1-я Глава

Наступил 1939-й год. Весть о начале немцами войны с Польшей была принята всеми русскими людьми с великой радостью и надеждой. Все думали, что наступил час избавления от большевиков.

Казаки во вторую мировую войну не сражались с англичанами, французами и американцами, но и немцев они тоже не считали своими друзьями, т. к. слышали о тех насилиях, какие творили они в завоеванных ими странах. Да и у себя, на Дону, казаки, потом, видели их несправедливое и жестокое обращение с населением. Но все-же надеялись, что большевики будут разбиты немцами и Россия свергнет большевитское иго. Если-же будут разбиты немцы, то англичане и французы, как старые союзники, по первой мировой войне, которых русские войска много раз спасали от гибели, поймут, что такое коммунизм и какую угрозу он представляет всему миру, и потому, рано или поздно, вместе с казаками пойдут войной против большевиков.

22-го июня 1941-го года все население России узнало, что Германия объявила войну большевикам. Радость у всех была безгранична. Это был тот долгожданный для всех момент, который давал надежду на спасение от коммунистической тирании.

Реакция народа на объявление Германией войны сов. союзу была двоякая: с одной стороны, у всех было и радостное чувство, связанное с надеждой, что, может быть, Бог поможет освободиться от сов. ужаса, а, с другой стороны, все знали, что война будет ужасной и сов. правительство поставит все на карту, чтобы победить.

Жизнь в сов. союзе была кошмарной и с каждым годом становилась все хуже и хуже. По неоффициальным статистическим сведениям, но достоверным, известно, что до второй мировой войны с немцами, в России, в застенках НКВД, и в ссылках погибло около 42-х миллионов людей. Зверства большевиков доходили до крайних пределов. В Новочеркасске был такой ужасный случай с одним знакомым артистом. Он был женат на русской, родившейся в России, но по происхождению немке. Когда началась война с немцами, этот артист был мобилизован в красную армию, а, в его отсутствие, жену его арестовали как немку и выслали в Сибирь. У них была 2-х летняя дочь, которая оставалась у родителей артиста. Отец его был популярным и уважаемым преподавателем в Новочеркасске. После высылки жены в Сибирь, на квартиру родителей артиста явились агенты НКВД и насильно отобрали девочку. Не смотря на мольбу и просьбы стариков, ставших перед агентами на колени с просьбой оставить им девочку, агенты были неумолимы. Они отняли девочку и отправили в другой, какой-то город, в детский сад. При той «неразберихе» и безконечной переброске детей из одного приюта в другой, по всему необъятному сов. союзу, это означало для родителей потерю этого ребенка навсегда. Так оно и случилось. Когда отец девочки вернулся из красной армии домой, то он не нашел и следов ее. Показывая фотографическую карточку дочери, он, со слезами на глазах, говорил: «Это все, что осталось от моей дорогой девочки!» Жена его тоже погибла в Сибири.

Жизнь в концентрационных лагерях уже много раз описывалась в различных воспоминаниях лиц, лично перенесших на себе невероятные ужасы. Подобные кошмары не поддаются описаниям и не верится, что они могли быть в действительности, а не есть плод фантазии автора. Такие ужасы можно видеть только во сне и не скоро придти в себя от такого кошмара. Лица, высланные на крайний север, часто жили в брезентовых палатках, при страшных морозах с ветром, работали по 16ть часов в сутки, при самом плохом питании, спали на снегу и замерзали. Физические страдания этих несчастных увеличивались еще тем, что они высылались без права переписки с родными. Такая жизнь в полной оторванности и неизвестности о судьбе своих родных, сильно угнетала их и подрывала последние силы, а родные их также страдали, не зная, где доживает свои последние дни дорогой им человек.

Между тем, наступление немцев шло быстрыми шагами и с большим успехом для них. Русские города сдавались немцам один за другим, почти без сопротивления. Сов. правительство в течении 25ти лет заверявшее население, что все лишения народ вынужден переносить только потому, что правительство крепит свою мощь, чтобы дать отпор западным капиталистам, на деле оказалось несостоятельным: не было боевых припасов, продовольствия и перевязочного материала для раненных. Красноармейцы массами сдавались в плен немцам. Положение сов. правительства было критическим: фронт приближался все ближе и ближе к Дону, Волге и Кавказу.

Желая скрыть от народа свое поражение и стремимительное отступление армии, правительство конфисковало все радио-приемники. Но некоторые лица ухитрялись ловить последние известия из заграницы самодельными приемниками. Слухи о победах немцев распространялись с быстротой молнии и народ с нетерпением ожидал прихода немцев. Все население воспряло духом. То здесь, то там, появлялись скрывавшиеся казаки, и затеплилась надежда на возвращение сосланных. Слухи о поражении большевиков подтверждались еще тем, что через Ростов началось массовое, паническое, бегство командного большевитского состава «доблестной красной армии», которая собиралась воевать только на чужой земле.

В таком положении протекало время до 19-го ноября 1941-го года, когда пал г. Таганрог и на Ростов немцы стали делать частые и большие воздушные налеты.

Наконец, 21-го ноября 1941-го года, после усиленной бомбардировки, г. Ростов был взят немцами «с налету», почти без сопротивления большевиков. Но, так-как всем было видно, что немцы заняли город небольшими силами и едва-ли долго продержатся в нем, то народ вел себя осторожно, а казаки не выступали активно против большевиков.

Так и случилось. Пробыв в Ростове только 7–8 дней, немцы возвратились обратно в Таганрог, а 30-го ноября, на разсвете, в Ростов возвратились большевики.

Первый день прошел благополучно. Большевики занялись вылавливанием, оставшихся в городе, немцев, но на следующий день, началась расправа с мирным населением. Пошли доносы соседей друга на друга и сведение всевозможных счетов. Большевики стали обходить, прежде всего, те квартиры, где стояли постоем немецкие командиры войсковых частей со своими Штабами, в надежде найти там какие-нибудь, брошенные или забытые немцами военные планы или документы. Хозяев этих квартир, немедленно, арестовывали за сношения с немцами (хотя-бы и не было таковых, да народ и не говорил по немецки) и отправляли в НКВД.

Такой-же участи не избежал и г. Адмиралов. 1-го декабря 1941-го года он был арестован, по доносу одного из его друзей, доктора медицины, П. В. Жданова. У последнего на квартире стоял постоем немецкий генерал, начальник танковой дивизии со своим Штабом и когда к Жданову явились агенты НКВД для обыска и его ареста, обвиняя его в сношении с стоящим у него постоем немецким генералом, то он, спасая себя, заявил, что он скрывался и генерала не видел, но вот рядом живущий, г. Адмиралов, сам пригласил к себе на квартиру немецких мотоциклистов (обслуживавших Штаб генерала), с которыми он кутил, пел песни и т. Адмиралов был, немедленно, арестован и отправлен в НКВД, откуда он спасся только чудом. Когда немцы вошли в город, на чердаке своей квартиры он спрятал две еврейские семьи: его приятелей, инженеров и музыкантов. После ухода немцев из Ростова, когда эти инженеры узнали об аресте г. Адмиралова, они немедленно, пошли в НКВД и сообщили, что этот донос доктора Жданова является сплошной ложью, т. к., имея у себя на чердаке скрывавшихся евреев, за что грозила немедленная смерть, он никогда не решился бы пригласить к себе на квартиру немцев.

Находясь в НКВД, г. Адмиралову пришлось видеть там ужасные картины. Когда привезли его в НКВД и втолкнули в камеру для смертников N41-й, то там он увидел, сидящего в углу одного молодого человека, приведенного сюда раньше. Когда они познакомились, этот молодой человек сообщил ему свою биографию и свои переживания. Он был членом коммунистической партии и окончил Политехнический Институт в Новочеркасске. После окончания Института, он, как член партии, был назначен главным инженером военного завода на ст. Никитовка (это был известный, в старое время, в России ртутный завод). При сов. власти этот завод работал все время слабо и не выполнял заданий правительства, но с его назначением, завод стал перевыполнять план и за такой успех этот инженер был несколько раз премирован. Когда была объявлена война с немцами, он пошел на фронт добровольцем, хотя, как главный инженер, имел освобождение от мобилизации. На фронте он был назначен командиром тяжелой батарреи, отличился в боях и также получил награду. Но, спустя немного времени, по вине одного из его начальников, его батаррея была окружена немцами и в упор разстреляна. Ему удалось скрыться и долго блуждать по Украине. Но, все-же, он был пойман немцами и взят в плен. Пережив все ужасы немецкого плена, с большим риском, ему удалось бежать из плена и вернуться в Ростов к родителям, чтобы, потом, опять отправиться на фронт. Но соседи по квартире, узнав, что он вернулся, сейчас же, донесли в НКВД, сказав, что он сам бежал с фронта, и его арестовали. На допросах его ужасно били, обвиняя в том, что он вернулся, намеренно, с заданием от немцев. Как этот несчастный не доказывал ложь доноса и обвинения, ничто его не спасло и он был разстрелян. Он просил всех, сидевших с ним в камере, кому удастся выбраться отсюда живым, сообщить его родителям обо всем, им пережитом.

В этой камере N41-й сидел еще один арестованный, официант Ростовского ресторана. Он был мобилизован местным исполкомом вместе с другими на рытье окопов вокруг Ростова. Но, вскоре, налетели немцы, окружили их отряд и забрали в плен. Ему удалось бежать из плена и вернуться домой. Соседи по квартире также донесли в НКВД, обвиняя его в сношении с немцами. Он был арестован и присужден к высылке на север на Ють лет.

В такой обстановке, г. Адмиралову пришлось просидеть 22 дня, ежедневно, ожидая разстрела и подвергаясь ужасным допросам «с пристрастием и побоями». В один из таких допросов, за отказ подписать ложный протокол допроса, следователь выбил ему 2 зуба.

Против камеры N41-й, где находился г. Адмиралов, была камера для женщин, уже приговоренных к расстрелу. Эти несчастные жертвы были арестованы тоже по лживым доносам соседей, сводивших с ними различные счеты. По несколько раз в день, их вызывали на допросы, били самым ужасным образом: ножками от столов и стульев, перебивали им ребра, ругали, конечно, при этом площадною бранью, и потом притаскивали и бросали в эту камеру смертников. Этим, приговоренным к разстрелу, женщинам давался 3-х дневный срок для подачи прошения о помиловании. Но это было насмешкой над правосудием и издевательством над бедными женщинами. Прошение нужно было посылать в Москву к Калинину, а Ростов был, совершенно, отрезан немцами от Москвы. Приговоренные к разстрелу женщины, все-же, как утопающий хватается за соломинку, так и они на что-то надеялись и просили у часового-чекиста бумаги и карандаш, чтобы написать прошение о помиловании. Но в ответ они слышали от часового только ругательства и слова: «Какую тебе бумагу и кому ты будешь писать: все равно завтра тебя разстреляем!» Несчастные женщины падали на пол в ужасной истерике, но на часового это не производило никакого впечатления.

22-го декабря 1941-го года следователь вызвал на допрос г. Адмиралова и поиздевавшись над ним, вдруг объявил ему: «Ну, хотя мы знаем, что у вас в доме собирались всякие «контрики и поты», но мы решили вас пока отпустить!»

Этот приговор ошеломил своею неожиданностью г. Адмиралова. Находясь в камере смертников, куда приносили людей, избитых до полусмерти во время допросов, с оторванными ушами, перебитыми носами и поломанными ребрами, а также приговоренных к разстрелу, все, сидевшие в этой камере и видевшие эти ужасы НКВД, были уверены, что их отсюда живыми не выпустят и, в лучшем случае, отправят в ссылку. Поэтому, такой приговор поразил г. Адмиралова. Он не знал о ходатайстве за него евреев, спасенных им при немцах.

Было около 12-ти часов ночи, когда его вывели за ворота НКВД. На дворе была сильная слякоть и темнота. Он поблагодарил Бога за чудесное избавление от смерти и попытался идти, но почувствовал, что ноги ему не повинуются и он вынужден был сесть в изнеможении на тротуар. На его счастье, в это время мимо проходил какой-то железно-дорожный рабочий, который подошел к нему и, узнав, что это выпущенный на свободу из НКВД, удивился такому редкому случаю в истории НКВД, чтобы оттуда выпускали человека живым, т. к. все, попавшие туда, разстреливались или отправлялись в ссылку. Этот рабочий, взяв г. Адмиралова под руку, повел его домой.

Встреча с родными была потрясающая. Они уже не надеялись видеть его когда-нибудь живым. Все рыдали и с ужасом смотрели на него, заросшего бородой, грязного и сидевшего без движения. На другой день, он окончательно слег в постель, получив от нервного потрясения легкий паралич ног.

Прошло около 6-ти месяцев от первого захвата немцами Ростова и 24-го июля 1942-го года немцы, после больших воздушных бомбардировок и боев, вошли в г. Ростов во второй раз. Теперь они взяли город основательно и хотя бои еще шли под Ростовом за Доном, но видно было, что большевики разбиты и с немцами им трудно справиться. В Ростов вошли большие силы их с огромным количеством аэропланов, танков, снаряжения и т. п. Первыми вошли в Ростов словаки, которым город был отдан на 3 дня на разграбление. Словаки вели себя ужасно и грабили всех поголовно. Не избежал этой участи и г. Адмиралов. У него словаки взяли очень много ценных вещей. Взяли даже 2 старинные и ценные скрипки, особенно дорогие ему по воспоминаниям.

Наконец, через 2 дня в город вошла регулярная немецкая армия, которая вела себя более корректно, хотя иногда и немцы вели себя грубо и жестоко. За одного убитого немца они на месте разстреливали 50 человек, совершенно неповинных в этом преступлении. Но в этом больше были виновны коммунисты, намеренно, оставленные для провокационных работ. Они, бесцельно, убивали проходящих, одиночных, немцев, не считаясь с тем, что за это будет разстреляно 50 невинных граждан.

В это время, в районах сов. партизаны делали набеги, грабили и убивали население. Немцы на это мало обращали внимания. Они все время стремились вперед, чтобы поскорее захватить Кавказ и пробиться к Волге. Поэтому, необходимо было организовать какую-то защиту населения от этих разстрелов и организовать отряды по борьбе с налетами и грабежами партизан.

Г. Адмиралов, к этому времени, уже оправившийся от своей болезни, решил взять на себя инициативу в организации населения и особенно казаков для борьбы с коммунистами, оставленными в городе. Он хорошо анал настроение казаков. Они готовы были выступить на борьбу с большевиками, но, т. к. бои немцев шли еще за Доном под Ростовом, то открытое выступление против коммунистов было очень рискованным шагом. В случае возвращения большевиков обратно в Ростов, хоть на несколько часов, все, восставшие против сов. власти, по доносам соседей, погибли-бы вместе со своими семьями. Но пропустить такой подходящий момент объединения казаков и всех, недовольных сов. властью на восстание против них, было-бы непоправимой ошибкой в борьбе с большевизмом.

Г. Адмиралов, выступив активно против большевиков, шел «на риск», но, зная казачью «натуру», он надеялся, что своим выступлением и примером может увлечь и других людей, особенно казаков, примкнуть к этому освободительному движению.

Но, прежде чем, говорить о начале борьбы с коммунистами, нужно проанализировать каковы были взаимоотношения казаков с немцами.

Немцы, определенно, не доверяли казакам, как и всем другим, покоренным ими народам, и, потому, особенно в начале, немцы не давали казакам оружия и оффициально не разрешали организовывать самостоятельные боевые отряды. Да казаки и не стремились к этому, т. к. слышали от других, как немцы жестоко обращаются с покоренными народами, и у себя, на Дону, видели от некоторых немецких комендантов (особенно, так называемых, партийных фазанов) грубое и жестокое к себе отношение, а иногда и рукоприкладства. Поэтому, казаки решили выступать против большевиков не с целью помочь немцам, а только вследствии необходимости, и потому, что у них за все годы сов. власти слишком много накипело ненависти к большевикам, хотя они наперед знали, что и от немцев нельзя было ожидать хорошей жизни.

Немцы же, в свою очередь, понимали, что казаки, как ненавидевшие сов. власть, могут быть им полезными в тылу и, потому, стали, хоть и с неохотой, разрешать казакам вооружаться для борьбы с большевиками, но оружие давали только старое и то в ограниченном количестве.

Таким образом, началось казачье освободительное движение на Дону против большевиков. В станицах и хуторах находился какой-нибудь офицер или урядник, который с разрешения местного немецкого коменданта собирал группу казаков и, получив от него какое-нибудь оружие, действовал «за свой страх и риск». Но все это были мелкие разрозненные отряды, которые выступали против большевиков только в пределах своих станиц. Они не имели никакой связи с другими отрядами и поэтому не представляли какой-либо реальной силы.

Ясно было видно, что нужно было лицо, которое объединило бы эти отдельные отряды и руководило-бы их борьбой с большевиками.