"Грешные удовольствия" - читать интересную книгу автора (Трапп Джессика)

Глава 11

– Подождите! – крикнула Бренна вслед мужчинам, но ответом ей был лишь тяжелый топот сапог по коридору и лестнице башни. Она была взбешена. У нее появилось сильное желание помочь Монтгомери найти ее отца, чтобы тот передал его королю. Она только что пережила страшное унижение, пытаясь спасти его несчастную шкуру, а отец предал их всех, предоставив возможность самим себя защищать.

И вот она опять заперта в своей комнате, только на этот раз закована в кандалы.

Она сжала кулак и потрясла им в воздухе. Цепь зазвенела.

– Будь ты проклят, отец! Будь ты проклят, Монтгомери! Будь ты проклят, король Эдуард! И будь прокляты мятежники!

Может быть, ей все же удастся открыть замки и сбежать?

Она начала ходить по комнате, надеясь найти какой-нибудь небольшой инструмент, который подошел бы к замкам. Все кисти были заперты в сундуке. Джеймс отнял у нее даже самую маленькую кисточку. Даже шпилек у нее не было, поскольку волосы были коротко пострижены.

Она потрогала крутые завитки и вспомнила, как Монтгомери почти орал, спрашивая, какого черта она постриглась. Сейчас волосы уже немного отросли, она должна была бы радоваться, что они все же растут, но они все время курчавились, а не выпрямлялись, как когда были длинными.

Раздраженная тем, что не нашла подходящего инструмента, Бренна перестала ходить по комнате и подняла, насколько это было возможно, сначала одну руку, а потом – другую. Цепь, звякая, скользила через наручники, и этот звук действовал ей на и без того натянутые нервы. Ей хотелось выть от ярости. Почему женщины должны быть заложницами в войнах мужчин? Это несправедливо. Нечестно.

Она села на стул возле письменного стола. Как это отвратительно, что отец вовлек ее в свои личные отношения с королем. Она ведь была ни при чем. Просто хотела заниматься живописью и сама выбрать, как жить. Ей надо было бежать, когда у нее появился шанс – это был момент, когда Гвинет пришла к ней, одетая в свадебный наряд.

Когда она поняла, в каком ужасном положении оказалась, пришла в отчаяние. Даже если бы ей удалось освободиться от оков, она просто не может поступить так, как хочет.

Если муж вернется и увидит, что ее нет, одному Богу известно, что он сделает. Она была единственной, кто стоял между Монтгомери и гибелью ее сестер.

Она пыталась убедить себя, что ей все равно, что случится с Гвинет и Аделью, но не могла заставить свою совесть поверить в эту ложь.

Пусть ее проклятый отец сам выпутывается, но она должна найти сестер и придумать план, как им всем троим сбежать. Если бы они вместе смогли наскрести достаточное количество золота, чтобы добраться до Италии! Ведь мать Изабелла уже дала согласие принять ее в монастыре, а Натан наверняка сможет купить ей судебное постановление о признании ее брака с графом недействительным.

Она выдвинула один из ящиков стола, и у нее сжалось сердце – ящик был пуст. Потом ее взгляд остановился на сундуке у стены. Живопись всегда была ее убежищем в этом безумном мире. Ей страшно захотелось взять в руки палитру и кисти и начать писать что-нибудь – все равно что, лишь бы забыться и хотя бы на время отрешиться от неприятностей. Одним из условий их сделки было его обещание отпереть сундук, но теперь, когда он отправился искать ее сбежавшего отца, он еще долго не сможет выполнить свое обещание. Скорее всего его настолько разозлило бегство отца, что он вообще от всего откажется.

Бренна с силой задвинула ящик, встала и подошла к двери. Она будет стучать, пока они ее не выпустят.

Бренна прямо сейчас начнет осуществлять свой план бегства: спустится в большой зал и будет внимательно наблюдать за тем, как будут убирать с пола солому, и найдет шпильку Мейрионы. Может быть, ей даже удастся украсть нож. Потом найдет сестер. На свадьбе присутствовал брат Гиффард. Она попросит его тайно подготовить все для их отъезда. Потом поговорит с Эгмонтом, кузнецом, чтобы тот изготовил ключ, которым можно будет отпереть замок на цепях.

Этот скромный план придал ей силы и вселил надежду. Она начала барабанить в дверь кулаками.

Дверь неожиданно легко распахнулась.

Бренна не была заперта! Она подавила вырвавшийся было у нее из груди победный клич, но тут же одернула себя. Какая же она дура! Она так привыкла к тому, что провела взаперти целый год, что ей даже в голову не пришло проверить, заперта ли дверь.

Она выглянула в коридор. Никого. Можно свободно походить по всему замку.

Какой-то долговязый юнец в красном колпаке и слишком большими для своего возраста усами стоял, прислонившись к стене. Волосы на верхней губе были, очевидно, натерты пчелиным воском и торчали, так что он был похож на моржа.

Смешно.

Совсем мальчик. Единственной причиной, почему он отрастил усы, очевидно, была та, что по странному капризу природы они просто выросли и совершенно не подходили к его юному лицу.

– Миледи, – почтительно сказал он, погладив усы, – вы хотите куда-то пойти?

Ее взгляд на секунду задержался на усах. Она не знала, сделать ли мальчику комплимент или притвориться, что она их не заметила.

– Кто ты?

– Ваш охранник, миледи.

Значит, ее еще и охраняют. Будто недостаточно цепей. Это раздражало, но не удивляло. По крайней мере, она не заперта в своей комнате. Бренна оглядела мальчика. Он был как раз из тех юнцов, которые падали перед Гвинет штабелями в приливе рыцарской любви.

– Я должен сопровождать вас, куда бы вы ни пожелали пойти, – сказал страж.

– Я хотела бы навестить сестру.

Он поклонился, помахав перед собой колпаком.

– Я искренне сожалею, миледи. Мне было сказано, что вам ни при каких обстоятельствах не разрешается говорить с кем-либо из вашей семьи.

Ей хотелось закричать, но она сделала серьезное лицо.

– Тогда, может быть, пойдем в большой зал?

Там она поищет шпильку.

– Разумеется.

Он все время крутил длинным пальцем то один, то другой ус. Выглядело это ужасно. Словно по лицу ползал волосатый червь.

Пока она его разглядывала, юноша то краснел, то бледнел и переминался с ноги на ногу. Когда он вырастет и возмужает и сбреет эти страшные усы, будет красивым юношей.

Повернувшись и направившись к лестнице, Бренна ему весело улыбнулась, решив, что, если он будет повсюду ее сопровождать, надо завоевать его расположение.

– Какие у тебя замечательные усы.

Мальчик просиял и чуть было не оступился.

Она оказалась права – он гордится своими усами.

– Как тебя зовут?

– Деймиан.

– Деймиан, ты не знаешь, мой отец здоров?

– Я ничего об этом не слышал.

На лестнице он пропустил ее вперед. Ступени были крутыми и узкими, выбитыми от старости. Железные перила уже много лет как покосились, но отец не считал нужным их заменить на новые. Зачем об этом беспокоиться, если в этой башне живет только его непослушная дочь, к тому же слишком уродливая, чтобы сбыть ее с рук. С кандалами на руках и ногах спуск по этой лестнице был довольно опасным, и она спускалась очень медленно, держась за холодные влажные стены. В канделябрах не было свечей, чтобы освещать темную лестницу.

– Ты не знаешь, мой муж уже вернулся?

Она услышала за спиной шелест одежды и поняла, что Деймиан пожал плечами.

Хм, если уж к ней приставили охранника, почему он должен быть таким бесполезным?

Прошло более двух недель, а у Бренны все еще не было никаких известий от мужа. Она все больше и больше отчаивалась. К тому же ей хотелось сменить одежду.

После нескольких дней незаметных поисков она нашла шпильку и сейчас сидела у своего письменного стола, безуспешно пытаясь засунуть ее в отверстие замка наручников.

Кожа под наручниками чесалась, а ее длинное платье было страшно мятым. Девушка помылась, как смогла, но после того, как в течение нескольких дней ходила и спала в одной и той же одежде, она чувствовала себя страшно грязной. Ее платья были простыми, но она всегда следила за тем, чтобы они были чистыми и опрятными.

– Проклятие! – воскликнула она, потому что чертов замок не поддавался.

– С вами все в порядке, миледи? – раздался из-за двери голос юного стража.

– Да, Деймиан, все хорошо. Просто ругаю своего мужа.

– Он хороший человек, миледи. Хороший человек!

– Он чудовище, – пробормотала она, еле удерживаясь оттого, чтобы не ругать ни в чем не повинного Деймиана за грехи его хозяина. – Это несправедливо, что я не могу поговорить даже со своими сестрами.

Поднявшись, Бренна подошла к стоявшему у стены сундуку и просунула шпильку в отверстие замка. Раздался щелчок, но замок не поддался.

Проклятие!

Она пнула сундук ногой. У нее вошло в привычку делать это каждый раз, когда она выходила из комнаты или входила, и каждый раз вскрикивала от того, что больно ударялась большим пальцем. Когда вернется ее муж – Господи, пожалуйста, пусть он вернется, не может же она оставаться до конца своей жизни в этой грязной одежде, – она ему все выскажет. Все! Она ему напомнит о его обещании разрешить ей заниматься живописью.

Бренна приподняла половицу, прикрывавшую ее тайник, и достала свой автопортрет в обнаженном виде. В утро свадьбы, когда Монтгомери вышел, чтобы она смогла одеться, а ее сестры пошли в церковь, она осталась на несколько минут одна. Тогда-то и спрятала миниатюру в тайник. Неужели это ее последняя картина и она больше никогда не сможет писать?

– Будь проклят этот болван!

– Миледи? – услышала она голос Деймиана.

Бренна сунула миниатюру в сумку, спрятанную под кроватью, подошла к двери и распахнула ее.

– Я хочу пойти помолиться, – процедила она.

Брат Гиффард должен был сегодня утром вернуться – может, он уже придумал, как ей выпутаться из этой ситуации. А эту миниатюру ей, возможно, удастся поменять на золото.

Юноша, видимо, понял, в каком она настроении, и посмотрел на нее с сочувствием:

– Я попрошу господина Гейбриела о некотором снисхождении, чтобы вы могли повидаться со своими сестрами, но под строгим наблюдением. Я не знаю, что он ответит, но я его спрошу.

Она кивнула и сдержанно произнесла:

– Большое спасибо, Деймиан.

Он был хорошим мальчиком, а охранять ее ему было скучно и утомительно.

– Так пойдем в церковь? – спросил он.

– Да.

Спустя некоторое время Бренна уже опустилась на колени перед скамьей в храме и склонила голову. Охранник остался за дверями.

Украдкой она рассматривала стены церкви. Девушке было досадно, что ее с самого начала не привлекли к росписи церкви. Эту работу поручили мужчине, только потому, что он был мужчиной, а не более искусным художником. Если бы она смогла добраться до своих красок и кистей, то переписала бы все по-своему. Ни отца, ни мужа дома не было, так что никто не посмел бы ее остановить.

Шелестя сутаной, к ней подошел брат Гиффард. Как и положено монаху бенедиктинтского ордена, он был босиком.

Она подняла глаза, не желая смотреть на его огромные грязные ступни и неровно подстриженные ногти. Гиффард откинул капюшон сутаны, так что стала видна выбритая на затылке тонзура.

Брат Гиффард славился своей добротой и немного разболтанной походкой. Но именно это снискало ему любовь и место за столом во многих домах по всей Англии. Правда его манеры больше подходили какому-нибудь придворному шуту, чем монаху, и епископы из многих епархий открыто его презирали. Епископ Хамфри не единожды сажал его под арест, но брату Гиффарду каждый раз каким-то образом удавалось выйти на свободу.

– Бренна, дитя мое, я узнал, что произошло, и приехал, как только смог. – Он встал, опершись на высокую спинку церковной скамьи. От его внимания не ускользнули кандалы, сковавшие Бренну, и он бросил на нее сочувствующий взгляд. – Почему ты не последовала плану, который мы с тобой приняли, и не уехала?

Бренна подавила стон. Настоятельница монастыря ждала ее. На самом деле это она предложила девушке приехать. Она не только написала, что аббатство нуждается в ее искусстве, но и пообещала снабдить ее всем, что необходимо художнику для работы. Бренна познакомилась с матерью Изабеллой много лет назад, и с тех пор у них завязалась дружеская переписка.

– Я не могу освободиться от этих цепей. А золото потеряно?

– Увы… – начал брат Гиффард.

Но Бренна махнула рукой, чуть было не опрокинув стоявший рядом подсвечник со свечой.

– Прошлого не вернешь. Но мне нужна помощь.

Глаза брата Гиффарда блеснули. Для человека, отказавшегося от радостей жизни и обрекшего себя на нищету, у него была удивительная способность: нюх на золото.

– Что я могу сделать?

Она потрогала кандалы.

– Я просто схожу с ума от этих цепей, а муж рыщет по окрестностям, чтобы найти моего отца. Мне не разрешено ни говорить с сестрами, ни писать Натану. Я хотела попытаться поговорить с кузнецом, чтобы он сделал ключ, но меня караулят днем и ночью.

Гиффард похлопал ее по плечу.

– А ты не пробовала заняться живописью? Тебе это часто помогало успокоить душу.

– Мой муж запер все мои краски и кисти в сундук, – в отчаянии ответила она.

– Бедное мое дитя.

Бренна взглянула на массивную дверь церкви.

– А где отец Питер? – шепотом спросила она.

– Он поехал в город, наверняка чтобы поговорить с епископом Хамфри. У тебя есть какие-нибудь картины, которые ты можешь мне показать?

Этот старый развратник только что не облизнул губы в предвкушении.

Бренна огляделась. Они были одни, а если бы кто-нибудь неожиданно вошел, то в алькове она была не видна и могла бы быстро спрятать миниатюру… Но рисковать было опасно. Если бы их уличили в продаже запрещенных предметов искусства, их сожгли бы на костре как поклоняющихся дьяволу.

Но они были одни, а Деймиан наверняка останется за дверями церкви, и она достала миниатюру.

Монах жадно протянул к ней руку. Один угол был немного смазан, потому что ей пришлось быстро, спрятать картину, но в остальном автопортрет выглядел великолепно.

Подняв бровь, брат Гиффард оглядел картину критическим взглядом.

– Неплохо, – сказал он, и его глаза остановились на смелом изгибе ноги юной натурщицы.

– Как вы думаете, за нее дадут хорошую цену? – резко спросила она. Ее раздражало, что он так внимательно рассматривает ее работу, но ее уже давно это не смущало.

Он пожал плечами:

– Трудно сказать. Времена настали тяжелые. Покоритель следит за каждым нашим шагом. Люди боятся предлагать.

У Бренны появилась еще одна причина ненавидеть своего мужа.

– Возможно, если ты согласишься расстаться с двумя другими своими миниатюрами… «Любовницы короля…» – со значением сказал монах.

Она покачала головой. Чаще всего церковь и корона закрывали глаза на некоторые картины эротического содержания, но она была не настолько глупа, чтобы открыто провоцировать короля.

– Ладно, – монах сунул миниатюру под сутану и похлопал по ней. – Не печалься, дитя мое. Твои работы изысканны. Я найду покупателя на эту миниатюру, но для этого мне, возможно, придется поехать на север, подальше от греха.

– Как вы думаете, вырученных денег хватит, чтобы заплатить за место на корабле, отплывающем в Италию?

Гиффард задумался, но потом покачал головой:

– За одну эту – не хватит.

– Но вы сможете организовать мой отъезд?

– Это совершенно невозможно. Никакой капитан не согласится взять на борт жену Покорителя.

Жена. Это слово было почти синонимом слова «смерть». Оковы так стиснули ей грудь, что ей показалось, что даже стало трудно дышать.

– А вы можете передать письмо моему брату Натану?

Она достала запечатанный свиток, который уже давно приготовила, и протянула его монаху.

Он не схватил свиток так, как он сделал с миниатюрой.

– Это опасно.

– Прошу вас, брат Гиффард. У меня никого, кроме вас, нет.

– Если меня схватят, меня провозгласят предателем.

– А если не схватят и Натан приедет, я позабочусь о том, чтобы вас щедро вознаградили и везде с радостью принимали в Италии.

Это было пустое обещание, и они оба это знали. Она подползла к нему на коленях.

– Брат Гиффард, умоляю вас, вы должны мне помочь.

Он хмуро посмотрел на нее, но все же взял свиток.

– Я постараюсь сделать все, что смогу, но ничего не обещаю, дитя мое.

– Огромное спасибо, – сказала она, почувствовав облегчение. Теперь у нее, по крайней мере, есть шанс.