"Часы любви" - читать интересную книгу автора (Маккинни Меган)

Глава 8

Принцессе пришлось проявить чрезвычайную осторожность при выборах рыцаря. Вокруг были рыцари высокие, рыцари доблестные и рыцари красивые; но самые рослые, доблестные и пригожие из них не всегда были достойны принцессы, уже утомленной мирскими и плотскими вещами. Лучше благородный дух в теле гнома, чем белый лебедь, пустой сердцем и полный предрассудков. Царственной принцессе Ские следовало внимательно выбирать мужа.

Оторвавшись от своих бумаг, Равенна вдохнула сочный воздух диких просторов Лира. Она провела дома меньше недели, но уже ощущала, что покоряется прежним привычкам. Босые ноги ее были в пыли. Развесив сушиться прокипяченные простыни, она без всяких церемоний упала в благоуханную траву и взялась за перо. Налетевший с моря ветерок теребил черные кудри, бросал волосы в лицо Равенны, перечитывавшей написанное. Возле носа осталось пятнышко сажи; разводя для стирки огонь, она прикоснулась к щеке. Английское воспитание было забыто.

Равенна была счастлива. Настолько счастлива, что блаженство это мог бы увеличить лишь сказочный принц эльфов Эйдан, явившийся за ней в блестящей броне, чтобы забрать в свой замок. Веймут-хэмпстедская школа осталась в прошлом, Гранье стало лучше, когда туман выполз из глена. Зачем нужны мне друзья, думала Равенна, простирая руки к четырем изумрудным полям Лира, чтобы обнять их. Вот стоячий камень, старый знакомый, и ноги наконец освободились от жестких и ужасных ботинок. Равенна всегда мечтала о том, чтобы у нее были друзья. Наверно, со временем так и случится, но сейчас она просто вернулась домой. Компанию ей составляли Эйдан и Ския, и Равенна убеждала себя, что ничего другого ей и не нужно.

– Почему бы тебе не прогуляться по глену. А я посижу здесь на солнышке и послушаю, как ветер хлопает простынями, – сказала Гранья, довольно покряхтывавшая над корзинкой с новыми котятами, которых сосед подобрал в придорожной канаве. Трое зверьков уже вцепились в передник Граньи, четвертый, черный, которого назвали Малкольмом, устроился на плече старухи, мурлыкая так громко, что даже ветер не мог заглушить его голос.

– А олени по-прежнему выскакивают на поляну, где растут фиалки? – спросила Равенна. Усвоенные в английской школе манеры еле сдерживали порыв, побуждавший пуститься бегом по всем любимым уголкам.

– Да, детка. Сходи к ним, ты давно не была здесь.

– Прекрасный день для прогулки, – Равенна умолкла, попытавшись представить себе, что бы сказала директриса Лейтон о прогулке по лесу без провожатых. Безрассудство. Все-таки она более не дитя, а молодая женщина, однако стремление уйти превращалось в почти физическую боль. – Пожалуй, пройдусь.

Она перевязала волосы блестящей алой атласной лентой – лучшей из всех, которые у нее были, потом собрала свои бумаги и вытерла испачканные в чернилах пальцы о фартук. Равенна вернулась в Ирландию, в свой прекрасный Лир, в свой городок, о котором мечтала, куда рвалась, как казалось, целую вечность. Утренняя прогулка по росистой траве вовсе не была здесь шокирующей, сумасбродной выходкой, какой ее наверняка сочли бы там, в Англии. Взглянув на Гранью, Равенна осторожно спросила:

– Вижу, горожане по-прежнему приносят тебе ненужную живность. Ты не боишься, что в конце концов на кошек будет уходить слишком много?

Котенок прижался к плечу Граньи, старуха рассмеялась.

– Детка, это меня не тревожит.

– А почему? – Равенна более не могла подавить в себе желание выяснить, откуда Гранья берет деньги. Памятуя, что отец умер прежде, чем ее отправили в Англию, Равенна намеревалась выяснить все обстоятельства.

Гранья сразу же поскучнела.

– Я же говорила тебе, детка, что деньги эти от человека, который хорошо платит за зелье.

Проклятье, она более не дитя и не может теперь верить во все, что слышит.

– Когда я была в школе, какой-то незнакомец прислал мне серебряный столовый прибор с буквой «Р» на нем. Я не писала тебе об этом, потому что не хотела, чтобы ты тратила деньги на подобную роскошь. Но кто послал его, ты, Гранья? Неужели у тебя столько денег, что ты можешь позволить себе серебряную утварь?

– Я слыхала, что девчонки дразнили тебя. И горевала оттого, что не могла защитить тебя. Однако я не посылала тебе серебра, Равенна. Тот подарок был не от меня.

Глубоко вздохнув, Равенна попыталась понять, чувствует ли она облегчение или разочарование. Она не сомневалась в том, что серебро прислала Гранья, которой пришлось ради этого продать все содержимое собственного буфета. Равенна настолько была уверена в этом, что перед отъездом из Лондона продала прибор, чтобы иметь возможность вернуть деньги. Однако Гранья не лгала и безусловно не интересовалась деньгами. Бабушка не присылала серебра, а посему у Равенны возникли новые вопросы. Во всем мире она не знала человека, который способен прислать ей столь дорогой подарок. Так кто же этот таинственный благодетель? Или, быть может, это отец оставил ей наследство, о котором Гранья помалкивает?

– Деньги не должны тревожить тебя, Равенна, и не будем больше о них говорить.

Девушка поглядела на Гранью, вновь занявшуюся котятами. Старая женщина явно скрывала, откуда берет деньги.

– Я вернусь прежде, чем солнце поднимется над головой, – пообещала Равенна, размышляя о том, как узнать что-либо об отце, если Гранья не скажет ей. Решив выудить из бабушки какие-нибудь подробности в самое ближайшее время, Равенна поглядела на слепую в последний раз и подобрала юбки, чтобы уйти.

– Торопись, охота уже началась, Равенна.

Напутствованная этими странными словами, девушка спустилась в глен.

– Лиса! Собаки воют как волки! Послушайте-ка, Тревельян. – Молодой лорд припал к серебряной фляжке, спрятал ее в карман и присоединился к охоте.

Тревельян с обычной надменностью восседал на вороном жеребце. Отряд состоял из семерых охотников: двух лордов из Лондона вместе с их собственными сквайрами, герцога-итальянца и французского маркиза. Все были чертовски веселы, кроме самого Тревельяна, казавшегося раздосадованным.

– Поезжайте следом за ним, Рамсей! Клянусь, хотелось бы посмотреть, – негромко буркнул Тревельян, бросив на молодого человека пренебрежительный взгляд. Молодой милорд уже был пьянее пива.

– Ей-богу, еду! – подобрав узду, послал коня в галоп, пошатываясь в седле.

– Утверждаю, что через две минуты он приложится задницей к земле. – Лорд Чешэм наблюдал, как спутник его подпрыгнул над седлом, но, к счастью, снова упал в него.

– Кузен, вы человек более щедрый, чем я, – заметил Тревельян, прежде чем последовать за лордом на голоса собак.

Олень, пронесшийся через лес, едва не перепрыгнул через Равенну, стремясь поскорее убраться подальше. Солнце золотило пятнистую молодую шубку, и Равенна почувствовала жалость к животному, наверняка испуганному охотниками.

Собрав целую охапку сладостно благоуханных фиалок, чтобы отнести их Гранье, она поднесла цветы к лицу и забылась в их сказочном аромате. И в этот самый миг она услыхала собак.

Голоса их доносились издалека. Поэтому сначала Равенна не обратила на лай большого внимания – было известно, что Тревельян нередко выезжает со своими собаками. Но когда звуки стали приближаться, она вдруг представила себя молодой оленухой, белым хвостом мелькнувшей на другой стороне глена. Равенна подумала, что неразумно выходить в лес, когда там охотился властелин Тревельяна. Дичью могло сделаться все что угодно… Даже юная женщина.

Равенна опустила букет в карман фартука. Лай становился громче, и холод пробежал по ее спине. Псы гнали лиса, но как знать, не пересек ли зверь ее тропу. Если это так, ей грозила серьезная опасность.

Сперва шагом, потом уже бегом она пересекла лужайку. Шиповник цеплялся за юбку, мешая бежать быстрее. Лай все приближался.

– Проклятые, – бросила она в адрес праздных богатеев. – Я не позволю вам гонять меня словно лису.

– Тревельян! Наверно, их здесь целая семейка! Не помню псов в таком исступлении! – выкрикнул лорд Чешэм, послав свою лошадь в легкий галоп через подлесок.

Тревельян как старший скакал впереди. Алый сюртук помогал остальным следовать за ним, пытавшимся догнать собак, и вдруг он резко остановил своего коня.

Склонившись, он снял со сломанной ветки куста длинную атласную ленту для волос. Усмехнувшись, он крикнул своим спутникам:

– Все вы дураки! Это никакая не лиса. Проклятые псы потеряли след, они гонятся за девицей.

От удивления лорд Чешэм едва не поднял коня на дыбы.

– Почему вы так решили, Тревельян?

Стиснув алую ленту, Ниалл ударил плетью коня.

– Посмотрите на тропу, Чешэм. И помолитесь, чтобы мы не опоздали.

Лорд Чешэм опустил взгляд. На тропе были рассыпаны свежесорванные раздавленные фиалки.

Равенна бежала, пока сердце не заколотилось в груди, а легкие не потребовали отдыха. В боку ее, между ребер, казалось, застрял гвоздь. Она бежала и бежала вперед, пока шиповник в кровь не разодрал ее ноги, но тем не менее никак не могла оторваться от преследовавшей ее своры. Лай сделался истеричным. Если она пересекла лисий след, кровожадные псы разорвут ее в клочья, прежде чем хозяин успеет остановить их. Ну, а если это не так, если собаки почему-то преследуют именно ее, быстрые ноги не помогут. Она обречена.

«Я вам не лиса, проклятые шавки!» – думала она, понимая теперь, как чувствует себя лиса, в ужасе спасающаяся от своры собак, одержимых желанием растерзать ее: юбки ее цеплялись за шипы, нога, попав в ямку, подвернулась. Распрямившись, она побежала снова – но собаки были быстрее ее.

Ветви хлестали Равенну по лицу, впивались в одежду. Глазами она искала какой-нибудь ориентир, но знакомый ей с детства лес успел измениться. Она даже не знала, в какой стороне искать ближайший коттедж.

Лай становился громче и яростней. Первая гончая, сука, цапнула Равенну за ногу. Девушка с визгом попыталась влезть на дуб, однако умение лазать по деревьям давно уступило место куда менее полезным наукам, таким как вышивание и умение подавать чай. Равенна подпрыгнула, хорошенько уцепилась за нижнюю ветвь, но тяжелые юбки мешали ей упереться ногами в дерево. Гончие стаей выскочили на поляну. Не выпуская из рук ветви, Равенна брыкнула ногой, чтобы отогнать собак. Еще секунда – ей нужна была только единственная драгоценная секунда, – и она окажется на дереве.

Задыхаясь, она забросила вверх ноги, стремясь зацепиться за толстую дубовую ветвь. Псы прыгали, хватали зубами ее юбки. Две собаки, вцепившись в платье, повисли на нем, потянув Равенну вниз. Их примеру последовали другие. Все, не спастись. Руки ее разжались, выпустив ветвь. Равенна с криком упала посреди своры.

– Назад! Все назад! – услыхала она жесткий мужской голос, донесшийся откуда-то сверху.

Но было поздно. Прикрыв лицо ладонями, она принялась ждать, когда первая слюнявая пасть вцепится в нее.

Собаки окружили Равенну, они толкали ее, ударяли хвостами, обнюхивали, но не кусали. Короткий приказ хозяина успел превратить взбесившуюся свору в ручных собак.

Ошеломленная Равенна попыталась перевести дух. Откуда-то появилась рука, учтиво помогая ей подняться на ноги. Вокруг собрались шесть всадников, однако затуманенные слезами и страхом глаза не видели их. Наконец, отбросив с лица густую черную прядь, она поглядела на стоявшего перед ней мужчину. Равенна словно ощутила удар молнии: конечно же, перед ней сам Тревельян, лишь он один во всем графстве держал охотничьих псов. Граф постарел, – она помнила его другим, – оставаясь тем не менее ловким и во всем соответствующим облику властелина… Он тоже узнал ее. Оба не изменились с того дня, когда она забралась в его спальню: дитя превратилось в женщину, а светлые некогда волосы Тревельяна припудрила седина.

– Равенна.

Хриплый шепот застал девушку врасплох. В шелесте звуков, сложившихся в ее имя, угадывалось непонятное чувство, и какое-то мгновение, несколько секунд, она могла только глядеть на Ниалла, как мошка, запутавшаяся в тенетах этого паучьего взгляда.

– Что ты делаешь одна в лесу? – спросил он.

– Я… я… – В душе Равенны внезапно закипел гнев. Свой долг Тревельяну она уже выплатила. Теперь она уже ничего не должна ему. Пусть он и правитель графства, пусть остальные смотрят на него со страхом. Пусть не ждет этого от нее, – настолько велико было ее презрение. – Эти звери могли убить меня, – указала она на несколько дюжин собак, крутившихся возле нее.

– Какая ненависть в этих глазах! – мрачная улыбка внезапно изогнула губы Тревельяна.

Равенна потупилась. Она не хотела обнаружить перед Тревельяном ненависть к нему. Узнав об этом чувстве, граф получал слишком большую власть над ней, а этого она не хотела.

Девушка поглядела на Тревельяна сквозь упавшие на лицо волосы. При всей своей ненависти к этому человеку она больше не боится его. Перед ней не ужасный вурдалак, напомнила она себе, а существо из плоти и крови, человек, наделенный всеми слабостями и ранимостью, присущей нашему роду. Озадаченная, она вновь поглядела на него с новым страхом, с которым еще не была знакома… и страх этот становился все сильнее с каждым взглядом на графа. Тревельян запомнился ей стариком. Теперь же, оставаясь на двадцать лет старше, он почему-то не казался девушке старым. Она преобразилась, став из девчонки женщиной, способной желать и поступать, руководствуясь собственной волей, но изменившимся казался граф. Она не могла отделаться от странной мысли: оказывается, Тревельян – красавец… Ее чрезвычайно смущало и то, что тогда, девчонкой, она непонятно почему не заметила пронзительный взгляд этих бледно-голубых глаз и того, как хороши эти жесткие губы. Он всего только мужчина. Но взгляд его отчего-то вселял в нее теперь большую тревогу, чем в тот день, когда она была поймана в его спальне.

Его холодные глаза обратились к ее одежде. Занявшись стиркой, Равенна одела грубую полотняную блузу и синюю шерстяную юбку с передником. Дешевая блузка была теперь разодрана с одной стороны, открывая часть плеча. Фартук давно исчез, а подол юбки был изодран собачьими зубами, шипами и ветками, цеплявшимися во время ее бегства, и перепачкан грязью.

Взгляд графа опустился к босым ногам Равенны. Она показалась себе застигнутой врасплох уличной девчонкой. Вне сомнения, с его точки зрения она и осталась ею. Веймут-хэмпстедская школа для благородных девиц не справилась с ее воспитанием, и Равенна не знала, радоваться этому или печалиться.

– Итак, почему ты разгуливаешь по моей земле? – спросил он уже без всякой мягкости в голосе.

Равенна бросила на графа полный яда взгляд, подобный тем, от которых испорченные и вредные девчонки-школьницы разбегались от нее во все стороны, а после дразнили ведьмой.

– Сюда меня загнали ваши псы. Я не заходила на принадлежащие вам земли.

– Большая часть графства принадлежит Тревельянам. И раз ты оказалась в этом лесу, значит, ходишь по моей земле.

Ей мучительно хотелось сказать, как это нечестно, когда он, принадлежащий к Верхам, захватывает столько земли, ведь кельты первыми прибыли в Ирландию. Однако Равенна предпочла закрыть рот и принялась разглядывать свою порванную юбку.

– Тревельян, – окликнул графа молодой человек, сидевший на жеребце. Подняв от земли глаза, Равенна отметила, что мужчины пересмеиваются. Поймав на себе достаточно откровенные взгляды, она вполне представляла себе те непристойные реплики, которые они отпускали по поводу ее внешнего вида. Ярость заполнила ее сердце.

Но тут молодой человек улыбнулся ей с таким обаянием, что Равенна едва сдержалась, чтобы не ответить ему улыбкой.

– Тревельян, увы, сказывается ваша нерыцарственная натура, – сказал он, направив коня вперед. – Будь это моя земля, то обнаружив у себя загнанную моими собаками расстроенную и прекрасную деву, я пригласил бы ее в свой замок на силлабаб[29], чтобы принести извинения. – Молодой человек снял перед ней охотничье кепи. Он легко мог сойти за более светлую и молодую версию самого Тревельяна, хотя в голосе его не было слышно ирландского акцента. – Истинно достопочтенный Чешэм, лорд Ковентри, к вашим услугам. Мы с лордом Тревельяном четвероюродные кузены во второй степени.

Равенна глядела на молодого человека, оценивая его приятную наружность и обаяние. Ожесточенная проведенными в английской школе годами, она полагала, что английские лорды, находящиеся в родстве с Верхами, должны напоминать с виду дьявола. Так сказал ей Малахия, – хотя это было давным-давно. Он не говорил ей, что заморский милорд может быть похож на Адониса[30].

– Чешэм, она лишилась дара речи, – произнес другой охотник. Глаза его горели пьяным огнем, и он чуть покачивался в седле. – Реджинальд Рамсей, к вашим услугам, прекрасная леди. Тревельян не собирается извиняться за дурное обхождение с вами, это сделаю я – от имени всех добрых англичан.

Склонив перед Равенной голову, он едва не выпал из седла.

Глаза ее расширились. Любезные речи льстили Равенне, они заставили ее смягчиться.

– Bonjour, mon ange noire. Je suis Guy de la Connive, a votre service[31], – произнес третий мужчина, подчеркивая французский акцент. Очень смуглый и чрезвычайно привлекательный, он, как успела заметить Равенна, был крайне влюблен в себя. Несколько раз изменив позу, чтобы продемонстрировать ей свое лицо в наилучших ракурсах, он продолжил на безупречном английском: – Значит, именно таких друиды называют лесными нимфами, Тревельян? Если так, учтите: история кельтов крайне заинтересовала меня.

Четвертый что-то буркнул в знак согласия. Он также был хорош, точнее, прекрасен, истинное воплощение мужественности. Не принимая никаких поз, подобно Гаю, который, представляясь, постарался произнести свое имя как Ги – на французский манер, этот четвертый был, наверное, самым красивым из всех, кого она встречала в своей жизни.

– Рад познакомиться с вами, – сказал он с сильным итальянским акцентом. Привычным движением головы он откинул назад копну каштановых волос. – Я долго-долго ехал в лес. Искал девушку, похожая на вас.

Он помедлил, словно ожидая ответа. Равенна, зачарованная его внешностью, ошеломленная столь скверным, нелепым английским, подавленная тем, что столь великолепное воплощение мужской природы может смотреть на нее с ноткой откровенной тупости во взгляде, намекавшей на неразвитость интеллекта. Этот молодой человек заставил ее вспомнить остроумие миссис Фицхералд, с едкостью синего чулка некогда сказавшей: «Я не люблю красивых мужчин; приходится всегда опасаться, что красавчик окажется дураком».

– Это комплименто девушке, – проговорил итальянец, требуя от нее большей реакции, чем потрясенный взгляд. Он обнаруживал досаду, и Равенна с облегчением улыбнулась. Если этот красавчик способен ощутить себя задетым, значит, он хотя бы не такой, как ей померещилось.

– Граф Фабулозо, – своевременно представил его Гай, оттесняя назад высокого, отлично сложенного итальянца, под которым и рослый конь казался маленьким. Оба они продвигались вперед, как бы соперничая за место перед Равенной.

Эти выходки явно усугубили скверное расположение Тревельяна, который сказал пренебрежительным тоном:

– Чешэм, скажите своим друзьям, что им незачем льстить этой девчонке и расшаркиваться перед ней. Она невредима, если не считать порванной юбки, и сейчас же отправится домой, где ей и положено быть.

Тревельян поглядел на Равенну, рассчитывая, что она немедленно уйдет.

Она распрямилась и поглядела графу прямо в глаза. Если бы Гранья научила ее черному глазу, Тревельян, вне сомнения, превратился бы в камень.

– Моя юбка испорчена, лорд Тревельян. По вине ваших псов. Как я заплатила за собственные ошибки, так и вы должны платить за свои. Вы должны мне за юбку. И я не уйду отсюда, пока не получу свои деньги.

Ниалл расхохотался… Мрачный, противный тон.

– Что? Ты полагаешь, что я беру с собой на охоту золото? Завтра я пришлю Гривса с горстью монет.

– Завтра, – пренебрежительно фыркнула она. – Вам, англичанам, нельзя доверять в денежных вопросах, это знают все.

Тревельян схватил ее за руку с удивительной силой.

– Начнем с того, что я ирландец, – в голосе его слышались зловещие и жесткие нотки. – Такой же ирландец, как ты и твоя родня. Сотни лет на этой земле прожили не только кельты. Во-вторых, я заплачу. Твои драные тряпки стоят меньше, чем час работы моих посудомоек.

– У меня нет вашего состояния, лорд Тревельян, – задохнулась Равенна, – но если вы не возместите ущерб, я объявлю вас человеком, не знающим чести.

Она выдернула свою руку, отступив на шаг. Равенна бросила на своего обидчика уничтожающий взгляд и повернулась, чтобы уйти.

– Подождите! – крикнул лорд Чешэм.

Она оглянулась через плечо.

– Ниалл, скажите этой девице, что мы обязаны компенсировать ей нанесенный нами ущерб, – лукаво заметил Чешэм. – По-моему, обед в замке мог бы загладить обиду, как думаете?

Тревельян уставился на кузена так, как если бы он объявил себя сумасшедшим.

Равенна как вкопанная застыла на месте, глядя то на одного из них, то на другого. Предложение отобедать в замке не стоило ожидавших ее унижений; судя по тому, как ухмылялись охотники, когда – как им казалось – она не смотрела в их сторону, в ней, Равенне, они видели существо едва ли более достойное, чем посудомойка из кухни замка. И все же ей было бы приятно посмотреть на то, как будет извиваться Тревельян, оказавшись в таком положении. Отказаться от предложения Чешэма мог лишь откровенный негодяй. Приняв же его, Ниалл соглашался на самую кошмарную в его глазах ситуацию.

– Ну, что скажете, Ниалл? – попытался ускорить ответ Чешэм.

Тревельян начинал закипать, она видела это. Если бы его молчание не было бы таким оскорбительным для Равенны, она, пожалуй, была бы довольна. Наконец, желая положить конец всей истории, Равенна снова повернулась, чтобы уйти, но услышала за спиной голос Тревельяна, лишенный малейшей теплоты:

– Сегодня вечером вас самым искренним образом будут ждать к обеду в замке.

Равенна повернулась, не умея скрыть потрясение, вне сомнения отразившееся на ее лицо. Тревельян выглядел так, как будто ему пришлось остановить долгожданную казнь, но Чешэм был доволен как кот, обнаруживший перед собой блюдце со сливками.

С мольбой в глазах Чешэм сказал:

– Мы будем польщены, мисс… Как ваше имя, прекрасная дева, если мне позволено будет спросить?

Равенна покраснела до самых кончиков пальцев на ногах, ощущая себя полной дурой, каковой она и была в глазах Тревельяна. Не желая выдумывать какой-нибудь фамилии, она обвела всех мужчин взглядом и спокойно проговорила:

– Мое имя – Равенна.

– Равенна Черноволосая. Прекрасно. – Чешэм спешился, являя соблазн в каждом движении. Взяв ее руку, он сделал широкий жест, поцеловав ее. – А особенно я буду польщен, Равенна, если вы сегодня отобедаете вместе со мной.

– Вы явно переигрываете, – заметил Тревельян с презрением в голосе.

Равенна посмотрела сперва на молодого лорда Чешэма, потом на Тревельяна. Оба были светловолосы, но лицо одного казалось ангельским, другого же – дьявольским. Ярость Тревельяна заставила ее еще раз выказать ему свое пренебрежение. Вне сомнения, он был весьма раздражен тем, что лорд Чешэм вынудил его пригласить Равенну на обед. Уж он-то видит в ней только ирландскую девчонку, незаконнорожденную, из самых низов – как и девицы из Веймут-Хэмпстеда.

Итак, она будет обедать в замке, подумала Равенна. Что ж, она готова принять предложение, хотя бы для того, чтобы доказать собравшейся вокруг компании, что она вполне способна на это. Невзирая на происхождение, она не хуже любой другой обитательницы графства Лир.

Потом ей представилась Кэтлин Куинн.

Восторженная Кэтлин, с превосходно заплетенными светлыми косами, с помощью булавок уложенными на затылке. Кэтлин в небесно-голубом шелковом платье, какой она представлялась Равенне, во всем своем великолепии сидящая в банкетном зале замка Тревельянов. Кэтлин, которую признали бы своей девицы в Веймут-хэмпстедской школе. Женщине, подобной Кэтлин, по праву полагалось пировать в замке. А не безродной внучке Граньи.

– Мне пора, – сказала она негромко. Ей не хотелось обедать в замке. Потом, ей нечего одеть, если не считать колючего шерстяного платья, которое было на ней на похоронах Питера Магайра, ну а оно едва ли было настолько праздничным, как это предполагало времяпровождение с пэрами.

– Так мы увидим вас сегодня? Примерно в восемь? – спросил лорд Чешэм, беря ее за руку. – Я распоряжусь, чтобы Тревельян послал за вами свой экипаж.

– Поехали дальше, Чешэм, – едва не взорвался Тревельян. – Девушка отказала. В любом случае у нее нет ничего общего с замком…

«У нее и таких как она», – поправила она мысленно Тревельяна, договорив невысказанную им мысль. Фиалковые глаза встретились с бледно-голубыми; во взгляде Равенны сверкал вызов.

– Я была бы рада отобедать с вами, лорд Чешэм.

Тревельян в отчаянии тряхнул головой, уголком глаза он видел ухмылку на лице Чешэма. Другие охотники наблюдали происходящее как схватку христиан со львом.

– Хорошо. Я попрошу, чтобы Тревельян выставил свой лучший коньяк по такому случаю, – промурлыкал Чешэм.

– Увы, лорд Чешэм, – Равенна повернулась к англичанину. – Похоже, что ваш хозяин не будет таким гостеприимным. Одно дело травить народ графства собаками, и совсем другое – приглашать людей преломить хлеб за столом человека из Верхов.

Взгляд ее обратился к Тревельяну. Равенна ждала вспышки гнева.

Ниалл умело спрятал раздражение. Он спокойно повернулся к ней и сказал так, что если бы не злой огонек в глазах, она ничего не заподозрила бы.

– Вы говорите обо мне неправду, Равенна. Поэтому приходите обедать. Позвольте мне показать вам, какого рода Верхи обитают в графстве Лир. – Взгляд его скользнул по ее фигурке, беспокойно задержавшись на порванной и испачканной блузке. Ниалл понизил голос, так, чтобы слышала только она: – Да. Приходите в замок. Теперь вы уже не дитя. Приходите к обеду. И на этот раз мы с вами все уладим.

Равенна глядела на него в явном смятении.

Тревельян засмеялся. Всадники задвигались вокруг них, словно желая вступить в разговор. С Равенны было довольно.

Высоко держа голову, она поглядела прямо на лорда Чешэма и, постаравшись по возможности воспроизвести свойственную воспитанницам Веймут-Хэмпстеда надменность, сказала:

– Экипаж может заехать за мной к восьми.

Подобрав порванную и запачканную юбку, она направилась с прогалины к главной почтовой дороге. Не желая даже думать о Тревельяне, Равенна то и дело поглядывала на свои стиснутые побелевшие кулаки, пытаясь заполнить свой ум лордом Чешэмом и его невероятно прекрасными спутниками.

И тут она обратила внимание на золотое со змейкой кольцо, которое носила теперь на среднем пальце. Наперекор всему здравому смыслу она попыталась понять, носит ли по-прежнему Тревельян это кольцо. И в самом деле оба перстня так похожи, как ей запомнилось? Встреча в лесу не позволила Равенне заметить кольцо, однако предстоящий вечер сулил ей по крайней мере возможность выяснить это.