"Правила возвышения" - читать интересную книгу автора (Коу Дэвид)

ГЛАВА 24

Керг, Эйбитар

Шона еще не успела пройти через внутренние ворота в городской двор, когда услышала, как Хаган выкрикивает команды лающим голосом, который отражался эхом от крепостных стен. Последние полмесяца капитан гонял солдат как никогда раньше. Герцогине не нужно было наблюдать за тренировками, чтобы понять это. Она слышала разговоры стражников в коридорах. Она видела, какой усталый вид у самого Хагана, и не сомневалась: если капитан так измучен, солдатам наверняка приходится много тяжелее.

Сначала Шона думала, что Хаган столь немилосердно истязает своих солдат от досады и разочарования. С тех пор как из Кентигерна пришли известия о случившемся, она сама постоянно срывала злость на фрейлинах и служанках. Она понимала, как трудно сохранять самообладание, когда страх и гнев владеют душой. В убийстве обвиняли не сына Хагана, но все равно мальчик оставался на Кентигернском холме, как и сын Шоны. Если кто-нибудь еще в герцогстве любил Явана так же сильно, как она, то только Хаган. Кто мог винить капитана, обуреваемого яростной ненавистью к Андреасу и неспособного совладать со своими чувствами?

Лишь несколько дней назад, после прибытия в Керг гонца с известием о побеге Тависа и заточении Явана, Шона осознала, насколько глупа она была. Внезапно она поняла, что Хаган просто готовит солдат к войне.

Они не говорили на эту тему. Правду сказать, они вообще не разговаривали со дня получения последних известий. Даже при жизни Дарии, умершей восемь лет назад, Хаган чувствовал себя неловко в обществе женщин, особенно герцогини. После смерти жены он стал избегать Шону. Возможно, она напоминала капитану Дарию — многие отмечали их внешнее сходство. А возможно, боль утраты была столь велика, что он просто не мог общаться с женщинами. Так или иначе, они никогда не встречались — разве только сталкивались время от времени на пирах или в коридорах замка.

Именно поэтому сегодня Шона решила наконец разыскать Хагана. В отсутствие мужа и сына всеми делами в замке заправляла она. Настала пора поговорить с капитаном герцогского войска.

Пройдя через ворота, она направилась по мощеной дорожке в южный конец городского двора, где тренировались солдаты. Они фехтовали, разбившись на пары, — и не деревянными мечами, а стальными, звон которых разносился по двору, словно музыка ярмарочных музыкантов. Они даже были в кольчугах и доспехах. Шона невольно задрожала, хотя ярко светило солнце и с океана Амона дул теплый ветерок.

— Следите за ногами, дурни! — орал Хаган, прохаживаясь между фехтовальщиками. — Самое главное — равновесие!

Когда Шона приблизилась к солдатам и, не замедляя шага, направилась к Хагану, несколько человек опустили мечи и уставились на нее такими глазами, словно увидели одного из прелатов Ина входящим в бордель.

Мгновенно вспыхнув яростью на нерадивых солдат, Хаган резко повернулся кругом.

— Лентяи! Кто разрешил вам?.. — Он осекся при виде герцогини. — Миледи! — Он вытаращился на нее с таким же изумлением, как солдаты.

— Добрый день, капитан. — Шона окинула взглядом мужчин. — Насколько я понимаю, занятия проходят успешно.

— Да. — Хаган прищурился. — Могу я быть чем-нибудь полезен вам, миледи?

— Да, мне бы хотелось поговорить с вами.

— Конечно. — Капитан взглянул на солдат, которые все прислушивались к разговору и глазели на герцогиню. — Продолжайте, болваны! — рявкнул он. — Это вас не касается!

Шона и капитан отошли немного в сторону и остановились в тени южных ворот.

Хаган стоял напротив герцогини; легкий ветерок ерошил его светлые кудри.

— Чем могу служить, миледи?

— Вы больше не получали никаких известий? — спросила она.

У него дернулись губы.

— Нет. А вы?

Несмотря ни на что, Андреас, похоже, не запрещал Явану — да и Ксаверу — писать сколь угодно часто. Весточки от них обоих приходили каждые несколько дней. Но хотя Шона знала почерк мужа, она не могла сказать, пишет он сам или под диктовку. Письма казались в лучшем случае туманными. В каждом он заверял герцогиню, что находится в добром здравии и не подвергается никаким оскорблениям со стороны Андреаса или его людей. Но он ни разу не упомянул о Тависе и не указал, что ей нужно делать, чтобы ему помочь. Шона не понимала, старается ли Яван оградить ее от лишних волнений или мужу просто говорят, что можно писать, а что нет. Судя по лицу Хагана, он питал такие же сомнения.

Герцогиня покачала головой:

— Я не знаю, сколько еще мы можем бездействовать. Но я точно знаю, что Яван не стал бы медлить так долго.

Лицо капитана не изменило выражения, но спустя мгновение он кивнул.

— Согласен. Я… я не хотел давить на вас. — Он махнул рукой в сторону солдат. — В отсутствие герцога эти люди подчиняются вам. Я позаботился о том, чтобы они были готовы выполнить любой ваш приказ.

— И какой приказ, по-вашему, мне следует отдать?

Хаган отвел глаза.

— Не мое дело давать советы, миледи.

— Чепуха! Если бы такой вопрос вам задал Яван, вы без колебаний высказали бы свое мнение. Я прошу вас о том, о чем попросил бы герцог.

— На самом деле это не так, миледи. — Он по-прежнему не смотрел Шоне в глаза. — У герцога есть первый советник, мнение которого он учитывает наряду с моим. Но кирси здесь нет. Кроме того, в вопросах командования войском герцог и сам разбирается неплохо. А вы нет. Вы просите меня принять решение за вас, а я не желаю делать этого.

Герцогиня признала, что отчасти Хаган был прав: ей действительно придется положиться главным образом на его суждение. Но все остальное казалось вздором, и сейчас пришла пора кое-что растолковать ему.

— Послушайте меня хорошенько, капитан, — сказала герцогиня тоном, заставившим Хагана наконец взглянуть на нее. — Пусть я женщина, и пусть я никогда не ходила в бой, но это не значит, что я передам вам командование войском!

— Миледи! — с ошеломленным видом воскликнул он. — Вы меня неправи…

— Вы можете дать мне любой совет, какой сочтете нужным, но только я одна буду решать, что делать с Кентигерном и обвинениями, выдвинутыми против моего сына. И даже если я приму решение начать войну, которой вы не желаете, я буду требовать от вас неукоснительного выполнения всех моих приказов. Если вы считаете, что не сможете подчиняться мне, скажите об этом сейчас — и я отстраню вас от командования войском до возвращения моего мужа.

С минуту Хаган изумленно смотрел на нее, не произнося ни слова. Потом он несколько раз кивнул, еле заметно улыбаясь одними уголками губ.

— Я вас понял, миледи. Приношу свои извинения.

Шона постаралась сохранить серьезное выражение лица.

— В этом нет никакой необходимости, Хаган. Теперь, пожалуйста, ответьте на мой вопрос. Как вы посоветуете мне поступить?

Капитан оглянулся на своих людей, словно оценивая успехи, которых они достигли в тренировке.

— Честно говоря, миледи, я не знаю. Одно дело, когда Кентигерн обвинил и посадил в темницу лорда Тависа. Но держать под стражей герцога — это совсем другое. Складывается такое впечатление, будто Андреас хочет войны.

Шоне не хотелось спрашивать — она боялась не столько услышать ответ, который будет вежливым и уклончивым, сколько увидеть выражение лица Хагана, — но она слишком долго мучилась этим вопросом.

— По вашему мнению, девушку убил Тавис?

Хаган метнул на нее быстрый взгляд и тут же отвел глаза.

— Я не могу судить о таких вещах, миледи.

Ничего иного Шона и не ожидала услышать, но она уже задала вопрос, и отступать было поздно.

— Но вы же видели, что он сделал с вашим сыном.

— Да. — Он снова коротко взглянул на герцогиню. — Мне очень жаль, миледи.

— Все в порядке. Я сама уже передумала все, что возможно. Хотите верьте, хотите нет, Хаган, но мальчик не убийца. Его нападение на Ксавера непростительно; я не стала бы винить вас, возненавидь вы Тависа за это. Если бы Ксавер напал на моего сына, я бы испытывала такие же чувства.

— Если бы Ксавер напал на вашего сына, — спокойно сказал мужчина, — его бы повесили.

Шона уставилась на него, медленно заливаясь румянцем. Спорить не имело смысла. Капитан был прав.

— Насколько я могу судить, миледи, Ксавер разделяет ваше мнение. В своем единственном письме, где упоминается имя лорда Тависа, он дает понять, что считает лорда невиновным. А если он до сих пор верит в невиновность вашего сына, кто я такой, чтобы сомневаться в ней?

Герцогиня коротко улыбнулась.

— Благодарю вас, Хаган. — Она посмотрела на солдат, как минуту назад смотрел капитан. — Готовы ли ваши люди выступить в поход, если мы… если я решу начать войну?

На сей раз капитан ответил без промедления:

— Готов, миледи. Войску Кентигерна не выстоять против них. Но мне бы не хотелось посылать солдат в бой, пока герцога удерживают в замке. Трудно сказать, на что может пойти Андреас, если мы начнем брать верх.

Шона вздохнула с глубоким облегчением. Она тоже думала об этом, но боялась, что Хаган сочтет опасения подобного рода признаком слабости.

— Значит, все остается по-прежнему.

Хаган бросил через плечо взгляд на солдат.

— Похоже, что да. Значит, мы будем ждать?

Мужчина говорил спокойным тоном, но герцогиня прочитала недовольство в его глазах и заметила, как у него напряглась челюсть. Это было замечательно. Она сама испытывала такие же чувства.

— Я устала ждать. — Она посмотрела в глаза капитану. — Возможно, начинать войну сейчас неблагоразумно, а возможно, дело сдвинется с мертвой точки, если мы продемонстрируем свою решимость.

— Миледи?

— Подготовьте людей к походу. Если в ближайшие три дня мы не получим никаких известий, мы поведем войско на Кентигерн. Таким образом, у квартирмейстера будет достаточно времени, чтобы запастись продовольствием.

— Более чем достаточно, миледи.

Шона кивнула:

— Я знаю. Но мы дадим Андреасу еще несколько дней, чтобы он образумился. Вероятно, Яван действовал бы решительнее, но я должна действовать, как умею.

— Возможно, вам стоит поговорить с другими советниками герцога, миледи, чтобы удостовериться в правильности своего решения. Пускай первого советника сейчас нет, но здесь остался второй и младшие советники.

Шона понимала, что поговорить с кирси следует. Она понимала также, как трудно было Хагану предложить такую вещь. Он согласился с решением герцогини, но советники могли и не согласиться. Однако, хотя с течением времени Шона стала уважать и даже полюбила Фотира, к остальным советникам Явана она относилась иначе. Она считала их высокомерными и знала, что они держатся невысокого мнения о ней. Ей не хотелось обращаться к ним за советом. Герцогиня улыбнулась собственным мыслям. Похоже, кергская гордость, которой славился Яван и его предки, неким непостижимым образом передалась и ей.

— Я сообщу советникам о своих намерениях, — сказала она. — Я не вижу необходимости обращаться к ним по другим вопросам.

Хаган приподнял бровь и снова еле заметно улыбнулся.

— Вы уверены, миледи?

Герцогиня кивнула, словно прогнав последние сомнения.

— Да. Пожалуйста, Хаган, проследите за тем, чтобы квартирмейстер получил все необходимое, — велела она напоследок.

— Непременно, миледи.

Шона направилась обратно в свои покои, испуганная собственным решением, но одновременно ободренная мыслью, что они наконец-то начали действовать. Однако не успела она пройти и нескольких шагов, как Хаган окликнул ее:

— Миледи!

Она остановилась и повернулась.

— Думаю, герцог гордился бы вами.

Шона не сумела сдержать улыбки. Она не сомневалась, что Хаган прав.

— Пожалуйста, капитан, докладывайте мне о ходе приготовлений, — сказала она, снова трогаясь с места.

— Конечно, миледи.

В течение следующего дня весь замок кипел жизнью — словно люди, жившие и работавшие там, только и ждали, когда герцогиня поставит перед ними какую-нибудь задачу, выполнением которой они смогут заняться. Возможно, Шоне следовало бы понять это раньше (Яван наверняка понял бы), но она была слишком поглощена собственными страхами. Однако теперь она видела их воодушевление, их рвение. Герцог говорил ей о том, как зачастую сплачивается группа людей, не имеющих между собой ничего общего, когда они вместе делают одно дело; или как солдаты черпают силу и мужество друг в друге, просто готовясь вместе к войне. Но до сих пор она не понимала этого.

Ближе к вечеру, сразу после предзакатных колоколов, Хаган доложил Шоне, что квартирмейстер и его люди приготовили продовольствие.

— Все фургоны нагружены, миледи, — сказал капитан, когда они медленно шли по внутреннему двору, оценивая работу квартирмейстера. — Мы можем выступить, когда вы пожелаете.

Солдаты Хагана опять тренировались, сразу за последними фургонами. Шоне показалось, будто в движениях мужчин появилась живость, которой им недоставало еще вчера. Очевидно, даже на них подействовало возбуждение, охватившее замок.

— Пожалуйста, похвалите квартирмейстера от моего имени, — сказала герцогиня. — И передайте ему благодарность от меня.

— Слушаюсь, миледи.

С минуту они шли в молчании. Потом Хаган набрал в грудь воздуха, словно собираясь с духом, и Шона поняла, что именно он скажет, еще прежде, чем мужчина открыл рот. Сегодня они оба получили послания — он от Ксавера, она от герцога. Как всегда, капитан стеснялся спросить, что пишет герцог, словно Яван стал бы строчить ей из тюрьмы Андреаса любовные письма.

— Все в порядке, Хаган. — Шона с трудом сдерживала улыбку. — Можете спрашивать.

— Благодарю вас, миледи. Герцог сообщил что-нибудь новое?

— Боюсь, что нет. — Письмо было коротким, как большинство посланий. Они с Фотиром находились в добром здравии. Остальных своих людей он не видел, но у него не было оснований полагать, что с ними обращаются дурно. На сей раз Яван упомянул о Тависе, но сообщил лишь, что о местонахождении сына ничего неизвестно, — в остальном же письмо не содержало ничего, достойного внимания. — А Ксавер?

Мужчина помотал головой; несмотря на свой огромный рост и могучее телосложение он выглядел в тот момент как маленький мальчик.

Шона взяла Хагана за руку.

— Терпение, капитан. До сих пор Андреас не причинил им никакого вреда, и теперь ему нет смысла делать это.

Он кивнул, но продолжал хранить молчание.

Они прошли между фургонами с продовольствием, а потом обошли все повозки. Когда они вернулись к тому месту, откуда начали путь, Хаган остановился, и герцогиня отпустила его руку.

— Если у вас все, миледи, мне следует вернуться к занятиям с солдатами.

— Вы не обманете меня, Хаган Маркуллет. Вам просто хочется заорать на кого-нибудь, но вы боитесь заорать на меня.

Он ухмыльнулся:

— Да, миледи.

Шона тоже улыбнулась:

— Хорошо, Хаган. Ступайте к своим солдатам. Только не обращайтесь с ними чересчур жестоко. Им предстоит долгое путешествие.

Капитан открыл рот, собираясь ответить, но еще не успел вымолвить ни слова, когда в дальнем конце города начали звонить колокола.

Шона нахмурилась. Предзакатные колокола уже прозвонили, а до вечерних еще оставалось несколько часов.

— Как вы думаете, что…

Хаган потряс головой и поднял руку, призывая Шону к молчанию. Минуту спустя зазвонили и другие колокола.

— Первыми были вересковые ворота, — тихо проговорил капитан, склонив голову к плечу и прислушиваясь. — Сейчас к ним присоединились каменные ворота и дальние ворота.

Теперь герцогиня слышала гул голосов. В дальнем конце города кричали люди. Солдаты прекратили тренировку с первым ударом колокола и теперь приближались к герцогине и капитану, держа наготове мечи.

У Шоны бешено забилось сердце, и кровь застыла в жилах; она дрожала всем телом и задыхалась.

— Что случилось, Хаган? — прошептала она. — На нас напали?

Крики приближались, и колокола звонили уже у всех городских ворот.

— Нет, на нас не напали, — ответил капитан, и единственная слеза скатилась у него по щеке. — Прислушайтесь к крикам, и вы все поймете.

На памяти Хагана такое произошло лишь однажды. Айлел Торалдский умер, когда он был еще ребенком, слишком маленьким, чтобы понять весь смысл события. Но он все равно помнил смерть первого Айлина так же отчетливо, как и день рождения своего сына и день смерти жены. Тогда ему было всего восемь и он жил при дворе своего отца, кергского тана. Теперь отцовский замок принадлежал брату Хагана. Как младшему сыну, Хагану досталось поместье Маркуллетов и вместе с ним графский титул. В поместье находилась могила Дарии, и несколько раз в году Хаган ездил туда, часто вместе с Ксавером.

Постоянно живя в Кергском замке, они оба считали свое родовое поместье всего лишь большой деревней. Даже замок Маркуллетов казался ничтожным и захудалым. Разумеется, он не являлся крепостью. И хотя Хаган по-своему любил родные места, он нисколько не огорчался, что живет далеко от них.

Но тридцать три года назад, когда умер старший Айлин, отцовский замок казался ему самым величественным и роскошным в мире. Слуга и стражники обращались с мальчиком как с принцем, и он целыми днями воображал себя таковым. Но однажды в поместье прискакал всадник, весь запыленный и еле живой от усталости, — он принес известие о смерти короля, задержался ровно настолько, чтобы напоить свою лошадь и на скорую руку подкрепиться самому, а потом продолжил путь в Кергский замок. Но за это короткое время — буквально за несколько минут — Хаган Маркуллет понял, что за стенами замка Маркуллетов лежит огромный мир, частью которого ему безумно захотелось стать.

В целом смерть Айлина Первого никак не повлияла на течение жизни во владениях тана. Но Хаган уже никогда не смотрел на замок такими глазами, какими смотрел до прибытия гонца. Внезапно он показался мальчику слишком маленьким, слишком тихим, слишком незначительным. Позже Хаган понял, как ему повезло, что отец не возложил на него обязанности, сопряженные с графским титулом, ибо он сошел бы с ума, если бы прожил в поместье всю жизнь. Так или иначе, годы, оставшиеся до его Посвящения, тянулись мучительно медленно, словно срок тюремного заключения. Впоследствии Хаган понял также, что столь сильное впечатление смерть короля произвела отнюдь не на него одного. Почти все люди, достаточно взрослые, чтобы помнить тот день, сохранили на удивление ясные воспоминания о нем. И многие из них до сих пор называли его самым незабываемым днем своей жизни.

Несомненно, и сейчас в Керге жили дети, которые навсегда запомнят день, принесший известие о смерти Айлина Второго.

Еще прежде, чем гонец вступил в замок, чтобы сообщить печальную весть герцогине, до двора донеслись крики «Король умер!» и «Байан, помилуй нашего короля!» Шона побледнела, и из ее ярко-зеленых глаз неудержимым потоком хлынули слезы. В тот миг она была так похожа на Дарию, что у Хагана перехватило дыхание.

Солдаты столпились вокруг них, ожидая появления гонца. Но весть о кончине короля уже настолько потрясла многих, что они просто неподвижно стояли на месте, бессильно опустив руки и касаясь земли остриями мечей. Обычно Хаган не допускал такого. Любого солдата, коснувшегося мечом земли, ожидала пробежка по башням. Но не сегодня. Почти все они не знали иного короля Эйбитара — и, вероятно, даже не представляли кого-либо другого на месте Айлина. Сейчас было самое неудачное время, чтобы посылать людей на войну. Но со смертью короля война стала неизбежной.

От барбакана донесся гул голосов. Несомненно, толпа следовала за гонцом от самых вересковых ворот, и теперь стражники преградили ей путь. Через секунду гонец прошел в ворота и вступил во внутренний двор замка. Хаган уставился на него, не веря своим глазам. Гонец, сообщивший в свое время его отцу о смерти Айлина Первого, давно состарился, но этот мужчина был как две капли воды похож на него.

Он едва держался на ногах. По всей видимости, он преодолел тридцать пять лиг, отделявших Город Королей от Керга, сделав лишь несколько коротких остановок по пути. Вероятно, он пересел на новую лошадь в одной из деревень, расположенных на Вересковых пустошах. Гонцы из Одунского замка часто так поступали, зная, что любой человек, находящийся в здравом уме, с радостью обменяет своего коня на королевского скакуна. Скорее всего, мужчина не спал больше суток. Его платье было в грязи, лицо покрыто темными разводами пота и пыли. За ним следовал один из стражников, который вел его жеребца в конюшню. Животное шло медленно, низко опустив голову. Оно тоже выбилось из сил.

Гонец остановился перед герцогиней и с трудом отвесил низкий поклон.

— Миледи, — сказал он хриплым голосом. — Я принес вам скорбную весть. Наш повелитель, король Айлин Второй, умер.

— Когда?

— Позапрошлой ночью, миледи. Королевские советники послали гонцов во все двенадцать домов на рассвете следующего дня.

Шона посмотрела на Хагана:

— До Кентигерна известие дойдет только завтра.

Капитан подумал о том же.

— Вам велели разговаривать с герцогом? — спросил он гонца.

— Нет, милорд. Мне велели обратиться к леди.

Хаган кивнул. Очевидно, королевские советники знали о случившемся в Кентигерне. По крайней мере, хоть что-то прояснилось, пусть и немногое.

— Они просили передать еще что-нибудь? — спросила Шона.

— Нет. Только то, что король умер.

Они с Хаганом переглянулись. Советники знали достаточно, чтобы послать гонца к Шоне, но ничего не предложили. Похоже, событиям в Кентигерне предстояло разворачиваться без вмешательства королевской гвардии.

— Хорошо, — наконец промолвила герцогиня. Она даже сумела улыбнуться мужчине. — Наверное, вы устали с дороги и голодны.

— Да, миледи.

Шона знаком подозвала двух солдат:

— Отведите гонца в пиршественный зал. Проследите за тем, чтобы его накормили досыта, а потом найдите ему комнату.

Солдаты поклонились и увели мужчину прочь.

— Отпустите ваших людей, капитан, — сказала Шона, снова поворачиваясь к Хагану. — Нам нужно многое обсудить. Я буду ждать вас в кабинете герцога, вместе с советниками. Присоединяйтесь к нам.

Прежде чем Хаган успел ответить, она повернулась и направилась в сторону герцогского двора. Капитан невольно ухмыльнулся: в подобной ситуации Яван поступил бы точно так же.

— Вы слышали приказ, — крикнул он солдатам. — Я вас отпускаю. Но не уходите далеко. Думаю, завтра мы выступим в Кентигерн.

Оставив своих людей, Хаган поспешил на поиски квартирмейстера, а после короткого разговора с ним направился в кабинет Явана, где герцогиня уже обсуждала с советниками-кирси известие о смерти короля.

— Хаган, вот и вы! — сказала Шона, когда он вошел. Она сидела за столом Явана, явно раздраженная, с пылающими щеками.

Второй советник тоже казался недовольным — хотя скорее появлением Хагана, нежели предшествующим разговором.

— Какие-нибудь проблемы, миледи? — спросил капитан, занимая свое обычное место за столом герцога.

— Мы встревожены намерением герцогини выступить с войском в Кентигерн, — сказал второй советник, опережая Шону. — Это безрассудство. Герцог не одобрил бы такого решения.

Хаган никогда не любил кирси. Его раздражали как их высокомерие, так и странная внешность. Возможно, он слишком привык полагаться на силу оружия, но он положительно не доверял магии беловолосых: таким даром подобало обладать богам, а не простым смертным. Со временем Хаган смирился с тем, что Яван доверяет Фотиру, — но почему герцог считал возможным доверять Даниору джал Дании, второму советнику? Когда приходилось выбирать между решительными действиями и осторожностью, он неизменно выбирал последнее. Хаган ни разу не слышал, чтобы советник высказывался за применение военной силы. Складывалось такое впечатление, будто он хотел, чтобы мечей и луков вообще не существовало на свете.

— По-вашему, вы знаете Явана лучше герцогини или меня?

— Герцогиня, понятное дело, тревожится за своего мужа и сына. Едва ли она способна в данном случае рассуждать здраво. А поскольку ваш сын тоже находится в Кентигерне, я вынужден поставить под сомнение и здравость ваших суждений.

Хаган посмотрел на него волком.

— Да как вы смеете!

— Я не хочу вас обидеть, капитан, но вы должны признать, что в данный момент думаете не об одном только благополучии дома Кергов.

— Гром и молния! А как иначе? Герцог является наследником престола. С этого дня каждый час нашего промедления станет часом, который Эйбитар проведет без верховного правителя, под угрозой нападения анейранцев и императора Брэдона. Мы должны действовать безотлагательно — ради спасения не только дома Кергов, но и всего королевства!

Даниор фыркнул. Хаган не сразу понял, что кирси смеется.

— Вы говорите как истинный воин, капитан. Мы должны развязать войну, чтобы не позволить нашим врагам начать войну.

— Лучше быть воином, чем трусом, беловолосый ублюдок!

— Довольно! — Шона резко встала и подошла к окну. Хаган тысячу раз видел, как герцог делает то же самое. — До прихода Хагана вы начали говорить еще что-то, — продолжила она, через плечо взглянув на Даниора. — Что вы хотели сказать?

— Насчет сообщения гонца. Вы сказали, что королевские советники не передали вам ничего, кроме известия о смерти короля.

— Да.

— Это должно говорить вам о чем-то. Если бы они считали, что вам следует выступить в Кентигерн, они посоветовали бы сделать это. Возможно, они даже предложили бы выслать туда королевских гвардейцев.

— Не болтайте глупости, — сказал Хаган. — Они не могли сделать ничего подобного. Они не имеют права давать советы герцогу и знают, что не получат такого права, когда он взойдет на престол. Яван возьмет в Одунский замок своих собственных советников. — «Надеюсь, у него хватит ума оставить тебя здесь». — Они не вправе ничего советовать ни Явану, ни Андреасу. А что касается королевской гвардии, то со смертью Айлина они утратили право отдавать приказы его войску. Гвардейцы им не подчиняются.

— Полагаю, здесь вы ошибаетесь, — сказал Даниор. — До официального вступления на престол нового короля правление Айлина продолжается. Советники короля могут действовать от его имени.

Хаган нахмурился.

— Значит, со смертью короля вся власть в стране вдруг переходит к его кирси? Да я ни на минуту не поверю в такое.

— Хотите верьте, хотите нет, капитан. Но факт остается фактом: королевские советники могли известить вас о своем согласии с решением, принятым герцогиней по вашему совету. Однако они ничего нам не передали, а это должно заставить нас задуматься.

С минуту все молчали; тишину в комнате нарушало лишь нежное воркование голубя, сидевшего на выступе стены поблизости от окна. Младшие советники вообще благоразумно предпочитали помалкивать. Какой бы совет они ни дали, он в любом случае оскорбил бы кого-нибудь. А каждый из присутствующих в кабинете мог навсегда лишить их возможности продвижения по службе.

— Айлин умер, — наконец проговорила герцогиня. Она все еще казалась немного испуганной, но глаза ее светились решимостью. — Я не знаю, как велел бы мне поступить герцог в данных обстоятельствах, но уверена в одном: он никогда не отречется от престола, по крайней мере без боя. — Шона повернулась к советнику. — Надеюсь, вы простите меня, Даниор, но у меня нет выбора. Да, я боюсь за мужа и сына, но поступаю так не поэтому. Просто такое решение в духе Явана. В духе Кергов. Безусловно, вы это понимаете.

— Понимаю, миледи, хотя и не уверен, что решения в духе Кергов, как вы выражаетесь, являются самыми благоразумными. Конечно, вы сознаете, что, выступая с войском в Кентигерн, вы подвергаете опасности жизнь своего мужа. — Кирси бросил взгляд на Хагана. — И жизнь своего сына.

Герцогиня кивнула:

— Знаю. Я намерена дать Андреасу понять, что кергская армия сотрет Кентигерн с лица земли, если он убьет герцога. — Она повернулась к Хагану. — Мы можем выступить немедленно?

— Нет, миледи. Перед своим приходом сюда я переговорил с квартирмейстером. Возможно, нам придется осаждать Кентигернский замок, в каковом случае потребуются еще люди, чтобы построить осадные орудия, а квартирмейстеру понадобится еще несколько часов, чтобы собрать дополнительный провиант. Боюсь, нам придется подождать до рассвета.

— Значит, вы заранее знали, что я поведу войско на Кентигерн?

Капитан почувствовал на себе взгляд второго советника, но не посмотрел на кирси.

— Я верил, что вы выберете самую разумную линию поведения.

— Понимаю, — с благодарностью сказала Шона. — Хорошо, мы выступим завтра.

— Должен заметить, миледи, что, несмотря на свою уверенность в правильности принятого вами решения, я не вижу необходимости в вашем участии в походе. Опасность для вашей жизни…

Герцогиня подняла руку, останавливая капитана.

— Это моя война, Хаган, если войны не миновать. Разве вы посоветовали бы Явану остаться здесь, когда его солдаты идут сражаться?

Он ухмыльнулся:

— Советовал каждый раз, миледи. Но он тоже меня не слушал.

— Миледи, — сказал советник, — я должен повторить в последний раз, что, по моему мнению, вы совершаете серьезную ошибку.

— Я понимаю, Даниор. Вы и ваши советники свободны. Я благодарна вам за совет. Вы можете мне не верить, но это правда. Надеюсь, вы поедете с нами. Вы ведь умеете вызывать туманы, верно?

— Да, миледи.

— Хорошо. Возможно, нам понадобится ваша помощь. — И она вновь повернулась к Хагану, давая кирси понять, что он может удалиться.

Даниор обвел взглядом остальных советников, словно не зная, как поступить. Мгновение спустя все они встали и гуськом вышли из кабинета. Второй советник задержался у двери, явно собираясь сказать еще что-то, но потом просто покачал головой и тоже вышел.

— Вы держались замечательно, миледи. — Хаган тоже поднялся с места.

— Спасибо. Вероятно, вы полагаете, что я многому научилась у своего мужа?

— Вы не первая и не последняя, миледи.

— Разве женщине нужно учиться таким вещам у мужа? Неужели вам никогда не приходило в голову, что я обладала способностью управлять людьми еще до своего вступления в брак?

Хаган невольно улыбнулся. Такие слова могла бы сказать Дария.

— Конечно, приходило. Вряд ли Яван полюбил бы вас так сильно, если бы не знал за вами подобной способности.

С минуту они стояли молча, но наконец капитан кашлянул и посмотрел на дверь.

— Мне нужно сообщить людям о принятом вами решении. Так или иначе, они проведут большую часть ночи за сборами и прощанием с близкими.

Шона кивнула, и он направился к двери.

— Хаган.

Капитан остановился и выжидательно посмотрел на нее.

— Неужели нам придется начать войну? Неужели все идет к этому?

— Возможно, дело закончится войной. — В голосе Хагана послышались ожесточенные нотки. — Но мы не хотели войны. И Андреас не хотел. Вся вина лежит на убийце леди Бриенны. Но Кентигерн посадил в тюрьму нашего герцога, а теперь он содержит под арестом нашего короля. Кем мы будем, если останемся сидеть здесь сложа руки?