ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Потемневший от времени стол из крепкого дуба был заставлен нехитрой снедью: кулеш, галушки с салом, загребы грубого помола и локшина. Мутная четвертная бутыль с вареной, заткнутая кукурузным початком, сиротливо ожидала начала трапезы. Поредевший казачий десяток правил печальную тризну по погибшим товарищам. Ждали Криву.

– Батько, атаманские охоронцы Нестору голову пробили!

– Живий? – вскинулся старый Метелица.

Посланный за припозднившимся десятником Путша неопределенно пожал плечами и судорожно потер побелевший от ярости сабельный шрам.

– Чия провина?

Запорожцы молча переглянулись – можно было и не спрашивать. Зарождающийся бунт куренной атаман пресек на корню, выкатив на кош из запасника пять указных бочек с молодым вином и по три ковша горилки на каждый десяток. К заходу солнца Незамаевский полк пребывал в прекрасном расположении духа и искал развлечений. Кулачные бои – шалаш на шалаш – в списке казацких забав шли на первом месте.

– Свидки бают, Нестор бранно Мирона поминал, – поделился информацией гонец. – Вот ближники и покарали.

– Який з них? – прогудел Ляшко Забельский.

– Богдан Пидкова, – нехотя ответил Путша.

Лица казаков потускнели. Десятник охоронцов славился тем, что без труда гнул подковы и в кулачном бою равных себе не имел. Не только в курене, но и во всем Коше. Метелица, задумавшись лишь на секунду, решительно тряхнул оселедцем:

– Ну шо браты, такого спускати не можна!

Бойцовые поединки проходили за станичной околицей. Ровно утоптанный круг был окружен пьяно горланящими казаками. В самом центре горделиво подбоченившись стоял Богдан Пидкова: почти двухметрового роста детина, с перебитым носом и копной пшеничных волос. Его очередной противник стоял на четвереньках и тряс головой, разбрызгивая капли крови по пыльному ристалищу. Метелица с товарищами остановились, не доходя до толпы, и огляделись по сторонам.

– Нестор в беспамятстве лежит, – мрачно поведал подошедший к ним Семен Лузга. – Не жилец боле.

– Где ближники?

– Вон они, – кивнул Лузга в сторону отдельно стоявших крепких, уверенных в себе запорожцев

Личная охрана куренного атамана вид имела представительный. Из-под дорогих кунтушей венгерского бархата с серебряными пуговицами выглядывали малиновые и синие атласные жупаны, а необъятные пунцовые шаровары были со щегольской небрежностью заправлены в сапоги из цветного сафьяна. Из нестеровского десятка только пан Ляшко красовался в кафтане из зеленого керасера, остальные обходились застиранными свитками и полотняными штанами.

– За Нестора пришли мстить? – выступил вперед смуглый казак, с насмешливым взглядом ярко-синих глаз. – Не забоитесь? Бают, от татар вы швидко тикали.

– У всех панов богато купленных брехунов, – презрительно сплюнул ему под ноги Лисица. – Тот не казак, кто боится собак.

– Где соколы летают, туда ворон на пускают, – последовал ехидный ответ. Метелица придержал рванувшегося вперед Бояна.

– Дозволь мне, батько, – торопливо вмешался Ляшко и, не дожидаясь ответа, скинул кафтан, оставшись в одной сорочке. Сопровождаемый одобрительными возгласами толпы он вышел в центр ристалища. Ниже на полголовы, но шире в плечах, шляхтич выглядел достойным своего соперника.

– Гарный хлопец! – встретил его с усмешкой Богдан.

Слова в бою последнее дело и сильная зуботычина немедленно подтвердила непреложную истину. Ошеломленный казак сделал шаг назад. Поляк, окрыленный успехом, подался вперед.

– Это тебе за батьку, холера ясна!

Шляхтич повторил ошибку противника и битый волчара не замедлил этим воспользоваться. Резкий удар в живот согнул в приступе боли соперника, жесткая рука дернула за роскошный чуб голову, и последовавший за этим короткий апперкот в челюсть отправил пана Ляшко в глубокий нокдаун. Ясновельможные глаза закатились, а подкосившиеся ноги вынесли своего хозяина к краю ристалища – прямо в заботливо подставленные руки товарищей. Издевательский хохот охранного десятка прозвучал вместо гонга.

– Молодо-зелено, – недовольно пробурчал Метелица, закатывая рукава.

– Не спеши, батько, – сильная рука легла на плечо бывалого казака. – Сам управлюсь.

Метелица с сомнением проводил взглядом стройную поджарую фигуру молодого казака, уверенно расталкивающего плечами плотную толпу зрителей. Вслед донесся презрительный свист – рядом с громоздким Богданом молодой Палий выглядел хрупкой тростинкой.

– Не стоило батьку вбивати.

Данила отстраненно наблюдал за противником, двигающимся с мягкой грацией медведя. Хладнокровная угроза была встречена надменной улыбкой – матерый боец не собирался тратить время на разговоры. Одобрительный рев толпы возвестил о начале схватки.

Палий крепко сжал кулаки, но виски кольнуло легкой болью, а мозг пронзил бодрящий импульс. Руки расслабились сами собой. Стойка Роя Джонса, прошелестела в голове непонятная фраза. Наклонить слегка корпус, правая рука у подбородка, левая опущена – атака с разных уровней. Подчиняясь неведомой силе, тело само приняло непривычную изготовку.

– Н-на!

Пудовый кулак просвистел над головой, а стремительная ответная двойка перебила нос и рассекла правую бровь на лице Пидковы. Свист в толпе затих.

– Ах, ты!

Еще один неудачный промах и прямой кросс разбил гортань, выбив темные сгустки крови из разъяренного оскала. Охранный десяток обменялся недоуменными взглядами.

– Х-хе!

Жесткий боковой крюк поймал на вдохе печень, захлебнув яростный рык гиганта. Мгновенный в своей быстроте свинг раздробил тяжелую челюсть на три неравные части.

– Не стоило батьку вбивати!

Глухой треск лопнувшей височной кости ошеломляюще прозвучал в наступившей тишине.

– Есть еще охотники?

Спокойный негромкий вызов остался без ответа. Вид бездыханного тела за спиной Данилы заставил смущенно потупить взоры бывалых кулачных бойцов.