Пролог

Старый колдун умирал тяжело. Загубленные души не давали ему покинуть мир, вдоволь упиваясь его болью, стократ больше той, что он причинил каждой из них. Изъеденное старостью дряхлое тело никак не хотело выпустить черную душу из цепких объятий. Кости с хрустом дробились, вспарывая кожу, жилы рвались, как струны, натянувшись до предела. Колдун захлебывался собственной кровью и желчью, но продолжал жить. Он не впал в забытье, это было бы слишком просто для него. Видеть он уже не мог, глаза лопнули от напряжения, но он чувствовал каждой частичкой тела ту боль, что захватила его.

Магия безумствовала, возвращая все его злодеяния: могильные черви начали пожирать еще живое тело, вгрызаясь в горячую плоть, выпивая кровь. И даже тогда он не хотел каяться, не желал отдать свою Силу, мечтая забрать ее с собой в могилу, но земля не принимала этот подарок.

Колдун не выдержал лишь через семь лун. Призвал помощников, которые должны были привести для него преемника.

Выбор пал на мальчишку сироту по имени Кайри. Черные тени подхватили ребенка и принесли к дому колдуна. Некогда богатое жилище гнило и разваливалось по бревнышку. Мальчик плакал, кричал и упирался, но ему ли было совладать с Магией ночи.

Колдун по запаху нашел паренька и цепко ухватил за грудь, в которой с бешеной силой билось загнанной птичкой человеческое сердце. На мгновенье колдуну стало легче, он почувствовал жажду жизни в этом тщедушном тельце, но не это порадовало его, а обида. Черная, непроглядная мгла, которую поселили в крохотное сердечко жестокие люди. Он увидел все, для этого не нужны были глаза. Боль от потери родителей, скитание от одной деревни к другой, где никто не хотел привечать оборванца, называя его обидными и злыми словами.

Одно лицо особенно ярко всплыло перед внутренним взором — бабушка сорванца. Она не была бедной и вполне могла прокормить единственного внука, но вместо этого назвала его ублюдком и выбросила за порог как щенка. Как же сильна была ненависть. Колдун сделал глоток из кубка с этим чувством, который подействовал как обезболивающее, но даже это не способно излечить его теперь.

Слуги сделали правильный выбор, мальчик продолжит дело всей его жизни и отомстит обидчикам. Сила его будет расти, щедро сдобренная ненавистью, обидой, болью. Он поддержит ее кровью своих врагов.

Колдун заорал так громко, что у мальчонки на несколько часов пропал слух. Маленький, дрожащий, как побитый щенок, он смотрел на это почти сгнившее тело, которое пожирали черви, и испытывал сильнейшее отвращение. Потом вдруг почувствовал, как через руку колдуна, на которой почти не осталось кожи, в него входит что-то ледяное, пробираясь в вены.

Он не может шевельнуться, холод сковал тело крепкими оковами. "Вот бы сейчас согреться, — думает ребенок, — мама могла бы взять меня на ручки, завернув в теплое одеяло, и спеть колыбельную. От этого станет теплее".

Но мамы нет, она бросила его. И отец тоже ушел. Осталась бабушка. Тоненькие, грязные ручки тянутся к улыбающейся женщине, которая вдруг ударяет по ним тряпкой и захлопывает дверь перед самым носом.

"Ублюдок! Нагулянный щенок!" — слова больно впиваются в самое сердце. Только он не виноват, что его бросили. Он не хотел, чтобы родители умирали.

Холод уже пробирает до костей, превращая их в ледышки, и подкрадывается к сердцу. Оно горячее и может сопротивляться. Сердце обдает лед жаром, и тот отступает, но лишь для того, чтобы напасть снова.

Удар!

Сердце не сдается, оно работает сильнее и холод не может подойти близко.

Снова крик колдуна.

Сердце остановилось на мгновенье, словно задумалось.

Холод ледяными пальцами касается его. Тук… Тук… Тук…

Оказывается, это совсем не страшно. Тук… Тук…

Прохладная ладонь ласкает горячее сердце и обнимает его. Тук…

Оно уже не сопротивляется. Холод — это хорошо. Оно устало бороться. Оно хочет спать.

Острые когти впиваются в сердце, впуская лед внутрь. Крик мальчика и колдуна сливается в один протяжный вой. Боль отступает. Колдун больше не дышит. У развалившейся лежанки сидит взрослый парень с черными, как ночь, глазами и крепко прижимает к груди обглоданную червями руку — все, что осталось от колдуна.