"Часы любви" - читать интересную книгу автора (Маккинни Меган)Глава 26Кэтлин вышла на темную террасу, в замке гремело веселье, однако она ничего не замечала. Девушка подошла к краю террасы. Держась в тени, она отыскала у себя в кармане полупенни и бросила вниз. Отскочив от скалы, монетка полетела вниз на сотню футов, отделявшую замок от впадающей в море реки Сорра. Она опустила руки на ограждение. Свет луны коснулся ее слез, бриллиантами блеснувших на щеках девушки. Она думала. А о чем – трудно было понять. Кэтлин открыла глаза и приподняла юбки, чтобы забраться на ограждение. Тут возле нее шевельнулась тень. Испугавшись, она повернулась, чтобы посмотреть, что это. Тень возникла в том месте, где к террасе подходил лес, за которым начиналось кладбище. Если бы она верила в существование призраков и духов, то могла бы подумать, что увидела нечто подобное. – Кто там? – обратилась она к фигуре, выросшей возле дверей, через которые она вышла. Не говоря ни слова, призрак повернул к ней голову. И оценив ситуацию, словно необоримый ветер метнулся к ней и стащил с невысокой стенки. – Какого черта?! Кто ты?! – спросил призрак, оказавшийся вовсе не призраком, а мужчиной из плоти и крови, наделенным могучей силой. – Мне больно, – охнула Кэтлин, даже не пытаясь сопротивляться. – Кто ты и что делаешь здесь? – Этот вопрос я могу задать и тебе. Судя по голосу и скверным манерам, ты не из Верхов. – Она не хотела показаться надменной, это была простая констатация факта. Луна вновь вынырнула из облаков. Она постаралась рассмотреть мужчину. К удивлению Кэтлин, он был явно потрясен ее обликом. Она не была с ним знакома, значит, дело было в чем-то другом. – Кто ты? – прошептала она. Он глядел на нее, словно не веря своим глазам. – Разве я знаю тебя? – выпалила Кэтлин, встревоженная этим взглядом. – Нет, – ответил он с каким-то непонятным выражением на лице. Рука его прикоснулась к лицу девушки, к слезам, которые не успели еще высохнуть. – Ты плакала? Почему? – Это не твое дело. – А что ты делала на этой стене? До речки лететь отсюда не близко. Кэтлин отвернулась от него. И промолчала. – Ты плачешь по мужику? Влюбилась, значит? – он словно издевался над ней. – А я и не думал, что у вас, в Верхах, способны на это. Мне казалось, что сердца ваши слишком холодны для слез. – Разве люди умирают из-за любви? – Отерев слезы со щек, она улыбнулась. – По-моему, они умирают, когда их не любят. – Ты думаешь, что тебя никто не любит? Слезы вновь хлынули по ее щекам. Кэтлин промолчала. – Плохо, когда женщина плачет так тихо, – сказал он едва ли не с осуждением. – Слезы становятся тихими, когда их некому слышать. На лице мужчины отразилось смятение. Кэтлин явно растрогала его, хотя он совершенно не хотел этого. – Иди отсюда. Здесь тебе не место, – проговорил мужчина. – Ты из смутьянов? Это ты сжег наш сарай и убил мою милую Бурьку? – Ничего я не поджигал. – В признании этом слышалось и возмущение и самоосуждение. – Как тебя зовут? – негромко спросила она. – Я не дурак, чтобы называть себя. – Руки его крепче стиснули ее запястья. – Но я знаю тебя, Кэтлин Куинн. Ты та самая девочка в хорошеньком платьице… – голос его стих до шепота, – и с милой мордашкой. – Кто ты? Назови мне хотя бы свое имя. – Чтобы наутро меня линчевали? Нет уж, спасибо. – Но я же вижу, какой ты – рыжеволосый, с грубым лицом… но, по-моему, в нем есть доброта. Он оттолкнул ее. Кэтлин уперлась спиной в ограду террасы. – Позволь мне дать тебе совет, Кэтлин Куинн. Уезжай-ка из этого замка прямо сейчас и не думай возвращаться. Сегодня здесь будут неприятности. Лучше держись подальше отсюда. – И у тебя хватает наглости давать мне такой совет? Значит, ты один из тех парней, о которых все говорят… Парней, что ночами бродят по глену. – Я спас тебе жизнь, – рявкнул он. – Но ты из Верхов. Возможно, ты ничего не знаешь о благодарности. Хотя и должна бы испытывать ее ко мне. А теперь уходи из замка. Кэтлин бесшумно отодвинулась от стенки террасы. Однако прежде, чем мужчина исчез среди корявых стволов, она спросила: – А ты когда-нибудь любил, бунтовщик? – Ага, но она не любит меня. – Не стоит губить других, чтобы повредить ей. Лицо его ожесточилось. – К ней это не относится. – Понимаю. – Ступай отсюда, Кэтлин Куинн, береги свое милое личико, – буркнул он. – Ты знаешь, что я предупрежу их, как только уйду отсюда. – Да, но все-таки уходи. – Почему же ты пощадил меня? – прошептала она. – Из-за слабости к смазливым девчонкам, даже если они и из Верхов. – Молись, чтобы мы добились желаемого. По-моему, мы с тобой хотим одного и того же. – Ага, – прошептал он, с трудом отрывая взгляд от ее удаляющейся фигурки. Равенна пробиралась через толпу гостей, веселящихся на лужайке. Грудь ее разрывалась, требуя воздуха. Бок болел, платье порвалось, но она думала лишь о том, чтобы найти Тревельяна. Она должна предупредить его. Предупредить и спасти. – Дитя, дитя мое, куда ты так спешишь? Повернувшись, она увидела отца Нолана. Она не хотела останавливаться, чтобы сообщить ему о грядущей трагедии, ибо ей нужно было отыскать Ниалла, но возле священника на скамеечке сидела Гранья. Сердце Равенны подпрыгнуло, и она бросилась к бабушке. – Гранья! Гранья! – воскликнула Равенна, опустившись на колени перед бабушкой. – Гранья! Я только что видела Малахию! Тебе нужно уходить отсюда! Он сказал мне, что сегодня ночью смутьяны намереваются спалить замок! – Девушка смахнула слезы с лица. – Скажи мне, что случится? Ты что-нибудь видела об этом? Гранья погладила волосы внучки. Равенна глядела на нее, впервые заметив, насколько стара Гранья. Она не видала ее несколько дней, и они показались годами. – Равенна, моя дорогая, моя милая Равенна. Я так порадовалась за тебя. Но видений, дитя, у меня не было. Равенна обняла Гранью и постаралась набраться отваги. Теперь она нужна была Ниаллу. Его следовало предупредить. – Я должна найти Тревельяна. Его хотят убить, – Равенна в ужасе всхлипнула. Паника охватила ее, едва она поняла, что может потерять то, чем владела, не ценя этого. – Итак, ты полюбила его, правда, моя дорогая? Гранья обратила к внучке белые слепые глаза. В свете факелов старуха казалась настоящей ведьмой – старой и уродливой, с бородавками на носу, – какой представлялась Ския Эйдану. Но ни одну ведьму никто не любил так, как Равенна свою бабушку. Со слезами девушка ткнулась ей в грудь. – Кажется, я должна любить его, Гранья, потому что иногда он вселяет в меня такое замечательное чувство, а сейчас… я боюсь за его жизнь, потому что скорее отдала бы собственную, чем позволила бы ему умереть. – Тогда ступай к Тревельяну и отдай свою любовь. – Да, да. – Равенна вскочила на ноги. Поглядев на отца Нолана, она сказала: – Здесь может случиться беда, отведите Гранью домой. – Она прикоснулась к руке бабушки. – Обещаю, что скоро вернусь домой; он не станет держать меня в плену, когда поймет, что я люблю его. – Скажи ему об этом, дитя мое. Отдай ему все свое сердце и получишь взамен целиком его собственное… Я видела это. Отец Нолан помог Гранье подняться. Услышав обещание от священника приглядеть за Граньей, Равенна бросилась в замок. – Милорд, в черном коридоре дым. Леди Кэтлин Куинн только что сообщила мне, что натолкнулась на бунтовщика, пытавшегося проникнуть в замок, – сказал Гривс. Тревельян скрестил руки на груди. Преподобный Драммонд, с которым беседовал граф, стал бледным как призрак. – Проверьте комнаты. Приглядите, чтобы всех вывели. – Тревельян подозвал к себе дворецкого и негромко сказал: – Отыщите Равенну. Я думаю, что она вернулась к своей бабушке, но проверьте, так ли это. Я должен быть уверен в ее безопасности. – Слушаюсь, милорд. Драммонд обратился к гостям, только что вошедшим в гостиную. – Пошлите в сарай за старшим конюхом. Организуем цепочку с ведрами! Огонь уже здесь! Ниалл прошел через гостиную, направляясь к коридору для слуг. Дым уже синим туманом курился из двери. Отступив, он ударил ногой в дверь. Внутрь густой пеленой потек дым. – Проклятые смутьяны! – завопил один из гостей позади него. Не обращая внимания на него, Тревельян попытался войти в коридор. Когда дым немного рассеялся, он шагнул внутрь. – Что это такое, Тревельян? Последовавший за ним мужчина нагнулся и что-то подобрал с пола. Вернувшись в гостиную, он положил находку на стол. Ниаллу пришлось повернуться. – Что это? Что это значит? – заинтересовались гости. Кровь в жилах Ниалла похолодела. На столе лежал смятый букетик фиалок. – Я видел эту вещицу приколотой к платью той самой молодой леди, – произнес один из лордов. – Но она была на балу. Что делать ей у слуг? – удивился третий. – Не надо забывать, крошка давно дружила с Маккумхалом. Все знают, что отец его водился с Белыми парнями. – Довольно, – проговорил Ниалл, остановив пересуды красноречивым взглядом. – Она отправилась к этому мошеннику Маккумхалу, – объявил другой гость. Ниалл увидел лорда Куинна, ввалившегося в комнату. – Все так, Тревельян, я только что видел вашу пасси неподалеку от кладбища в объятиях Маккумхала, не более пятнадцати минут назад. Тревельян молчал. Подобное обвинение не оставляло место защите. Гости переговаривались, поглядывая на Ниалла, застывшего каменной статуей, беспомощного перед букетиком. – Пошли, друзья. Разыщем шлюху, которая помогла сделать такую подлость нашему хозяину, – объявил Куинн. – Покиньте комнату, – прошептал Тревельян. – Что? – переспросил преподобный Драммонд. – Я сказал, чтобы все освободили комнату. Огонь может скоро добраться сюда. Я хочу, чтобы все были в безопасности. Кроме того, вы можете помешать передавать ведра. – Сам Тревельян остался возле стола, не сводя глаз с фиалок. – Да, да, – согласился Драммонд, недоуменно озираясь. Викарий направился к двери. – Я отыщу ее, Тревельян. Девку надо повесить за это. – С этими словами лорд Куинн и другие гости покинули гостиную. Тревельян остался в комнате; не веря собственным глазам, безутешный, он все разглядывал фиалки. Скоро явился старший конюх с ватагой крепких молодцов. По рукам побежали кожаные ведра с водой, которую выплескивали в недра коридора. Но пламя уже охватило бархатные драпировки и высохшее за века дерево. Тревельяну доложили, что горит все восточное крыло замка. Известие это он воспринял спокойно, словно и не заметил. Убедившись, что борьба с огнем идет успешно, Ниалл взял букетик и отправился в башню. Там-то его, наконец, и отыскала Равенна. Ниалл сидел в своем кожаном кресле. – Я так волновалась, – прошептала она, прижимаясь щекой к его колену. Прикосновение к ноге Ниалла немедленно утешило душу Равенны – ведь он был жив и здоров. – Я хотела предупредить, но не нашла тебя… Она поглядела на Тревельяна и вдруг осознала, что он никак не отреагировал на ее прикосновение. Она поежилась от внезапного холода. – Что вы делаете здесь, в башне, милорд, когда замок горит? Страх и тревога наполняли глаза Равенны. Ниалл поглядел на нее и, не говоря ни слова, поднял смятый букетик фиалок. – Лорд Куинн нашел их в коридоре. Он сказал, что видел, как ты обнималась с Маккумхалом возле кладбища за несколько минут до начала пожара. Это правда? – Не надо ловить Малахию, умоляю… – Так это правда? – взревел Ниалл. – Да, – выдохнула она, – но я не собиралась встречаться с ним. Просто он застал меня там и захотел предупредить о поджоге. Я думаю, что он хотел предупредить и тебя. – Куинн всем рассказал, что тебя видели с Маккумхалом. Теперь люди думают, что это ты подожгла замок… во всяком случае, помогала тем, кто сделал это. Равенна взяла букетик из его руки. – Я не имею никакого отношения к поджогу. Я вернулась предупредить о нем. – Меня предупредила леди Кэтлин, а не ты. – Но я даже близко не подходила к коридору для слуг. Фиалки упали с моего платья, когда… – Равенна прикусила губу. Мука исказила ее лицо. – Значит, букетик в проход подбросил Малахия, – негромко сказал Ниалл. – Он хотел, чтобы я знал, что ты была с ним. Это было его послание мне. – Наша встреча ничего не значила, – прошептала она. – О да, конечно, – Ниалл не мог скрыть горечь, раздиравшую его сердце. – Он оказался рядом только для того, чтобы отколоть букетик с твоей груди. Глаза Равенны затуманились. Она не делала ничего плохого, но как объяснить это, чтобы еще сильнее не скомпрометировать себя. – Ты пыталась сбежать от меня, когда встретилась с ним, правда? Тебе не терпелось покинуть мой дом. И ты сбежала только ради того, чтобы встретиться с ним? Она не нашлась, что ответить, и своим молчанием только подтверждала его слова. Запустив руку в волосы Равенны, Ниалл мягко привлек ее к себе. – Я – магистрат. Куинн и прочие из Верхов, мои гости, требуют наказания. Они обвиняют тебя. – Но ты же не веришь их обвинениям. Конечно же нет, – сказала она, ощущая, как слезы наполняют глаза. – Я люблю тебя. Проклятье мое в том, что я люблю тебя. Она жалась к нему, уткнувшись мокрым лицом в атласный жилет. – Я никогда не стала бы причинять тебе боль. Неужели я еще не доказала этого? Я же хотела предупредить тебя… – Твое предупреждение запоздало. Она поглядела на Ниалла не пряча слез. – Но я пыталась найти тебя. А замок такой большой, я просто не успела. – Ты дождалась удобной возможности, чтобы сбежать от меня. – Не смотри на меня так, – воскликнула Равенна, не в силах переносить этот взгляд, терзавший ее обвинением. – Я не сделала ничего плохого. Я вернулась, чтобы предупредить тебя. – Ты вернулась, чтобы спасти собственную шкуру. Ты не хочешь оказаться на виселице вместе с бунтовщиками. – Нет, я вернулась, потому что… – Ты мечтала отомстить мне за все, что было с тобой все эти недели. – Тебе известно, что я не имела никакого отношения к бесчинствам… – Вспомни записку, которая отправила Симуса в могилу; вспомни твоего старого приятеля Шона О'Молли, который хотел заманить меня в Хенси. – Казалось, Ниалл сам борется со слезами. Наконец хриплым шепотом он выдохнул: – Всякий раз, стоит мне отвернуться, я обнаруживаю тебя в этой грязи. А я-то уже начинал опасаться этого адского гейса, когда мне следовало бояться тебя. Тебя и своего проклятого сердца, которое ты украла. – Но гейса действительно нужно бояться, – проговорила она, взяв Ниалла за руку, – он существует. Разве ты этого не видишь? Он действует. Я наконец поверила в это. Теперь все изменится к лучшему. – Почему? – спросил он. – Потому что я… – Утерев щеки, она поглядела на Тревельяна, набираясь храбрости, чтобы вручить ему и душу и сердце. – Потому что я люблю тебя, – прошептала она, удивляясь буре чувств, разразившейся на его лице. – Разве ты не видишь этого? Наконец я поняла, что люблю тебя. Гнев на лице Ниалла сменился, пожалуй, ожесточенным согласием. Взяв ее лицо в ладони, он вгляделся в ее глаза, словно палач, решающий судьбу исповедницы. Шли минуты, усугубляя муку ожидания с каждой секундой. Ниалл прошептал: – Как это вовремя. – Нет, – простонала она, не имея сил согласиться с тем, о чем он подумал. Но прежде чем Равенна успела что-нибудь возразить, он поцеловал ее. Равенна попыталась освободиться, защитить себя, но Ниалл не отпускал ее. Каждый новый миг сопротивления делал поцелуй более глубоким, требовательным… обвиняющим, и у нее уже не хватало силы сопротивляться. – Милая лживая сучка, – шепнул Тревельян голосом, полным горя и гнева. Ослабевшая от слабости и желания, Равенна прижалась к Ниаллу, так и не сумев найти слова, способные оправдать ее. Впрочем, покорность обернулась против нее. Поцелуй сделался карающим, едва ли не заставлявшим ее признать все, что Ниалл думал о ней, и она так и не смогла сопротивляться. Ей оставалось только сдержать слезы и отдать свое тело этим слишком умелым рукам. – Поверь мне, прошу тебя, поверь мне, – жалобно стонала Равенна, когда его губы отрывались от ее рта. Он расстегнул крючки на ее корсаже, и она застонала. Каждый поцелуй, каждая пылкая ласка говорили ей, что она пропала. Да, она любит его. И даже в гневе хочет одного – быть рядом с ним. Сердце Равенны переполнялось желанием отдать ему всю свою любовь и тяготилось обрушившимся на нее обвинением. Ниалл был уверен в том, что она – враг ему. Ей было мучительно отдаваться ему. Однако Равенна знала – этого не миновать. Чтобы доказать свою невиновность, ей следовало убедить Ниалла в своей любви. Глаза его осуждали, руки соблазняли, и тело ее сдалось. Любовь его в этот раз была свирепой и бурной – как белогривые валы, разбивающиеся о Соленые скалы. Ниалл обращался с ней немногим лучше, чем со шлюхой. Обнажив обе груди, он бесстыдно мял их руками, а она глядела на него блестящими, полными слез глазами. Ну, а когда, наконец, оставшись нагой, она оказалась под ним на постели, сердце Равенны было разбито грубостью Ниалла, но душа парила, восхищенная соединением тел. Она любила его и с каждым движением внутри себя кричала ему о своей любви, пока, наконец, стенанием он не прикрыл своим ртом ее губы. Словно не желая более слышать ложь. |
||
|