да, – соврал я. – Есть.

По тотему снова заговорили про кризис доверия. В комнату вошел Боря, вошел со скрипкой, играл прямо на ходу, что-то грустное, тяжелое, невыносимое тянул из струн.

– Чего это еще за кризис доверия? – поинтересовался он, доиграв свою печальную мелодию.

– Это между духами и народом творится. – Я развел руками. – Духи в замешательстве, и народ им не хочет доверять. Духи больше не вызывают у народа ни веры, ни доверия. Это серьезная религиозная проблема.

– А почему духи в замешательстве?

– Потому что в стране кризис, и они не могут решить, себя спасать или народ. То есть спасают они, конечно, народ, но самим им тоже спастись хочется, и народ это чувствует.

– Вот! – крикнул с кухни Александр. – Это уже ближе к истине!

– Не хрен поддаваться соблазну! – возмутился я в ответ. – Это наши духи, и какие уж есть, других нету.

Александр вошел в комнату с кружкой дешевого быстрорастворимого супа класса “бомжпакет”. Ничем подобным раньше он не питался.

– Грош цена нашим верованиям, если мы сразу духов ругать начинаем, – продолжил я. – Быть в оппозиции всегда легко, легко ругать и кидать кирпичи, легко протестовать и критиковать, а поддержать в трудную минуту, быть в трудную минуту патриотом – вот это действительно сложно, это действительно достойно уважения. Друзья познаются в беде, патриоты – в кризисе.

Племя молчало, и только магистр Годманис продолжал оправдываться по тотему. Магистр Годманис тоже остро чувствовал кризис доверия.

– Шаман прав, – наконец сказал Ящик.

– Прав, – тихо согласился Боря.

Они вышли из комнаты, и остались только мы с Александром. Александр молчал.

– Ты прав, – признал он через два дня. Устроился на другую, не так хорошо оплачиваемую работу и успокоился. Был вечер, я зашел на кухню с трубкой, а вождь кормил Серафима, и на его лице появилась какая-то вымученная улыбка.

Он так и сказал:

– Ты прав.

И добавил:

– Будем держаться как-нибудь.